Никто не помнит Йонаса

      Время идёт, но всё в Виндене остаётся недвижным.       Расследование Ульриха отказывается сдвигаться с мёртвой точки, и, спустя некоторое время его всё-таки приходится закрыть. Ульрих осознаёт, что загадочное исчезновение и последовавшее за ним возвращение его сына – это тайна, которая будет мучать его до самой старости, и, рано или поздно, сведёт с ума. Ульрих надеется, что до таких крайностей не дойдёт, но мерзкий внутренний голосок в красках расписывает, как прекрасна старость в психушке.       И последняя зацепка уходит у него прямо из под носа – устав копать в неизвестном направлении, Ульрих плотно берётся за проверку рассказа Инез и подтверждение личности её племянника. По непонятным причинам парень всё ещё располагает к себе, но Ульрих дотошен и не может поверить в то, что не пропустил что-то важное. Как назло, придраться к истории Инез не получается. Документы, подтверждающие существование её брата, не найти – медицинский архив долгое время хранился в подвале старого здания больницы, и при переезде обнаружилось, что плесень уничтожила почти все записи старше семьдесят восьмого года. Ульрих даже записи о своём рождении найти не может, не то, что о рождении младшего брата Инез. Та же неудача, пусть и менее масштабная, настигает его в архивах муниципалитета. В этом дождливом городке всё склонно гнить и пропадать бесследно, – сетует Ульрих, получив информацию, что все актовые записи с пятьдесят восьмого по шестьдесят четвёртый год были утрачены, когда в крыше здания архива запоздало обнаружили серьёзную течь.       Изюминкой на торте становятся новые документы Йонаса, которые ему присылают взамен утраченных. Ульрих вроде бы и рад, что мальчишка тот, за кого себя выдаёт, но всё же дарит стене несколько нервных ударов, когда дверь его кабинета закрывается за Канвальдами – как может быть, чтобы такая подозрительно складная история могла оказаться чистой правдой?!       Йонас недоумевает по этому поводу ничуть не меньше Ульриха – он до последнего не понимал, как его легенда, придуманная и рассказанная Инез, выдержит испытание двадцать первым веком с его глобализацией. В ответ на все вопросы Инез загадочно улыбается и ссылается на полезные связи, которыми успела обзавестись за годы работы. Женщина не сомневается, что когда-нибудь Йонас найдёт в подвале дома коробку с пистолетом и паспортом на имя Бориса Нивальда, но надеется, что это произойдёт тогда, когда ей уже не придётся давать объяснения.       С подтверждённой личностью и грустной историей австрийского сироты, нашедшего приют в доме своей тётки, Йонас поступает (возвращается?) в среднюю школу Виндена в январе две тысячи двадцатого года.       Январь – достаточно мерзкий месяц для этих широт. Температура снижается настолько, что дождь всё-таки меняется на снег, но настоящие холода не наступают, и вместо белоснежных сугробов жители вынуждены любоваться на серую кашу, обрамлённую голыми ветвями деревьев и кустарников. Никакого сравнения с милыми рождественскими открытками.       -Совсем не такого ожидал, перебираясь севернее, да, племянник? – показательно интересуется Инез, когда они с Йонасом в торговом центре приобретают ему вещи взамен «тех, которые он потерял при переезде». Йонас выдавливает из себя вежливую улыбку и сдержано кивает, пытаясь прикинуть вместе с этим, какими должны были бы быть его ожидания от Виндена, если бы это не был единственный город, который он видел в своей жизни. Он предполагает, что его ожидает масса таких вопросов в ближайшее время, поэтому находит время немного почитать о своей вымышленной родине – как минимум затем, чтобы не привлекать к себе ещё больше внимания, проваливаясь на глупых вопросах.       Школа встречает Йонаса привычным гулом и до боли знакомыми лицами. Парню неплохо удаётся роль отчуждённого незнакомца, но настроение неизбежно скатывается по наклонной – слишком уж грустно быть чужим среди своих. Всё меняет случай – звук падения и знакомый хохот позади заставляют Йонаса обернуться.       -Заканчивай витать в облаках, старина! – потешается Бартош над Магнусом, врезавшимся в дверь. – Какая рыжая макушка отвлекла тебя на этот раз?       -Это всего лишь Эрик, - раздосадованно бурчит Магнус, кивая на подоспевшего приятеля.       -На Эрика запал? Не ждал такого от тебя! - продолжает смеяться Бартош. Магнус поднимается на ноги и, морщась, оглядывается по сторонам. Взгляд его упирается в Йонаса.       -О, это же ты, - сообщает он вместо приветствия. – Загадочный спаситель! Марта, смотри, кто здесь!       Йонас, ощущает, как от спины до шеи пробегает электрический разряд, когда из-за плеча брата выглядывает гостья всех его снов. Они не виделись с того самого вечера, когда Миккель был доставлен обратно в лоно семьи. Марта не изменилась, но Йонас не знает, куда ему деть глаза – слишком высок соблазн начать пялиться на неё, как на ангела, сошедшего с небес.       -Решил осесть у нас? – с лёгкой улыбкой интересуется девушка. – Будешь приносить удачу и процветание всему городу с такой же непринуждённостью, с которой нашёл Миккеля?       -Для начала я просто вооружусь мотком ниток и составлю подробную карту этих злосчастных пещер, - Йонас смущён, но не позволяет себе ударить в грязь лицом. Он ещё не признаётся себе в этом, но ему жизненно важно произвести впечатление на Марту. – А там уж посмотрим.       -И как моток ниток поможет тебе? – интересуется Бартош, уже наслышанный о неизвестном герое.       -Ну, знаешь, как в легендах, - пожимает плечами Йонас. – Лабиринт с Минотавром, нить Ариадны – вот это всё.       -Как странно, что ты вспомнил именно об этой легенде! – восклицает Марта. Йонас сдержано улыбается одними уголками губ. – Мы ставили пьесу по ней в ноябре – как раз, когда ты появился в нашем городе. Кстати, я Марта – кажется, тогда мы так и не познакомились.       -Очень приятно, Марта, - Йонас пожимает протянутую для приветствия руку. – Я Йонас, Йонас Канвальд. Племянник Инез Канвальд.       -Тогда ты назывался её внуком, - вставляет Магнус. – Старушка пытается казаться моложе?       -Я был слегка не в себе, - Йонас скрупулёзно следует своему плану. – Путешествие из Австрии прошло не очень гладко, и назвать тётю бабушкой было одним из не самых страшных последствий.       -Как думаешь, тебе захочется когда-нибудь потешить нас удивительными историями об этом твоём путешествии? – спрашивает Магнус. – О, да, меня зовут Магнус. Я старший брат этой актриски.       Йонас жмёт руку нового (старого!) друга. Следом он заново знакомится и с Бартошем, и с Эриком (который и не думал пропадать без вести в этой версии Виндена). Всё идёт гладко, словно сюжет театральной постановки.       Из чувства благодарности ли, или просто так, безо всякого повода, Магнус и Марта приглашают Йонаса в свою компанию. Тот не планирует противиться – ранее он очень боялся, что не сможет вновь сблизиться со своими друзьями, и тем лучше всё оборачивается для него сейчас. Разумеется, эта дружба не даётся ему так же легко, как утерянная – о многом приходится молчать, много фактов из настоящего прошлого приходится мучительно трансформировать в факты из прошлого поддельного. Йонас не может припоминать друзьям выходки из совместного прошлого, теряется, когда вынужден объяснять, откуда он вдруг знает, что Марта боится лошадей, Магнус обожает Конан Дойла, а Бартош вполне сносно играет на скрипке (пусть и ненавидит это всей душой). Йонасу тяжело уживаться с мыслью, что, возможно, он никогда не сблизится с этими людьми так же сильно, как в утерянном прошлом. Иногда он думает, что лучше бы ему и вовсе было не сближаться с ними, чем чувствовать себя чужаком, но всё дело в том, что ему не дают себя так почувствовать. Его окружает искреннее дружеское тепло, какого странно было бы ждать спустя несколько месяцев общения. Временами, чуть абстрагировавшись, Йонасу даже удаётся пофантазировать, что всё стало, как прежде. Разумеется, задержать эту иллюзию надолго ему не удаётся, но Йонас теперь умеет довольствоваться малым. Ему хватает тёти вместо бабушки (временами так даже проще). Ему хватает рутинных встреч с социальным инспектором Ханной Нильсен вместо матери (в первую такую встречу он позволил себе расплакаться, но сумел объяснить это вслух поразительным внешним сходством Ханны и его покойной матери, покорив тем самым сердце бездетной Ханны). Иногда Магнус и Марта берут с собой на прогулки Миккеля, и этого Йонасу тоже достаточно вместо отца.       Йонас предпринимает несколько попыток исследовать пещеры, но особых успехов не достигает – нет никаких следов деятельности людей (кроме мусора), никаких следов рукотворного прохода глубже. Парень предполагает, что, возможно, временной туннель открывается в определённые моменты, и тратит какое-то время на попытки выявить возможные закономерности в его появлении. Собранные и притянутые за уши факты требуют методичных проверок, но Йонас никак не соберётся начать навещать пещеры в каждый из предполагаемых дней открытия прохода – он не хочет вызывать лишних подозрений, он не хочет мёрзнуть в лесу, он боится итогов своих поисков, хоть и не признаётся себе в последнем. Он рад, что исправил (вероятнее всего) судьбу Миккеля-Михаэля и спас своего отца, а потому страшится испортить всё (если вдруг обнаружится шанс что-то переиграть). В то же время, он всё ещё чуть-чуть скучает по привычному для него миру, теша себя глупой надеждой, что этот мир ещё существует, и можно найти какой-то способ перенестись туда. Пока что пещеры – это единственная его зацепка в собственном расследовании обстоятельств, приведших его в текущее состояние, и это расследование застывает в мёртвой точке так же, как и расследование Ульриха. Йонас переживает об этом, но лишь немного – иллюзия комфорта, которой он окружён, расслабляет его.       Марта одновременно рада и не рада тому, что этот странный парень теперь всегда рядом. Рада, потому что с ним легко и комфортно – он всегда понимает её с полуслова, его интересы совпадают с интересами Марты и остальных – иногда кажется, что они знакомы целую вечность, а не несколько месяцев. Не рада, потому что временами, когда она рядом с ним, её с головой накрывает странным ощущением – не дежавю, но чем-то близким к этому. В голове роятся неясные ассоциации, смутные воспоминания – и всё это еле осязаемо, держится на самой границе сознания. Достаточно, чтобы ощутить это, но недостаточно, чтобы осознать и распознать. Марта ощущает такое только рядом с Йонасом (порой и без него, но обязательно в связи с воспоминаниями о нём), и это нервирует. Марта любит мистику и загадки, но сейчас, впервые за почти семнадцать уже лет жизни, ей хочется больше ясности, а не этих туманных недоощущений, которые изводят её. Иногда её охватывает желание сорваться и убежать, прервать всё общение, лишь бы избавиться от этого. Но потом Йонас, улыбаясь, предлагает пфеннинг за её мысли, и Марта забывает, о чём думала в прошлый момент. Она влюбляется в него – это уже перестало быть для неё смутным подозрением, и стало твёрдой уверенностью.       Бартош ощущает ревность – пусть Марта и отшила его прошлым летом, предложив взамен дружбу, но слишком уж обидно проиграть странному парню с сомнительной историей и частичной амнезией (Йонас так и не признаётся, как добрался до Виндена). С другой стороны, ему сейчас не сильно до того – у матери тяжёлая форма рака, и Бартош видит своей целью проводить больше времени с ней. Особенно на фоне печальной истории Йонаса – он говорил когда-то, что если бы знал, сколько времени ему отпущено с родителями, ценил бы это больше. Бартош надеется, что мама победит болезнь, но всё равно старается минимизировать возможные последующие сожаления – он тут, он рядом, он будет с ней до конца. В те редкие теперь минуты, когда друзья всё-таки вытаскивают его из дома, он наслаждается общением с ними, пусть и чувствует себя несколько оторванным от их компании. Он видит, как Марта смотрит на новенького, и чувствует зависть – на него она так не смотрела никогда. Он понимает, что теряет то, что никогда ему и не принадлежало, но это не отменяет горького осадка, который остаётся от этого осознания. Бартош рад видеть друзей, и даже Йонасу он рад – его беззлобные шутки и открытое лицо неизбежно располагают к себе. Но он всё равно ревнует, и этого тоже не отнять.       Миккель грустит, но не сильно. Он так и не может вспомнить, что с ним происходило в промежуток между походом к пещерам и счастливым возвращением домой спустя почти неделю. Чем больше времени проходит с тех событий, тем больше это всё кажется ему дурным сном. Странные сны, которые ему снятся каждую ночь, Миккель практически всегда забывает сразу после пробуждения. Он лишь смутно помнит, что в этих снах он как будто бы живёт в прошлом… наверное, это как-то связано с мультиками, которые он смотрит. Миккель не думает об этом долго – у него ведь есть занятия и поважнее. Например, фокусы. Или рисование – рисовать Миккелю даже интереснее, чем планировать карточные трюки, а сюжеты, навеянные полузабытыми сновидениями, так и просятся на бумагу. Вдобавок ко всему, Магнус и Марта стали чаще брать его с собой гулять – это круто, Миккель очень гордится этим, ощущая приближение взросления. Ему нравится их новый друг Йонас, хотя слегка смущает его нежная забота – временами Миккелю кажется, что Йонас ему куда больше брат, чем Магнус. С другой стороны, старшие всегда задирают его, а Йонас – защищает и помогает. Это больше похоже на отеческую заботу – папа так же ерошит ему волосы, похлопывает по спине и интересуется делами. Миккель не придаёт всему этому особого значения и сильно привязывается к своему спасителю. Здорово, когда есть такой взрослый друг, считает Миккель. Хорошо бы, их дружба так и длилась вечно.       Магнус переключается в новый режим. Нельзя сказать, что его состояние улучшается, но если раньше ему казалось, что всё мчится мимо него, то теперь он чувствует, как всё вокруг замерло в ожидании. Он не знает, что должно произойти, но чувствует всем своим нутром – что-то зреет. Что-то должно измениться, что-то очень важное для него должно произойти. Никаких ясных определений нет – всё так же, как и у Марты – на самой границе сознания, еле отличимое от сна. И всё завязано на Йонасе. Магнус не сразу начинает доверять этому чужестранцу, который из всех возможных дыр этого мира выбрал для себя Винден. Ему кажется, что он многое недоговаривает о своём прошлом, многое прячет за беззаботными улыбками и ширмой забывчивости. Но в Магнусе меньше подозрительности, чем в отце, он больше верит в светлые стороны людей, а потому постепенно привыкает к Йонасу. Он свой в доску – можно и девчонок с ним обсудить, и музыку, и игры. К тому же, Магнус видит, как сияют глаза его сестры каждый раз, когда они собираются вместе. Счастье такого близкого человека дорогого стоит, и он уверен, что Марта не стала бы влюбляться в кого попало. Что же до странных ощущений и дежавю, которое неизменно вызывает своим присутствием Йонас – тут всё разъяснится, Магнус уверен в этом.       Всё в Виндене замерло, но приходит весна, и все чувствуют – сейчас-то мир точно придёт в движение. Не может стазис длиться вечно, и пробуждение природы от зимней спячки должно привести с собой что-то ещё.       Так и случается.       В один из деньков, почти по-летнему тёплый, друзья вчетвером отправляются к озеру сразу после школы. Миккель с интересом конструирует запруду, Магнус издевательски тычет в слабые места. Йонас и Марта сидят на бревне неподалёку и наблюдают за тем, как рушится очередная башенка из камней, возведённая мальчиком.       Солнце пригревает, и Йонас задумчиво перебирает песок под ногами, ощущая как похож этот день на другой, не существовавший здесь. Масла в огонь подливает Марта:       -Ты бы хотел знать, что будет дальше? Ну, скажем, отдалённое будущее… или даже ближайшие пять минут?       Йонас вздрагивает и поднимает глаза, чтобы увидеть неожиданное замешательство в глазах Марты – она сама удивлена своим словам и ощущениям, вызванным ими.       -У меня иногда появляется такое чувство, словно что-то происходит, - отвечает она на его вопросительный взгляд. – Или происходило. Ну, знаешь, как дежавю. Вот прямо сейчас, когда я задала тебе вопрос, меня охватило ощущение, что всё это уже происходило. Мы сидели вот так, на берегу, ты ковырял песок, а я спрашивала о будущем. Глупости, конечно, как это могло происходить, если мы здесь впервые вместе, - Марта смеётся, чтобы сбросить напряжение, но, заметив странный взгляд друга, затихает. Йонас прикусывает губу, и мнётся, словно собираясь с силами, чтобы дать ответ. Девушке кажется: вот оно, вот сейчас он расскажет что-то важное, и всё наконец-то станет понятным!       -Давно твой отец занимает пост шефа полиции? – вместо этого интересуется Йонас. Волна дежавю не отступает, но притупляется, напоровшись на неожиданный вопрос.       -Не помню… - она морщит лоб, потому что внезапно осознаёт, что у неё совершенно нет воспоминаний об этом. – Хотя, погоди, нет, как же! Это случилось спустя пару лет после рождения Миккеля. Получается, около восьми лет? Да, наверное, так. А что?       -До него этот пост занимала женщина? – продолжает странный допрос Йонас.       -Я не знаю, - пожимает плечами Марта. – Я же была тогда совсем маленькой, меня больше интересовали мальчики в шкафу, а не работа папы.       -Мальчики в шкафу? – Йонас удивлённо приподнимает бровь. Марта слегка краснеет и смеётся:       -Это старая шутка. Однажды я открыла свой шкаф, и мне показалось, что у него нет задней стенки, а прямо за ним начинается длинный коридор, полный света. И там был мальчик… очень грустный мальчик. Я показала на него маме, но она ничего не увидела. Видение вскоре исчезло, но мама ещё долго припоминала мне этот случай.       -Я бы тоже припоминал, - усмехается Йонас, внутренне чувствуя какую-то странную связь с грустным мальчиком из шкафа Марты. – У тебя богатое воображение!       -Да, это точно, - смущённо улыбается Марта. – Но почему тебя так интересует работа отца?       -Не знаю, - пожимает плечами Йонас. – Это может показаться странным… Сейчас мне почему-то вспомнился мой первый день в Виндене. Я имею в виду, первый осознанный день – сразу после того, как я сдал вам Миккеля. Когда я пошёл в полицию, у меня была святая уверенность в том, что шефа полиции зовут Шарлотта Допплер. Не понимаю, почему я так думал. Ба… тётя говорит, что в городе нет никого, кого звали бы так же.       -Звали как же? – интересуется Магнус, привлечённый разговором.       -Допплер. Шарлотта Допплер, - отвечает Йонас. – Знаешь кого-нибудь с таким именем? Или, быть может… Франциска?       Магнус ощущает, как мир притормаживает на мгновение, а затем начинает стремительно вращаться вокруг него. Ошеломлённый, он садится прямо на песок.       -Откуда ты… Как… Что вообще… - он не может выдавить из себя ни одной связной фразы. Йонас взволнованно смотрит на друга.       -Ты в порядке? – опережает его вопрос Марта.       -Да… нет… не знаю, - Магнус трясёт головой, пытаясь привести мысли в порядок. – На короткий миг мне показалось, что… да нет, это какой-то бред.       -Расскажи! – с неожиданной настойчивостью просит Йонас. – Мы не будем смеяться… сильно. Ну, ты знаешь.       -Но это и правда полное безумие, - качает головой Магнус. – На мгновение мне показалось, что я знаю девушку по имени Франциска Допплер, очень близко и хорошо знаю. У меня в голове всплыл её образ, возникла куча воспоминаний, связанных с ней, а уже спустя миг всё прошло. Я не могу вспомнить ничего – даже внешности. И всё же…       -Странно, - задумчиво произносит Марта. – Когда ты сказал об этом, мне и самой на миг показалось, что я знаю кого-то с таким именем. Как такое может быть?       И брат, и сестра, встретившись взглядами, поворачиваются к Йонасу – виновнику этого внезапного всплеска несуществующих воспоминаний. Тот сидит, тоскливо уставившись куда-то вдаль. Ему хочется рассказать друзьям всё без утайки – так же, как недавно он рассказал это Инез. Он думает, что вот сейчас – та самая возможность, тот путь «обратно», поисками которого он так и не занимается. Он предполагает, что если он расскажет им всё прямо сейчас, они смогут его понять. И всё же, в последний момент решимость покидает его – у Инез были доказательства его пребывания в прошлом. У Марты и Магнуса нет ничего, кроме знакомой тоски во взгляде и спутанных воспоминаний о несбывшемся.       -Порой мне кажется, что наши сны несут в себе больше смысла, чем реальность, - выдаёт, наконец, Йонас. – Я видел много снов – тогда, до Виндена… да и в нём тоже. Очень реалистичных снов, в которых всё было не так, как обстоит на самом деле. Иногда изменения разительны, иногда – лишь в мелочах. Мне кажется иногда, что сны – это окна в другую реальность, в мир, где всё по-другому.       -И что же, есть мир, в котором нам известна некая… - Магнус сглатывает ком в горле, - Франциска Допплер?       -Возможно, - пожимает плечами Йонас. – Почему нет? Возможно, есть мир, в котором я прожил в Виндене всю свою жизнь, и мы с вами знакомы чуть ли не с пелёнок. Возможно, есть мир, в котором возможны путешествия во времени и, ну, не знаю, Миккель садится в Делориан, уезжает в прошлое и становится моим отцом.       -Ну это ты загнул, конечно, - смеётся Магнус. Напряжение, возникшее несколько минут назад, отступает, и все снова становятся обычными подростками, бездумно проводящими время на берегу озера. – Ты слишком блондин для того, чтобы быть сыном Миккеля!       -Действительно, это уже перебор, - усмехается Йонас. – Но я веду к тому, что если мы допускаем существование параллельных миров, мы можем предположить, что в них возможно всё, разве нет?       -Возможно, ты прав, - соглашается Марта. – Хотя, конечно, звучит это весьма фантастично, и не отвечает на вопрос, почему мы вспомнили об одном и том же почти одновременно.       -Сбой в матрице, - Йонас виновато разводит руками и поднимается с бревна. – Я же не учёный какой-нибудь, чтобы понимать это всё. Извините, мне пора идти – обещал тёте помочь разобраться с планшетом.       -Да, нам тоже пора бы домой, - кивает Магнус и поворачивается к брату: – Эй, чудила, мы сейчас уйдём без тебя!       Миккель моментально бросает своё занятие. Разговор, затеянный старшими, находит сильный отклик в его душе – по крайней мере, часть про мир с путешествиями во времени помогает смириться с теми снами, которые донимают его уже который месяц. Получив шутливый подзатыльник от брата, Миккель думает, что, конечно, было бы интересно посмотреть, что там – в прошлом, но надолго задерживаться он бы там не стал.       Они возвращаются по длинной дороге – через лес, а после вдоль заброшенной железнодорожной линии. Миккель убегает немного дальше, получив строгий наказ подниматься наверх сразу возле моста. Магнус, заметив странный блеск в траве, наклоняется, чтобы посмотреть, что там, и отстаёт. Серебристый кулон в форме птицы, попав в его руки, жжётся болезненными фальшивыми воспоминаниями, и Магнус чувствует, как его бросает в дрожь – кто же та, что обронила здесь эту подвеску? Почему он уверен, что знает её? Он всё ещё не имеет ответов, но верит, что не сможет больше быть спокойным, пока не найдёт таинственную Франциску (он уверен, что именно её упомянул Йонас) и не убедит её перестать вмешиваться в его память и его сны. О чём он ещё не догадывается – так это о синем «вольво», пересёкшем черту города несколько дней назад, и о мужчине с двумя дочками, сидевшими в нём.       Тем временем Марта вышагивает по рельсам, а Йонас идёт рядом, готовый подхватить её в любой момент.       -Как думаешь, - интересуется Марта, повернувшись к нему. – Все эти параллельные миры, которые мы видим во сне – есть ли среди них такие, где мы с тобой… ну…       -Вместе? – спрашивает Йонас, ощущая, как резко пересыхает в горле. Марта, краснея, кивает. Йонас теряется. Тогда, год назад, в несуществующем прошлом, первый шаг сделала Марта – на вечеринке в честь годовщины родителей, пусть всё в тот день к тому и шло. Сейчас, по всей видимости, его черёд. Йонас вспоминает сон, который видел, пока лежал в больнице. Слова, что были в нём сказаны, неоновой вывеской сияют в его голове по сей день.       Йонас поднимает глаза на Марту, стоящую на рельсе, и видит, как весеннее солнце запуталось в её волосах. Можно ли сохранить это мгновение, чтобы потом, в будущем, в самую лютую стужу оно согревало и придавало сил? Йонас не знает, зачем он думает про какое-то будущее, и немного сомневается в необходимости вспоминать сейчас прошлое. Есть настоящее, и оно – его.       -Я думаю, что да, - кивает он, сглотнув. Марта спускается с рельсы и подходит ближе, пристально глядя ему в глаза. Йонас не отводит взгляд. – Я давно хотел... Я думаю, что мы с тобой идеально подходим друг другу. – Марта на расстоянии вдоха. – Не верь никому, кто скажет иначе.       И, прежде чем девушка осознаёт смысл сказанного, Йонас прижимает свои губы к её в неловком первом (для неё вообще, для него – здесь) поцелуе. Марта, застыв на секунду, с жаром отвечает, чувствуя, как в голове складываются в единый паззл все «как», «где», «когда». Ей кажется, что мир рассыпается на части и воссоздаётся вновь за те мгновения, что их губы вместе, а его руки сжимают её в объятиях. И если бы она сказала об этом Йонасу, он ответил бы, что чувствует себя точно так же.