Только зови меня Рома, хорошо?

Рома увидел Даню ещё издалека. Оказывается, малой тоже отвечает за базар и, как и обещал в прошлый раз, сидел на окошке и ждал возвращения своего спасителя. Его милую мордашку можно было узнать из тысячи, и Худяков, сам того не замечая, значительно ускорил шаг. — Это что за кулёма тут сидит? — он незаметно подкрался к окошку, чем знатно напугал маленького лохматика. — Ромочка! — завизжал Даня, запрыгивая на мужчину. — Зачем же ты в окно смотрел, если всё равно пропустил меня? — Рома удобно обнял мальчика, чуть не роняя плюшевую собаку из Икеа, которую притащил для него. — Я тебя не видел! Не видел! — захохотал Данечка, откидывая назад голову и щекоча кудряшками чужую руку. — А я тебя видел. Как ты там на окне жопу морозишь, — Худяков поставил малыша на пол и вручил ему игрушку. — Держи. Я не знал, чё вам там вообще приносят, поэтому вот. Пёс. — Собачка! Это хаськи? — мальчик со всей силы прижал к себе собаку и мило потёрся об неё щёчкой. — Спасибо! — Не хаськи, а хаски. Твёрдый звук, — но ребёнок, кажется, совсем его не слушал, увлечённый новой любимой вещью. — Ещё у меня яйцо есть. Надеюсь, вам можно сладкое давать и меня не накажут. — Киндер сюрприииииз, — глаза у Дани загорелись, как шальные, и он будто в трансе потянул крошечные пальчики к огромному яйцу. — Я даже вообразить не мог, что такие бывают! Огромные ультра-мега-гигантские! — Только по-тихому как-нибудь схавай его. Чтобы гады эти не запалили, что тебе подарки принесли. Отнимут ещё. Я ж им тогда головы поотрываю, и меня посадят в тюрьму. — Что? Нет! Не надо в тюрьму! — кажется, Даня шутки не понял и всерьёз испугался, потому что на маленьких щёчках мгновенно нарисовались слёзки. — Да я же пошутил, малой, ты чего! — Рома не особо понимал, как надо утешать детей, поэтому неловко обнял плюшку. — Я знаю… пацаны не ревут… — протянул малыш, заливая Худякову всю толстовку слезами. — У меня такое ощущение, что дело не только в моей шутке, — мужчина сел прямо на пол, складывая ноги по-турецки и удобно усаживая Данечку сверху. — Тебя кто-то обидел? Им мало моих угроз было? — Сегодня приходила одна тётя… она играла со мной и дала конфету… А потом воспитательница сказала, что она хочет меня забрааааать! — малыш поднял заплаканные глазки на Рому, снова, сука, в душу самую заглядывая. — А если меня заберут… я тебя больше никогда не увижу! — Так, малой, — Худяков сразу стал серьёзным. — Секунду здесь погоди меня, лады? Можешь пока яйцо своё раскрыть. Я вернусь, — он пересадил ребёнка на ковёр и быстро пошёл в сторону кабинета директора. Его очень долго не было. Даня уже успел и киндер раскрыть, и своей новой игрушке показать свою кроватку, и в окошко попялиться. А любимого спасителя всё не было. Мальчик уже было собрался снова впадать в истерику и делать озеро из слёз, как Рома вернулся, чем-то очень сильно озадаченный. — Та тётя решила взять девочку, поэтому не бойся, она не заберёт тебя, — мужчина плюхнулся обратно на пол, хлопая по своим коленям. — Звучит пиздец странно. Девочку решила взять. Будто вы собаки, а не люди. Я просто в ужасе, если честно. — Ничего не понял, но я очень рад, что пока никто не заберёт меня и ты сможешь прийти ещё со мной поиграть, — Данечка прижался курчавой головкой к груди Худякова, слушая, как бьётся его сердце. — Твоё сердечко бьётся слишком часто. Оно должно быть так: тук-тук, тук-тук. А у тебя просто: тук-тук-тук-тук. — Потому что я слегка раздражён и расстроен. Поэтому пульс повышен. Не обращай внимания. Лучше… о себе, типа, расскажи. Всё, что хочешь. Ребёнок начал взахлёб рассказывать всё, что только мог. Какие ему нравятся цвета, какие мультики, какие у них тут есть игрушки. Что он любит кушать, а что не любит. И всё это было для Ромы так странно. Но вот что его поразило: кое-что между ними было глубоко общее. То, что общество их не особо принимало. У Ромы за двадцать шесть лет жизни накопилась пара-тройка друзей, которым он может доверять. А в остальном, он чувствовал себя ужасно одиноким. Вот и Даня был таким. Маленькой одинокой льдинкой в этом Северном-Ледовитом океане. Никак он не мог подружиться с ребятами, воспитатели его недолюбливали и часто ругали, а директор сказала, что потенциальные родители реже всего обращают на мальчика своё внимание. Как бы ужасно это не звучало, но взрослый и грубый мужик Рома, и маленький хрупкий Данечка были слишком схожи в своём одиночестве. Может, именно поэтому так сильно друг к другу притягивались. Худяков несколько мучительных дней и бессонных ночей провёл в раздумьях, что он может сделать для Дани, как он может спасти его. Сможет ли он, блять, стать для него родителем, опорой. И в итоге пришёл к выводу, что нет. Он ужасный кандидат на роль отца. Он ни за что не сможет воспитать ребёнка достойно. Но после сегодняшнего их разговора, все сомнения улетучились. Блять, пусть он не сможет стать ему отцом, он как минимум попытается стать другом. И спасёт это смышлёное не по годам облачко из ада, где его не принимают и не понимают.

*

Никогда бы Рома не подумал, что собирать эти блядские бумажки так сложно! Он думал, что Рощев просто ноет дохуя и преувеличивает, но все эти справки-хуявки на самом деле давались непосильным трудом. Но это всё стоило того. Стоило того момента, того выражения лица Данечки, когда Рома сказал, что заберёт его к себе. — Здорово, Данёк! — Худяков подставил ладонь, чтобы получить по ней пятюню. — Чё как? Какие новости? — Дорово, Ромочка! Я очень, очень, ОЧЕНЬ скучал только! Больше никаких новостей. О! Ещё сегодня печёнка была на обед, поэтому я не кушал ничего. Животик так бурлит противно, не люблю это, — малыш слегка нахмурился, опуская ручки на ноющий живот. Рома лишь прикрыл глаза и шумно выдохнул. «Спокойно, — убеждал он сам себя. — Скоро ты заберёшь его. И ему не будет больно. Так ведь, блять?» — Прости… Я расстроил тебя? — выражение лица мужчины слегка напугало Данечку, поэтому он поспешил всё разузнать. — Это потому что я не съел печёнку? Ладно… я постараюсь впихнуть её в себя в следующий раз… — Не надо ничего в себя впихивать! — получилось слишком громко, и Худяков тут же мысленно выругался. — Прости. Больше никакой печёнки. Окей, бро? — Ну а как… без печёнки-то… — растерялся малыш, хлопая глазюками. — А вот так! Скоро мы с тобой будем дома. Ну, типа у нас дома. А там территория свободная от печёнки! У нас дома можно хавать всё, что захочешь. Хочешь – конфеты трескай! Хочешь – груши, или что ты там ещё любишь. А когда ты пиццу попробуешь, мелкий, я уверен, тебя за уши не оттащить будет! — Как это… дома… у нас… — Данюша растерялся ещё больше, от не понимания и волнения скатываясь с колен Ромы на пол. — Помнишь, я тебе в нашу первую встречу сказал, чтобы ты не надеялся, что я тебя заберу? — Даня несколько секунд подумал и недоверчиво кивнул. — Так вот, хуйня это всё! Я заберу тебя отсюда. Навсегда. Со мной жить будешь. Ну как, норм идейка? — Ты… Ромочка! — малой прыгнул Худякову на шею, опрокидывая его на пол и сжимая изо всех сил. — Спасибо! Спасибо! Спасибо! Я же говорил – ты мой спаситеееель!

*

Когда всевозможные справки о жилищных условиях, доходах и прочей хуйне были собраны, Рома столкнулся с главной проблемой. Из-за того, что одинокие мужики, желающие взять ребёнка, вызывают большее подозрение, условия к ним были более жёсткие. И одно из таких условий – рекомендательные письма от знакомых, друзей или коллег, где бы они расписали, что Роман такой весь из себя пиздатый отец и ребёнка ему доверить можно. Желательно, чтобы письма ещё и были от тех, у кого уже есть свои дети и они могут на их примере описать, как Худяков первоклассно с ними обращается. И Рома в душе не ебал, кому он мог с этой поеботой обратиться. Скорее всего, если он скажет своим друзьям, что решил взять ребёнка, они только рассмеются ему в лицо. Решат, что это шутка такая. А когда Локи добавит, что он как бы серьёзно, блять, они лишь скажут, чтобы он перестал страдать хернёй. Что он только сломает ребёнку жизнь. И чтобы он вообще забыл об этой затее. Ну и как бы очевидно, что ни одного сраного письма ему не дождаться. И Рома просто не представлял, что ему делать дальше. — Пацаны, — он зашёл в комнату, но никто даже не поднял на него взгляд. — Блять, я вообще-то к вам обращаюсь! — наконец, разговоры прекратились и всё внимание сконцентрировалось на Локи. — Короче, такая хуйня тут. Я, когда с Рощем ездил на Полину его хуеглядную смотреть, там один пацан был… Ему там очень плохо, его там обижают сильно. И он почему-то очень ко мне прицепился… В общем, я решил забрать его. Как мужчина и ожидал, его друзья решили, что это всё большая шутка. — Ты ведь шутишь, да? — Я, блять, не шучу! — окончательно взбесился Худяков. — Уже собрал все документы, но этим мразям этого мало. Им хвалебные письма обо мне подавай! От друзей. Но я так понимаю, среди вас таковых нет. — Ром, харе драматизировать. Просто ты, блять, отвратительный человек. Ты материшься через каждое слово, бухаешь как не в себя, скуриваешь пачки три за день. От тебя и места живого скоро не останется. И что ты ребёнку дашь? Да, ладно, окей, ему там хуёво. А с тобой, думаешь, лучше будет? За ним там хоть следят. Кормят, поят, занимаются. А ты сможешь ему хоть час в день уделять? Сможешь вообще найти время между пьянками и музыкой, чтобы растить ребёнка, нахуй?! — Окей. Я вас понял, — Рома схватил куртку и раскрыл дверь. — Как всегда, спасибо за поддержку, — которая чуть с петель не слетела от того, насколько сильно мужчина ей хлопнул.

*

— Вот, — Рома неловко плюхнулся на стул, передавая директору папку с документами. — Я собрал то, что вы сказали там не хватает. — Хорошо, — женщина напялила очки и начала внимательно изучать каждую бумажку. — Да, всё верно, всё хорошо. Только где рекомендации? Я просила вас собрать рекомендации от друзей, начальства. — Эм… ну… как бы, я сам себе начальник, и… Невнятную речь Худякова прервал громкий стук в дверь. — Извините, — в дверном проёме показалась башка Дениса. — Доброе утро, — он с мерзкой улыбочкой подошёл к столу, занимая стул возле Ромы. — Шикарно выглядите сегодня, Татьяна Дмитриевна. — Ох, Денис, — женщина засмущалась, глупо захихикав и покраснев. — Всегда рада вас видеть. Как там Полиночка? Привыкла к новой обстановке? — Да-да, у нас всё отлично! Обожает свою комнату, уже не боится шумных магазинов. Вчера ходили на батуты, так сначала расплакалась, а потом нормально всё было. Играла с другими ребятами. — Ну вот и отлично! Опека на следующей неделе в последний раз к вам зайдёт. И потом только через полгода, — директор вдруг вспомнила, что изначально речь она вела с Ромой. — А вы за чем-то конкретным пришли, Денис? — А, да, — Рощев залез в сумку и достал оттуда бумаги в файле. — Ромка у меня такой забывчивый. Забыл рекомендации свои на столе, — он передал документы Татьяне Дмитриевне. — Я, кстати, если вы не забыли, его менеджер. Никто лучше меня его не знает! И как раз у нас уже есть ребёнок. И я подробно расписал, как Рома замечательно управляется с Полиной и что он просто замечательный дядя! И там ещё несколько писем, вы почитайте, почитайте. Пока директор внимательно изучала письма, Рома смотрел на друга глазами, округлившимися до размера бесконечности! Такого шока он не испытывал уже давно. Не, он, конечно, с самого знакомства знал, что Денис мастер напиздеть в три короба, но чтобы ТАК. Худяков до последнего был уверен, что никто его так и не поддержит, даже Рощев. Но эта сцена вызвала в нём нереальные эмоции. Довольно тёплые и приятные. — Это всё очень хорошо! Уверена, комиссию очень тронут все эти тёплые слова, — женщина умилительно разулыбалась, прикрепляя рекомендации к делу Ромы. — Остался последний вопрос. На первой встрече вы ответили на него невнятно. Вы же понимаете, что нам точно нужно знать, чтобы мы были спокойны о будущем крошки, — Худяков недоверчиво кивнул. — Почему вы хотите взять малыша, будучи одиноким? Почему не хотите попытаться найти невесту, построить семью, своего родить? Вам ведь ещё совсем немного лет! Рощев взглянул на Рому в тот момент, когда женщина закончила свой вопрос, и по его сжатым кулакам и вздувшейся вене на шее, он понял, что снова всё нужно брать в свои руки. — Простите, что вмешиваюсь. Просто Рома… ему очень больно об этом говорить, — Денис сделал свой голос как можно более трагичным. — Дело в том, что Рома очень любил одну девушку, она была любовью всей его жизни. Они собирались пожениться. Но буквально через несколько недель после предложения руки и сердца, она погибла в ужаснейшей автокатастрофе. И только после её смерти Рома узнал, что оказывается, она была беременна. Просто срок был ещё совсем маленький и они не успели узнать. Он уже несколько лет живёт с этой травмой. И просто думает, что не сможет снова полюбить хоть одну девушку так сильно. И поэтому он хочет воспитать малыша. В память об их погибшем чаде… — под конец своей пламенной речи Рощев чуть слезу не пустил. Роме просто хотелось вскочить со своего места, зааплодировать и вручить десять ёбаных Оскаров! Эта история явно была слизана с одного из тех мыльных опер, что они с женой смотрят по второму каналу. И было просто удивительно, что взрослая, умная женщина купилась на эту кучу ссаной лжи. — Роман, мне так жаль! Я ужасно соболезную, — она покачала головой в такт своим словам, опустив руку на сердце. — Я уверена, что комиссия будет на вашей стороне. Особенно, после этой истории. И уверена, что Данечке будет хорошо с вами. С таким тонко чувствующим и умеющим сострадать мужчиной.