Горести и радости Аббатства Даунтон

Поздний вечер плавно перетекал в ночь. Время оживлённых разговоров прошло, светлых окон оставалось всё меньше, и суматоха уступала место подкрадывающемуся сонному оцепенению. За последнее время эти стены впитали в себя слишком много боли. Шум, хаос, раненые; слёзы по невинно осуждённому. Здесь влюблялись, здесь умирали, здесь разбивались сердца, сбывались и рушились надежды. Война кончилась. Тревога осталась. Пришла болезнь, и вот, ещё один человек потерял жизнь под этой крышей. Ещё одним призраком в старом замке стало больше. По крайней мере, беспокойному духу молодого турецкого дипломата стало немного веселее. А сейчас над аббатством Даунтон шёл снег. Белый-белый. Он словно хотел укрыть замок и его обитателей от всех бед, спрятать то, что людям пришлось пережить, исцелить их раны. Внутри горел свет, там было тепло, и жизнь продолжалась. Казалось, время тревог и печалей постепенно уходило. От стены в коридоре отделилась бесплотная тень — девушка с рыже-серебристыми волосами. Мимо неё проплыл дух кареглазого молодого человека с хмурым взглядом. Он всегда пугал её своим видом, но сейчас казался ещё бледнее, чем обычно. Вопреки обыкновению, она решила последовать за ним. Призрак мужчины остановился у окна на втором этаже и заложил руки за спину. Лавиния услышала, как он вздохнул — звук, похожий на задувающий в окно ветер — а потом он просто растаял у неё на глазах, и она поняла, что он больше не вернётся. Девушка застыла посреди коридора, взглядом гипнотизируя окно. Издалека она видела лишь пролетающий снег. Ей было отчего-то тревожно. Ей хотелось пойти и посмотреть, что стало причиной исчезновения турецкого джентльмена. Ей хотелось развернуться и уйти. Медленно она поплыла вперёд. Ветер бросил в окно рой снежинок. Лавиния остановилась у подоконника и посмотрела вниз. Внизу стояла пара. Они были одеты так легко, но, казалось, совсем не чувствовали холода. Губы призрака тронула грустная улыбка. Всё стало ясно как день, и ей не было там места. Человек, который держал её здесь, который был ей дороже всех в этом столь неприветливом для неё месте, нервничал и собирался сделать шаг, что изменит всю его жизнь. Теперь он стал свободным в своих решениях, а свободу она ценила, потому что у нее такой роскоши никогда не было. Лавиния вздрогнула и опустила взгляд в пол. Откуда-то снизу до неё донёсся зов. В последнее время такое случалось часто. Вот только два призрака уже исчезли, кроме неё спускаться было некому. И она нырнула вниз. Две девушки, имена которых Лавиния не помнила, вздумали воспользоваться говорящей доской, даже не подумав, кого и о чём они хотят спросить. Невидимые пальцы коснулись нагретого руками живых указателя и начали его перемещать от буквы к букве. «Пусть они будут счастливы», — таково было её послание. Пусть её смерть не будет напрасной. Пусть её любимый обретёт то, что хотел. Она уже собралась уйти, но всё же осталась и снова коснулась указателя. «С моей любовью», — в эту последнюю фразу она вложила и всю свою нежность, и всю свою горечь. Дух покинул двух озадаченных девушек. Они понятия не имели, что происходит, но она знала. На улице обнималась пара. Снег падал на них, но им было все равно. Их грела любовь, которой наконец-то ничего не мешало. Последняя хрупкая преграда была сломана — он спросил, а она ответила «да». Потерянная душа молодой рыжеволосой девушки ненадолго обрела покой. Она действительно желала этим двоим счастья, они его заслуживали, особенно тот, кого она любила. Однако в эту ночь грань между мирами была особенно тонка. Не зря в рождественское время гадали. Дух девушки случайно выхватил образ, выпавший из щели между настоящим и будущем. — Они будут счастливы, — шепнули бесплотные серые губы пророчество. — Вот только их счастье будет недолгим, если невеста в ночь перед свадьбой откроет глаза. И Лавиния Свайр знала: она откроет. И призрак больше не будет один.