Другой
9 февраля 2021 г. в 18:10
«Он хороший человек, все будет хорошо», — повторяет про себя Тамирис, когда Касавир наклоняется к ее губам.
Невозможно ожидать плохого в этих больших руках, которые держат ее так бережно, но сердце все равно готово выскочить из груди от странной тревоги.
Со вторым мужчиной почему-то гораздо труднее, чем с первым. Все такое знакомое — и такое другое. Щеки Касавира кажутся шершавыми, щетина покалывает кожу — она уже и забыла, каково это, целоваться с мужчиной человеческой расы. Не тот вкус у губ, и при поцелуе он чуть-чуть иначе захватывает губы Тамирис. И он выше, гораздо выше, так что ей хочется встать на цыпочки, чтобы не чувствовать себя такой маленькой. Такой... не собой.
Пытаясь как-то поощрить его, она запускает пальцы в волосы Касавира, так, как делала это с... раньше, и он откликается, поддается ласке, а когда ладонь неуверенно соскальзывает на щеку, накрывает ее своей, прижимается губами, выцеловывает палец за пальцем.
На мгновение все ненужные мысли вылетают у Тамирис из головы, — так это красиво! — и налетают снова, потому что красиво в этом все, кроме ее собственной руки. Она слишком большая, почти как его собственная, грабля крестьянки, а не ручка леди, которую можно так целовать. Раньше Тамирис и в голову не пришло бы печалиться из-за этого, но ведь и в постели с ней был не Касавир.
В странном отчаянии она вновь хватает его за виски, сама вовлекает его в поцелуй, но мысли в голове уже скачут бешеными козами. Возможно, стоило соврать, что она девственница? Сейчас Тамирис даже не уверена, что это ложь, — она совершенно не чувствует себя опытной. Все, что она делала когда-то, нравилось одному мужчине, а Касавир — другой.
Кажется, его дыхание становится более сбивчивым. Одной рукой он по-прежнему зарывается в волосы на ее затылке, другой — мягко скользит по шее вниз, целомудренно замирает прямо над грудью, касаясь кожи кончиками пальцев. Похоже, Касавир чего-то ждет — разрешения, отклика? Для нее это как-то чересчур деликатно: Тамирис не понимает, как разбираться с такими вещами без слов. Лучше бы он поставил ее на колени или развернул к себе задом, тогда бы она знала, что делать дальше.
Ей хочется поразить его, произвести впечатление, чтобы он не подумал, что все происходящее — какая-то ужасная ошибка... Должна ли она спросить, что ему нравится, или он сам покажет, как доставить ему удовольствие? Или такие вещи по-настоящему утонченная, деликатная женщина должна понимать сама? Представляя, как в полном отчаянии шарит руками по безответному, как у прекрасной статуи, телу, Тамирис невольно фыркает и замирает от ужаса, сообразив, что сделала это вслух.
Касавир мгновенно отстраняется, смотрит на нее вопросительно, и чем больше Тамирис пытается сдержаться, тем сильнее спазмы нервного смеха сотрясают ее тело. Ну вот, она испортила все: великолепный, как сказочный рыцарь, мужчина поклоняется ей перед ночью любви, а она хохочет ему в лицо!
— Я сделал что-то не так? — спрашивает Касавир, и Тамирис видит, как нелегко дается ему этот вопрос. Он бледный, напряженный, и лицо у него такое, словно она дала ему пощечину или велела сброситься с крепостной стены.
Если она ответит, хуже уже не будет. Уже ничего не может стать хуже.
— Я... подумала... — отсмеяться никак не получается, — что не понимаю, как доставить тебе удовольствие.
Это снова звучит так смешно, что хочется плакать. Тамирис яростно закусывает губу, пытаясь справиться с собой: там, где кто угодно на ее пути превратился бы в сверкающий алмаз, она продолжается сыпаться угольным порошком.
— Я не знаю, что делать! — наконец выдыхает она. — Ты молчишь, и я не понимаю, чего тебе хочется!
Тамирис готова услышать грохот захлопнувшийся двери, но Касавир не уходит. Вновь касается ее плеч, но на этот раз так осторожно, что Тамирис кажется, что так мог бы обнять ее отец, — и это не самая приятная мысль. Но она с готовностью прячет лицо на груди Касавира, впервые наслаждаясь их разницей в росте, и объятия становится крепче.
— Возможно, нам не стоит спешить, — говорит он наконец, и Тамирис снова напрягается.
— Я все совсем испортила, да?
— Нет. Но я не хочу, чтобы ты меня боялась.
— Я не... — и тут же она понимает, что отпираться бесполезно. Она боится. Другой мужчина — это не член, к которому приделано иное тело, это... другое все! Тамирис боится продолжить мысль — «не то» и зачем-то выпаливает: — Я не девственница!
— Я тоже, — отвечает Касавир так невозмутимо, что она вновь не может сдержать смешок. — Но я забыл, как это — начинать с самого начала. Делить с женщиной мысли и время, и только потом — исследовать тела друг друга так неторопливо, как только захочется... Ты заслуживаешь куда большего, чем эта лихорадочная ночь.
Слышать эти слова и приятно, и немного обидно: так значит, он сам вовсе не горит желанием сорвать с нее одежду и сделать ее своей? Но Касавир, по-прежнему не размыкая объятий, осторожно отступает назад, к глубокому креслу, и садится в него вместе с Тамирис, поудобнее устраивая ее на своих коленях. Его губы ласково касаются ее виска.
— Но под нашими стенами утром будет стоять армия нежити, — бормочет Тамирис упрямо, все еще не понимая, чего на самом деле хочет сейчас. — Может быть, это...
Дыхание Касавира щекочет кожу, отзываясь приятными мурашками.
— ...еще один повод пережить завтрашний день.