Капля крови на твоём лице

Сначала была тьма: беспроцентная и всепоглощающая. Я много раз представляла себе ту сторону. Мне казалось, что, когда ты умираешь – ты обретаешь покой, но, мне только казалось, покой нужно было заслужить. На той стороне мы все были одиноки, оставленные всеми, даже собственными чувствами. Не было ничего: ни боли, ни злости, только сожаление, сжирающее изнутри. На той стороне, все, что ты можешь делать – это созерцать собственные ошибки, снова и снова, словно в замедленной сьемке. Часы не имели никакого значения, стрелки часов потерялись, слившись с бесконечностью, словно провалились в зыбучие пески. Время здесь замерло, сохраняя все вокруг таким же однотипным, что и всегда, раздражая глаза отсутствием изменений. Это утро начиналось так же. Я измеряла время, проведенное здесь, откладывая в памяти числа. Это не имело больше никакого значения, но так я чувствовала себя значимой, будто время, не обживав меня, не выплюнуло в своем временном аппендиксе, скрытым целым измерением, будто у меня была еще роль в этом мире. Здесь ты начинаешь чувствовать себя, как за ширмой, в театре, и сейчас за кулисье дает сбой. Первое, что я ощущаю: гулящий, временами, переходящий в вихрь, ветер; второе, сощурившись, и ссылаясь на обман зрения, я замечаю на противоположной улице – Кола; и, наконец, третье чувствую его, когда, прижимая за горло, Кол впечатывает меня в шершавый ствол дерева. - Кол! Вампир, с карамельными волосами и чертями в глазах, наклоняет голову на один бок и смотрит на меня так, словно совсем не ожидал меня увидеть и даже рад. Из всех Майклсонов, Кол был единственным, кого я по-настоящему не знала, даже Ребекка, со своим вечно-переменчивым настроением, вела себя более оправдано, чем её брат, но, после нескольких месяцев затворничества в собственном разуме, - я была рада ему. - Значит Клаус все-таки избавился от тебя, - его это не удивляло. – Это, малышка Вайлет, делает тебя очень ценным союзником. Он отпускает мою шею и отходит на шаг, оглядывая с головы до ног. Его потерянный, заблудший взгляд, напоминает мне свой собственный, пусть, смотря в зеркало, я не видела ничего: я знала, если я увижу свои глаза, они будут именно такими – пустыми. Раньше, чувства, усиленные вампиризмом, душили меня, выводили из себя, а сейчас, свободная от всего, я скучаю по возможности ощутить хоть что-то, и, прикосновения Кола, это глоток омертвлёнными легкими, свежего воздуха. - Я тебе рада – Кол, - признаюсь я, неуютно поджимая губы. – Но с этим местом явно что-то не так. Кол прячет руки в карман, оглянувшись назад: где-то в стороне, мелькали материализованные призраки нелюдей, выплевывая нас всех в одно измерение. Майклсон кивает мне и, грубо взяв меня за руку, тянет в сторону пустых домов, чтобы мы могли скрыться. Я с трудом успеваю за ним, перебирая ногами, и разглядываю его профиль. Почему, когда была возможность, я не переключилась на Кола, позволила бы ему учить себя быть вампиром, веселилась бы, не обременяя себя интригами и присутствием Керолайн. Но ответ находит меня быстро: Клаус не привык делиться своими игрушками. Мы заходим в дом, в конце улице, и только стоит двери закрыться, я, наконец, могу выдохнуть. Кажется, что дверь, разделявшая меня от остальных призраков, может защитить меня: глупая, глупая надежда, такая приземленная, но я впервые ощущаю хоть что-то. - Это место рушится, - признается Кол. Он ложится на диван, закидывает ноги за голову и принимается разглядывать потолок. – Нам нужен план, как отсюда свалить. Уверенность Майклсонов, что они – самые живучие, честно говоря, действует мне на нервы, я раздраженно выдыхаю, и, на мгновение, теряя контроль, тянусь рукой к тарелке, стоящей на столике у дивана, в спешке, оставленной владельцами дома, после завтра, я жду, что рука снова пройдет сквозь неё, но, вместо этого, она откидывает тарелку и та разбивается. - Кол! Кол резко садится, на месте, и удивленно смотрит на разбитую тарелку, а затем на меня. - Как ты это сделала? – я пожимаю плечами на вопрос, пятясь назад. – Как? Кол, потеряв терпение, снова оказывается рядом со мной и прижимает меня к стене, я зажмуриваюсь, от неожиданности. Вечно взбалмошный Кол, тяжело дышит меня и смотрит так, будто готов убить, а затем резко опускает кулак рядом с моим лицом: и по стене, паутиной, идет трещина. В карих глазах пляшет надежда. И, улыбаясь, Кол целует меня: требовательно и жадно. Я ощущаю его язык, властно ласкающий мой, и отдаюсь в ответ протяжным стоном. Мертвое, бесчувственное тело, бьет мелкой дрожью, в предвкушении, словно электрические разряды запущены по всему телу: долгое время не было ни похоти, ни желания и сейчас приятно, вновь, ощутить себя живой. Кол отрывается от меня, прикусывает губу и чуть оттягивает, рассматривая меня сверху вниз. Я знала, что для него это был соревновательный процесс: он любил забирать то, что Клаус считает своим, и я не осуждаю его, понимая, что это часть его такая же привычная, для него, как и жажда крови. - Клаус придет в ярость, узнав, что мы переспали. Я давлю смешок. - Клаус больше не может мне указывать, я уже мертва. Он рассуждает так, словно планирует вернуться в мир живых, открыть дверь особняка и нахально заявить, заглядывая Клаусу в глаза, что имел меня, уделяя внимание деталям и обсуждая позы. Даже думать об этом было грязно и страшно, но я, как маленький бунтарь, хотела сделать то, что разозлит Клауса. Так он заметит меня. Кол наклоняется ко мне, и я откидываю голову, подставляя ему шею, и, в стекле, декоративно украшавшим межкомнатную дверь, я замечаю свое отражение. Я откидываю от себя Кола, это, когда он отвлечен, сделать легко и оказываюсь возле двери, все еще не сводя взгляда со своего отражения. Кол, зарычав, вырастает позади и замирает, наблюдая как я, вытянув руку, тянусь к нашему общему отражению, не веря своим глазам. Дверной замок щелкает. Я и Кол поворачиваем головы, как раз в тот момент, когда женщина, лет сорока, заходит в дом, держа в руках бумажный пакет и кидает ключи в сторону тумбочки. Она оборачивается и, поднимая взгляд, начинает кричать, прижимаясь к двери. Пакет выпадает из её рук. - Кто вы такие? Убирайтесь из моего дома. Переглянувшись, я и Кол, оказываемся у хозяйки дома и, с разных сторон, впиваемся в её шею. Кол, лишь на секунду отвлекается, внушая женщине молчать и, дождавшись, когда её зрачок податливо сожмется, снова смыкает зубы на её шее. Жажда, заставляющая нас убивать, вернулась обратно со всеми чувствами. Во всем мире, словно, обратно зажгли свет.

POV Клаус

Клаус почти смирился со всеми утратами. Чувства – это удел людей, не такого совершенного существа, как он. Он готов был плевать на внутреннее раздражение, которым он оправдывал горечь послевкусия после смерти младшего брата. Майклсоны, пожалуй, были самой странной и плохой семьей, и Клаус, бывало, ненавидел своих родственников, укладывая их, на века, в гробы, но они все еще были семьей. - Кол погиб из-за тебя, - в сердцах, сказанное Ребеккой обвинение, преследует его и душит, душит, напоминая о своём одиночестве и причастности. – Ты будешь один: без семьи, без гибридов, без Вайлет. Упоминание о последней, заставляет Клауса, с раздражением, кинуть в противоположную стену карандаш. Рваные, грубые движения карандашом по чистому лицу альбома, как и вчера, образовывали её портрет – Вайлет и Клауса это злило. Он не должен думать о ней, не должен вспоминать, но, оставшись наедине с собой, Клаус осознал: только она понимала его, разделяла его мысли. - Вот он: большой и страшный серый волк, поджал хвост. Клаус вздрагивает, поднимает глаза. Вот он – Кол: из плоти и крови, не сотрешь, и у Клауса перехватывает дыхание, от неожиданности. Его, в силу возраста, было трудно удивить, но у Кола выходило это всегда. - Почему ты жив? Кол, спрятав руки в карманы, останавливается напротив Клауса и усмехается: он и не рассчитывал на более теплый прием, хорошо зная свою семейку. - И это вместо: с возвращением Кол, - Кол выгибает губы подковой, наигранно обижаясь, но он не удивлен. – Ты же так тосковал по мне, Ник, целых двадцать минут? Клаус поднимает со своего места слишком резко, подходит к Колу вплотную и смотрит ему в глаза, пытаясь распознать галлюцинацию, но этого не происходит. И, поддавшись эмоциям, которые он так тщательно скрывал, Клаус притягивает Кола за плечи и обнимает, ощущая, как сжатое сердце, расслабляется, и спазм больше не мучает его. - Я не знаю, сколько это продлится, - признается Кол, хлопнув по плечу брата, - поэтому, не обессудь, но я займусь местью. Кол исчезает так же быстро и бесшумно, как появился, и Клаус, дергается в сторону выхода. Он не мог позволить брату расправится с Еленой, не сейчас, когда снова есть возможность сделать её донором для своих будущих гибридов, но, открыв дверь, Клаус замирает, встречаясь глазами с Вайлет. Она была одета так же, как и тогда, когда умирала. - Сегодня какая-то экскурсия для умерших? - Да, - Вайлет усмехается. – Считай, на соседней улице перевернулся автобус с призраками. Клаус позволяет себе улыбнутся, и, поджав губы, признает: он чувствует облегчение, увидев её живой. Одиночество, затянутое петлей на его горле, отступает, уступая место… радости? Вайлет не знает, что стоит ему сказать, не знает, сколько отведено времени, на это вылазку, но она знает, если она ничего не предпримет – эта недосказанность останется с ней навсегда, изводя её, заставляя молиться Сатане, чтобы он бросил её в котел, лишь бы избавиться от мыслей. Она делает шаг вперед и тотчас попадает в объятия Клауса, находит его губы своими и чувствует, что она на своем месте. Клаус отвечает на поцелуй, и Кэлен, в мыслях, хихикает, стоило ей только умереть, как Ник пересмотрел приоритеты.