Капля крови на твоём лице

Не предаст тот, кто знает, насколько это больно.

В особняк мы вернулись втроём: я, похмелье и чувство стыда. Клаус стоял в центре гостиной, перед мольбертом: в одной руке он держит кисть, делая резкие и короткие штрихи, а в другой – палитру, состоящую напрочь из глубоких холодных оттенков. Я знала, что рисование – это страсть гибрида, способность выразить свои эмоции, не говоря о них вслух, его возможность не сойти с ума и не выгореть, не сжигая адским пламенем своей злости – окружающих. Я отворачиваюсь от него. Между нами все еще напряжение и я, чтобы не обратить его внимание на себя, иду к лестнице, надеясь спрятаться в своей комнате. Это так жалко: топнуть ножкой, как избалованная девочка, сбежать и вернуться на следующий день, потому что больше некуда идти. - Где ты была? – Клаус возникает перед моим лицом, уже с пустыми руками, перегораживая мне путь наверх, к отступлению. Я не отвечаю. Двигаюсь вперед, толкаю своим плечом плечо Клауса, не видясь на провокации, но, стоит мне сделать еще один шаг, наверх, как грубая ладонь сцепляется на моей шее и прижимает меня к стене. Мне больно. Клаус зол. Он, грубым движением тянет меня назад и тут же больно ударяет меня головой об стену, заставляя проявить послушанье. - Я задал тебе вопрос. - Я не твоя собственность, - от боли я с трудом разжимаю глаза. – оставь меня, Клаус, прошу. Гибрид дергается. Под его глазами набухает сетка из вен, превращая красивый лик – в чудовище, и я, укусив себя за губу – готовлюсь к самому страшному. Когда Клаус такой, жди беды. Он – это адская смех греха и боли, чертова специя из пороков, за которую, увы, я готова продать душу самому хозяину Ада. Телефон в его кармане отвлекает гибрида и он, встряхивает головой, словно отходит от наваждения. Настырный звук не стихает и, все еще держа меня за шею, определяя, что разговор между нами не закончен – Клаус достает из кармана джинс телефон, тут же принимая вызов. - У меня нет времени, чтобы тратить его на тебя, Деймон. Сердце пропускает предостерегающий удар, когда я слышу, к кому обращается гибрид. Где-то внутри, страх начинает распространяться по венам в приближающейся катастрофе: кажется, я почти уверена, что последует беда и, сосредоточившись, я прислушиваюсь к разговору. - Твоя ручная зверюшка, забыла трусики в моём кармане, - Деймон усмехается. – Видишь, даже эта маленькая дрянь предает тебя. Телефон в руке Клауса рассыпается, и он откидывает его в сторону. В озлобленном взгляде мелькает потерянность и горечь, от предательства, он чувствует – теперь он знает, через что прохожу я. Его пальцы сжимаются на моей шее еще сильнее, и он приподнимает меня, отчего, в попытках спастись, я начинаю биться ногами об стену и руками цепляюсь за руку Клауса – я надеюсь, что смогу заставить его отпустить меня. Воздуха не хватает катастрофически, но Клаус не позволяет мне потерять сознание: ощущая, что я нахожусь на грани, он ослабляет хватку, бьет меня головой об стену и так несколько раз, чтобы я смотрела в его глаза- смотрела и видела, что он зол. - Разве ты забыла? – Клаус выдыхает сквозь сжатые зубы. – Ты – моя. Моя! И ничья больше. Мне хочется кричать от обиды. Если бы он вкладывал в смысл этих слов, то же самое, что вкладываю я, то я бы ни за что на свете не поступила бы так, но я знаю, я для него только ручная зверюшка, не более. Я никогда не стану для него тем, кем для него стала Кэролайн. - По-жа-луй-ста, - слоги вырываются вместе с хрипом и последними остатками достоинства. Гибрид, окончательно теряя рассудок, откидывает меня вниз: с лестницы, и я кубарем качусь вниз, сверкая своей пятой точкой, без трусиков, и это злит его еще больше. С трудом поднимаюсь на колени, чтобы попытаться встать, но Клаус вновь оказывается рядом, тянет меня вверх, за волосы и толкает в сторону дивана, заставляя меня сесть. Он все еще не отпускает мои волосы, расстегивает ширинку брюк и, не снимая их полностью, вытаскивает обмякший член, прямо перед моим лицом. - Делай своё дело. Меня трясет, как в лихорадке. Тушь размазана по моим щекам и, всхлипнув, свободной рукой я обхватываю его член и подношу к губам. В спокойном состоянии он легко входит в мой рот и, если иначе, я с удовольствием бы доставила гибриду удовольствие, то сейчас, все что я хотела – это собственноручно воткнуть в себя кол. Но, я не способна даже на это. Клаус все еще крепко держит меня, сжав волосы на затылке так, что может легко снять скальпель и я, надеясь, что закончу с этим как можно скорее, начинаю причмокивать губами, ощущая, как член Клауса твердеет в моём рту. Обвожу языком головку, насаживаюсь поглубже и упираюсь кончиком носа в лобок, замечая, что головка его разбухшего члена уже достигает моего горла. Майклсон станет, прижимает мою голову сильнее, к своему паху, и я готова закашляться, потому что мне трудно дышать. Слезы, что собираются в моих глазах, находят выход и стекают вниз, от подобного унижения, мне становится даже трудно смотреть на мужчину. Моя слепая влюбленность, оправдывающая все его преступления, сейчас насмехается надо мной, тычет пальцем и говорит, что я виновата сама. Я и не спорю. Когда ты влюбляешься в чудовище, будь готова к тому, что он не изменится ради тебя. Клаус тянет меня за волосы назад, заставляя выпустить из-за рта член, почти полностью, а затем с силой вдалбливает свой член мне обратно в глотку, так глубоко, что горло слегка сжимает головку. Я упираюсь руками в его пах, боясь задохнуться, надеясь, что смогу отстраниться, но Клаус не обращает на мои попытки никакого внимания, он лишь двигает бедрами мне на встречу, заставляя принять его глубже. Я почти в истерике. Майклсон делает несколько поступательных движений и кончает мне в горло, вытаскивает член и, придерживая у основания, пачкает остатками спермы мои губы. Он удовлетворяется, когда видит меня такой: сломанной и уничтоженной. Довольный собой и своими воспитательными методами, Клаус, застегивает ширинку и, наклонившись, одобрительно хлопает меня по щекам. - Настоящая шлюха. Эти игры были уже за гранью любого понимания. Я провожу тыльной стороной ладони по губам, размазывая остатки спермы по своему лицу и, издав рык, набрасываюсь на Клауса. Я знаю, что я проиграю ему, я знаю, что он убьет меня и , черт возьми, надеюсь на это. Ник перехватывает мою руку в воздухе и, заломив её, прижимает меня лицом к столу, нагибая так, что я почти лежу животом на нем, а его пах упирается мне в ягодицы. Ну нет, я не позволю снова сотворить что-то подобное, но Клаус не пытается. Он наклоняется к моей шее и, под мой крик, оставляет на меня глубокий укус, отравляя меня ядом. Я кричу, так громко, чтобы он слышал, чтобы этот чертов гибрид слышал, насколько мне больно, но Клаус больше не держит меня. Он отходит, и я, без сил, соскальзываю со стола, падая на колени, прямо перед его отполированными ботинками, там, где мне и было место. - Так ты и умрешь: ненужная, брошенная всеми. А теперь – пошла прочь. Я поднимаюсь на ноги: пошатываюсь, но встаю. Держусь рукой за шею, где кровоточит и горит оставленная Клаусом рана и смотрю на него: озлобленно и с отвращением. Он отворачивается от меня, проходит к мольберту, берет кисть и делает вид, что ничего не случилось. Выхожу из особняка, с глубокой мыслью, что вся эта ситуация – это лишь среднее арифметическое моих поступков. Я – это не больше чем гребанные последствия своих решений.