Стать Повелителем Ночи

В один из свободных от теории вечеров Рэдор отправился на верхнюю палубу в одиночку и обнаружил таинственную «Кузню». Там было весьма оживленно, сновали люди, или не совсем люди, почти все со следами явных мутаций. Мощные сервиторы сопровождали гравиплатформы, на которых грудой были навалены детали силовой брони. Хорошо узнаваемой брони братьев из Цитадели Ордена. Рэдор проводил тоскливым взглядом одну из платформ. Она неспешно вплыла в дверь, оставшуюся открытой и словно приглашающую заглянуть. Рэдор и заглянул. Внутри обнаружился человек с голым торсом, в широченных узорчатых шароварах и высоких остроносых, тоже разукрашенных сапогах на каблуках. Глазницы его были пусты и в шрамах, словно зашиты. Над плечом жил своей жизнью оптический мехадендрит. Яркие губы кривились в ухмылке, руки тоже полностью аугментированы, а плечевые суставы блестели металлом, не покрытым ни малейшим клочком кожи. Кисти рук тоже были частично открытыми, видно было и сухожилия, и переплетенные с ними провода, и металлические штыри, прикрепленные к тем и другим. Заметив, что хозяин кузни пристально и выжидательно «смотрит», Рэдор представился: — Кадет Рэдор Хистат. Разрешите... — Хм. Ну-ка, ну-ка, — перебил его незнакомец — А! Эр Ха тридцать шесть дробь три. Новое прибавление для капитана. Ага. Что тебе тут нужно? — Знакомлюсь с кораблем, сэр. Осматриваюсь. Запоминаю, где, что и почему. Можно вопрос, сэр? Кузня — это что вообще такое? Завод? А что здесь производят? А вы — адмех, сэр? Вы — корабельный магос, да?.. — Вообще, спрашивать можно, конечно. Даже нужно и очень полезно. Но не сейчас, не сейчас… Некогда мне сейчас, совсем задолба… много срочной работы, кадет Эр Ха тридцать шесть дробь три. Ты лучше позже приходи, мальчик, дней через пару-другую. Устрою тебе подробную экскурсию, обязательно. Запомнишь, все запомнишь как следует, обещаю. Видя разочарование на мордашке кадета, «кузнец» сунул свою страшноватую руку в карман шароваров, извлек разноцветную блямбу, оказавшуюся леденцом на палочке, и всучил его Рэдору. А потом живо вытолкал того за дверь и даже направил в сторону выхода. Вернувшись в блок, Рэдор, все еще погруженный в раздумья об увиденном, машинально сунул леденец первому встречному. Этим встречным оказался Гилгар, и ему предложенное не понравилось: — Охуел? Я тебе щаз пососу. Сам щаз и пососешь, и вылижешь! Дай пройти, чо в дверях встал, — он с силой ткнул Рэдора в бок и куда-то рванул со всех ног. Из своих в блоке оказались только Стивен и Малек. Рэдор тут же поделился впечатлениями. Вечно голодный Стивен внезапно от леденца тоже оказался не в восторге. — Ты это… Ты его выбрось лучше, не стоит оно того. Про Кузню, знаешь, всякое говорят. Техники наши мне рассказывали. Ты, похоже, смелый больно, раз в самое логово сунуться не побоялся. Ну или дурак совсем. Там, говорят, всякое с людьми делают. Непонятное. Слышали многие. Крики дикие слышали, вой, скрежет. Другие звуки слышали, неописуемые, жуткие, еще страшнее. Там, говорят, комнаты есть, сплошь рунами покрытые, стены, пол, потолок. Везде руны, сверху донизу. Защитные руны, сам понимаешь, для и от чего. Ритуалы в ней творят, страшные, немыслимые. Ничего общего с нормальными, ну, с поклонением духам машин там... Ну, наши так говорят. Они-то как раз правильные ритуалы хорошо знают, точно тебе говорю. Не лезь туда лучше, целее будешь. Разразившись столь длинной тирадой, Стивен умолк надолго. И Рэдор тоже притих, обдумывая и размышляя. Любопытство у него от таких деталей только сильнее разгорелось. А пока он выбросил леденец и поискал глазами Леона, может, удастся наконец обговорить с ним все произошедшее за последнее время. Но не нашел его в блоке и опять отложил разговор на потом. Старшаки держались особняком. Лица у них всегда были мрачными и замкнутыми. И разговаривали они мало, отвечая односложно или вообще игнорируя младших. Время от времени их одного за другим куда-то уводил из блока невозмутимый дежурный сервитор. Через час-полтора такой кадет возвращался с озадаченным и еще более мрачным лицом. Рэдор все-таки выловил Леона и спросил, что происходит. Оказалось, ребят таскают на личные беседы с Адмиралом. На которых выясняют, насколько они уже готовы принять идеалы Повелителей Ночи. Рэдор тут же вспомнил, как Зо Сахаал рассказывал про древних Легионеров. Как захватывало дух от понимания, что и они смогут стать такими. Как невидимые крылья вырастали за спиной, и жаркий огонь разгорался в груди. С сияющей мордахой и отблеском этого огня в глазах Рэдор ляпнул: — Ну? И как? Сам-то ты готов? Что ты ответил Адмиралу? Леон мгновенно взъярился, просто раскалился добела от злости. — Нет! Конечно нет, ты что думал?! Я не… Я никогда не предам Императора. Послушай, Рэдор. Это испытание! Нас учили, идиот. Все это — плен, пытки, искушение — все это проверки, тесты, через которые Он проводит нас. Смотрит, оценивает нашу стойкость, нашу веру, преданность и чистоту. Это всего лишь испытание, и оно закончится. Император не оставит нас одних в темноте. Не поддавайся! — Вряд ли, даже если мы сумеем вернуться в Империум, нас там ждет что-то хорошее, — скепсис Рэдора можно было резать ножом. — Сам-то веришь в это? Костер нас ждет, и пытки перед этим. Мы — уже хаоситы, признаём мы это или нет. Я признаю. И собираюсь стать самым лучшим Повелителем Ночи, настоящим Легионером, как в древности. Умирать во славу Императора за просто так, сам себя на вертел насаживать, как безмозглый и упертый грокс, я не соби… Договорить ему не дал прямой в челюсть. Рэдор свалился мешком на пол, на некоторое время отключился и очнулся уже в одиночестве. Со стороны комнаты отдыха доносился шум драки. Добравшись туда, Рэдор увидел Леона и остальных старшаков, жестоко бьющихся с гилгаровцами. Из вахтерки выскочил сержант Корракс. На его лице возникло странное выражение, будто дежавю, переходящее в злую безнадежность. Сержант заорал и выстрелил в потолок. Первая реакция дерущихся была — рассыпаться и дернуть в сторону от него. Но затем старшаки всем скопом бросились уже на Корракса и просто завалили его массой. А затем грохнула, распахиваясь, внешняя дверь, и вбежали пятеро космодесантников. Все в абсолютно черной броне, у одного — огромный пилотопор наизготовку, у другого — эвисцератор. Чернецы нежничать не стали, быстро и жестко раскидали драчунов, освобождая Корракса, которого сразу же увели два прибывших медика. Поверженных и неспособных передвигаться старшаков тоже куда-то утащили. К Рэдору подошла юная помощница медикуса и пискнула, спрашивая, не ранен ли он. Рэдор подвигал рукой свою ноющую челюсть и от лечения отказался. Гилгаровцев всех подлатали прямо на месте. Корракс отсутствовал пару дней, в это время опросов по Уставу не было, остальные занятия сержанты вели как раньше. Старшаки в блок не вернулись, их вещи унесли в тот же день, комнаты освободили. Рэдор, беспокоясь о судьбе товарищей, подошел с вопросом к раздраженному больше обычного сержанту. Корракс рявкнул, что надеется, что тех уже утилизовали. Рэдор не поверил, связался с Вив, та на вызов не ответила, но позже связалась с ним сама и обещала рассказать и даже показать, что именно сделали с его верными Императору однокашниками, и старшими, и младшими бузотерами из лагеря. Но позже. Кстати, это обещание она так и не выполнила, о судьбе остальных кадетов Рэдор узнал намного позже, уже после обучения. Однажды утром привычный распорядок был нарушен. Группу Рэдора собрали и под присмотром сервиторов привели в одно из помещений Кузни. В центре комнаты стояли ярко освещенные хирургические столы. В темном углу можно было разглядеть нечто большое. Точнее, это был некто. Грузное металлическое тело, тяжелый, засаленный, когда-то бордовый плащ с глубоким капюшоном, почти полностью скрывающим лицо, множество длинных мехадендритов — настоящий клубок кольчатых металлических змей вокруг торса. В глубине капюшона едва различимы зашитые грубой проволокой веки, губы, вывернутые наружу и открывающие оскал желтых зубов — тоже пришиты к лицу. Это огромное и всего лишь условно антропоморфное существо издавало типичные адмеховские звуки: стрекот, гудение, треск вокс-мембраны. Оно было соединено с огромным, пышущим паром когитатором множеством длинных, широких, поблескивающих металлом лент. Вдруг оно подалось вперед, и из нескольких вещателей под потолком раздался лишенный обертонов голос: «Раздевайтесь, ложитесь каждый на свой стол». Рэдор выполнил указания, помянув крепким добрым словом адмехов Цитадели, особенно того, с ножницами. Сервиторы, все похожие друг на друга и снабженные разнообразными манипуляторами, быстро зафиксировали мальчишек на столах и вкололи им местный наркоз. Усыплять их никто и не подумал. Откуда-то прилетели сервочерепа, зависли над каждым столом и ощетинились сенсорами. Затем, насколько жестко обездвиженный Рэдор мог видеть из своей неудобной позы, сервиторы ему сделали небольшой надрез в месте, где внизу грудины сходятся ребра. И что-то там еще делали, копошились, резали, шили, совали свои инструменты. Было не больно, только неприятно. Рэдор заметил, что тем, кто начинал заметно дергаться и сжимать зубы или стонать — добавляли уколов. Некоторые парни вскрикивали, но, похоже, скорее от страха, чем от настоящей боли. Затем операция закончилась, зашитые порезы были заклеены, пациентам прокапали желтые витамины и много прозрачной бесцветной жидкости. Тот же механический голос объявил: «Все. Как только сможете более-менее ходить — можете выметаться в свой блок». Спустя пару часов Рэдор смог встать и пройтись. Оглядевшись, он заметил, что массивный полуметаллический механикус так и стоит в своем темном углу. А рядом с ним шебуршится еще один, на вид даже более странный, может быть совсем сумасшедший. Время от времени он замирает, отрезает себе блестящим дендроблейдом небольшие полоски кожи, медленно отдирает их до конца и сладострастно при этом мычит, а потом быстро и сосредоточенно что-то строчит в планшет. Рэдор подошел к огромному существу в багровом плаще и спросил, что именно с ними тут сделали. Вокс-модулятор бесстрастно выплюнул: «Вшили бископию». На вопрос Рэдора, зачем она нужна, что производит с телом и надо ли что-то специальное теперь делать, как в случае с осмодулой, тот ответил, что имплант нужен для роста мышечной массы, ничего делать не надо, только «больше есть, меньше срать», а также не манкировать и заниматься физическими упражнениями со всем усердием. Тут к Рэдору подлетел его давешний безглазый полуголый знакомый — обитатель Кузни и предложил оставить в покое уважаемого и сильно занятого Фиррентиса Примарис. Сам в этот раз тоже представился, сообщил, что он — Фиррентис Четырнадцатый, тот с планшетом — Фиррентис Октавиус, и что они все — одно, но не каждый любит общаться с людьми. Затем общительный Четырнадцатый напомнил про обещанную экскурсию по Кузне. Начал он с той комнаты, в которую в прошлый раз не пустил Рэдора. На этот раз мальчик, пройдя внутрь, остановился недалеко от входа, огляделся и сперва чуть не задохнулся от ужаса. Почти все пространство немалых размеров помещения занимала длинная прихотливо извивающаяся лента конвейера. По ней неспешно плыли куски силовой брони, справа и слева над движущимся полотном копошились верхние половинки человеческих тел, свисающие на огромных крюках с потолка. Присмотревшись внимательнее, Рэдор понял, что это все же сервиторы, только сильно изуродованные. К их огрызочным телам тянулись цветные булькающие трубки и спутанные пучки проводов, сами существа споро ковырялись инструментами в обломках брони на ленте, как и обычные сервиторы — не обращая никакого внимания на окружающее. У всех них в чертах лиц присутствовало явное сходство с Фиррентисом. В глубине комнаты Рэдор увидел тяжелую запертую дверь, испещренную рунами и незнакомыми значками. Вязь символов казалась неуловимо изменчивой, словно текучей, и неудержимо притягивала взгляд. Воздух вблизи нее дрожал словно от жара. Но Четырнадцатый остановил мальчика, уже направившегося в ту сторону: — Тебе пока туда нельзя, там демонов вызывают, — только подогрев его любопытство своими словами. На вопрос: как это так они существуют, единым целым, но во множестве, общительный Фиррентис с каким-то нездоровым энтузиазмом в голосе предложил тут же, не сходя с места, недолго думая и без всяких проволочек, вот прям немедленно приобщиться к тайнам настоящих даркмеханикус. На собственной шкуре, так сказать. Он и остальных пятнадцать альтер эго пригласит, они с удовольствием займутся неофитом. У них есть много разных техник приобщения и вообще… Рэдор, слегка придавленный неуемностью Четырнадцатого, от чести познать радость даркмеханикусовского бытия пока отказался, как и от продолжения экскурсии, и скоренько сбежал в свой блок. Ночью Рэдору плохо спалось, у него был озноб, мышцы и живот скручивало болезненными спазмами, и еще ему казалось, что множество голосов пытаются издалека докричаться до него и понемногу становятся громче и как будто ближе. Утром он встал совсем больным, и сержант Корракс отправил его в медблок. Но дежурный медикус, просканировав его насквозь, не нашел никаких отклонений в физиологии. Тогда помрачневший сержант связался с кем-то, и за Рэдором пришел странный, трехметровой высоты, человек в простой белой робе в пол. Он передвигался тоже необычно, будто плыл над поверхностью. Может, и плыл, вернее летел, края робы скользили за ним по полу и не давали разглядеть детали. Лицо и руки его были покрыты вязью прихотливых татуировок, чем-то похожих на символы с запретной двери. Но, в отличие от тех, на эти совсем не хотелось смотреть, взгляд сам соскальзывал с них не задерживаясь. Этот странный специалист — Рэдор про себя называл его «колдуном» — задавал всякие, тоже странные, какие-то бабские вопросы: чувствует ли он страх и неуверенность, оказавшись в новых условиях на корабле, да как справляется с нагрузкой по теоретическим занятиям, да нет ли у него конфликтов с другими кадетами… Рэдор хмурился и отвечал односложно и как подобает будущему бессмертному воину. В конце концов, колдун тоже не нашел никаких проблем, выдал блистер со снотворным и посоветовал не обращать внимания на шепот. После операции их группе на один день отменили все тренировки. Рэдор, уже отвыкший от безделья, совсем не знал, чем себя занять. Он увязался было за Стивеном, который привычно окопался в ближайшем отсеке у техников, расположенном здесь же, на кадетской палубе. Однако там велись туманные и сложные для непосвященных теологические дискуссии о разнице в ширине сечения соединительных проводов и постоянной нехватке каких-то заковыристых запчастей. Духи машин наверняка радовались безмерно, но Рэдор там немедленно заскучал. Он еще немного побродил неприкаянным осликом, разглядывая похожее на жутко захламленный гараж помещение, и отметил, что оно, по-видимому, предназначено для ремонта разнообразных пособий для их блока. Здесь чинилось все, от учебного лазгана до тренировочного боевого сервитора. Наглядевшись на перемазанных машинным маслом и жутко довольных своей работой техников, Рэдор вернулся в блок. Там он покопался в дата-слейтах для пикт-экранника, обнаружил на них маловразумительные наклейки типа «Минас — абордажн. I», «Минас — абордажн. II» и стал просматривать один за другим, иногда проматывая особенно однообразные места. Многие записи оказались посвящены мечным поединкам совсем молодого, но вполне узнаваемого наставника по тактике, чтимого Легионера Минаса, судя по всему бывшего тогда еще кадетом. Поединки проводились с разнообразными противниками, каждый бой сопровождался подробным разбором и комментариями, судя по голосу, сержанта Илинго. Некоторые поединки были с Легионером в абсолютно черной броне, подпись на слейтах — «Минас — Трэс» заставила Рэдора задуматься о том, что порядковые числительные вряд ли были настоящими именами чернецов, скорее указывая на их позицию в элитном взводе. Ведь именно Унус — был первым помощником. Опыт взаимодействия с Фиррентисами просто вопил о некой загадке, связанной с чернецами. Комментировал поединки с Тресом незнакомый хрипловатый низкий голос, немного похожий на голос Адмирала Сахаала. Остальные ребята, скучающие и не знающие, как убить неожиданно освободившееся время, потихоньку подтянулись к Рэдору и тоже прилипли к экрану. Один из слейтов содержал подробный разбор операции захвата развитого аграрного мира. И да, это был Илиман. На записи одна за другой демонстрировались главные цели, описывались индивидуальные решения для захвата каждой из них и было показано, как данное решение выглядело в реальности. Рэдор был шокирован, поняв, какими малыми силами удалось покорить не только саму планету, но и огромный флот, прибывший позже на ее защиту. Какая филигранная и совершенно самоубийственная, но от этого не менее эффективная тактика была использована, опирающаяся на заманивание всего вражеского флота — имеющего восьмикратный перевес! — в ловушку из множественных варп-разломов. Ловушку, созданную самими хаоситскими кораблями, то ныряющими в бездну Имматериума, то снова выпрыгивающими в реальное пространство. Рэдор вспомнил слова чтимого Легионера Маркуса о том, что они все были сначала пленниками Повелителей Ночи, а только потом уже кадетами, которых на занятиях заставляли разрабатывать план захвата их собственного мира. Получается что: это их решения были тут реализованы? Или все-таки нет? Нужно обязательно спросить у сержанта! Стивен, к тому времени вернувшийся в блок, сразу же буквально прикипел к экрану, стоило ему увидеть детальные характеристики троггских кораблей. Потом забрал слейт и подключил его к другому экраннику, просматривая снова и снова на медленной скорости, чтобы уж не упустить ни единой детали. Рэдору же следующей попалась запись с разбором имперской доктрины. Она была составлена из кусочков, взятых из настоящих имперских записей, возможно даже найденных в Цитадели. Каждый кусочек комментировался звонким голосом, очень похожим на голос Вивианы, подробно раскрывающим и разбирающим по косточкам лицемерие и лживость привычных и раньше казавшихся неоспоримыми лозунгов и идей. Этой компиляции Рэдор уделил особое внимание, она была колючей и провокационной, но при том слишком явно перекликалась с бережно хранимыми у сердца словами Адмирала. Которому он почему-то хотел верить, да что там — уже верил безоговорочно. Все мировоззрение Рэдора переворачивалось с ног на голову, все незыблемые истины расплывались, порождая новые, ясные и четкие. И он цеплялся изо всех сил за твердую руку командира, мучительно обретая новые ориентиры и новые цели, новых братьев, свой Легион. Прочим зрителям запись показалась скучной, они вернулись к поиску более расслабляющих способов убийства времени, и Рэдор остался у экрана один. Позже, обсуждая просмотренное с Малеком, он удивился, насколько скептично тот относится к «пропаганде». Во что же верить, если во всем сомневаться по определению? Как вообще строить свою жизнь, без достойной цели, без высоких стремлений, не имея никакого смысла, стимула превозмогать и развиваться? Беспросветная какая-то жизнь получается, не жизнь, а всего лишь существование, сплошное разочарование и серость. Не, нужно вытрясти из Малека, что он на самом деле думает, наверняка есть и у него какой-то секрет, зачем жить... На следующий день тренировки вернулись, хотя пока в щадящем режиме, ну совсем как в Цитадели. К еде и киселю прибавился белковый коктейль и еще больше витаминов. Гилгаровцев с утра увели в Кузню. Сержант Руриск дал остальным кадетам немного размяться на плацу, сержант Илинго показал несколько новых движений мечом, но ни тот, ни другой не стали их гонять до седьмого пота. На занятиях постоянно присутствовали и внимательно наблюдали два медикуса. Сержант Зоил, однако, наоборот занял все освободившееся время интенсивной тренировкой на стрелковом стенде. Рэдор обнаружил, что почти всегда промахивается, сильно расстроился и пристал к сержанту с просьбой объяснить, что же он делает не так. С ворчанием и хмурясь, тот сумел-таки подвыправить Рэдору стойку и положение рук при стрельбе, и, главное, к концу тренировки Рэдор сам начал видеть некоторые свои косяки, а сержант остался менее недоволен его неуспехами. В общем, сержант правильно сказал: тренировок много не бывает. Еще через день в Кузню ушли остатки золотых задир. Рэдору все время было не по себе, странные голоса шептали все громче, уже не только ночью, но и днем. Занятия приносили временное облегчение, отвлекая и заглушая этот шепот-стон, но на отдыхе все возвращалось вновь. Поговорив с ребятами, Рэдор понял, что не у него одного проблемы с непонятными голосами, всезнающий Малек вывалил на них очевидное: это варп, они сейчас идут в варпе, храни их всех поле Геллера! Рэдор выдохнул и просто стал ждать конца перелета и тихонько молиться духу генератора поля. И да, после выхода в реальное пространство голоса умолкли. Но Рэдору казалось, что они словно затаились где-то на время и тоже ждут подходящего момента, чтобы вернуться и заняться им всерьез. Варп-переход длился декаду с небольшим, а по завершении весь Ветер встал на уши. Флагман переезжал на новый гранд-крейсер. «Переезд — это всегда стихийное бедствие: ураган, цунами и землетрясение одновременно» — вспомнились вдруг мамины слова, и стало горько во рту. Рэдор наконец понял, почему она плакала. Она знала, что никогда больше не увидит его. Даже не попади он к хаоситам — все равно не вернулся бы домой… Космодесантники действительно оставляют все свое прошлое позади, такова цена бессмертия. А ему пришлось оставить за спиной прошлое дважды. Новый корабль тоже был гранд-крейсером, но совсем другим. Не было прекраснее его! Гранд-крейсер класса Экзорцист: мощный, несокрушимый, самодостаточный — он один стоил всего флота. А своим присутствием объединял и усиливал флот многократно. Идеальный флагман для Адмирала. По две лэнс-батареи на бортовых орудийных палубах — титан и годсбейн — хищно щерились на любой корабль в пределах досягаемости авгуров. Широкие пасти ангаров едва сдерживали готовыe к прыжку эскадрильи вертлявых истребителей и пузатых бомбардировщиков. На пусковых палубах ждали своей очереди гладкие дроп-поды и острозубые дредкло, а для вражеских крафтов жаркую встречу обещали злые быстрые турели зениток. Тяжелый адамантиевый плащ покрывал огромный корабль сверху донизу. Вся испещренная рунами, броня служила надежной защитой не только от вражеских ударов, но и от ужасов имматериума — варпсбейн, заложенный в саму конструкцию обшивки, выполнял функцию поля Геллера — отгонял жадных тварей варпа от сотни тысяч вкусных душ на борту. Рэдор с первого взгляда влюбился в этот массивный силуэт с изящным хищным носом и широкой устойчивой кормой, в зубастые линии бортовых орудийных палуб, в обманчиво-хрупкие крылья ангаров. Их флагман. Такой гордый, могучий, неотвратимый. Самый красивый. И только много-много месяцев спустя он узнал, что раньше корабль был ударным крейсером Ордена. «Ярость возмездия» нашла нового хозяина, признала его силу и подчинилась ему, слилась с ним в единое целое, облегла как вторая кожа. Переродилась в «Крадущуюся Тьму». Переезд принес перемены. Кадетов разбили на два взвода. Во главе одного встал Рэдор, конечно, не просто так, пришлось биться с претендентами из оставшихся золотых. Сержантом другого стал Гилгар, тоже выбив всех, посмевших вякнуть против. Для Рэдора новая роль оказалась как раз впору, просто еще одно внешнее проявление того обжигающе-горячего и ослепительного шарика внутри, появившегося после слов Зо Сахаала «Будь достоин!». И он был. Был достоин, был лучшим, был первым. Эти слова, эта несокрушимая уверенность Адмирала в том, что да, он может, он станет — хранили Рэдора всегда. И от назойливого шепота варп-переходов, и от кровавого безумия в битвах, и от сладкой гнили соблазнов плоти, и от душного тумана причитаний о бессмысленности бытия и бренности всего сущего. Его бытие теперь было подчинено великой и единой цели, данной им командиром. Эта цель делала его руку твердой, спину прямой, глаза зоркими, а разум холодным. Превращала его в совершенный инструмент, лучшее оружие в руке Адмирала. Это было прекрасно и наполняло Рэдора гордостью. Оттачивая свои навыки, впитывая науку, принимая в себя, имплант за имплантом, геносемя Восьмого Легиона, чистое, безупречное наследие Примарха Керза, выращенное из зерен самого Сахаала — Рэдор рождался заново. Как «Крадущаяся Тьма», он словно сам становился неотъемлемой частью командира Легиона. Его сыном, его продолжением. Превращался в Повелителя Ночи. И священная тьма залила его глаза. Рэдор прошел финальный гипнотест без единого сомнения, с максимальным результатом. Черный панцирь прижился идеально и принял управление броней. Оба взвода свежеиспеченных найтлордов были отправлены на «Иероним», капитаном которого был досточтимый Легионер Митрих. Один из первых найденных в Вортексе Сахаалом Повелителей Ночи, спасенный им из лап нурглитов буквально в последнее мгновение. Ранее Митрих был главой СБ на Черном Ветре, потом заслуженно получил под командование свой собственный корабль, захваченный в ряду прочих у Илимана. Брат Адмирала, суровый Легионер был лучшим знатоком Доктрины среди братьев. Он даже Сахаалу иногда выговаривал! Рэдор впитывал ученье капитана с благоговением. Маркус, кстати, тоже обычно находился на Иерониме и только для занятий с молодняком или по делам приходил на Ветер, а потом на Тьму. Маркус вызывал у Рэдора противоречивые чувства. С одной стороны, сержант явно безмерно восхищался Адмиралом, буквально из шкуры рвался, стремясь быть похожим на него. Его преданность была абсолютной и безоговорочной, и Рэдор разделял это и понимал как никто. С другой стороны, Маркус был неприятным, жутко раздражающим типом. Он жестко давил младших, стремясь утверждать свое превосходство всегда и везде. Он постоянно задирался со старшими, явно испытывая их на прочность и ожидая малейшей слабины, чтобы тоже немедленно подмять под себя. Он даже с Митрихом был всего лишь формально вежлив, неужели метил на его место? И Доктрине он следовал по-своему, иногда слишком заигрываясь с пытками и наглядным устрашением врагов во время боевых действий. Гилгару Маркус, наоборот, очень даже нравился и служил примером для подражания. Так что Гилгар становился настоящей, хотя пока немного неуклюжей копией сержанта. А однажды в бою Рэдор столкнулся с еще одним взводом новых Повелителей Ночи. Взводом старшаков из Цитадели. Сержантом у них был Леон. И Захария там тоже был, и почти все остальные. Кроме Виареса. А еще много-много времени спустя он узнал, что личный взвод Астартес мастера Лема — все братья Ордена. Единственные выжившие после рейда Сахаала братья, сумевшие сохранить преданный Экклезиархией и приговоренный к уничтожению Орден. Что их взвод и есть теперь Орден. Все, что от него осталось. И что возродившие Орден братья — теперь верные псы советника, добровольно и с радостью жизни свои отдавшие в его волю и под его команду. Бессмертные воины, поклявшиеся в вечной верности маленькому хрупкому человеку.

***

Вместо эпилога. Маркус вернулся от Сахаала раздраженный и раздражающий больше обычного. Его взвод в прошлый раз, на операции у Выработок, проводил обыск на Искателе, меритеховском кланшипе, недавно появившемся в Вортексе и уже успевшем нашуметь как грокс в посудной лавке. — У этих катевешников варп знает что творится! «Культ Темного Возрождения». Да хрен ли?! У кхорнитов-абордажников на арене маскот — ручной джаггернаут. Ездовой бычок магоса Вадиса, командующего тамошними силовиками. Нурглиты-безопасники держат в страхе всю команду как бы не лучше нас! Безо всякой Доктрины, прикинь. Слаанешиты-медикум пришивают нурглитские крылья всем желающим! Старпом — главный слаанешит, магос Грей, жуткая тварь на самом деле — поставил личную демонетку главной жрицей и вырастил целый дворец наслаждений из одной-единственной пленной ксаррантки. Вив там тусовалась, но рассказать не может. Типа слов таких еще не придумали. Кстати, оттуда и призвали нойзмаринов на Маммон. Это, оказывается, из-за них Адмиралу пришлось опять мотаться варп-порталом выручать Керина. И вишенкой сверху — капитан-тзинчит. Который гоняет по обшивке на самодельном демон-байке и умудрился договориться с нашим сынишкой-тысячником. С колдуном-параноиком. Договориться. Прикинь? Архаор — Архаор! — пустил их на свой корабль, чтобы они там с его разрешения шарились и вынюхивали! И нашли «то, о чем он дома не знал», прям как в сказке. Вив весь Вортекс обшарила, чуть не сдохла на Корваске, Грешницу потеряла — а эти шлеп-шлеп на Ищущий, дендроблейдом в столик тык — и вот уже Архаор как в жопу ужаленный мчится за Деонировыми останками по их наводке. Как?! И кот еще этот. Вся команда обращается к джиринксу капитана: «Наш Господи-и-ин!». А ушастая сволочь только милостиво помахивает голубой кисточкой на хвосте. Хар-рошенький, зараза, даже меня проняло. И куда не плюнь — кругом одни адмехи, то есть еретехи конечно, адмехов они ненавидят и так себя называть не разрешают. И не магосы они, а мэтры. Хотя один хуй — аугментированные по самые по гланды, за свои машины удавят и вечно чатятся в ноосфере, молча и прям на ходу. Фиррентис Седьмой, кстати, тоже у них окопался, корабельным магосом. Короче, хитрожопые меритехи отжали себе на совете захват прометиевых баз-распределителей около Мессии. Спелись с Трайк-то, подмяли орковода под себя и вырвали операцию из глоток Керина и Наберуса. Митрих был в ярости. И это при том, что в первый день их магос второй помощник прямо в зале совета манифестировал Барагора! Все собрались, расселись, Ксенсор совсем рядом с ним умостился — и нихера не почуял. Зо только хотел приветствие задвинуть, а Вадис этот встает, к нему подгребает и такой: «Адмиря-а-ал, тут вам кое-кто привет передает из бронеплити-ы-ы. Вы уж защищайтесь, пожалуйста, мой ло-о-ард. Успехов!» И тыдыщ: сам магос в клочья, Барагор из него вылез, народ варп-волной раскидало в стороны. Унус и Зо стоят у трона с отвисшими лицевыми щитками, еще даже когтем шевельнуть не успели, как Алексис — это капитан меритеховский, тоже магос — шмальнул по демону из своего тзинчитского огнемета. Барагор и рассосался вмиг. Целый высший демон Кхорна, прикинь. Чо за меритехи такие? Каменный трон выстрелом задело, он потек слегка, так нашу компанию теперь назвали в честь него. «Пакт Оплавленного Трона». А чо, круто, скажи? Но я к чему: Адмирал нас в поддержку меритехам выделил. И для присмотра тоже, само собой. Собирайтесь, перемещаемся на корыто новой временной приписки, на Искатель тобишь. Три взвода: мой, Гилгара, Рэдора. Две орбитальных базы там, под патронажем Онуриса и Экзоспектра соответственно, да еще до кучи химхантеры местные на планете. Повеселимся, хоть и в гробу я этих меритехов видал. Ну, чего расселись, щенки, не в борделе. Полчаса на сборы — и погнали. И да, они погнали. И повеселились на славу, отжав у Онуриса не только базу, но и корабль, легкий крейсер «Рев тысячи глоток», который меритехи переименовали в «Черного Феникса» и на котором в конце концов сломали Вихрь. Но это уже совсем другая история.