Can you feel my heart

24

      — Promise me a place… — допела последние слова песни Дина и горестно вздохнула.       Эта песня несла в себе столько смысла, вызывала сладкие воспоминания о детстве. Она действительно дорожила ими, завидовала младшей сестре, у которой было нормальное детство. От неё ничего не требовали, к ней относились гораздо теплее, чем к Ди.       «Тебя ведь мама бездарностью не считает, рыжая счастливица…», — поджала дрогнувшие губы и не сдержала нового потока слёз, вызванные несправедливостью матери и всего мира.       Она не ощутила присутствие человека, приближающегося со спины, и тихо плакала, подавляя желание нанести себе вред. Это будет уже глупо с её стороны, но так необходимо в данный момент… Надо же как-то временно избавиться от накопившихся негативных эмоций?       «Всё равно сигареты уже не так сильно помогают… а жаль!», — именно из-за истерики Ди начала курить. Она помнила тот самый ужасный день, когда нервы впервые сдали, когда отчаянно захотелось исчезнуть из жалкого мира. Всё произошло само собой.       Девушка, вспомнив про сигареты, хотела потянуться к карману, но чужая рука, осторожно лёгшая на правое плечо, здоровски напугала.       «Кто это блять?!», — сердце начало тревожно биться, зрачки расширились настолько, что заполнили чуть ли не всю голубую радужку. Её похитить что ли собрались? Или… действительно убить?       — А-а-а! — испуганно вскрикнув, она резко обернулась.       Перед ней был не то чтобы убийца… но улыбка этого человека была безумной и… такой жутко знакомой — эта улыбка принадлежала её матери.       — Мама?! — опешила она, разглядывая промокшую до нитки Глэм и не веря своим глазам. В голове появилось множество вопросов, такие как: «Как она меня нашла?», «Неужели она реально волновалась за меня?»       — Вот ты где спряталась, — не смотря на напряжённую атмосферу, Глэм оставалась спокойной.       На губах видна привычная улыбка, а в глазах можно заметить проблески… страха.       — Пойдём домой. Дождь почти прекратился, — сказала она и повернувшись спиной, не спеша пошла к выходу, думая, что дочь послушается и последует, но этого не произошло.       — И это всё?! — возмутилась Ди, понимая, что злость брала над ней вверх. Она поглотила её без остатка, выпустила на волю всех демонов.       Серьёзно? Её даже ругать не будут? Ей снова покажут спокойное безразличие? Дина не ожидала того, что она разозлится из-за такого… пустяка.       — Что ты имеешь ввиду, Ди? — остановившись, медленно подошла к ней Глэм, совершенно не понимая такого поведения.       — Я… да я… — закипала от злости девушка и сжав кулаки, начала выплёскивать все эмоции, слёзы и слова, которые сдерживали очень долгое время, которые она боялась показать матери. — Почему ты так безразлично относишься ко мне?! Почему ты не могла мне сказать об отсутствии музыкального таланта спокойно?! Почему вместо этого ты назвала меня бездарностью и начала злиться?! — дрожащий голос постепенно переходил на крик. Она выпустила тот самый крик души и оглушила удачно. — Так и думала, что тебе стыдно за то, что у тебя такая бездарная дочь! Лучше бы я вообще не рождалась! Без меня этот мир был бы гораздо лучше для всех вас! Я устала пытаться угодить тебе, устала думать о том, что мои жалкие старания стать лучшей во всём и добиться твоей гордости не напрасны! Я почти смирилась с тем, что мне никогда не удастся заполучить от человека, которым я восхищаюсь, слова гордости, слова… любви, — всхлипнув, сказала последнее слово особым тоном, почувствовав огромное облегчение на израненной душе. — Почему… ты ненавидишь меня, мама? — тихо спросила о самом важном эмоционально вымотанная Ди, готовая упасть на колени от нахлынувшего собственного бессилия.       Всё. Больше ей нечего говорить. Все муки и страдания высказаны в лицо Глэм, которая явно была в шоке. Так вот она какая… настоящая Ди. Эмоциональная. Глэм, увидев много боли, глубоко выдохнула. Пора бы… поведать о своём печальном детстве.       Чем ближе она подходила к ней, тем отчётливее было видно серьёзное лицо, на котором не было намёка на хорошее.       — Итак… если ты думаешь, что моё детство было счастливым, как у тебя с Хэммер — то ты глубоко ошибаешься.       — Я даже не задумывалась об этом, — случайно перебила Ди, проигнорировав очередной раскат грома и нахлынувший ливень. Сейчас был важный момент в её жизни.       — Это хорошо, что ты не задумывалась. Потому что… оно было ужасным. Даже не представляешь насколько, — Глэм не стала сдерживать эмоции из-за каких-либо воспоминаний и выпустила их наружу. Пусть она увидит настоящую её.       Глэм рассказала о своей семье, где было запрещено улыбаться, о старшем брате Леониде, к которому относились лучше, о строгой матери, которая хотела, чтобы её дочь стала идеальной скрипачкой. Она рассказала о том, как её усердно били линейкой по руке за любую маленькую провинность, как она познакомилась с Чес и узнала о роке.       «Тётя Чес?», — не могла поверить во всё сказанное про эту хиппи Ди, приоткрыв рот. Серьёзно? Чес смогла спасти её от строгой матери? Но каким образом? Каким?!       — Если бы не появление Чес в моей жизни, то… я даже боюсь представить, что было бы со мной дальше. Всё было бы иначе, — дала волю слезам женщина.       Перед Ди стояла не Глэм, а та самая сломленная Сьюзан Швагенвагенс. В голове проносилось множество слов её матери, такие как «Руку!» или особенно «Ничтожество! Хочешь опозориться самой, опозорить меня?!». Глэм понимала, что в тот день она сорвалась на дочь, она всё-таки унаследовала качество от матери. Со слезами на глазах она сумела закончить историю о несчастном детстве и даже добавила про…       — Я хотела умереть, Ди, — ...свои давние мысли о суициде, о плане мести. — Благодаря Чес, я научилась улыбаться, радоваться жизни и смогла найти в себе силы уйти из дома навсегда.       «Мама хотела умереть? Из-за всего этого…», — поднесла ладонь ко рту глубоко потрясённая Дина, ощутив в глазах слёзы. Всю её злость как рукой сняло.       — Всё, что у меня осталось от детства — это шрамы на правой руке, — закатив рукав, она продемонстрировала ей свои шрамы.       — Это… неужели это она тебя так? — округлила глаза Дина, разглядывая шрамы. Она осторожно провела по ним рукой и буквально прочувствовала боль матери, вспомнив о своей порезанной руке. От этого захотелось заплакать сильнее.       — Я поклялась себе в том, что я никогда не стану такой же как она, я буду любить своих детей, — Глэм не отдёрнула руку и наблюдала за движениями Дины, зная о её любознательности. — Прости меня пожалуйста. Я не хотела причинить тебе столько боли. Я действительно… — предательски дрогнул голос в конце и новые капли слёз потекли по щекам. — Люблю тебя, Ди. И ничего страшного, что у тебя нету таланта к игре на гитаре. Я всё равно люблю и горжусь тобой.       — Бля-я-я, мама… — провела рукой по волосам и стиснула зубы Ди, стараясь сдержать рыдание. Эти слова… это было слишком ТО, что она хотела давно услышать. ТО, ради чего она старалась стать лучше всех, старалась угодить. — Я тоже л-люблю тебя, — не сдерживается девушка и, накинувшись на Глэм с объятиями, позволила громким рыданиям вырваться наружу. — Это ты… меня прости, — уткнувшись лицом в грудь, раскаивалась Дина, жалея о словах ненависти, которые были написаны в дневнике в тот самый вечер. Также она мысленно пообещала больше не причинять себе вред.       «К чёрту этот бессмысленный селфхарм!».       — Это я виновата. Если бы я рассказала тебе об этом чуть раньше… всё было бы по-другому, — крепко обняла её в ответ Сьюзан и посмотрела на пустое окно заброшки, ощущая дрожь тела Ди.       Им потребовалось несколько минут чтобы выплакать все слёзы, пообниматься и наконец-то успокоиться. Казалось, дождь на улице прекратился, на небе больше не громыхал гром.       — Сейчас всё наладилось, — отстранившись, пустила последнюю слезу Ди и впервые за столь долгое время искренне улыбнулась родному человеку. — Всё хорошо, — она была рада примирению между ней и Глэм.       — Пойдём? — в надежде спросила женщина, вытерев с лица не только свои слёзы.       — Пойдём, — пожав плечами, ответила девушка. Достав свой телефон, она включила светильник, спустилась вниз и вышла из заброшки вместе с матерью. На улице было свежо, в воздухе витал приятных запах после дождя.       — Должна признать, у тебя замечательный голос, Ди. Ты хорошо поёшь, — по пути домой, призналась Глэм, спрятав руки за спиной и улыбаясь искренне. — Знаешь, тебе даже удалось удивить меня.       — Ч-что? — остановилась, прокручивая свой момент пения. — Так ты слышала? Вот чёрт…       — Ди, я серьёзно. У тебя всё хорошо получается. Я подумать не могла о том, что у тебя может быть талант к пению.       — Ум… ну спасибо, — снова заулыбалась Ди, запомнив приятные слова гордости надолго.       Самый худший день внезапно стал самым лучшим. Кто бы мог подумать, что всё может так обернуться? После этого они стали обсуждать вокальные данные Ди и решать, что с этим можно будет сделать. Развивать их или нет, например.       — Если ты найдёшь другое увлечение в своей жизни, то ничего страшного. Я всё равно буду гордиться тобой, Ди. Ты уже достигла многого в свои подростковые годы.       — И это касается только школьных достижений, — усмехнулась Ди. — Жаль, что у Хэммер сейчас детство совсем другое. От неё не требовали многое, не ожидали блестящих результатов, не так ли? — и высказала свою маленькую обиду.       — Прости, — с виноватой улыбкой посмотрела на старшую дочь женщина, даже не задумываясь над очередной ошибкой, которая делала её похожей на мать.       — Да чего уж там, — махнула рукой, показывая то, что всё и так нормально и обида скоро пройдёт. На её светлую макушку упало несколько капель дождя, а потом над городом сверкнула молния, и начался настоящий ливень. — Какого?! — покрылась мурашками Ди.       — Хм… до дома нам осталось пройти метров двадцать. Поэтому… бежим, — схватив руку дочери, сказала Глэм и рванула вместе с Ди в сторону их дома.       Сначала Ди ничего не ответила и удивлённо посмотрела на мать, но потом… от забавной ситуации с ливнем ей стало слишком весело. Она бежала и смеялась, промокая под ливнем. Смех не утих, даже когда оказалась в прихожую и захлопнула за собой входную дверь.       Повесив мокрое пальто и взглянув на весёлую дочь, Глэм поправила мокрые волосы и тихо посмеялась. Смех Дины оказался таким заразительным и настоящим, что сдерживать себя было попросту бессмысленно.       — Поверить не могу, что ты забыла взять зонтик, — положив руку на живот, девушка поразилась этой мелочи, из-за которой они промокли до нитки.       — Иногда и такое случается, — ничуть не смущаясь, оправдалась Глэм и жестом попросила Ди снять куртку.       — Случается даже с тобой, — отсмеявшись сполна, поняла жест и спешно сняла с себя куртку, напрочь позабыв о пачке сигарет, которые как назло выпали из кармана в тот момент, когда Ди отдала куртку матери.       Пачка сигарет упала на пол перед её ногами, и в прихожей повисла тишина, нарушаемая шумом крупных капель дождя, звонко ударяющих по крыше дома металлистов…