Love to the point of invention

Говорят, изобретение — любовное письмо женщины миру. Лёжа в темноте в кровати спальни, превращённой в офис и временную лабораторию, среди разбросанной почти по всем углам кипы бумаг, — Ева могла засвидетельствовать это. Что было даже забавно. Ей, настолько увлечённой технологиями, действительно нравилось использовать старомодный способ конструирования вещей. Так легче избавиться от всего — файл нельзя просто сжечь подобно бумаге. Как только информация окажется в нём, там и останется. Кроме Билла, Ева не доверяла свои наработки никому. Зовите это паранойей, если хотите. Только она знала, что её инициалы вырезаны на титановой раме тела Вилланель. Это было тем, что поддерживало её, позволяло двигаться дальше, придавало мягкости или просто дарило улыбку. Но сделать подобное оказалось задачей не из лёгких. Ставить надписи на металлическом титане не так просто, поэтому пришлось украсть лазерную ручку из корпоративной лаборатории М. В. Домой она вернулась чрезвычайно взволнованной от предвкушения своих дальнейших действий. Можно считать это её маленьким секретом. Единственная отметка на чём-то материальном — не просто на клочке бумаги — отметка, которая подтверждала её вклад в научно-технический прогресс. Она хотела убедиться, что ещё долго после её смерти где-то будет жить её частичка, существующая далеко за пределами ничего не значащих символических степеней и имён. В конце концов, они все уйдут в небытие. Она не могла перестать думать о словах Вилланель. Огонь в её синтетических глазах заставлял нервничать, вызывал что-то глубокое и настолько первобытное, что Ева чувствовала неловкость. К счастью для неё, андроид быстро поняла это и отступила. Способность Вилланель мгновенно вызывать такие человеческие реакции действительно пугала. Где Ева провела грань между человеком и андроидом? Сводилась ли суть человеческого бытия к наличию только кожи, крови и костей, или это всего лишь перспектива? Способ выражения? Набор интуитивных эмоций и реакций, которые нельзя воспроизвести по-другому? Что же именно делало Вилланель менее человечнее Евы? Разговоры, как тогда на кухне, заставили её усомниться в подобных вещах и задуматься — насколько далеко она продвинулась в развитии Вилланель. Наверняка, далеко за пределы обычных границ робототехники, повернув в нечто более опасное. Под «опасным» понималась не оружейная составляющая, а самореализация. Вилланель была вполне сознательной и разумной. Ева явно проигнорировала её способность управлять собой, но её развивающаяся директива была самым большим, самым ярким индикатором, на который она давно должна была обратить внимание. Ева играла в Бога. Могла ли она остановиться? Вилланель оказалась права. Погоня за знаниями была её пограничной одержимостью. Она посвятила большую часть своей жизни поиску ответов на вопросы «почему» и «как». Духовное и материальное. Почему это имело смысл и как работало? Одно дело воспользоваться уже имеющейся информацией и элементами, но совсем другое — создать живое существо. Дать начало чему-то совершенно новому, не из плоти, костей и крови, а из металла, латекса и проводов, которые так тесно сплелись, что можно принять их за нервную систему. Это было чем-то непостижимым, первозданным, изящным. Именно к этому стремилась Ева, когда люди из корпорация М. В. связались с ней. Они взяли её к себе едва ли не после аспирантуры — корпорация предоставила все ресурсы, которые могли понадобиться для её благородной деятельности во имя науки. И она подумала: «Почему бы, чёрт возьми, и нет?» Была лишь одна уловка: они хотели, чтобы Ева создала оружие. «У всего своя цена», — напомнила она себе. Полностью отдать бразды правления над проектом в её руки было бы слишком идеальным. И Ева согласилась: одновременно создавая проект своей мечты (и, похоже, кошмаров) и ненавидя неизбежность расставания с ней… этим. Скорее всего, она создаст нечто, отражающее насилие в мире. Может быть, снайпера или что-то, похожее на остро заточенный клинок... Но всё равно это слишком тяжёлый груз, чтобы взвалить на чьи-то одни плечи, пусть и сделанные даже из титана. Или, в случае Евы, некой укрепленной костной матрицы и пары винтов, оставшихся после несчастного случая. Вилланель изменила бы всё. Ева была уверена: Вилланель знала о своей исключительности. Она постоянно этим хвасталась — не в полном смысле этого слова — просто желая легко выиграть спор о том, какую одежду покупать или какую еду готовить. Вилланель нравилось прятаться за чертовски человеческими вещами, иметь собственное хобби — ещё одну вещь, которую она развивала самостоятельно, — вроде моды и хагельслага. Временами, когда Ева просматривала чертежи и электронные письма, она замечала стоящую в дверях Вилланель, просто наблюдающую за ней сквозь жужжащие отверстия. И тогда механическое дуновение воздуха напоминало ей, кем на самом деле являлась Вилланель: андроидом. И как бы сильно она ни притворялась, она была и навсегда останется им. Это также напомнило ей о важной причине продолжать заниматься своим делом: к лучшему или к худшему, теперь они были вместе. Ева и так пожертвовала слишком многим в своей жизни ради создания чего-то разумного, являющегося гораздо большим, чем просто сплетение проводов. Зачем пускать всё на самотёк? Ева знала: не было никого, похожего на Вилланель, в совершенстве знающего бесчисленные уравнения и законы, которые ей удалось выучить за все годы обучения. Ева чувствовала себя виноватой: она не достала хагельслаг, о котором так просила Вилланель. Это что-то вроде кондитерской обсыпки, верно? Ева могла бы найти эту штуковину. Но почему, чёрт возьми, кто-то придумал посыпать намазанный маслом хлеб, и почему её андроид так одержима этой идеей. По ночам Ева часто забывала: внутри Вилланель не текла та же кровь, что у неё.

***

Бип. Бип. Бип. Ева ритмично постукивала ногтями по столу. Её взгляд был устремлён вдаль, а мысли заняты анализом бесконечных строк кода и стремлением охватить — не теряя ни единой крупицы информации — весь объём накопленных человечеством знаний в области робототехники. Ей нужно понять всё. Закинув ноги на подлокотник кресла, Вилланель неподвижно сидела в углу. Ева медленно вернулась к реальности. Из-за эгоизма или, возможно, в качестве дополнительной меры предосторожности она лишит Хелен шанса воспользоваться своими идеями касательно Вилланель. Светодиод на её лодыжке медленно потускнел от ярко-оранжевого до огненно-красного. Другими словами, Вилланель устала. Вдобавок она была раздражена. Ещё одна нерешённая проблема Евы. — Не хочешь ответить? — осторожно поинтересовалась андроид. Ещё несколько минут назад она лениво лежала, упираясь головой в стену. Ева видела, как её зрачки расширялись и фокусировались на телефоне и на столе. Женщина могла только догадываться, рассчитывала ли Вилланель частоту жестяных вибраций, производимых дребезжащим на стеклянной поверхности стола устройством, или этот шум просто начал раздражать её. — Нет, — категорично заявила Ева. Скорее всего, звонила Елена, которая сходила с ума по последнему эпизоду «Холостяка», или Хьюго с вопросом, может ли он стрельнуть у неё сигарету в третий раз за неделю. Вилланель закатила глаза и снова надулась. Она только что сломала степлер Евы, ненамеренно. Внезапно распахнулась дверь. На пороге показалась находящаяся явно не в духе Кэролин Мартенс, за которой следовал смущённый Кенни. Он неловко помахал рукой с зажатой в ней телефоном, на экране которого чётко отображался профиль контакта Евы. — Прости за дверь, — сказал он вместо приветствия. — Я пытался тебя предупредить. Ева замерла. Какого хрена один из двух председателей компании находится в её офисе? И почему сегодня утром она не удосужилась погладить свою рубашку? — Вот видишь? — едва слышно хихикнула Вилланель. — Ты должна была послушать меня. — Ты чертовски хорошо знаешь, что могла бы и предупредить меня о посетителях, — выпалила Ева. Если бы они находились в квартире или были здесь одни, она использовала бы новую директиву Вилланель о защите её данных в качестве рычага в споре. Но прямо сейчас Кэролин Мартенс непреклонно смотрела на Еву. Она спокойно выдержала взгляд женщины. Так спокойно как могла, учитывая обстоятельства. — Могу чем-то помочь? Ох, чёрт, неужели это прозвучало неуважительно? Она была грубой? Ответит ли Кэролин в том же стиле? — Не знаю, а вы могли бы? Женщина многозначительно приподняла брови, а затем посмотрела на Вилланель, медленно срывающую листья с единственного растения во всём помещении. Она замерла с несколькими коричневыми, смятыми в своих руках кусочками и неспеша подняла голову, чтобы убедиться во всеобщем внимании. — В любом случае растению конец, — пожав плечами, она вернулась к своему занятию. — Это робот, не так ли? — пробормотала Кэролин. — Очаровательно. Она пересекла офис и обошла вокруг Вилланель. Взглянув на них, Кенни прикусил губу. Ева заметила сумку с ноутбуком у него за спиной — значит, не всё потеряно, как ей показалось сначала. — Вилланель, — ответила Ева. — И да, она робот. Кэролин остановилась и переспросила: — Что? Ева заёрзала в кресле, нервно барабаня пальцами по столу. Вот дерьмо. Она облажалась? — Её имя, — пояснила она, чувствуя себя довольно глупо от пристального внимания женщины к своему творению. Кэролин не ответила, только хмыкнула в ответ. — Очень… — она сделала паузу. — По-британски. — Как разновидность стихотворения[1]? — с усмешкой поинтересовался Кенни. Ева не верила своим ушам. Это было оскорблением или комплиментом? — В действительности, это слово итальянского происхождения, — вздохнула Вилланель. Её глаза странно мерцали — несомненно, от чтения видимого только андроидом текста: — На самом деле, Еве плевать на моё имя. Ей всего лишь нужна новая, глянцевая игрушка. С этими словами она прикрыла ресницы и стала в позу, словно модель на обложке Vanity Fair. Спустя некоторое время Вилланель с любопытством посмотрела на Кэролин. — Если не предпринять соответствующих мер, вам скоро понадобится замена бедра. Непослушная, упрямая, Кэролин Мартенс. Или я должна звать вас боссом? — Полагаю, да, — отчеканила Кэролин и повернулась к Еве: — С этого момента вы отчитываетесь обо всём непосредственно мне. Вам ясно? — А как же Хелен? — Ева поморщилась, полностью игнорируя тревогу от присутствия женщины. — Вопреки нашим ожиданиям, всё оказалось намного сложнее, — глядя на Вилланель, ответила Кэролин. — Я бы предпочла не рисковать информацией, которая случайно может попасть в некие… сомнительные места. Вы так не считаете? В это время Вилланель пробормотала, что новость о грядущей замене бедра Кэролин, скорее всего, попадёт на первые полосы. Кенни едва заметно улыбнулся. Естественно, Ева думала об этом. — Нет, — призналась она, — конечно, нет. Но разве это что-нибудь изменит? — Не будьте глупой. В любом случае предоставляйте мне информацию о еженедельных обновлениях, — Кэролин кивнула ей и Кенни. — Теперь можете приступить к своей маленькой встрече. Кеннет, если понадоблюсь, буду на рынке. Нужно купить блины. С этими словами она повернулась и вышла не оборачиваясь. Вилланель кашлянула, что выглядело довольно нелепо: у неё не было ни одной физиологической причины делать это, кроме как нарушить повисшее после ухода Кэролин неловкое молчание. Но стало только хуже. — И какого хрена только что произошло? — прошептала про себя Ева. Кенни воспринял этот временный экзистенциальный кризис как приглашение установить свой ноутбук и подключить его к наручной панели Вилланель. И даже когда андроида прервал сообщающий об её подключении к другому устройству звук, она продолжила насвистывать какую-то мелодию, беззаботно пристукивая в такт ногами. Такие незначительные мелочи, отделяющие её от Евы и Кенни. Не считая зияющей металлической панели в её руке. — Тебе следовало дать мне прохладные спинальные имплантаты с подсветкой, — протянула Вилланель, как только Ева и Кенни сгрудились вокруг неё, внимательно глядя на экран ноутбука. Множество строк кода освещали офис. Ожидаемое, безусловно, присутствовало: файлы за файлами, генерация диалогов, физическое движение… Но было и кое-что новое. — Вот так сюрприз, — прошептал Кенни. Ева ничего не сказала, только подалась вперёд в кресле и поправила очки. Окраска показателей та же, но при дальнейшей проверке она менялась. Ежеминутно. Обновление в режиме реального времени без какого-либо её личного вмешательства. — Это живой код, — осознала Ева. Так или иначе, Вилланель была жива. По-настоящему жива. — Каково его происхождение? — с любопытством спросила она. Кенни прокрутил список вниз, кликнул несколько нужных ячеек и открыл новое окно. — Здесь написано… э-э-э… островок, — он недоумённо посмотрел на Еву, которая внезапно почувствовала себя неловко. — Знаешь что-нибудь об этом, Ева? Она прикусила губу и пробормотала: — Конечно, нет. Конечно же, блин, она знала. — Считается, что островная кора содержит способности к эмпатии, самосознанию, когнитивному функционированию и социальным эмоциям, — назидательным тоном произнесла Вилланель. Ева бросила на неё убийственный взгляд, но она только невинно пожала плечами. — Я должна использовать все имеющиеся в моём распоряжении инструменты, — насмешливо отозвалась андроид, глядя на её полное ярости лицо. — Ладно, одновременно я занималась небольшим проектом… — начала Ева. Кенни протяжно застонал. — Но это не сработало! Ну, или я так думала. Я удалила островок много лет назад, — оправдывалась она. — Вероятно, всё дело в саморазвитии. — Или он стал причиной возникновения чего-то другого, — предположил Кенни. — Эй, Сири, — произнесла Ева. — Что делать, если твой прототип машины-убийцы начинает испытывать чувства? — Извините, не найдено результатов по запросу: «Что делать, если твой прототип машины-убийцы…» — Как я и полагала.

***

Они возвращались в квартиру Евы в полном молчании, что казалось странным по двум причинам. Во-первых, Вилланель обычно довольно громко — как только ей позволяла Ева — подпевала звучащим в её наушниках трекам, пусть даже потом она и жаловалась, что скоро оглохнет из-за Евиных таких «хрупких человеческих ушей». Во-вторых, они обе хотели поговорить но не знали, с чего начать. Ева нервно покусывала внутреннюю часть губы, а Вилланель не переставая притопывала ногой. «Нервозность», — заключила Ева. Теперь, после сделанного ею с Кенни открытия, можно было назвать побочный эффект эмоцией и перестать принимать его за обычный сбой в программе. Но сейчас проблема заключалась в том, считает ли она наличие эмоций сбоем. Было ли это проблемой? Станет ли проблемой? Это точно не то, чего хотели Кэролин или Хелен, но Кэролин казалась заинтригованной, в отличие от Хелен, настойчиво требовавшей создание простого, специализированного убийцы-андроида. Возможно, у Вилланель ещё есть шанс. Андроид нервно теребила края пиджака. — Мир — трагедия для тех, кто чувствует, но комедия для тех, кто мыслит, — наконец нарушая тишину, с умным видом изрекла Вилланель. Ева посмотрела на блондинку, замечая странности в её поведении, — возясь с одеждой, та мрачно глядела в окно автомобиля. Оглядываясь на дорогу, женщина вздохнула. Она узнала цитату и ответила: — Тогда мы сделаем из него отличную трагикомедию. — Я не хочу зависеть от своих эмоций. Я хочу использовать их, наслаждаться и управлять ими, — продолжила Вилланель. Ева изогнула бровь: — Теперь я убеждена, что ты просто просматриваешь Goodreads[2]. — Даже если и так, то что? — выпалила андроид. Она сделала паузу и, заметив своё напряжение, тут же расслабилась. — Я не могла найти слов, чтобы описать, как я… я… — Вилланель запнулась. — Как я себя чувствую, проще говоря... даже если тебе это и не нравится. Постой, что? — Почему ты так думаешь? Ева резко повернулась, задевая своим движением холодный локоть. — Там, в офисе, ты не выглядела довольной, — продолжила Вилланель. — Но я не смогла прочитать тебя. Ты самый трудный человек, которого мне когда-либо приходилось анализировать, Ева. Все остальные как открытые книги, но ты? Ни-че-го. На мгновение Ева замолчала и сжала губы, задумавшись. — Я волновалась, — призналась она. — О тебе, о будущем. Я думала о... последствиях, — пробормотала Ева. Они снова замолчали, только шелест автомобильных шин по горячему асфальту нарушал окутавшую их тишину. — Ты же знаешь, что важна для меня, — как истину в последней инстанции произнесла Ева, а затем ощутила, как кончики пальцев, оставляя огненный след, коснулись кожи, и сильная ладонь легла на бедро, успокаивающе сжимая его. — Ты говоришь мне об этом каждый день. В своей своеобразной манере. Иногда так громко, что, кажется, я скоро оглохну. Ева поймала взгляд Вилланель в отражении окна и улыбнулась.