«If the sun don't shine on me today And if the subways flood and bridges break Will you lay yourself down and dig your grave Or will you rail against your dying day» The Lumineers — Sleep on the Floor
Летом Адриану казалось, что седьмой курс будет самым запоминающимся за все его обучение в Хогвартсе. Последний год, экзамены, Нино и Офелия рядом, выпуск и… привет, взрослая жизнь. Конечно, ко всему этому ещё приложить кубок по квиддичу. Однако, у судьбы явно были свои планы на этот счёт. Именно в октябре юный Агрест почувствовал себя как никогда одиноким. Он дико завидовал Ляифу, ведь у этого придурка было такое довольное лицо: в их отношениях с Альей точно начался какой-то медовый месяц. Так что друга он практически перестал видеть, также, как и Офелию. Девушка избегала общения с ним любыми способами, из-за чего по замку пошли нелицеприятные слухи. Многие решили, что ребята расстались, кто-то громко заявлял, что они не встречались, а буквально готовились к свадьбе после выпуска, а это порождало ещё больше сплетен. Предполагалось, что подготовка и стала яблоком раздора, девушки презрительно фыркали у Роули за спиной, обвиняя её в лёгком поведении, и открыли охоту на зеленоглазого слизеринца. Примечательно, что никто не обращал внимание на то, что в чужой постели Агрест ночевал куда чаще, чем Офелия. Роули было плевать на косые взгляды. Приближающийся Хэллоуин заботил её куда больше, хоть старосты иногда и помогали, но праздник полностью свалился на её плечи. Помимо скучного пира нужно было организовать масштабную вечеринку для старшекурсников, ищущих любой повод напиться. МакГоннагал лично поручила это задание слизеринке, когда та попросила о такой вольности, обосновав свою лояльность тем, что лучше она доверится ответственному человеку, который проследит за студентами, чем как обычно закроет глаза на подростковое буйство (которое в любом случае произойдёт в одной из гостиных). Конечно, все установленные директрисой правила обязательно нарушатся, но Роули приходилось делать вид, что все под контролем. Под вечеринку администрация выделила Выручай-комнату, предупредив, что любой алкоголь, конечно же, запрещён, а комендантский час отменен лишь для старших курсов. В общем, сплошная морока и головная боль для школьной старосты, труд которой, конечно же, никто не оценит. Офелия тяжело вздохнула, переминаясь с одной ноги на другую и наблюдая за тем, как эльфы под её руководством украшают холл замка. Недалеко маячил Хагрид, таскающий со своего огорода огромные тыквы, старик так бережно складывал их в углу, что, кажется, потянул больную спину. — Фел, что думаешь на счёт этого? — Нино, назначенный ди-джеем, протянул девушке наушники, включая очередной трек. Послушав дорожку, она кивнула, думая явно не о музыке. Староста выглядела задумчиво, то и дело потирая по старой привычке опустевший безымянный палец, — так не пойдёт. — Что? — наконец, Роули обратила свое внимание на недовольного Лейфа, смотрящего на неё сверху вниз. — Какого хрена между вами происходит? И Адриан, и ты молчите как партизаны, а слушать нелепые сплетни мне уже откровенно надоело. — Прости, дорогой, но это не твоё дело, — девушка укоризненно подняла одну бровь, сложив руки на груди. — это, в принципе, вообще никого не касается. Я попросила помочь мне с вечеринкой. С вечеринкой, но не с моими взаимоотношениями с твоим другом. «С твоим другом» — вот, значит, как. Нино осуждающе покивал головой, захлопнул ноутбук и развернулся, чтобы уйти. Значит, Агрест теперь только его друг? Славно, раз это не его дело, то и лезть к этой парочке он больше не будет, надоело. Захотят — расскажут. Стоило ему подняться по лестнице, придерживая руками все свое оборудование, как на плечо Офелии легла тяжёлая рука. Такая тяжёлая, что колени миниатюрной девушки подкосились. — Эхм-пф, прости, что отвлекаю, э-э… — Нужна помощь? — слизеринка приподняла уголок губ, повернувшись к профессору. Хагрид смущённо потёр затылок: только сейчас он заметил, какой уставшей была его ученица и, с недавних пор, помощница. В том году Хагрид увидел, что Фел часто прогуливается около загонов с животными, которых он держит для своих уроков, тогда он и предложил время от времени помогать ему с ними. Девушка, не обремененная на тот момент статусом старосты школы, с удовольствием согласилась. Так и повелось, что раза два в неделю Роули появлялась на пороге старого лесничего, которому в данный момент вдруг стало стыдно просить её о помощи. — Эх, прости, что потревожил… Но, хм, наверное, нет. У тебя и без старика Хагрида забот хватает, так что я… — Я помогу, не проблема, — Офелия положила крохотную ладошку на запястье великана, дабы его успокоить, — сейчас только закончу здесь. Она оглянулась на спускающуюся на обед толпу народа, резко вывалившуюся в холл, и тяжело вздохнула. Ну или не закончит. Поблагодарив эльфов, она решила завершить работу на сегодня и направилась к хижине лесничего, по дороге пытаясь убедить его, что ей не трудно ему помочь. Благодаря Гибо пообедать она может и в своей комнате. Такой роскоши, как личный домовик, у Маринетт, например, не было, так что ей приходилось спускаться в Большой Зал вместе со всеми студентами. В дверях она столкнулась с Хлоей Буржуа и её неизменной свитой в лице Сабрины, Лилы и Блэтчли Софии, но в этот раз потасовки получилось избежать, и девушка направилась к своему столу, стараясь натянуть горло серого свитера как можно выше. Гематомы на горле хоть и начали исчезать, но все ещё были заметны. Она, как и Адриан чувствовала себя в октябре невероятно одинокой, за одним исключением в виде ненавистных карих глаз, преследующих её. Два дня назад ей снова пришлось идти на «встречу» в спальню мальчиков, теперь по её телу расползались новые синяки, но хоть шея в этот раз осталась цела. Если бы не физическая боль, наверное, Дюпен-Чен совсем перестала бы чувствовать себя живым человеком. Она все больше превращалась в незаметную тень, прокручивая в памяти самые жуткие моменты. В этот раз она проспала назначенное время, опоздав на восемь минут, за что и получила три удара под ребра тяжёлым кулаком, два — в грудь и по спине, а вишенкой на торте стал толчок, из-за которого ее затылок встретился со стеной. По удару на каждую минуту. Её мучитель в этот раз был ласков: она же не потеряла сознание от боли, как в прошлый, зато, кажется, получила сотрясение. Ее до сих пор иногда тошнило, а голова норовила расколоться, особенно — от шума в трапезной. Оставалось надеяться, что в один прекрасный момент он её добьет и все мучения прекратятся, а пока нужно прилежно учиться, что получалось у Маринетт из рук вон плохо. Она хотела попросить Алью немного помочь ей с учёбой, но та так увлеклась своими отношениями с Нино, что девушки стали видеться только, когда пересекались за ужином. — Чего приуныла? — она и сама не заметила, как вместо того, чтобы уделить внимание еде, просто положила руки на стол, спрятав в них больную голову. Над ней возвышался Адриан, выхвативший среди народа знакомое и вроде дружелюбное лицо. По крайней мере, Маринетт не вешалась ему на шею, как остальная женская половина замка. Зелёные глаза тут же подметили чёрные круги на лице гриффиндорки, её уставший вид и небольшое темное пятно на кисти, показавшееся из-под рукава свитера. Он ещё в прошлую встречу заметил синяки на руках, которые девушка пыталась скрыть, но быстро про них забыл, вспомнив лишь сейчас. — О, привет! Да просто голова э… — Дюпен-Чен осеклась на середине предложения, когда Адриан, неожиданно для нее, взял ее за руку и отодвинул рукав, явив на свет следы ее ночных встреч. — Голова болит… Но, кажется, парень уже не нуждался в ответе, все его внимание сосредоточилось на синяках, а радушный настрой куда-то испарился. Нахмурившись, он оглядел Большой зал, в очередной раз убеждаясь в том, что здесь находилось слишком много лишних ушей. Воспользовавшись минутным колебанием, Маринетт спрятала руку под стол, натягивая рукав пониже. — Пойдем отсюда, — не дожидаясь ответа, Адриан подхватил со скамьи небольшой розовый рюкзак девушки и двинулся на выход. Что ж, отступать некуда, и Мари это понимала, сейчас ей придется отвечать на вопросы, а ответы в духе «ударилась», «упала», «споткнулась» вряд ли удовлетворят интерес слизеринца. Она нагнала его только у ворот школы, Агрест быстрым шагом пересек мощеную площадку и двинулся вдоль озера, продолжая сохранять молчание. Вспомнив, что осень вошла в свои владения, а они толком не одеты, он покосился на съежившуюся от холодного порыва ветра Маринетт и вздохнул, снимая с себя школьную мантию. — Накинь, сегодня не жарко. Запретный лес встретил их насыщенным запахом превшей листвы и хвои, окрасившись в желто-оранжевые цвета, он будто притворялся, что в его глубине не так уж и опасно, а довольно солнечно и дружелюбно. Ребята в полнейшем молчании шли вдоль него, не упуская озеро из виду. Адриан не знал, как начать разговор, а Маринетт не горела начинать его в принципе. Парню казалось, что для Дюпен-Чен это настолько личная тема, что нужно уйти еще дальше от любого намека на присутствие людей, поэтому и двинулся вглубь, к опушке, лениво пиная ворох листвы под ногами. — Спасибо, — не выдержала звенящей тишины гриффиндорка и, отметив вопросительный взгляд, тут же пояснила: — за мантию, сегодня действительно прохладно. Агрест кивнул и остановился, потянувшись к ней, девушка опешила и испуганно замерла, но тут же расслабилась, когда он достал из кармана пачку сигарет и закурил от волшебной палочки. Ментоловые, любимые сигареты Офелии, Адриан поморщился, когда поймал себя на этой мысли. — Давно ты куришь? — Отвлечь его внимание, главное, отвлечь. Они дошли до опушки, и парень плюхнулся на ближайший пень, сунув руку в передний карман джинсов. — Курса с… — он задумался, покрутив никотиновую палочку в руках и наблюдя, как медленно прогорает бумага с табаком, — с пятого, наверное. А давно ты прячешь под длинным рукавом и воротником свои синяки? «Черт!» — Маринетт тяжело вздохнула и обняла себя руками, она не знала, куда обратить свой взгляд, деть руки, куда сбежать подальше отсюда и от этих вопросов, поэтому, чувствуя себя максимально некомфортно ковыряла носком школьной обуви рыхлую и влажную землю под ногами. — С прошлого года, как поступила сюда, — наконец, решилась она ответить. Адриан кивнул, видимо, подтверждая в голове какие-то свои умозаключения. Выпустив облачко дыма, он поднялся, выкинул бычок, притоптав его ногой, и двинулся дальше в лес. — Над тобой кто-то издевается? — Давай не будем об этом, пожалуйста. Я не могу… — Не можешь чего? — Он резко развернулся, заставив Маринетт оступиться на скользком корне ближайшего дуба. Девушка с тихим вскриком накренилась назад, норовя упасть и удариться и без того больной головой, когда Адриан поймал ее за локоть. — Слушай, ты можешь мне доверять, я помогу тебе, — ее руку он так и не отпустил, внимательно вглядываясь в голубые, но отчего-то потускневшие глаза. Девушка лишь отрицательно покачала головой и зажмурилась, прогоняя накатившие слезы. — Просто забудь то, что ты видел… наверное, по всем законам американских фильмов я, как новенькая, стала пушечным мясом, — она двинулась дальше, совершенно не зная, куда ведет тропинка, по которой они шли, но была уверена, что Адриан идет следом, значит, они не заблудятся. Семикурсник явно ориентировался здесь лучше, чем она. — Видимо, Нетфликс ты смотришь еще больше, чем я, — попытался пошутить парень, и это сработало, со стороны Дюпен-Чен раздался слабый смешок. Их прогулка так и продолжалась в тишине: каждый увяз глубоко в своих мыслях. Адриан теперь понимал, почему Нино считает Маринетт немного странной и говорит, что она шарахается даже от своей тени. Травмы девушки ужасали даже его, а ведь он спортсмен, наверное, стоит дать ей время и когда-нибудь она решится ему все рассказать. Из-за дерева показался небольшой загон, а Агрест настолько задумался, что не успел этого предвидеть. Резко затормозив, он потянул гриффиндорку за мантию. — Стой, — прошептал он и приложил указательный палец к губам, оттеснив ее так, чтобы со стороны постройки их было не видно. Однако, Маринетт, не ожидав такого, наступила на сухую ветку, разломив ее с громким треском. Адриан тихо выругался. Офелия, сидевшая в загоне на скамье рядом с Хагридом, резко подняла голову, устремив взгляд туда, где они стояли, но, судя по всему, не заметила затаившуюся парочку. На коленях девушки лежал нюхлер и довольно терся макушкой об ее ладонь с длинными ноготками на коротких пальчиках, зверьку не понравилось, что она отвлеклась, о чем тут же ее оповестил, дернув когтистой лапой Офелию за прядку волос. Роули решила, что в кустах копошатся обитатели Запретного леса и вновь опустила голову, продолжая рассказывать о чем-то старому лесничему. Хагрид почесал свой седовласый затылок и успокаивающе погладил студентку по спине, немного ее при этом приобняв. Маринетт немного выглянула и пригляделась к двум сидящим фигурам, когда Адриан потянул ее обратно на тропинку, чтобы уйти подальше от загонов. — Почему мы спрятались? Может, стоило подойти? Мне кажется, что она плакала… Адриан громко фыркнул. — Роули никогда не плачет. Если задуматься, я вообще никогда не видел, чтобы она плакала. А я, поверь, знаю ее много лет. — Не сомневаюсь, — гриффиндорка плотнее укаталась в огромную слизеринскую мантию парня, — вы поссорились? Агрест молчал до самого выхода из леса и только тогда немного сбавил темп шага. — Есть такое, иногда я ее вообще не понимаю, — неохотно выдавил он из себя, по привычке дотронувшись до фамильного перстня Роули на левой руке, этот жест почему-то привлек внимание Маринетт, как и тот факт, что теперь на безымянном пальце другой руки красовалась еще одна реликвия с витиеватой буквой «А».***
Офелия уже столько раз пожалела о том, что организация Хэллоуина целиком и полностью свалилась на ее плечи, что сложно было сосчитать. Благодаря ее трудам, за выходные замок превратился в какую-то декорацию из фильмов ужасов: потолки были настолько увешаны паутиной, что их сложно было разглядеть за вереницей белых нитей, периодически из этого вороха на обитателей замка падали искусственные пауки, заколдованные с целью пощекотать всем нервы. Настоящий ужас для арахнофобов. Только поэтому Роули отказалась использовать живых пауков, когда староста Когтеврана выдвинула это предложение (а еще потому, что сама до чертиков их боялась). Доспехи по всему замку были подговорены, поэтому даже эти неодушевленные шутники порой развлекались, неожиданно начиная стучать забралом, когда мимо проходили стайки девчонок. Тыквы, расставленные по всем углам замка, резко взрывались, а потом собирались воедино, окатив своим содержимым рядом стоящих и ничего не подозревающих ребят, но и среди этих коварных овощей были довольно жуткие, их специально оставили там, где освещение было максимально тусклым, в вечернее время свечи в этих тыквах то загорались, то тускнели, а если кто-то долго смотрел на данный предмет декора, ему начинало казаться, что овощ коварно ему подмигивает. Жители Хогвартса так и не смогли понять, казалось им это все или такова задумка школьного старостата. По округе летало несколько маленьких приведений, созданных из небольших кусочков ткани, которые заглядывали во время уроков в окна аудиторий или долбились по ночам в стекла, размещенные в башнях факультетов, спросонья могло показаться, что это белая версия мини-дементора с жуткой улыбочкой. 31 октября неумолимо приближалось, а погода за окном так ни разу не порадовала Офелию хотя бы слабым дождиком. Именно в такую погоду она чувствовала себя лучше всего, а яркое солнце раздражало как девушку, так и ее чувствительные к солнечному свету белесые глаза, в такие моменты она радовалась, что гостиная и спальни ее факультета находятся в подземелье. В общем, погода угнетала, как и свалившийся на ее голову праздник, если оценивать все это вкупе с ссорой с другом детства и неудачами в личной жизни, так вся ситуация начинала нагонять настоящую хандру. Вот почему Роули и решила, что прогулять урок по Зельям, в целом, не такая уж и плохая идея. Зато на факультатив по Защите она явилась, как ни в чем не бывало, этот предмет она никогда не пропускала. За последней партой как раз осталось свободное место, девушка плюхнулась на него и оглядела аудиторию. В середине ряда показалась белобрысая макушка Адриана, который звонко над чем-то смеялся, разговаривая с француженкой. Офелия нахмурилась: так часто своего бывшего друга в компании одной и той же девушки она не видела довольно давно, неужели решил завести подружку? Отметив где-то у себя в голове на задворках сознания, что надо разузнать о ней побольше, слизеринка записала тему факультатива, как только начался урок. Теперь хотя бы стало понятно, в связи с чем Адриан откровенно забил на свои обязанности школьного старосты. Через 15 минут все свободное пространство класса было заполнено разделившимися на пары студентами, воздух полосовали вспышки заклинаний, а высокая концентрация магии в пространстве шевелила волосы на затылке каждого присутствующего. Оппонентом Офелии стала Кристалл Макнейр, отличный выбор, если хочешь засадить атакующее заклинание в чью-нибудь неприятную морду, Кристалл для этого подходила просто замечательно, потому что раздражала Роули всем: от серых сальных волос до крошечных крысиных глазок. Факт того, что буквально через пять минут заклинание Офелии угодило Макнейр прямо в нос был абсолютно неудивительным. — Отлично, мисс…? — Роули, сэр, — ответила девушка проходящему мимо профессору Поттеру. Тот, в свою очередь немного приподнял брови, но в остальном своего отношения к чистокровному семейству не высказал. И все равно даже такой мелочью вызвал у слизеринки раздражение. Ну конечно, в свое время Поттер лично засадил в Азкабан ее отца и подобных ему ублюдков. Вряд ли теперь он еще выскажет свою похвалу в ее сторону. — Хорошая реакция, — бросил он напоследок и двинулся в сторону пострадавшей Кристалл, чтобы вправить ей нос обратно. Позже Гарри пригляделся к школьной старосте и про себя отметил, что точно такие же глаза были у ее отца и дяди, которому много лет назад во время войны Гермиона стерла память, странно, что он сразу их не узнал. А ведь, скажи ему кто лет 15 назад, что он будет обучать в Хогвартсе детей Пожирателей Смерти, Поттер точно покрутил бы пальцем у виска. К сожалению, еще не все приготовления к празднику были завершены, потому, передохнув немного после учебного дня, ближе к вечеру Роули отправилась завершать украшение западного крыла, ведущего к башне Когтеврана. Вокруг, как шуганные мыши, носились домовики, путаясь в импровизированной паутине, которую девушка старательно крепила к потолку заклинанием. — Эй, эй! Прекратите! — двое эльфов вовсю развлекались, запутывая в паутине статую Бориса Бестолкового. Каменное изваяние упорно отплевывалось от белого серпантина и возмущенно отчитывала озорников, — Кому сказала прекратить? Из палочки Офелии вырвался столп зеленых искр, шугнув школьных слуг, а с ним напугав проходящую мимо этой анархии в башню своего факультета Алью. Пока когтевранка неодобрительно качала головой, готовая повернуть в следующий коридор, Роули опомнилась: — Хей, рыжая! Сезер повернулась, вопросительно взглянув на старосту школы, и сделала несколько шагов обратно, с недовольством поправив очки на переносице. — Знаешь, вообще-то я крашу в рыжий только концы, так-то я шатенка и у меня имя есть, — Офелия усмехнулась и, оставив на несколько минут шаловливых эльфов, приблизилась к девушке. — Прости, просто очень люблю рыжих. Если честно, иногда не покидает чувство, что в прошлой жизни у меня были рыжие волосы. И я абсолютно точно была немкой… — слизеринка задумчиво постучала ноготком указательного пальца по нижней губе. — Это, конечно, очень интересно, — с нетерпением перебила ее Алья. Она, в принципе, никогда не скрывала, что недолюбливает Роули. До их с Нино отношений был такой момент, когда на очередной вечеринке Лейф сильно напился… Ну и переспал с Офелией. Эта история жутко бесила когтевранку, а особенно тот факт, что ее парень продолжает дружить с этой… девицей как ни в чем не бывало. Он ведь на полном серьезе зовет ее подругой и всегда отзывается с такой теплотой, что Алья каждый раз невольно начинает закипать, когда рядом кто-то упоминает школьную старосту. Шлюха она, да и только. — но давай ближе к делу. — Что ж, — Фел сложила руки на груди, профессионально игнорируя ненависть, сочащуюся от Альи, — я хотела расспросить тебя о француженке, какой она человек и что связывает ее с Агрестом? — Эм… — Сезер возмущенно фыркнула, — Мы с тобой вроде не подружки, чтобы я обсуждала с тобой других. Особенно Маринетт. Офелия пожала плечами, мол, не вижу никакой проблемы. — Я просто волнуюсь за Адриана, не более. — Великий Мерлин, ты такая странная, Роули. Ссоришься с ним, не общаешься неделями, а теперь вдруг якобы заботишься, что-то расспрашиваешь у него за спиной. Он живет дальше, а ты бесишься от этого, да? Извини, но планета вокруг тебя не вертится и Адриан тебе не принадлежит. Не лезла бы ты во все это. — Развернувшись, будущая журналистка стремительно удалилась, не дав Офелии и слова вставить в эту гневную тираду. Роули так и осталась стоять, смотря ей вслед, хмыкнув под нос чему-то своему. Забавная эта Сезер и глупая. Глупая, потому что не понимает, что как бы Фел его сейчас не отталкивала, ее забота и беспокойство за этого придурка никуда не уйдут. Они совершили ошибку, размыв границы своих взаимоотношений и какими-то поступками введя окружающих в заблуждение, но это не отменяло того факта, что Адриан родной и единственный близкий ей человек во всем замке. А, может, и во всем мире, кто знает… Она вернулась к украшению коридора, стараясь не думать об едких словах, которые ей пришлось услышать в свой адрес.***
В канун Дня Всех Святых замок стоял на ушах. Пока дети, учащиеся на младших курсах, с нетерпением ждали праздничный пир, старшие предвещали масштабную попойку. Весь день на смартфоны старшекурсников приходили приглашения на вечеринку, уведомления не замолкали даже на уроках, девчонки с возбуждением обсуждали свои костюмы на вечер, а парни активно искали себе пару, разумеется, с последующим логическим завершением праздника. Хэллоуин оказался «отличным» днем для очередной встречи Маринетт с ее мучителем и, если обычно девушка с ужасом ждала назначенного часа, то сегодня ее охватывала просто невероятная паника, весь день все валилось из рук, она петляла и терялась в замке, натыкаясь на изменение направления лестниц и даже школьные украшения доводили ее до нервной трясучки, поэтому, когда на перемене Дюпен-Чен столкнулась с Адрианом, решившим позвать ее на праздник, она просто развернулась и сбежала от него. Залетела в ближайший туалет, закрылась в кабинке и разрыдалась. Казалось, что она больше не выдержит всего ужаса, происходящего с ней. К сожалению, школьный пир почему-то в этом году был объявлен обязательным для всех мероприятием, наверное, это был некий вид контроля со стороны преподавателей, чтобы старшие курсы не успели где-то собраться и надраться до заветного часа. На негнущихся ногах пришлось спуститься в Большой зал. Все великолепие, которым он был украшен в традициях самых крутых хорроров, прошло мимо гриффиндорки. Ей хотелось уйти как можно быстрее, Маринетт начало тошнить от количества яств и приторного аромата, а кусок не лез в горло. Если для всей школы Хэллоуин был самым ожидаемым мероприятием, то для нее он казался кошмаром наяву. Девушка доверяла своим чутью и интуиции, пусть это были и поверхностные, ничем не обоснованные чувства, но они ее обычно не подводили. И сейчас они набатом в голове твердили ей, что нужно бежать подальше — от гриффиндорской башни, от Хогвартса, из этой страны. Туда где, тихо, спокойно и где повсюду тебя не преследует холодный карий взгляд и едкая омерзительная улыбка. Почему-то, когда люди чего-то очень ждут, время тут же замирает, затихает и будто останавливается в своем равномерном течении, но, если ситуация противоположная, стрелки на циферблате неумолимо ускоряются, приближая «час Х». Ну почему нет заклинания, которое его остановит? Маринетт нуждалась в нем, как в воздухе, когда поняла, что в башне факультета еще никогда не было так тихо, как этой ночью, все живое словно вымерло, все, кроме ее сердца, готового выскочить из груди в тот момент, как она остановилась у массивной деревянной двери, ведущей в спальню парней 7 курса. С тихим скрипом она отворилась, и девушка вошла в помещение, где горела одна лишь лампа. Полумрак навевал ужас. Лишь привыкнув к темноте, Маринетт заметила его в темном углу. Он стоял, противно ухмыляясь, что-то сверкнуло в его руках. Стоило ее мучителю сделать шаг в пятно света, как предмет отбросил блик прямо ей в глаза, на мгновение заставив Дюпен-Чен поверить, что зрение ей врет. Но нет, не врет. В ладони он держал небольшой тонкий нож, на который любовался чуть ли не с обожанием и пламенной любовью. Все краски тут же схлынули с лица гриффиндорки, будто она была полотном, которое закрасили серым цветом. От того ужаса, который она испытала, даже всегда розовые милые губки побелели в миг. — Я ждал тебя, Куколка, — он склонил голову набок, подмигнув ей. «Бежать!» — единственная мысль, крутившаяся в ее темноволосой голове. С большим усилием она заставила свои ноги сдвинуться с места и рвануть к двери с самой максимальной для нее скоростью. Та резко захлопнулась, отрезая все пути отступления, да так неожиданно, что девушка в нее врезалась. Вот и все. Теперь ей ничего не поможет. Сильное тело прижалось к спине француженки, она зажмурилась и почувствовала холод, скользнувший по ее плечу, с которого стянули теплый халат. Но то оказался не сквозняк, а лезвие, которым он медленно начал рассекать ее нежную фарфоровую кожу. Вместе с холодом пришла боль и чувство всепоглощающего страха. — Как же заебало все, — Адриан покрутил в руке пластиковый стаканчик, смотря на его содержимое с таким видом, будто хотел в нем утопиться, а потом разом осушил емкость, даже не поморщившись от горечи, пронесшейся по его горлу. — Ты что-то сказал, чувак? — наклонился к нему Нино, выкручивая что-то на микшере, он сегодня явно был в отрыве. Музыка заглушала любые звуки в Выручай-комнате, в том числе и разговоры. Само помещение больше напоминало ночной клуб в центре Лондона, чем школу для юных волшебников: море потных тел дрыгалось на танцполе, в глазах рябило от мигающих цветных прожекторов, по углам зажимались парочки, а у импровизированного бара, где по славной и наивной идее преподавателей не должно было разливаться ничего крепче сливочного пива, надирались дети влиятельных волшебников Великобритании. Одно из мелких приведений, которые докучали парню своими полётами не первый день, приблизилось прямо к его лицу, и Агрест, тут же дав ему щелбан, отправил мини-дементора в свободное плаванье по воздуху в другой конец Комнаты. — Да нет, ничего, — пробормотал Адриан, но понимая, что Нино его не услышал, просто отрицательно покачал головой, доставая из-под ди-джейского стола заныканную бутылку Огдена. Забив на стаканчик, он хлебнул алкоголь прямо из горла и проводил взглядом очередную парочку, покидающую вечеринку. Джокер и Харли Квинн, Мерлин, какая банальщина. У самого Агреста настроения наряжаться не было, благо, старосты единогласно решили, что им, как организаторам и блюстителям порядка, это необязательно. Однако Офелия решила все же придумать себе костюм, ее слизеринец заметил сразу, как пересек порог, да и выделялась она на общем фоне знатно. Именно она сейчас сплеталась языком с кем-то в костюме клоуна из «Оно», но, видимо, свадебная фата ей сильно мешала, судя по тому, как она постоянно откидывала ее назад. Интересно, как она с этим длинным белым платьем еще не навернулась в такой-то толпе, где любой перебравший с бухлом придурок мог запросто наступить ей на подол. Стоит признать, что образ трупа невесты из старого одноименного мультика Тима Бёртона ей шел. Наверное, для Роули такой наряд был своего рода мазохизмом. Своей синей рукой она потянула клоуна на выход, намереваясь закончить празднование в его комнате. Адриан вновь припал к бутылке и не отлипал, пока Нино ее не отобрал. Грязно выругавшись, парень оставил его одного и двинулся к бару, ища выпивку там. Офелия продолжала свой спектакль и всячески его избегала, Маринетт днем умчалась в неизвестном направлении, стоило ей только его увидеть, а больше и звать-то на Хэллоуин ему было некого. Да и не хотелось. Вечер выдался откровенно поганым. И не у него одного, потому что за барной стойкой рыдала какая-то в хлам пьяная девчонка, размазывая грим по всему лицу. На ее запястье была привязана праздничная лента, на конце которой весело плясал красный шарик, кажется, именно она была изначальной спутницей этого дурацкого клоуна. Забыв на минуту о своем тяжком горе, она подняла заплаканные глаза на приземлившегося рядом парня и шмыгнула носом, а потом не нашла ничего лучше, чем уткнуться Адриану в грудь (прощай его любимая рубашка) и завыть с двойным усердием. Вроде она что-то там бормотала, изредка слабо ударяя его своим кулачком по груди, но из-за музыки он не смог бы ее расслышать, даже если бы захотел. А потом она просто отключилась в том же положении, в котором полулежала на нем. — Твою мать, — Агрест вздохнул и возвёл взгляд к потолку, — и как я теперь должен понять, с какого ты факультета? Ответ пришел довольно скоро со стороны какой-то шестикурсницы, прибежавшей с танцпола проведать подругу. И теперь он тащил безвольное тело когтевранки в ее башню, надеясь, что по пути она не очухается, дабы излить на него все содержимое своего желудка. Адриан боялся представить, какое охренительное событие могло еще больше испортить этот вечер, так что молился Моргане, Мерлину и даже покойному Альбусу Дамболдору, чтобы они его от этого уберегли. На самом деле, он просто не знал, у кого еще из покинувших этот свет, можно было попросить помощи в этом деле. Складывалось ощущение, что по пути с потолка на него спрыгнули все пауки, которым не лень. Еще немного и он начнет проклинать этот вечер. И эту винтовую лестницу, которая ведет к чертовому полотну с его отвратительными вопросами. Кто ж знал, что тащиться через весь замок с девушкой на руках — только цветочки? Так вот, пронести ее по винтовой лестнице вообще смертельный номер. Хотя бы ему не пришлось гадать над загадками на входе в гостиную, проход открылся и чуть не сшиб его с ног, а потом его бессознательную спутницу забрали соседки. Ну, спасибо и на том. Адриан устало потер лоб и взглянул на свою испачканную в краске и косметике рубашку, искренне надеясь, что сможет вывести эти пятна. Раньше таким занималась Офелия, хрен его знает, какими способами она шаманила над его испорченными вещами, но получалось у нее первоклассно. Может, пробраться в ее комнату и подкинуть рубашку в корзину с грязным бельем? Ну так, на всякий случай, вдруг прокатит. Но этим он займется позже. Сейчас ему хотелось просто побыть в тишине, погулять по замку и проветриться. Спустившись по злосчастной винтовой лестнице, он резко свернул в соседний коридор, направляясь к Астрономической башне. Там-то он точно сможет расслабиться и отдохнуть.***
— Проваливай давай, — брякнул парень, натягивая на себя школьные брюки и сдирая с кровати запачканную кровью простынь, лежавшая на ней Маринетт без сил упала на пол. Кинув постельное белье куда-то в угол, он поднял с пола халат, в котором к нему пришла девушка и швырнул его в нее, — не хочу из-за тебя пропустить вечеринку, надеюсь, она еще не закончилась. Смертельно уставшая и вся перепачканная француженка еле села на каменном полу. Все тело испещряли тонкие и глубокие, длинные и короткие порезы, с некоторых кровь лилась довольно смелыми струйками, не суля ее здоровью ничего хорошего. Пока гриффиндорец надевал рубашку, она успела вытереть запястьем накопившиеся от ее рыданий сопли из-под носа. Кожа сильно саднила, принося мучительную боль, а единственный элемент ее одежды стал довольно быстро впитывать в себя влагу, тут и там окрашиваясь алыми каплями. Цепляясь руками за столбики кровати, она поднялась и медленно вышла из комнаты. Уйти отсюда, как можно быстрее, как можно дальше. В каком-то болезненном дурмане и без какого-либо понимания своих же действий, Маринетт спустилась в гостиную, толкнула портрет и вырвалась в темноту школьных коридоров, они встретили ее приятной прохладой и сквозняком, опаляя низкой температурой все те травмы, что нанес ей этот человек. Сразу вдруг стало немного легче перебирать ногами. Она не знала и не понимала, куда двигается и в каком направлении идет, хотелось спрятаться, чтобы ее никто не нашел. Ступив на лестницу, она даже не заметила, что та поменяла направление, девушке было так плевать. По животу и паху текла горячая кровь, спускаясь по ногам все ниже и оставляя за собой на каменном полу мелкие капли. Через какое-то время она настолько ослабла, что скользнула по стене и села рядом с подоконником, откинув на нее голову. Ей не было холодно, не было жарко, она даже не замечала, что под ней начала появляться небольшая лужа крови, испачкавшая полы халата, глаза медленно закрылись и Маринетт провалилась в небытие. Сладкую тишину нарушил звук чьих-то шагов, но этого она уже не слышала, иногда казалось, что кто-то зовет ее и трогает, а потом земля будто пропала, даря чувство полета и невесомости. Интересно, ей это снится? — Маринетт! — Адриан побледнел от представшей перед ним картины, нужно было что-то делать и срочно, девушка явно была без сознания, от холода ее руки и ноги будто посинели в темноте коридора. Он подхватил ее на руки и рванул так быстро, как только смог, в единственное надежное место, которое знал. Изредка по пути ему встречались студенты: веселые и пьяные, но на странную пару никто не обращал внимание. Подумаешь, халат в крови, сегодня половина старшекурсников вылило на себя по галлону красной краски, и девушка на руках слизеринца была не первой и не последней, кого выносили из Выручай-комнаты после пары стаканов виски. — Блять, что же за день сегодня такой… Молитвы усопшим его явно не уберегли. Агрест со всей возможной для него прытью влетел в змеиную обитель и, не раздумывая, направился к женским спальням. Остановившись у заветной двери, он начал долбить в нее ногой, в надежде, что Офелия уже вернулась к себе в комнату. С другой стороны приглушенно донеслось: — Кого опять принесло? Идите нахуй! Дверь затряслась от пинков. — Да что ж такое… — Дурацкая деревянная преграда, наконец распахнулась, и Офелия предстала перед ним без своего свадебного грима. В одной лишь футболке, которую стащила у Адриана еще на пятом курсе, и черных трусиках она взглянула на друга детства и закатила глаза, — А, Агрест, это ты. Тогда тем более иди нахуй. Маринетт на его руках она будто и не заметила, он перехватил тело девушки поудобнее, переводя дыхание от бега. Сейчас его легкие были не способны выдать порцию воздуха и на пару слов, но парень понимал, что, если ничего не скажет, она закроет дверь и больше ее не откроет, просить помощи было больше не у кого. — Это… фух… кровь н-настоящая, — Фел скептически подняла левую бровь и сложила руки на груди, — ей нужна помощь, прошу… — Я не понимаю, ты староста или мать Тереза на пол ставки? — но ушла с прохода, как бы говоря этим, мол, ну давай, заноси. Уговаривать его было не нужно, аккуратно спустив Маринетт на кровать Роули, он обессиленно упал на ковер. Со своего лежака тут же поднялся французский бульдожек и сонно заковылял к парню, слабо виляя хвостом. — Я тоже соскучился, малыш, — Адриан потрепал его по большим ушам, стоило собаке плюхнуться меж его ног и блаженно закрыть глаза. Офелия тем временем отогнула полы халата, чтобы оценить масштаб бедствия, но не ожидала, что француженка окажется голой… абсолютно голой. Ее тело прикрывал только тонкий халат, да кровь, и ее было так много, что от неожиданности Роули тут же с немым ужасом вернула ткань на место. — Твою ж мать… Что ты с ней сделал? — Она взглянула на блондина, не зная, как реагировать на всю эту ситуацию. — Я нашел ее в таком состоянии, когда шел на Астрономическую башню, — хоть вопрос и звучал для него обидно и даже оскорбительно, но Адриан понимал, как выглядела эта ситуация со стороны. Офелия больше ничего не спрашивала, ответ в каком-то смысле ее удовлетворил, выдвинув ящик комода, девушка достала оттуда несколько склянок и стянула со стула небольшое полотенце, одновременно вызывая эльфа Гибо щелчком пальцев. Получив поручение принести хозяйке ведро воды, домовик удалился, а слизеринка повернулась к Агресту. — Тебе стоит уйти. Она не захочет знать, что ты был здесь все это время, когда очнется, — парень кивнул и, подхватив собаку на руки, двинулся к выходу. Тоби сладко спал, уютно пристроив морду на его плече. Перед тем, как закрыть дверь, Адриан замешкался. — Спасибо тебе, Фел, — он исчез в коридоре. Маринетт очнулась от сильной боли. Между ног так дико жгло, что резкое возвращение в сознание заставило ее вцепиться зубами себе же в руку, чтобы не закричать. Прошло буквально несколько секунд, и мука отступила, принеся девушке огромное облегчение. Тогда она и смогла обратить внимание, что над ней расстилался зеленый бархатный балдахин, в комнате царил полумрак, а кто-то заботливо чем-то мажет ее бедра. Осознав эту мысль, она резко подняла голову, в глазах на миг потемнело, но даже это не помешало ей встретиться взглядом с жуткими глазами, белая радужка которых обнимала черный зрачок. Второй раз за эту минуту ей захотелось закричать. Офелия не обратила на пробуждение гриффиндорки ровным счетом никакого внимания, набрала еще немного мази на пальцы и распределила лекарство по покрасневшей после раны и экстракта бадьяна внутренней части бедра. Это место было последним. За час или полтора она в срочном порядке залечила столько ран, что это напомнило ей о детских годах в родовом особняке. Под действием мази красный рубец шрама начал медленно разглаживаться, как и все предыдущие, снимая с кожи покраснение и не оставляя и следа от событий сегодняшнего вечера. — Выпей это, — закончив, Роули поднялась с колен и протянула Маринетт флакончик, та приняла его, но пить не торопилась. Школьная староста закрыла ящик комода и выдвинула другой, подцепив оттуда трусы и футболку, которая гордо носила звание домашней, забавно, что на спине у нее располагался герб Слизерина. — Что это? — Яд, конечно, — Офелия вытащила с полки шкафа обычные черные спортивные штаны и сложила это все на край кровати, — я специально лечила тебя пол ночи, чтобы потом отравить, пока твои мозги еще не успели отличить Крововосполняющее зелье от Напитка Живой Смерти. Маринетт шутку не оценила. Она выпила лекарство и потерла глаза, пытаясь привыкнуть к обстановке. В общежитии Слизерина она еще не была и первым, что ее удивило стал факт того, что слизеринцы живут в одноместных комнатах. Знала бы она об этом в том году, когда на нее надели Распределяющую шляпу… Второй удивительной вещью оказалось, что комната в подземелье, да еще и принадлежащая такой снежной королеве как Офелия Роули оказалась… уютной. В углу разместился небольшой туалетный столик, с прикрепленным на него расписанием занятий, а две стены были буквально унизаны тонкими нитями с висящими на них колдофотографиями. Они были сделаны на фоне разных достопримечательностей, по которым тут же узнавалась страна, где Офелия и Адриан успели побывать. На многих отражался небольшой черный пес и того же цвета кот. Знаменитая слизеринская парочка счастливо улыбалась в объектив камеры, они обнимались, где-то парень целовал Роули в лоб или щеку, держал на руках или катал на шее. Собака забавно прыгала по снимкам и облизывала свой кожаный нос, а кот презрительно вилял хвостом. Кстати, этот же самый кот сейчас делал тоже самое, развалившись на коленях Офелии, устало плюхнувшейся в мягкое кресло. Маринетт даже не успела заметить, когда он появился в комнате. Роули взяла с небольшого столика у кресла свой смартфон и термокружку, которую везде таскала с собой, что-то из нее отпила и начала листать новостную ленту в ожидании, когда француженка оденется. Натягивая штаны, Дюпен-Чен обратила внимание, что на стене над кроватью тоже что-то шевелилось, но то были не колдографии, а плакаты с командой «Паддлмир Юнайтед», один общий, а на остальных был запечатлен Адриан во время матчей или интервью, также рядом было приклеено несколько вырезок из «Пророка». — Как я здесь оказалась? — Маринетт нарушила тишину и осторожно присела на край кровати, одевшись в предложенные ей вещи. Офелия сделала глоток из кружки и отставила ее в сторону, с уголка пухлых губ потекла красная струйка, которую та тут же вытерла пальцем. — Тебя принес Адриан. Подробностей не знаю, можешь не спрашивать. У тебя на животе осталось пару рубцов, которые пока не уйдут, их нужно еще пару раз намазать этой мазью, — она поднялась с кресла и протянула ей баночку, черный кот спрыгнул с ее колен и переместился на кровать, выжидающе усевшись. — на прикроватной тумбе стоит графин с водой, на случай, если тебе захочется пить, туалет прямо по коридору и налево, но я бы не выходила до утра на твоем месте. Если станет холодно, я на стуле оставила еще один теплый плед. Это кот Адриана — Плагг, скорей всего, он теперь будет часто за тобой таскаться, потому что чувствует настроение и желания хозяина. Не знаю, что тебе еще может понадобиться. В руке Офелии в какой-то момент оказалась склянка с зельем, но та не дала ее Маринет, как она ожидала, а выпила сама, немного поморщившись при этом. Роули сунула ее в карман шелкового халатика и накинула его на плечи, завязав на поясе, после чего двинулась к выходу. — Куда ты? — Иду, в коем-то веке, слава Мерлину, спать. Ты же не думала, что я буду спать с тобой, верно, куколка? — Маринетт поморщилась от такого обращения, Офелия вопросительно подняла брови, и только сейчас француженка заметила, что у слизеринки периодически дергается правый глаз. У нее что, нервный тик? — Не называй меня так, пожалуйста… И прости меня. За тот раз в туалете, когда ты заступилась за меня перед Хлоей, я глупо себя повела. Давно хотела извиниться. — Это все? — Офелия устала вздохнула, остановившись на пороге. — Д-да… То есть, нет! Спасибо, что возилась со мной сегодня и что разрешила остаться у тебя в комнате и… — Хватит уже, я поняла. Поблагодаришь Агреста, попроси меня об этом кто-то другой, я не стала бы тебе помогать, — дверь за девушкой закрылась. И хоть последняя фраза была неправдой, гриффиндорке об этом знать было не обязательно. Роули пересекла гостиную и свернула в проход, ведущий в мужское крыло. Остановившись перед дверью Адриана, прошептала: «Офелия Джейн Роули». Пароль был правильным, и комната парня впустила ее в свои объятия. Адриан тоже знал ее пароль, но без необходимости не заходил к ней самовольно. Он лежал на кровати в обнимку со спящим Тоби, завидев девушку, Агрест отодвинулся, освобождая ей место. — Как она? — Пара шрамов, и те скоро исчезнут, если она не будет глупой, послушает меня и будет мазать их лекарством, которое я ей дала, — парень кивнул, и они замолчали. Одновременно у них было море тем для обсуждений, но в то же время каждый из них не знал, о чем разговаривать. Так и лежали в тишине. Французский бульдог неожиданно всхрапнул, вызвав у ребят улыбки. — Наверное, нам стоит обсудить то, что между нами происходит, — начал Агрест, почесывая упитанное пузо животного, — думаю, ты и сама чувствуешь это напряжение. — Напряжение между нами только у тебя в штанах, — Фел как-то по лисьи фыркнула и отвернулась от него, пытаясь поудобнее улечься. Адриан рассмеялся и аккуратно переложил Тоби себе за спину, притянув девушку за талию в свои объятия. — Может, мир? Хватит уже этого, прости меня за то, что наговорил, я тогда сдуру ляпнул то, что думаю… черт, точнее, я так не думаю, но в порыве злости это первое, что пришло мне в голову… — он протянул ей оттопыренный мизинец в знак примирения, этот жест уже много лет был их некоей детской традицией при ссорах. — Хм… «говорю то, что думаю» и «сволочь» — это синонимы, ты знал? — Офелия закатила глаза, но тем не менее развернулась к нему лицом и обхватила его мизинец своим. Адриан улыбнулся и чмокнул девушку в лоб — последняя составляющая их традиции примирения, — Давай уже спать, я устала, а после Хэллоуина и француженки, которую ты закинул в мою комнату, мне нужна целая неделя сна… минимум. — Выпила свои лекарства? — Отвали. — Постираешь мою рубашку? — Отвали, сказала, — парень радостно усмехнулся. Школьные старосты довольно быстро уснули в объятиях друг друга, им даже не мешал храпящий пес под боком. Почему-то на их тела свалилось это долгожданное чувство умиротворения, может, из-за конца этой глупой ссоры или из-за завершения такого сложного дня, но в скором времени, а, именно, первого ноября они осознают, что их проблемы не закончились. Потому что впереди двух слизеринцев ожидают испытания и события похуже этого конфликта и подготовки школьной вечеринки.