***
Уже около пятнадцати минут волшебник распинался перед Гермионой, внимательно слушающей его слова. Старательно выравнивания тон, он старался сделать речь более размеренной и понятной, но ведьма будто не до конца вникала в смысл сказанных им слов. Рисуемые картины расплывались перед её глазами причудливыми образами, никак не соотносящимися с той реальностью, в которую она привыкла верить. Психика надёжно прятала свою хозяйку от наступления шока, стирая из её понимания всё, что не вязалось с привычным миром. Не замечала она и поведения своего приятеля, которое изменилось настолько, что многие могли бы только диву даться, как из обалдуя и грубияна он стал крайне вежливым человеком, обходительным с женским полом, искушённым в красноречии и комплиментах и старающимся искренне подтянуть свои знания по зельеварению, которые ему были так долго необходимы для нормального общения с профессором Снеггом, с которым у него в последнее время было больше стычек, чем у кого бы то ни было. — Именно поэтому я прошу тебя помогать, — завершив рассказ, нервно выдохнул Поттер, присаживаясь на стул и выводя Гермиону из нахлынувших на неё раздумий. — Я ничего не понимаю… Хочешь сказать, Дамблдору необходима моя помощь из — за того, что профессор Снегг был вынужден уехать по неотложным делам, а в его окружении не нашлось никого, кто справился бы с подобной задачей лучше студентки? — переспросила Грейнджер, вычленяя лишь то, что ей действительно удалось запомнить. Она не желала, чтобы Поттер узнал о непривычной для неё самой невнимательности, но по иронии судьбы указала именно на те моменты, которые сам волшебник был не в силах объяснить. Слушая собственный рассказ в кратком виде, он только сейчас осознал, насколько глупо звучали его слова. Действительно, почему директор не пожелал привлечь кого — нибудь из своих знакомых, приятелей Министерства или нанять нового преподавателя? Почему на крайний случай не применил собственные знания? Разумеется, никто из желторотых студентов Хогвартса не был осведомлён о прошлом Альбуса, зная лишь, что он «величайший волшебник всех времён», но ведь подобный титул достаётся путём упорных и нечеловеческих усилий. Следовательно, к столь преклонному возрасту он уже должен был обладать достаточным количеством знаний, которые могли бы помочь ему решить множество различных проблем. И перечисленное Поттером в рассказе Гермионе не могло являться неразрешимым апогеем для Дамблдора. В попытке исполнить его приказ магик впервые забыл о необходимости связности и логичности произносимых слов. Как он мог забыть?.. Потерять осторожность. В особенности при разговоре с ней. Гермиона не была любопытной в отношении личных дел других студентов и не поддерживала значимых контактов ни с кем кроме Рона и Гарри. Но что касалось логики и сообразительности, то тут ей не было равных не только среди женской половины обучающихся, но и среди доброй части мужской. Преподаватели неоднократно отмечали её пунктуальность и внимательность. Гермиона даже в состоянии влюблённости была способна различать откровенную глупость от потенциально возможного, а он столь неаккуратно начал. Поспешил… «Как мне теперь выкручиваться из этой ситуации?» — нервно кусая губу, думал избранный, чувствуя, как его состояние ухудшается. Ему было необходимо срочно получить новую дозу энергии, значительно превышающую все прошлые, чтобы почувствовать толику облегчения, которого ему так не хватало. Девушка продолжала задавать какие — то вопросы, но он уже был не в состоянии слышать их. В голове крутилась непреодолимая тяга разорвать ничтожную зазнайку на куски, лишь бы она замолчала и позволила его сердцу биться привычно медленно, практически неощутимо для него самого. Всегда считая себя больше мёртвым, нежели живым, магик не привык ощущать внутри себя нечто, подтверждающее, что Смерть ещё не настигла его, что создавало внутри диссонанс: если Она не настигла, то почему же он чувствовал себя живым лишь с Пожирателем Её Самой? Почему позволял своему дыханию быть вольным рядом с ним? Почему позволял сердцу биться так сильно, что порой оно заглушало речь тёмного мага, и Поттер лихорадочно читал по тонким губам презрительно брошенные ему слова? Почему это презрение со стороны отшельника было желаннее всех восхвалений? Почему присутствие лишь его одного было необходимее сотен компаний, в которые его приглашали на протяжении учёбы? Почему… Почему… «Ничто не имеет значения без него…» — выдал воспалённый голодом рассудок волшебника, едва стоявшего на ногах. — Гарри, ты слышишь меня? — вновь раздался назойливый голос ведьмы, явно терявшей терпение, но всё ещё ожидавшей ответа приятеля. — Слышу… — пересохшими губами ответил он, с трудом разлепляя глаза от накатывающей головной боли, а вместе с ней и голода, заполнявших его сознание и подчинявших животным инстинктам, которым через несколько минут он бы не смог противиться. Одно из немногих качеств, натренированных в лучшее время и которыми истинно гордился Поттер было сейчас очень кстати. Усилием воли он заставил себя потерять сознание, прекрасно понимая, что вскоре оголодавший организм заставит его напасть на единственную возможную жертву, находящуюся рядом. Он не имел права этого допустить и нарушить договорённость, которая так некстати свалилась на его голову.***
Избранный не знал как долго находился без сознания. Лёгкие удары по щекам привели его в чувство, одновременно с этим придавая взгляду ярость в чистом её проявлении, которую он даже не пытался скрывать. С трудом фокусируясь, он слабо шарил руками по прохладному каменному полу, словно животное, хрипло выдыхая воздух из напряжённой грудной клетки. — Гарри, что с тобой происходит?.. — испуганно прошептал знакомый голос, в котором волшебник узнал Гермиону. «Чёртова сука… Я чудовищно голоден!» — Я не понимаю… Уже столько зелий использовала… Почему не помогает? Искренне рассчитывая на способности Грейнджер по зельеварению, Поттера постигло горькое разочарование, пришедшее вместе с осознанием: теперь зелья не помогут с голодом, ведь всё это глумливое наказание со стороны старика за вольности волшебника, которые тот себе позволял. Открыв подсознание избранного, Дамблдор увидел то сокровенное, что хранила его душа, получая невероятно мощный рычаг воздействия на студента. Директору и этого показалось мало. Вспоминая провальный опыт с Томом Реддлом, Альбус желал подчинить себе второго обезумевшего студента, чтобы доказать себе и остальным наличие силы, способной укрощать подобных тварей. В мечтах он представлял, как станет для избранного единственным наставником и хозяином его воли, навсегда вписав своё имя в историю победы не только над Гриндевальдом, но и Волан — де — Мортом. В случае с Поттером его желанию не суждено было сбыться. Как только безумие охватило сознание магика достаточно сильно, тот испытал невероятную тягу к единственному отшельнику в Хогвартсе, которую было невозможно объяснить. Если иным он не спустил бы чрезмерно долгий взгляд короткой встречи, то Пожирателю готов был простить надменность, презрение и даже собственные пытки. В порыве ревности и обиды за уязвлённое эго Дамблдор наказал Поттера так, как не мог ожидать даже сам избранный безумец. Пока он находился в заточении, Альбус поставил в прямую зависимость голод Гарри от воспоминаний о Северусе. Теперь каждая мысль о тёмном маге вызывала у волшебника чудовищное желание напасть на ближайшего, кто с ним находится, лишь бы прекратить мучения, обрушивающиеся на организм, ежесекундно находящийся в состоянии невероятно сильной ломки, подобной заклятью круцио. Порой Поттеру казалось, что директор хотел чтобы его бывший подопечный сломался и совершил явное для окружающих преступление, за которое его осудят и навсегда упекут в Азкабан. Так Дамблдор устранит две ключевые проблемы: Снегга, которого Гарри уже убил по его же наставлению и самого избранного, так внезапно сошедшего с ума и напавшего на студентов. Если бы события развивались таким образом, то он мог и сам быть с лёгкостью устранён навсегда, оставляя своего директора «горевать» в гордом одиночестве, изредка поддерживаемом компанией гулящей самой по себе Минервы. Парень не желал доставлять своему врагу подобного удовольствия, поэтому лихорадочно придумывал как выйти из этой ситуации. Находясь под постоянным присмотром, он осознавал, что Дамблдор не позволит ему совершать лишних движений, способных спасти его душу и тело. Старик никого не подпустит и не поможет сам, ожидая желанного результата. Единственное дозволенное ему — исполнение задания, связанного со склонению к сотрудничеству Грейнджер. Это и был его последний шанс, который он должен использовать по полной. — Герми… Меня прокляли… — внезапно нарушил тишину магик, облокачиваясь на ближайшую вертикальную поверхность. — Что — о?! Как? Кто? — затараторила ведьма, глаза которой расширились от невероятного изумления. И это было понятно. Несмотря на возможность обучения тёмным искусствам в Хогвартсе и раскрытия себя с подобной стороны, проклинать учащихся было запрещено и каралось исключением с пометкой в биографии о совершённом преступлении и предрасположенности к агрессии, использовании тёмного учения для устранения других людей. Именно поэтому новость о том, что самого известного ученика, борца со злом прокляли, ввела Гермиону в состояние шока. — Не спрашивай сейчас… Мне нужно попросить тебя. Но… обещай что сделаешь это… — Гарри… … обещай мне! — из последних сил выкрикнул магик, чувствуя как сознание постепенно покидает его, уступая место звериной сущности. — Я обещаю, — не в силах видеть подобное состояние объекта влюблённости, сказала Гермиона, ожидая его дальнейших слов. — Я расскажу тебе обо всём позже… Но сейчас… помоги мне… Один я не справлюсь с этим и мне не к кому обратиться. — Хорошо — хорошо. Я готова ждать, но…как мне помочь тебе?! — в ужасе воскликнула Грейнджер, видя как прямо на глазах меняется облик Поттера: его щёки впадают, глаза непроизвольно закатываются, а слюноотделение усиливается, становясь неконтролируемым. — Мне известно лишь то, как облегчить состояние под действием проклятья… Но… я согласен на него только в том случае, если будешь согласна ты, — выждав несколько мгновений и убедившись, что ведьма точно слушает его слова, магик продолжил, — мне необходимо питаться… чужой энергией. — Энергией?.. — не веря своим ушам, словно в трансе повторила Гермиона, уставившись на собеседника. — Каким образом ты это узнал? «Если бы ты знала как я это узнал, то желала бы забыть…» — со злостью подумал Поттер, с трудом сдерживая себя чтобы не кинуться на девушку. — Я понял это, так как проклят уже несколько недель. Проследил за состоянием «до» и «после» подпитки, — попытался объяснить магик, но ненависть брала своё. Стараясь обмануть собственный организм, волшебник пытался заменить истинные эмоции ложными и ускорить процесс соглашения ведьмы. — Герми… я люблю тебя… — выдавил из себя Поттер, со всей возможной, как ему казалось, нежностью смотря ей в глаза. На деле его взгляд был переполнен всепоглощающим голодом, буквально сжигающим пространство вокруг. Его мысли отражали лишь самые омерзительные чувства и желания на которые человеческое сердце не было способно. Яростно кусая свои губы, юноша чувствовал на них металлический привкус крови, представляя, что она принадлежит Гермионе, шею которой он разрывает зубами для утоления любопытства: не чистокровные такие же на вкус как остальные? Драко был бесподобен… Как и Астория. А вот Грейнджер… Сколько раз он имел шанс сделать это, но мог довольствоваться лишь грубо «состряпанными» фантазиями, имевшими мало общего с реальностью и представлением самого Поттера о том, как это должно произойти с ней. Ощущаемое не доставляло удовольствия. Грязнокровка безынтересна как и её смерть. Другое дело… ОН. В голове волшебника непроизвольно всплыл образ высокой тёмной фигуры, мертвенно бледной кожи с выступающими на шее венами в моменты его ярости на магика. Он был бесподобен в своём ледяном негодовании… Волна боли пронзила тело парня, заставив его застонать. Тысячи иголок впились в сердце, разрывая душу на сотни маленьких кусочков и препятствуя адекватному мышлению. По привычке Поттер попытался использовать моменты своей агонии как это осмелился бы сделать раньше, невольно представив, словно причиняющий эту боль — Северус, а он — лишь пытаемый им объект. Тот, кого касаются непривычно холодные руки с тонкими, аристократичными пальцами, являвшимися причиной смерти многих неугодных его Лорду. Магик вновь просчитался и совершенно забыл о том, к чему это приведёт. На мгновение уловив возможность подпитки, яркой искрой вспыхнувшей в его голове, он ощутил как его будто ударили ножом в живот, медленно, словно ключ проворачивая во внутренностях ребристое лезвие и заставляя его скорчиться от нового приступа. Организм, заведомо приученный волшебником к тому, что в качестве причины любой испытываемой им боли будет представляться Пожиратель, казнил своего хозяина. Придуманная ранее стратегия, не один десяток раз спасавшая ситуацию, теперь, была его мучением. Он не мог перестать думать о Снегге. Чем более сильную муку испытывал, тем ярче в голове становился образ мужчины, пытающего его. Ловя секундное удовольствие, Гарри практически терял сознание от боли, длящейся всего минуту, за которую он успел себя изничтожить и ослабить. Дамблдор придумал для него прекрасную пытку. — Я хотел давно сказать тебе… Не успел… Спаси меня, Герми… Прошу… — из последних сил прошептал магик, стараясь удерживать себя в сознании. Его потеря равна смерти, ведь он потерял всякие силы чтобы вернуться самостоятельно. Чувствуя невероятную разрозненность эмоций, ведьма не представляла что делать дальше. Несмотря на колоссальный запас знаний, она впервые слышала о голоде и впервые видела его последствия. Смотря на друга, состояние которого ухудшалось прямо на глазах, девушка ощутила как всё её существо накрывает необычайно сильная волна жалости. — Что мне делать?.. — одними губами спросила Грейнджер, чувствуя как невидимая сила безумия охватывает исхудавшее тело юноши, завладевая его сознанием и лишая воли. Рот волшебника слабо открывался, более прежнего не сдерживая его слюноотделение, запрокинутая голова искала точку опоры, но не находила её, ударяясь о ближайшие предметы. Услышав долгожданный вопрос, на мгновение он успокоился. Тишина острой стрелой пронзила воздух в комнате, словно останавливая время. В эту единственную секунду магик был похож на слепца, который замер чтобы видеть. Видеть внутренним взором, открывающим для него больше, чем глаза обычного человека. Гермиона услышала как из его груди вырвался облегчённый вдох, а всё его существо обращено к ней. — Позволь мне сделать то, что я должен… Несмотря на слабость, голос Гарри не был похож на его собственный. В это мгновение истины ведьма могла видеть необъяснимое для себя. То, чему никогда не поверят остальные: отрешённый от иных чувств, Поттер перестал был человеком в привычном для неё смысле. На глазах черты его лица утратили узнаваемость, дыхание стало тихим, практически неслышимым для уха, а взгляд блуждал вокруг фигуры, словно не видя её. Страх охватил тело девушки настолько, что она пожелала убежать, но знакомый и такой родной голос добавил: — Я… люблю тебя… как никого… «Это всё ещё он… Как я могу думать о том, чтобы бросить его?! Случаются разные ситуации, мы ведь в магическом мире, а не мире маглов, где всё просто и так явно. И я должна помогать своим близким, а не бежать от этого, трусливо пряча голову в песок!» — выругала себя Грейнджер, чувствуя острый стыд от мысли сбежать подальше от происходящего. — Сделай то, что должен, — с готовностью произнесла ведьма, подсаживаясь ближе к другу. Её рука коснулась его колена и Поттер резко встрепенулся, словно дикое животное вдыхая воздух носом, на сей раз явственно ощущая спасительное присутствие рядом. — Ближе… — нежно прошептал он и Гермиона повиновалась. Обняв её за плечи, он коснулся губ девушки в практически невесомом поцелуе, почувствовав как её тело медленно расслабляется и она с готовностью отвечает. Лёгкие касания заставляли её быть ближе, как того и желал волшебник. Ближе к нему и его готовности освободиться от неутихающей боли. Сейчас она была спокойна и безмятежна. Словно овечка на руках у пастуха, который уже понял, что она самая слабая в стаде и не сможет принести ничего кроме шерсти и малого количества пищи. Он понял. Но не она. Доверяясь нежным поглаживаниям пастуха, овечка думала лишь о том, что он любит её больше остальных и он желал чтобы она так думала. Но безмятежность не способна утолить голод… Сейчас Гермиона не боялась его, значит, её кровь не обогащена необходимым ему адреналином. Раскачать ведьму можно только принудительно заставив почувствовать облегчение, а потом… Романтический поцелуй сменился резким укусом в шею от которого Гермиона в ужасе распахнула глаза и закричала. Он чувствовал как вместе с тонкими ручейками багровой жидкости из тела ведьмы вытекает охвативший её тело животный страх, опьяняющий рассудок избранного безумца. Инстинктивно пытаясь оттолкнуть его, Грейнджер оцарапала ухо волшебника, доставив ему необычайное наслаждение. Вновь поцеловав, он больше не позволил издать ни звука, доставляя наслаждение резко сменившимися чувствами уже ей самой, от чего запах крови вновь изменился, но был недостаточным для приёма ради удовольствия и прибавления сил. Слизывая струйки с шеи, Гарри услышал как ведьма выдохнула от переполнявших её неведомых чувств. Тело девушки всё ещё содрогалось от причинённой им боли, но совершаемые действия заставляли подчиняться напору монстра, терявшего связь с реальностью. Внезапно Поттер почувствовал как его касаются ледяные руки, проводящие по запястьям пальцами, а после касаются его волос, шрама на лбу, даруя облегчающий холод. Распахнув глаза, юноша увидел как на месте Гермионы возвышается знакомая и столь страстно ожидаемая фигура. Чарующий аромат трав коснулся носа волшебника, заставляя жадно вдыхать его, заменяя воздух в лёгких. Он видел, что он сидит на полу, удерживая профессора за ткань не менее прохладных брюк мужчины. Трепетно проводя рукой по штанине, полностью ослабленный, он пытался подняться, чтобы хоть на мгновение взглянуть в бездонные глаза единственного, перед кем он готов был так унижаться. Словно щенок у ног своего хозяина, магик заскулил от отчаяния и слабости, ведь сколько бы он не всматривался, увидеть лицо Пожирателя ему не удавалось. Будто оно находилось так далеко, что у юноши не было шансов почувствовать тот сладостный миг воссоединения, ради которого он был готов отдать всё, чем обладал. В исступлении отчаяния, парень схватил костлявую руку и резко потянул на себя, заставляя фигуру сесть на пол рядом с ним. Поток воздуха вновь обдал его лицо, вызывая на губах блаженную улыбку. Он желал, чтобы этот миг длился вечность. Наконец он может воссоединиться с тем, кого ждал больше чем наступление ночей, в которые мог быть настоящим. Таким, каким не позволял быть день. С ним он мог быть настоящим всегда. Маг рядом и теперь есть возможность взглянуть в его глаза. Но… Почему вновь темнота? Почему лишь расплывчатые ощущения его нахождения рядом? Почему лишь чарующие и обволакивающие ароматы, словно аура самого тёмного снисходят на него, но не показывают лика? — Где ты… Не оставляй меня… — умоляя шепчет Поттер, предпринимая новые попытки схватить учителя в накрывшей его взор тьме. — Я на всё готов ради тебя… Только не уходи! — волна боли, на которую в моменты блаженного воссоединения магик не обращал внимания накрыла его вновь, заставляя вернуться к реальности, завывая от безысходности. Резко укусив пространство, он почувствовал вкус крови на губах и страх, который спешно впитал в себя, чтобы облегчить агонию. Но… Это был не Северус… Страх зельевара был иным и ощущаемым явственно лишь однажды. На вкус он горький, словно полынь с отдалёнными нотками чего — то неразличимого для вкусовых рецепторов Поттера, но такого желанного для познания. Именно этот страх подпитывал его лучше любого регенерирующего настоя. Боль Снегга была всепоглощающей. Когда он ощущал её, то магик отчётливо чувствовал как в неведомом пламени горит душа тёмного, захлёстываемая незримыми всполохами. Его дыхание изменялось. Оно походило на последний вдох человека, прощавшегося с жизнью. Сожалевшего о том, что больше он не сможет быть причастным к ней и страстно празднующего это мгновение свободы. Лишь Северус был таким. Лишь его душа была способна передавать то, что остальным было не дано даже почувствовать… — Я не уйду… Я помогу тебе… — сквозь боль раздался голос Гермионы и злость обжигает сердце избранного. В полубреду он вновь и вновь наносит рваные укусы своей жертве, силясь отомстить за то, что рядом с ним была она, а не маг, чьё место грязнокровка посмела занять. Кровь текла по его губам и он уже был не в силах остановиться, чувствуя на душе разгорячённое мучение до того мгновения пока он не потерял сознание от болевого шока.***
Лба коснулось что — то прохладное. Организм отреагировал молниеносно. Лицевые мышцы сократились от резкого холода и волшебник открыл глаза. Осматривая пространство вокруг, он отметил, что по — прежнему находится в том месте, в которое его до «разговора» привела Гермиона. За окном смеркалось. «Сколько я тут валялся?..» — подумал Поттер, приподнимаясь на локтях для лучшего обзора. — Тебе нельзя вставать, — послышался слабый голос ведьмы, сидящей неподалёку от него. Её одежда была в крови, а наспех перевязанная шея всё ещё кровоточила, оставляя неприглядные узоры на клоке бельевой ткани. Под глазами красовались растёртые руками разводы от потёкшей туши и слёз. Некогда аккуратные губы были испещрены ранами от укусов, спускающихся к плечам и даже запястьям на которых уже проступили следы синяков и зубов волшебника. Заметив внимательный взгляд Поттера, Гермиона поспешно прикрылась лежащей около кофтой и виновато посмотрела на юношу. — Скоро тебе станет легче… — Что… произошло, когда я отключился? Вздрогнув от неожиданного вопроса, Грейнджер прикусила губу, отведя взгляд в сторону, но потом вновь поворачиваясь к собеседнику. На мгновение Гарри показалось, что в глазах девушки он увидел слёзы, но она быстро смахнула их. — Ты просто попал в транс. Видимо, проклятие достаточно сильно, раз ни одно из созданных мной зелий не облегчило твоё состояние ни на толику. Конечно, я не специалист и профессор Снегг точно бы справился с этим, но… — не успев договорить, он увидела как магика словно ударило током. «Он был со мной рядом… Вместо неё… Он был… был… был… Северус!» — пронеслось в голове парня, прежде чем боль проткнула его тело заранее заготовленным кинжалом. Перед внутренним взором вновь мелькали картины его общения с тёмным: когда он спихнул на него чернильницу и маг оставил его заниматься дополнительно; как он изредка бросал на него взгляды, объясняя урок, думая, что действует незаметно для Поттера; как однажды навалился на него прямо в больничном крыле не в силах скрыть свой гнев и их заметили в двусмысленном положении, как он… нёс его на руках туда после очередного приступа… Всё это был он. Только он один! — Гарри, что?! Что с тобой?! Скажи же мне! — кричала Гермиона, всеми силами пытаясь удержать беснующегося волшебника, ударявшегося головой о край кровати. — Не говори о… нём! — выкрикнул Поттер, прежде чем очередной поток разгорячённой боли разлился по его телу словно раскалённое железо, заставляя юношу жадно глотать ртом воздух, чтобы не задохнуться. Расширившиеся зрачки смотрели в пустоту. Потолок давно стёрся, потерял свои границы как и та комната, в которой они находились. Безумие вновь охватывало сознание. Он вновь был не в силах сопротивляться. Неожиданно ставшие сильными руки открыли его рот и влили какую — то вязкую жидкость, резко закрывая его. — Глотай! Ну же! Почувствовав знакомый вкус, магик подчинился, на несколько мгновений получив возможность видеть Гермиону, сидевшую с сорванной с шеи тряпкой и с маленьким пузырьком, наполненным ещё тёплой кровью, смешанной с первой любовью недоступной ведьмы, её непокорностью и… страхом, соприкоснувшимся с готовностью жертвовать самым дорогим для него. Безумие утихало, а дыхание выравнивалось. Безвольно опустив голову, Поттер наслаждался минутным спокойствием, лишив себя возможности думать о чём — либо. Он был благодарен тому, что однажды научил себя подобной функции, оказавшейся столь нужной в это время. Но сейчас было нужно проявлять себя с человеческой стороны, чтобы Грейнджер не вздумала сбежать. — Спасибо, — выдавил из себя магик, поворачиваясь к ней. Собрав последние силы, он медленно подполз к ведьме, нежно касаясь своим носом её и смотря в глаза, наполнившиеся аналогичной нежностью к чудовищу, которого она так долго спасала. Поттер увидел, что потревожив рану «выжимкой» для него, она возобновила кровотечение, но уже не обращала внимания на змеевидные багровые струйки, стекавшие к её плечам, покрытым гематомами от рук волшебника. Сократив расстояние ещё сильнее, магик языком аккуратно слизал наиболее быструю из них, ведь она могла запачкать относительно чистый ворот кофты. Отстранившись, Поттер молча посмотрел в глаза девушки, заметив в них смущение о котором говорил и румянец на чрезмерно побледневших щеках. Придвинувшись вновь, он продолжил очищать израненную им же шею, возвращая ей, насколько это было возможно, привычную ухоженность и невинность. С губ ведьмы сорвался слабый стон и избранный с лукавой улыбкой на губах посмотрел в карие глаза Грейнджер, окончательно залившуюся краской. — Гарри… — прошептала она, но он не дал договорить, переведя чистку шеи в поцелуй. Волшебник не любил лишних слов. В особенности, когда дело, которым он занимается, не приносило должного удовлетворения. Прошло около двух минут созданной им страсти, прежде чем на мгновение отстранившись, избранный спросил, глядя в затуманенные от влюблённости глаза: — Ты ведь будешь дальше помогать мне, Герми? — Да — а… — А директору, если это будет нужно мне? — Да — а… Да — а… «Конечно. Теперь ты будешь делать всё, что я тебе скажу. Сегодня была удачная охота…» — с ухмылкой подумал волшебник, а вслух сказал: — Я не ошибся в тебе мой драгоценный цветок. Как долго боялся сказать тебе правду, лишая нас обоих невероятного счастья истинного чувства… — Ты действительно любишь меня? — всё ещё не веря своим ушам переспросила девушка, преданно заглядывая в глаза волшебника. — Конечно, — надевая дежурную улыбку, ответил он, на мгновение замирая. Ему померещилось, что карие глаза Гермионы стали чёрными, а побледневшее лицо приобрело иные очертания. Расширив глаза от удивления, магик усилием воли возвращал себе спёртое дыхание, но видение не исчезало, а будто набирало силу. Улыбнувшись, Поттер добавил, — моя привязанность к тебе не знает границ ни в этом мире, ни в ином…