Весь мир - театр! А я в нём кукловод)

***

      Острый слух избранного уловил тяжёлые шаркающие шаги, извещающие о пришествии директора Хогвартса.       Ещё пару минут и запечатанная заклятьем дверь отворилась, позволяя юному палачу убедиться в бесспорности органов чувств, ни разу не подводящих своего хозяина.       Дамблдор спешил в пыточную, желая лично убедиться в гибели своего самого близкого соратника.       Шаг один, два, три, четыре.       Шаг пять, шесть, семь.       Несколько мгновений и высокая фигура «самого великого волшебника всех времён и народов» стояла в истинной Тайной Комнате Хогвартса, созданной им самим.       — Вижу, ты хорошо отдохнул, Гарри, — с едва скрываемым презрением выдохнул Дамблдор, оглядывая результат проделанной работы: кровь зельевара щедро омыла пол, не оставляя вблизи четырёх метров ни единого чистого участка.       Магик не ответил на саркастическое замечание, смотря только на измученного Северуса, жизнь которого оборвал одновременно с нитью, прочно связывающей их души.       Поттер не ощущал себя живым больше.       Он погиб вместе с единственно обожаемым объектом, ради которого был готов переступить через все свои принципы.       Альбуса мало занимало психологическое состояние студента.       Скользнув взглядом по бездыханному телу, его бровь приподнялась в лёгкой заинтересованности, ведь впервые он мог видеть Пожирателя, лишённого своей истинной силы, которой так опасался, тщательно скрывая этот позорный секрет.       Подойдя ближе, старик лениво облокотился об край, победно взирая как холод помещения впитывается в каждую клеточку опороченного мага, столь гордившегося своими знаниями и профессионализмом, струящимся из горящих неведомым иным людям, пламенем глаз.       «Больше никогда ты не перейдёшь мне дорогу…» — с ненавистью подумал Дамблдор, пожелав пихнуть ногой извечного оппонента.       Разразившись гортанным рычанием, магик закрыл своим тщедушным телом тёмного, подняв голову на директора, взгляд которого тронул неподдельный испуг.       — Моё — ё… Оторву тебе ногу, пре — е — ежде чем попробуешь кос — с — снуться…       — Ты забываешься, Гарри, — усилием воли вернув себе главенствующее положение, ответил старик, стараясь как можно скорее обрести силу оробевшего впервые за долгие десятилетия голоса. — Это я позволил тебе выжить и дал шанс выйти отсюда. Узнав твои тайны, лишь я способен сохранить их от других, забыв о Драко, Астории и… Пожирателе Смерти, — последнее он сказал, не скрывая пренебрежения в голосе, что разожгло смертоносный огонь в глазах Поттера. — Поэтому расскажи мне об увиденном в его голове.       Поднимаясь на ноги, он едва уловимо провёл рукой по плечам зельевара, подтверждая своим прикосновением данное обещание:       «Он не получит тебя…»       Трепет, с которым магик соединился с этой мыслью, не мог сравниться с чувствами, обращёнными в сторону старика. Они были столь разрозненны, что их совместное существование не представлялось возможным.       Только не для юноши.       Поравнявшись с директором, он, словно змея, наклонил голову набок, растягивая губы в привычно безумной улыбке.       — О нет, сэр. Это ВЫ забываетесь. Позволив мне испить силы профессора Снегга, вы дали мне в руки непозволительный козырь. Думаете, я не смогу выйти отсюда в случае, если пожелаю выступить с боем?       Возможно. Но этих сил мне вполне хватит, чтобы вырвать из груди ваше сердце и позволить ещё несколько мгновений видеть его грязь…       МОИ секреты, отныне ВАШИ.       Изнасиловав моё сознание, вы обрели знание о моей истинной сути и отношении к Северусу. Этого вполне достаточно, чтобы понимать: память тёмного и его тело отныне принадлежат мне, — пропитанные звериной энергией слова волшебника лились из рта, словно кровь его многочисленных жертв в моменты безумств.       Им было невозможно не верить.       Нервно сглотнув, Дамблдор осознал ошибку, которой не придал значения ранее: стоящему перед ним отродью нельзя было идти на уступки, созданные при заключении сделки об истреблении Снегга.       Директор думал, что именно зельевар является его главной проблемой, которую необходимо решить. Но теперь гриффиндорский щенок пытается укусить руку, его кормящую.       Этому не бывать.       — Прошлое — тихий убийца. Оно тянет назад, не позволяя смотреть в светлое будущее. Я вылечу тебя. Приведу в порядок облик. Вместе мы одолеем Тёмного Лорда, и ты исполнишь пророчество, став живой иконой для обучающихся. Больше нет преград для открытия величия. Только представь: энергия будет литься через край, словно терпкое вино на долгожданном празднестве, и отпадёт надобность пачкаться в грязи при ловле новых жертв. За одну возможность разговора с тобой окружающие отдадут всё, чем обладают. Так зачем же тебе тело и его мысли, Гарри? Ты можешь обладать бОльшим. Ты можешь обладать всем.       Рисуемые директором картины, словно миражи в пустыне, проплывали мимо внутреннего взора волшебника, обещая сладостную свободу и вседозволенность. В мгновение ока ожившие фантазии вскружили голову, оставляя на губах призрачно — слащавый привкус, отдающий миндалём, солнечным светом и… травой.       Свежескошенной.       Такой, которой веяло от непослушных волос зельевара, его мантии, ауры, зияющей подобием омута сокровенных мечт для опалённой нечестивыми помыслами души Поттера.       Даже после своей гибели он неуклонно возвращал его к истинному видению, не затуманенному фальшью Альбуса.       Одурманенный зримыми лишь им одним видениями, магик тяжело выдохнул, вспоминая всеподчиняющий взгляд, искривлённые едкой надменностью губы и слегка вздёрнутые брови, которые сопровождали практически каждое действие парня, не вписывающиеся в представление одиночки об окружавшей его действительности.       Сколь яро маг защищал свои личные границы, столь же исступлённо ввязался в созданную избранным игру, позволяя последнему раз за разом подходить всё ближе.       Интуиция подсказывала Снеггу, как убивать душу юного безумца, воскрешая его, словно птицу феникс, раз за разом выводя на пик эмоционального давления, от которого адреналин кипел в жилах избранного, заставляя кровь густеть.       Находясь под неослабевающим давлением болезни студента, профессор был способен управлять им настолько виртуозно, что тот не обладал силами оттолкнуть.       Лишь с поцелованным Тьмой Пожирателем, юный волшебник чувствовал себя существующим. И это существование было необходимо для ощущения Снеггом постоянного присутствия студента рядом, самозабвенного разделения им каждого «дуновения» мысли, исходящей от впавшего в очередной транс, зельевара.       Лишь себе одному магик позволял думать о том, что готов идти на многие жертвы, чтобы ОН успел получить удовольствие от тех мимолётных встреч, которыми наградила их школа. Тех уроков, когда они, забыв о голосе благоразумия, непозволительно долго изучали взглядами души друг друга.       Забыв о собственном статусе и роли, мужчина следовал за оставленными студентом намёками, не в состоянии объяснить тяги познания, внезапно открывшейся у него к другому человеку.       Работая в школе он видел множество характеров, читал мысли, проникал в разум, исследуя самые сокровенные уголки человеческой сущности, но был не в состоянии сделать это с избранным.       Как бы он ни старался, заклятья «отказывались» работать, планы срывались, а цели, намеченные в отношении гриффиндорского ставленника стали практически неосуществимыми из — за невероятно непокорного характера парня.       Выказываемая своенравность могла сорвать готовящуюся встречу, отсутствие настроения у Поттера ставило под сомнение объяснение материала остальным, что вводило тёмного в искренние приступы ярости. А спустя час, ученик с присущей собакам верностью смотрел на недавно взбешённого им же профессора, при необходимости наизусть цитируя его лекции вплоть до запятой.       Влюблённость — ничто по сравнению с единением танцующих в смертельном танце душ, готовых разбиться об осколки человеческих убеждений и догм морали.       И сейчас сумасшедший старик просит открыть ему то, что мог видеть в своём профессоре только он?       Даже непростительное заклятье не способно было бы заставить его сделать это.       — Что скажешь, Гарри? — выводя юношу из накрывающих воспоминаний, спросил Дамблдор.       — Ответ уже был дан. Он полностью принадлежит мне, — грубо отрезал магик, закрывая собой дорогу к мужчине.       — Ты судишь поверхностно, — с грустью в голосе покачал головой Альбус, посмотрев в глаза упершегося студента, но не увидел там желания содействовать. — Ну хорошо. Будь по — твоему. Только… куда ты унесёшь его? Не через школу же. Тем более, способности к избавлению от трупов у тебя пока ещё не развиты.       Уговоры и попытки заболтать не действовали.       — ОН — не труп, — прошипел волшебник, насколько возможно сократив расстояние между ним и директором, вперившись хищным взглядом в лицо оппонента. — Уходите. Никто не увидит… его… — добавил полушёпотом Поттер, словно боясь разбудить профессора и бросая на тело заботливый взгляд.       Губы коснулась едва заметная улыбка, лишённая животной дикости, мгновение назад демонстрируемая Дамблдору, которого гриффиндорский ставленник был готов разорвать при малейшей попытке отобрать его драгоценность.       Парень видел иного зельевара.       Только для него он оставался жив и только в его душе существовал.       Директор отступил.       Осознание возможных последствий было намного ярче попыток раскрыть память бывшего работника прямо сейчас.       В конце концов, он обладал временем сделать это позже.       Когда придумает действенный способ убрать с дороги окончательно обезумевшего от горя студента.       Аккуратно обойдя Поттера, Дамблдор старался не поворачиваться к нему спиной, желая поскорее добраться до собственного кабинета, чтобы иметь возможность поразмышлять о всех доступных ему способах нейтрализации избранного.       Оставшись наедине с мятежным демоном школы, которого так боялись, Гарри преданно свернулся калачиком около похолодевших ног, словно сторожевой пёс охраняя его вечный покой.