Весь мир - театр! А я в нём кукловод)

      Поднимаясь на второй этаж, Гарри насвистывал весёлую песенку, а войдя в комнату, увидел, что тётя Петуния и Дадли вжались от страха в кровать.       — В прятки играете? Я тоже хочу, — улыбнувшись во все тридцать два зуба, сказал Гарри, смотря на них.       — Где Вернон?.. — прошептала Петуния, предчувствуя что-то нехорошее.       — Дядя Вернон спит, а мы будем играть, — подпрыгнув на месте в предчувствии веселья, сказал Поттер.       — Мы не собираемся с тобой ни во что играть, — резко отрезала тётка, ближе прижимая к себе сына. — Вернон! Верно-он! — кричала она, в надежде, что муж услышит её и уведёт Поттера из спальни.       Гарри насупился от обиды за такой резкий отказ от долгожданного веселья и крикнул:       — Вы будете играть! — в руке Поттера блеснул нож, от вида которого Дадли сильнее вжался в мать, а она сама вскрикнула.       — Ты, что… Убил Вернона?.. — прошептала она в ужасе.       Гарри подошёл ближе к их кровати, а они стали отползать дальше и дальше, пока не прижались к изголовью вплотную. Наклонившись к Петунии, он всматривался в её глаза, а потом, резко повернувшись к Дадли, воткнул нож ему в руку. Он заорал, а белоснежная, накрахмаленная простыня стала бордовой от его крови. Петуния заголосила как пожарная сирена, хватая сына за руку, но, не зная, чем может помочь в таком случае. Она пыталась перевязать его, но Гарри занёс нож снова.       — Прошу тебя, не надо! — взмолилась Петуния, глядя в его глаза.       — Хоро-о-шо… — протянул Поттер, все ещё держа нож в руке, и застывшими глазами глядя на родственников. Видя кровь Дадли, который бледнел от её потери, улыбка Гарри расползалась на лице всё больше и больше, а в каждой черте лица сквозило безумие, которое поглощали при одном лишь взгляде на него, словно бездна. — Значит, мы будем играть… Тот, кого я найду — проиграет. Пошли! — крикнул он, хватая за волосы Дадли и кидая его об пол.       Неуклюже покатившись вниз, он ударился. Гарри, наклонился к кузену, вид которого вызывал у Поттера смех.       — Ты чего разлёгся? Отдыхать мы здесь не будем! — с этими словами, Гарри развернул к себе лицом Дадли, дрожащего от страха так сильно, что стук его зубов разносился по всей комнате. — Давай же, неуклюжий кусок сала! — пихнул его ногой Гарри для придания ускорения, которое в случае с пухлым братом сработало не на полную мощь.       — Не надо! — крикнула Петуния, пытаясь прийти на защиту любимому сыночку, но Гарри направил нож на неё.       — Ай-ай-ай. Прячься или он снова пострадает, — сказал он, застывшей от шока тётке. — Прячься! — рявкнул он, а Петуния, сорвавшись с места, побежала искать, где ей прятаться.       Дадли, с трудом поднимаясь с пола, полз в сторону выхода, ища возможное место для того чтобы скрыться.       — Раз, два, три, четыре, пять, шесть… — стал считать Гарри, закрыв глаза и отвернувшись к стенке.       Когда он досчитал до загаданного им числа, то пошёл искать спрятавшихся родственников. Следы крови Дадли, привели его к чулану с зонтами и прочим хламом, который некуда было прятать в доме, а значит, он был спрятан от посторонних глаз в этом, редко посещаемом членами семьи месте. Видимо, Дадли думал, что если сам никогда не открывал чулана, то и его кузен Поттер тоже забыл или вовсе не знал о его существовании. Однако хозяйственный Гарри частенько был вынужден убираться дома, а потому, о завидной вместительности чулана, с которой едва ли соперничала каморка самого волшебника, знал. Тем более, про кровоточащую рану, оставляющую следы, Дурсль-младший и вовсе забыл от страха.       Открыв чулан, Гарри крикнул с воодушевлением:       — Нашёл! Ты проиграл! — и потащил орущего Дадли из чулана за волосы. — Не ори-и… Ты действуешь мне на нервы своим не мелодичным голосом… — сказал Гарри, морщась от ужасной какофонии.       Дотащив его до кухни, Гарри с размаху ударил его по лицу так, что он упал на пол, сплёвывая кровь, а значит, на некоторое время замолчал. Подвинув один из стульев, он усадил в него брата и крепко привязал верёвками, хранящимися у Вернона для какого-то особого случая, который, по мнению Гарри, наступил.       — Время искать тётю, — с несменяемой улыбкой на лице, сказал Дадли Гарри, отправляясь осматривать дом.       Однако, через несколько минут ему это надоело, а прятки перестали приносить былое удовольствие, но… Закончить игру было надо.       — Мне надоело! Я разрежу этого поросёнка, чтобы узнать, насколько у него богатый внутренний мир! — крикнул Гарри, остановившись в ожидании.       Долго ждать не пришлось и хитроумная уловка сработала. Загремев какими-то коробками, из-под раковины вылезла тётя Петуния, которая с криками бросилась на спасение единственного сына.       — Гарри! Умоляю тебя, не надо! — упала она на колени перед Поттером, хватая его за ноги. Нервы тёти сдали, а потому, она словно сама обезумела, твердила о том, чтобы племянник не трогал сына.       Взгляд Гарри, не выражающий каких-либо чувств, на секунду уставился на Петунию, которая с ужасом поняла, что он смотрит сквозь неё, а все мольбы, адресованные ему, даже не слышит. Сам он стал слегка покачиваться вперёд-назад, всё также, смотря в одну точку.       Подумав, что, быть может, Гарри теперь останется в таком положении, она поползла к сыну, но моментально была остановлена и резким движением схвачена за шею. Хватая ртом воздух, словно рыба, выброшенная на сушу, она встретилась с остекленевшим взглядом племянника, который больше не выражал каких-либо эмоций и лишь автоматически выполнял хаотичные действия.       Воздуха в лёгких Петунии становилось всё меньше, а сама она пыталась изо всех сил вырваться из цепких лап Поттера, о физической силе которого никогда не знала.       Неожиданно, заголосил Дадли, который всё это время с ужасом наблюдал дикую картину возможного, но не свершившегося убийства матери. Крик брата, вернул Гарри в осознанное состояние и он резко разжал руку, которой держал тётку, которая сразу же упала на пол, держась за покрасневшую шею и жадно хватая ртом воздух.       Гарри подошёл к Дадли, заглядывая в полные ужаса глаза:       — Добро-ое у-утро-о… — прошептал безумный волшебник, и, неожиданно решив позаботиться о брате, добавил:       — Должно быть, ты голоден, — с этими словами он побежал на кухню, достав из холодильника эклер с белоснежной помадкой, напоминающей снег.       — Будешь? — совал ему под нос еду Гарри, но Дадли, дрожа от страха, не мог сказать ни слова, не мог даже дышать полной грудью, а лишь вдыхал через раз не полный объём лёгких, отказывающихся работать нормально в условиях такого стресса. Говорить о еде вообще и нечего было, однако, Гарри расценил его «отказ» по-своему.       — Не красиво? Я согласен с тобой брат… — уныло сказал Поттер, рассматривая эклер, вид которого ему теперь казался слишком мрачным. — Ты знаешь… Он не такой… Красочный как хотелось бы… Но я знаю как всё исправить и какие цвета подходят этому одинокому белому цвету, — последние слова он почти выкрикнул прямо в ухо Дадли, в восторге от придуманной идеи.       Вытащив позабытый нож, он схватил за руку кузена, который не успел даже ахнуть, и, разрезал ему ладонь с которой обильно потекла кровь. Дадли завопил от подобной раны, заставляя из последних сил подняться мать, которая еле пришла в себя.       Она накинулась на Гарри со спины, из рук которого выпал злосчастный эклер, и они стали бороться уже лёжа на полу. Точнее, боролась Петуния, а Гарри, похоже, получал несказанное удовольствие, ведь это было веселье, которого так не хватало. Хохоча изо всех сил, он уворачивался от неумелых ударов тёти, пытавшейся спасти Дадли, глаза которого были такими огромными, словно у него обострилась диарея.       Однако, спустя некоторое время, эта игра тоже надоела Гарри, а потому, он привычным приёмом удара ноги в живот, избавился от навалившейся на него обузы. Поднявшись на ноги, и плавно рассекая разделявшее его с тёткой пространство, он подошёл ближе, привязав её руки к одному из элементов кухонного гарнитура, а сам вернулся к Дадли, подняв с пола эклер.       — Он немного… Упал… Но мы сейчас сделаем его прекрасным… — сказал Гарри, хватая Дадли за порезанную руку, что вновь заставило его вскрикнуть от боли. Но одержимый идеей Гарри, не обращал внимание на его крики, а лишь давит на руку так, чтобы из неё шла кровь.       Кузен продолжает орать, выдавая из своего организма обильные багровые ручейки, которые капают на поднесённый под руку эклер. Когда он оказался залитым кровью Дадли, Гарри отпустил ладонь, а уже изрядно побледневшему от потери крови брату, показал сладость.       — Смотри! Он теперь такой красивый благодаря тебе! Твоя палитра, состоящая из одного цвета, преобразовала унылый цвет в нечто превосходное… — с восторгом распинался Поттер, а потом добавил:       — Это твоя заслуга, а потому — я дарю его тебе! — с этими словами он сунул под нос Дадли окровавленный эклер, от которого кузен в ужасе отшатнулся, насколько это позволяло сделать его скованное положение.       — Ты что это… Не хочешь? — с некоторым раздражением в голосе спросил Гарри, доставая нож, от которого Дадли пришёл в ужас, а рука заняла в предчувствии опасности. — Так ты будешь? — смотря во все глаза на брата, ожидал ответа Поттер.       Тот закивал, практически обливаясь слезами, и ища поддержки в лице матери и отца, которые находились в отключке, а потому, помочь несчастному было некому.       Гарри стал кормить брата, приговаривая:       — Во-от… Умница… Ещё кусочек…       Привкус солоноватого железа, смешанного со сладким кремом был невыносим, но Дурслю-младшему приходилось есть, ведь нож в левой руке Гарри устрашающе блестел наточенным лезвием. Однако, мысль о том, что он ест, вызвала обычную функцию организма, а потому, всё съеденное оказалось вытошнено на полу, запачкав одежду и обувь Гарри, который с обидой надув губки, ударил Дадли по лицу.       — Не научила тебя мать вести себя за столом… Как был свиньёй, так ей и остался… — с досадой в голосе запричитал Гарри, возвращаясь к Петунии, которая ещё находилась без сознания.       Но неожиданно, его планам помешал очнувшийся Вернон, который никак не мог понять, что произошло. Увидев это, Гарри расстроился ещё больше.       — Ты жив… Какая жалость…       — Па-пааа! — заорал Дадли, что есть мочи, приведя в окончательное осознание происходящего, отца, который вооружившись топориком для разделывания мяса, пошёл на Гарри, безобидно стоявшего посреди творившегося хаоса. Пока Вернон шёл, его удивляло, что Поттер никуда не убегал от него, а лишь спокойно ждал.       — У тебя рука мотается лишь на маленьком краешке кожи, — неожиданно засмеялся Гарри, выведя из уверенности Вернона, который резко посмотрел на руку, на которую смотрел племянник, однако, всё было в порядке, а когда он обернулся обратно, Гарри на прежнем месте уже не было. Ища его взглядом, он совершенно забыл про бдительность, ослабив хватку с топором в руке, который сразу же вырвал племянник и полоснул им по руке, сделав ту картину, на которую первоначально отвлёк внимание Вернона.       Неистово заорав, он пытался прилепить обратно, отваливающуюся руку, отрывающуюся от остатков кожи под весом жира оставшейся руки.       От этих криков, в себя пришла Петуния, открывшая глаза, и, увидевшая ужасную картину, закричавшая изо всех сил в унисон мужу.       Дабы не отделить вниманием любимую тётю, он подбежал к ней и сказал:       — Сыграем?       В ужасе глядя на племянника, она не могла всей своей лицевой мимикой выразить тот кошмар, который творился в её душе.       — Молчание — знак согласия! — подытожил Гарри, давая правила игры. — Ты должна назвать мне то число которое я сейчас загадал. Давай же! — толкал её рукой Поттер, пытаясь акцентировать внимание на себе, но она вроде как играть не особо хотела, а потому, Поттер сказал:       — Если так, то пойду к брату или дяде.       — Нет! — закричала Петуния, боясь представить, что может быть, если он вернётся к ним. — Пять…       — Откуда ты узнала? — заулыбался Гарри. — Давай ещё. Какое теперь?       — Тринадцать, — сказала дрожащим голосом Петуния, ожидая расправы, но Гарри сказал:       — Поразительно… Снова правильно. Почему ты скрывала, что телепат? — изумлёнными глазами смотрел на неё Поттер, подперев подбородок рукой с ножом.       Петуния решила, что ему надо просто говорить наобум любые цифры, и в следующий раз назвала:       — Пятнадцать.       — Нет, — неожиданно сказал Гарри, ударив ножом Петунию по руке, заставив её закричать. — Ты была слишком самоуверенна, когда называла это число… Гордыня? Гордыня — первый грех…       Тётка кричала, Вернон тоже, Дадли тоже.       В конце концов, Гарри надоело это.       — Вас слишком много… Поэтому, посчитаю я сейчас, назову ваш смертный час. Вот кому-то повезёт, в мир иной сейчас уйдёт! — указал он на Вернона, который корчился от боли на полу.       Подойдя к нему под крики его родных, он убил его, перерезав сонную артерию.