Док, вам подарочек!

— До-ок, у нас для тебя подарочек! Вильям вздрогнул от громкого возгласа за дверью, выронил ручку и оглянулся. Зная этих тупиц, голова которых заплыла мышцами наравне с телом, подарочком может оказаться что угодно: от трупа члена команды до голодного котёнка. Как-то эти дурни приволокли крокодила, уже не дышащего, со словами: «Эта ящерица теперь работает с нами, будет вместо собаки выслеживать врагов»… А Най ещё и с улыбочкой так предупредил: «Только осторожно, Док, челюсти у него что надо», помахивая левой откушенной рукой… Так что, подходя к двери, Вильям уже заранее готовился, чтобы не тратить время на удивления. — Ну и что у вас? На этот раз их было двое — нервный Квентин, который должен сидеть в портальном зале и контролить проход, и улыбчивый от недостатка ума Жак. А вот что в руках Жака, то уже интереснее. Вильям посторонился, позволяя ему внести груз и положить его на кушетку, а сам слушал маловразумительную речь бойца, сводящуюся к тому, что они брали штурмом особняк какого-то наркоторговца и нашли там этого, бледного и немощного паренька, прикованного к стене и в куче каких-то штук… Его рабский ошейник случайно сломали при переноске, а он, Жак, вырвался сюда на минутку, просто чтобы принести больного. Тело было укутано в простыню как в кокон, так что видеть его Док не мог, а вот злого Квена — да. — Но вы там вылечите малыша, а то жаль, если умрёт, — продолжал говорить Жак, а Квен стоял у двери и, постукивая ногой о пол, поглядывал на время. — Там ещё есть раненые? — удостоверился Вильям, проводя Жака до двери. — Среди наших не было, но вы не вырубайте связь, Док! — Да-да… И стоило только им уйти, как прогудел переносной связной кристалл. Чертыхнувшись, — только-только тянул руки снять простыню и осмотреть принесённого, — Вильям выругался и повёл по нему пальцами, активируя. Сразу послышался шум, скрежет помех, но очень быстро сигнал выровнялся и заговорил командир группы: — Здров, Док, Жак уже принёс его? Что там? — Только принёс, не мешай, — попросил, приглушая звук — лишние шумы сильно мешали, перекрикивания и отчёты ребят, доносящиеся издалека, сбивали с мысли. Замотали его мужики добротно — пришлось резать, чтобы не тревожить лишний раз, все шесть слоёв ткани. А под ними оказался и правда бледный, изнеможённый… вампир. Следы от ошейника и кандалов пестрели на белой коже, обескровленные губы потрескались, а кроме этого… — Секс-раб, — пробормотал себе под нос Вильям, найдя столько следов на его теле, что аж покраснел. Не то от смущения, не то от усталости. Мало того, что бойцы освобождали его далеко не нежно, так ещё и не убрали «лишнее». Остатки нитей, которыми перетягивали руки и ноги до посинения, Вильям едва сумел поддеть, чтобы разрезать. С металлическим кольцом, пережимающим яички с членом, возился дольше, кроме этого очень боялся, что вмешиваться уже поздно. Член, к слову, стоял каменно, яйца припухли и пульсировали, Вильям буквально испытывал боль, глядя на это, а потому помог ему скорее из жалости, чем из необходимости. И вампир, доведённый с пары движений, кончил с хриплым криком и выгнувшись так, что будь это человек — точно сломал бы позвоночник. Но не проснулся. Что делать с вампиром, подвергавшимся регулярному сексуальному насилию, Вильям не представлял. Но вот что делать с обычным, это просто — накормить. А потому, подключив ему капельницу с пакетом крови, счёл свой долг выполненным и засел за мед-карты персонала организации. От кристалла исходил едва уловимый шум, чуткие уши дёргались на каждый треск, и новая трель разбила тишину медицинского крыла. — До-ок, что там парнишка? Это уже Жак, видимо, добравшийся до своих. — Живой, откачиваю, — коротко отчитался, помечая в блокноте, что Анне пора пройти обследование, а Дизу с Дагом проколоть прививки — скоро их направляют в какое-то племя на дальнем юге второго континента. А ещё дать им с собой аптечку — Диз её никогда не берёт, но вот Даг точно не откажется. Жак что-то кричал, но связь неожиданно прервалась. Вильям не беспокоился — последними до слуха долетели наставления по поводу кормёжки найденного, так что, скорее всего, они или попали в зону недоступную для кристалла, или сломали последний — тоже уже случалось. Отодвинув стул и поднявшись, Вильям сделал шаг к стазисной камере, когда краем глаза заметил движение. Всё произошло так быстро, что едва разобрался — вот размытая тень, глухое рычание, лишняя тяжесть на спине и потеря координации. — Стой! — успел выкрикнуть до того, как вампир вцепился в шею. — Вот! Тот заинтересованно поднял голову на шум пластика и плеск, увидел в руке доктора пакет с кровью и резко потерял интерес к шее — ещё бы, с вырванными клыками-то… Вильям и оглянуться не успел, как вампир оказался на кушетке, любовно прижимая к себе пакет. — Где я? — поинтересовался тот, видать, подавив животные инстинкты. — В мед-отсеке… — пробормотал, пятясь назад, туда, где стоял оставленный стул. Громко опустился на него, облегчённо выдохнул и начал говорить: — Тебя нашли бессознательным во время штурма и принесли сюда. Я врач. Вампир удивлённо поднял брови, осмотрел его с ног до головы, а вот там и прилип, Вильям аж уши опустил от стеснения. А тот, увидев это, весь загорелся, кровь выпустил и опомнился только когда скрутило дикой болью в паху. — Расскажешь, что с тобой, чтобы я реактивы не переводил? — деловито уточнил Вильям, очень сомневаясь, что тот станет говорить. Специально не подходил к нему, не прикасался, но не из-за страха, нет, вампиров он не боялся. Есть куда более страшные твари — тот же Диз, к примеру, капитан вот, когда злится, Анна, когда не находит шоколада в нычках… Когда ты сам — маг, даже не совсем человек при этом, странно бояться таких вот клыкастых, тем более если знаешь о них настолько много. Например, что достаточно сломать им один клык, чтобы они превратились в безвольных игрушек. Например, что хватит точного удара в солнечное сплетение, и они долго не смогут подняться. Первый испуг, вызванный неожиданностью, прошёл, и теперь Вильям чувствовал себя свободно. Вампир это понимал, ощущал, как один хищник другого, более сильного, а потому не спешил брыкаться. Когда самые болезненные спазмы отпустили — поднял голову, чтобы прошептать: — Они что-то дают нам, чтобы мы… постоянно хотели. Без остановки и отдыха… Это невозможно терпеть, пока не… Что «не» и так понятно, поэтому договаривать он не стал, да и не вышло бы — болело так, как ещё никогда в жизни. — Я не стану искать лекарство, — предупредил Вильям, подымаясь, чтобы подойти к нему и помочь. — Не знаю, что в тебе, не знаю, какую реакцию оно даст, не знаю, как отреагирует твоё тело. Если там наркотик — это одно, если возбудитель — другое. А среди всех них найти нужный — долгое исследование путём сравнения и наблюдения за реакциями. Более того, так как скорее всего это и правда наркотик, то и таблетками здесь не помочь. Лечение — более длительный процесс, чем введение одной вакцины. — Я не имел дел с вампирами, — продолжает говорить, беря того за плечи и надавливая, чтобы уложить на спину. — И не знаю достоверно, что с тобой делать. Клыкастый смеётся хрипло, почти каркает, болезненно кривится, а от касаний начинает мелко дрожать. Постоянно облизывает губы, вцепившись пальцами в кушетку. — Сделай уже, смотреть больно, — просит Вильям, прекрасно понимая, что происходит. Уже доводилось видеть подобное — когда вещество выворачивает тебя наизнанку, когда ломает твою личность, превращая в похотливую суку, жаждущую только одного. Это сложно пережить, сложно просто вынести, не сломавшись. — Не… могу, — выдавливает сквозь зубы и рычит, закатывая глаза. Ему начинает казаться, что голова сейчас разорвётся, что мир исчезнет, потому что зрение теряет чёткость. И кричит, когда чувствует на себе чужую руку, стонет… — Меня зовут Вил, — долетает до него едва слышное, и не смотря на весь ужас ситуации и собственного положения — тянет смеяться. — Шеридан, — успевает сказать до того, как мокрый язык оближет головку, и член погрузится в плотное кольцо губ… Мир вновь теряет чёткость, переворачивается и кружится, как в калейдоскопе, и стоит получить разрядку — как реальность медленно пробивается сквозь пелену наваждения. Он обнаруживает себя всё на той же кушетке, а рядом доктор, вытирающий губы салфеткой. Если бы не постная мина — он бы его даже поблагодарил, а так испытываемый стыд вынуждает отвернуться и притвориться бессознательным. Не прокатывает. — Отвратительный вкус, — делится Вильям, бросая ему свой запасной халат. Краснея, вампир закутывается в него, неловко прикрывает пах. Вила тянет на улыбку, но стоит быть серьёзнее: — Это ведь не последний раз? — Извини, — шепчет, подтягивая ноги к подбородку. — Я врач, — пожимает плечами, словно именно из подобного и состоит его досуг. — Хотя такой пациент у меня впервые. Всё больше с оторванными конечностями приходят. Это заставляет Шеридана вспомнить, что находится в неизвестном месте. — Кто вы такие? Вильям на мгновение сбивается со счёта папок на столе — не может вспомнить, куда дел карту Анны, ведь только-только брал в руки, до того, как больной очнулся. Но отвечает, отвлекаясь от поиска: — Организация, группировка, не уверен. Когда меня сюда взяли — здесь было всего пятеро участников. А теперь почти сотня. И названия у нас до сих пор нет, потому что капитан жлоб. Кристалл на столе трещит, но Вил не обращает на него внимания — слишком занят своими мыслями. Действительно, что это за чертовщина? Когда команда номер девять успела стать целой организацией? Но это, вообще-то, дело десятое. Куда как важнее наблюдающий вампир, которого скоро снова скрутит. — Ну, а что хоть делаете? Как оказались в том доме? — Вроде пришёл заказ на устранение. — Так вы наёмники? — Это тоже. Сам-то что там забыл? Шеридан со вздохом опустил глаза. Что забыл? Самому бы вспомнить толком. — Не знаю, как там оказался. Не помню, что творил. Даже сколько времени прошло не знаю. Это сокращало список возможных наркотиков до трёх. Вильям пожалел, что нет связи — не помешало бы достать образцы, чтобы выяснить конкретнее. — Я выйду ненадолго, посиди тихо, — сказал, собираясь пойти к капитану и попросить отправить кого-то с этой миссией к остальным. Шеридан кивнул. Когда дверь за доктором закрылась — упал на кушетку, выпрямляясь, устало потянулся — мышцы ныли. Вроде и помнил, как отдавался каким-то людям, а почему так — понять не мог. Пусть вырвали клыки — сейчас они медленно отрастали, пусть толком не кормили — рождённым вампирам это не так уж нужно, а всё равно стоило бороться. За свободу, за себя, за остальных. Жизнь до этого дома казалась ненастоящей — как туманные образы родителей сливались, рассыпаясь до того, как успеет их узнать, так и родных стен, сцен с детства не мог вспомнить. Только возбуждение, уже ненавистное возбуждение постепенно вновь охватывало разум, ломало тело, вынуждая забывать и отбрасывать за ненадобностью все воспоминания… — Это слёзы Амиры, — сказал ему доктор, и Шеридан внезапно пришёл в себя — распятый на кушетке, с чем-то твёрдым в анусе, и вновь с восхитительно-горячим ртом на члене. Язык выводил узоры, широко лизал головку, а в следующее мгновение губы обхватывали и погружали глубже, пока в попе что-то проворачивалось, двигалось, расширяя… И стоило кончить, как мир вновь обретал чёткость. Звякнули пробирки, вытащенные с ануса. — Тебе не разрешали себя касаться, да? Ты ведь не связан. Пошевелив руками, Шеридан и впрямь обнаружил, что они свободны. Сел, потирая запястья, словно они болели и устали находиться в таком положении. И понял, что сходит с ума. — Слёзы? — переспросил, цепляясь за эти слова, как за надежду на лечение. — Наркотик. Он стирает память и личность. И при длительном принятии — спасение уже невозможно. — Я говорил с капитаном. — Ка-а… питаном? — Не притворяйся глупым, — попросил его доктор, и Шеридан с трудом вспомнил, что его зовут Вил. — Он ищет твоих родных, а пока что тебе нужно перебороть заразу. Покажи клыки. Он закрыл глаза и открыл рот, и тут же пальцы потянули за щеку, подвинули за подбородок, поворачивая к свету. Можно было цепляться за эти действия и думать, что они не направленны на секс. Можно было не проводить параллелей, но Шери сам не понял, как забрался доктору на колени и потянулся к его губам, зарылся пальцами в волосы и замер на полпути, обнаружив… Уши. Постная рожа напротив резко отрезвила. — Да что уж, ты трогай, если это так помогает. Хоть на что-то сгодятся, — пробурчал доктор, нервно ими дёргая. — А… Вил, а ты кто такой? Ухо вновь раздражённо дёрнулось. — Зверолюд? — Полукровка, — буркнул, ссадил с себя вампира и перебрался к своему стулу. — Просто не обращай на них внимания. — А… что ещё есть? Шеридан поднялся и поплёлся к нему, собираясь посмотреть, что ещё в нём от зверолюда. Но ноги под штанинами, которые задрал, были волосатыми в меру. Человеческую меру, а не… кошачью? Руки, живот, грудь — всё было как у людей, кроме этих ушей и умильного, но короткого чёрного хвоста, от которого по позвоночнику, ближе к копчику, тянулась тонкая полоска шерсти. Вильям позволил себя осмотреть, хоть работе это ой как мешало. А когда вампир снова забрался на колени — поднял его и ссадил на кушетку, оставив там в одиночестве: — Тебе нужно постоянно думать, чтобы не терять рассудок. Считай. — Что считать? — Сто плюс восемь. Считай. — Сто восемь? — Плюс восемь. — М-м-м… Сто… шестнадцать? — Плюс восемь. — А… Сто двадцать… четыре? — Плюс восемь. — Член. — И плюс восемь. — Секс. Обратив внимание на последнее слово, Вил оглянулся. Вампир лежал ничком, тяжело дышал и мутно смотрел сбоку ему в спину. — Трахни меня уже… Конечно, можно было вновь вручить ему пробирки, но Вильяму уже и самому это надоело — сложно оставаться равнодушным рядом с подобным. — Только если продолжишь считать. Ты остановился на сто… — Двадцать четыре, — повторил, вяло думая о цифрах. А когда доктор достал свой член — и вовсе перестал отвлекаться. — Сто тридцать два. Внутри было влажно и чисто до скрежета, Вил поначалу удивился, но быстро вспомнил, откуда и в каком виде притащили парня. Подтянул его за бёдра ближе к краю, развёл ягодицы и приставил головку, слушая монотонное: — Сто пятьдесят шесть. Цифры изредка разбивались стонами, но Шеридан и правда старался сохранять рассудок — прятал глаза в изгибе локтя, оттопыривал попу и считал, второй рукой цепляясь за край кушетки, а ногами упираясь в пол. Но когда стонал — каждый раз так, что Вил кусал губы, чтобы не вторить ему, потому что от этих звуков внутри всё переворачивалось и сжималось. — Триста… сорок восемь… Глядя на этого порочного вампира, мечущегося между удовольствием и ненавистью, пробивающейся сквозь похоть, Вильям всё сильнее хотел засадить ему поглубже, услышать громкий крик, а не ряд чисел, атакующих мозг. И когда кончал, Шери кричал то, что давало надежду: — Не хочу быть шлюхой! Надежду, потому что если проскальзывает характер — он ещё не полностью подавлен. Если осознаёт себя и своё положение — можно достучаться. И если уж сумел удержать эту ненависть до конца — хватит и сил, чтобы справиться. Преодолеть. — А ещё бесит, когда это делают в меня, — простонал, роняя голову на тонкий ватный матрац. Расслабленные мышцы легко выпустили порцию спермы, он только смутился, услышав характерный звук — плеск, когда она капнула на пол. И рыкнул: — Сумасшедший! — Когда Вильям припал губами к анусу, высасывая остатки. — И это тоже абсолютно невкусно, — известил его тот, когда уже вытирал губы. — Ты голоден? Сколько обычно приступов проходит? — Три… Да, хочу есть. Пакет с кровью всё так же лежал на подушке, но Шеридан к нему не прикасался. У вампиров чувство насыщения приходит поздно, но мать… всегда учила, что пары глотков хватает. — Чего застыл? Одевайся. Ше-ери-и, одевайся. Тот моргнул, среагировав на имя. Так… наверное, тоже мама называла. Странно вспоминать что-то, без лиц, просто таким… ностальгическим ощущением. Но это ведь лучше, чем ничего? Одеждой оказались широкие в поясе и длинные штаны — всё же доктор больше размерами, и тот самый халат. Выходить в таком виде было немного стыдно, ещё и в белых тапочках, но Шеридан не стал капризничать — ещё и за руку его взял, видать, чтобы не потеряться. Ну или просто… по привычке? — Выглядишь потерянным. Что-то не так? — Вспоминаю… всякие мелочи, — поделился, проходя в открытую дверь. Кабинет доктора был большим — в нём и шкафы, и ряды кушеток, и разные приспособления, а коридор оказался узким и длинным. Шери шёл по ровному деревянному полу, касался стен и осматривал растения в кадках. И слушал Вила: — За травой у нас смотрит Фрай, но он сейчас на задании короля. Если не ошибаюсь — разбираются с оборотнями у южного моря. Они покусали принца, представляешь? Если и с нашими что-то случится — мне снова куча головной боли. А жить под одной крышей с оборотнями — лучше не придумаешь. Оборотни просто дикие. Они редко могут контролировать себя в животном обличье, а любое волнение может стать крючком к обращению. Хотя те, что пережили первое и справились со всеми последующими трудностями собственных изменений становятся просто незаменимыми бойцами. Шери это знал, помнил немного теории. Наверное, когда-то обучался. — На первом этаже у нас рабочее пространство. На втором и выше — жилое. Уже столько достраивали, что смешно. Купить бы новый, но капитан не хочет, говорит, память. — Память — это важно, — согласился Шери, останавливаясь вслед за доктором. — Пришли? — Да. Столовая. Она, к счастью, оказалась пустой — не обеденное время ещё, все заняты своими делами. И когда, получив у повара по порции, они уже сели за стол — Шери с мученическим стоном прошипел: — Опять… Вильям на всякий случай скосил глаза на согнувшегося вампира, посокрушался из-за того, что придётся есть холодное, и вздёрнул его за руку, комментируя на ходу: — Вот откуда у тебя сил столько, а? Как по сигналу встаёт… Шеридан если и хотел что-то сказать, то постеснялся — как раз проходили к кладовой мимо повара. Тот поднял брови, глядя им вслед, но ничего не сказал — это же Док, явно не харчи красть идёт. — Считай, — приказал вампиру Вил, нагибая его над тележкой. — Пятьсот минус шесть. Шери, пусть и считал, а штаны с себя снял сам, ягодицы тоже оттянул, чтобы облегчить доступ, а потом мог только упираться руками в стену и цедить числа сквозь зубы, помня, что за стенкой кухня. И прогибаться в пояснице, впервые ощущая всё так остро — и впивающийся в живот край тележки, и толкающийся, при каждом движение задевающий простату член Вила, и его пальцы, вдавливающиеся в бёдра. И слышать его хриплое частое дыхание, бессвязный невразумительный шёпот, чувствовать горячую руку, приподымающую одну ногу, чтобы сменить угол, чтобы глубже погружаться… И понимать, что всё раньше — лишь тень. Какое-то неправильное удовольствие, неполноценное, бесчувственное. От оргазма к оргазму, а никакого удовлетворения и в помине нет, потому что партнёр постоянно где-то пропадал. Вероятно, в голове. В самом восприятии. А ведь если подумать, то и лиц не упомнить. Ни одного за всё время в том доме… — Ты как? Шери не сразу понимает, что Вил остановился. Оглядывается на него, ловит обеспокоенный взгляд, скорее по губам читает, чем слышит: — Ты перестал считать. — А можешь… меня поцеловать? Он и не помнил, когда последний раз чувствовал дыхание на своих губах, когда касался ими кого-то, вот так вот, прижавшись к твёрдому, всё ещё одетому телу. И фоном скрип тележки, а спине холодно из-за стенки. Пока языки сплетаются, трутся друг о друга, закидывает ногу на него бедро, привстаёт на носочки, чтобы нанизаться, чтобы получить эту целостную, правильную картину… И кончить только от этого, а ещё оттого, что взявшийся непонятно откуда хвост скользнул по коже… Шеридан хрипло и негромко смеётся, оторвавшись от губ Вильяма, а тот смотрит вниз и качает головой — сперма пропитывает халат. — Я всё сделаю, — понимает его неверно Шери, опускаясь на колени, и до того, как возьмёт стоящий колом член в руку и приблизится губами, слышит: — Да нет же, пятно. И всё равно нанизывается, надеясь, что клыки ещё не настолько выросли, чтобы ранить. Сосёт старательно, наверное, чтобы отблагодарить — стыдно за то, сколько с ним провозился, и сколько ещё понадобится возиться. И приходит к тому же выводу: — Ужасно на вкус… *** — До-ок, у нас подарок! — кричит из-за двери Марко. Вильям, захлопнув журнал записей, взрывается: — Я ещё с предыдущим не разобрался! До сих пор не знаю, что с ним делать! — Любить, — хмыкнул сидящий на кушетке Шеридан, складывающий оригами из какого-то документа. Но Вил посмотрел на него только бегло, не уделив должного внимания занятию. А открыв дверь, уставился на вывалившего языки двухголового пса и только спросил, уже догадываясь об ответе: — Наш новый член команды! Капитан сказал, что ему надо сделать прививку от блох, глистов и бешенства. Но он хороший! Где могут водиться блохи у лысого пса — вопрос, конечно, интересный, но вот как там могут выжить глисты, если слюна прожигает дыры в полу — ещё более важный. Но Вильям, наученный горьким опытом, кивает, очень быстро хватает первый попавшийся шприц, набирает в него свой кофе, стоящий на столе, и очень достоверно делает вид, что ставит псу укол. И прощается с командой из улыбающихся шкафов тепло, помахивая рукой. — Они правда такие тупые? — интересуется Шери, отложив оригами и подойдя ближе. — Умны во всём, что касается боя… В остальном хуже обезьяны. — Так что со мной делать? — переспрашивает, подняв голову на своего доктора. Вопрос животрепещущий, потому что родителям не нужен, в сознание уже вроде как пришёл, к самостоятельной жизни не приучен… — Любить, — пожимает тот плечами, закрывая дверь.