Немного о сладостях

Кейт Марш начала видеть во снах Викторию Чейз. Это началось еще до попытки самоубийства, но в то время было легко не обращать на это внимания, ведь она мелькала буквально на пару секунд, но всегда говорила что-то колкое, и Кейт, после пробуждения, старалась выкинуть образ Виктории из головы. В больнице, после ее посещения, сны стали более приятными. Некоторые Кейт даже записывала, очень стесняясь этих записей и тщательно пряча их от кого бы то ни было. А уж после записки, которая была приклеена к внутренней части крышки коробки с розовыми пирожными, сны с Викторией приобрели более... Интимный характер. В них Виктория читала ей стихи (увы, Кейт забывала их после пробуждения), держала ее за руку, гладила по плечам, делала массаж или целовала в щеку при встрече. Такой контакт даже во снах смущал Кейт Марш, и этих снов она не записывала, хотя и очень хотела. И, как быть с Викторией и ее признанием, она понятия не имела. Но чем больше думала об этом, и чем больше времени проводила с неожиданно изменившейся в лучшую сторону Викторией Чейз, тем больше желание ответить ей взаимностью, столь противоречивое религиозной морали — морали Кейт — побеждало здравый смысл. Было стыдно за себя, за свои чувства и желания, а еще так хотелось послать к черту свою веру. До чего она довела Кейт? Бог, заповеди которого она рьяно исполняла, которому ежедневно молилась, не уберег ее от события, превратившего ее жизнь в кошмар. Более того, он не смягчил сердец окружающих людей, поддержка которых была ей так нужна: матери, родственников, друзей. А любви отца было ничтожно мало, словно капля меда в бочке дегтя. Кейт убрала закладки из библии, твердо решив не обращаться к любимым строфам в трудные жизненные моменты. Она не могла насовсем вычеркнуть христианство из своей жизни, будучи дочерью проповедника и, в конце концов, искренне веря во что-то высшее. Зато могла найти иные источники мудрости и вдохновения. Думать о Виктории Чейз стало легче. Кейт начала самой себе казаться глупышкой, когда вспоминала о том неловком диалоге в кафе. Как же хорошо, что Виктория не отвернулась от нее после этого. Умей Кейт мотать время — без сожаления бы сделала это, объяснившись совершенно по-другому. «Милая Виктория, я очень дорожу тобой, и, если ты готова дать мне время... Очень-очень много времени на сближение, я готова приложить все силы на развитие наших отношений.» — примерно так. Кейт записала эти слова в дневник, а затем смутилась настолько, что пролежала лицом в подушку добрые пять минут. А рисовать Викторию было так же приятно, как и сочинять для нее мелодию. Правда, совсем уж непривычно. Стиль у Кейт был мягкий, легкий и даже детский, в некотором роде. Виктория же была достойна холодного изящества с резкими четкими линиями и угловатыми переходами. У Кейт ушло не менее семи черновиков, прежде, чем она стала довольна своими трудами. Рисунок был повешен на зеркало. Показывать его Виктории Кейт не торопилась, так как даже представить ее реакцию не могла. К своим внешности и изображениям Виктория относилась очень и очень серьезно. — Ты просто должна пойти со мной на «Конец Света», Кэти. Этого-то Кейт и боялась. Прошлая ее вечеринка закончилась очень-очень плохо, ей очень не хотелось повторить этот отвратительный и мерзкий опыт. Виктория несколько дней намекала издалека, что хочет ее компании, а Кейт, в свою очередь, многозначительно отмалчивалась и переводила тему. Теперь ее приглашают прямо. «Конец Света» уже завтра, и на нем будут объявлять победителя «Героя Дня», так что для Виктории — это очень важное событие. О чем она не забыла напомнить. — Послушай, я озабочусь твоей безопасностью. Предоставь это мне. Тебе нельзя замыкаться в себе. — говорила Виктория, взяв Кейт за плечи и смотря в глаза настолько проникновенно, что та невольно отвела взгляд. Настаивать на отказе было все сложнее. — А если тебя не будет рядом, ты не услышишь той восхитительной речи, которую я написала в честь своей победы. — Ты уже написала речь в честь победы? — тихо спросила Кейт, чуть отстраняясь от Виктории, но та настойчиво, но мягко, взяла ее за руки. — В тот же день, как конкурс объявили. — Виктория самодовольно улыбнулась, и Кейт поняла, что ее слова не были шуткой. — А потом два раза переписывала. И не могу допустить, чтобы ты не услышала конечный вариант. — Ну а... Если я приду к твоей речи? — Нет уж. Я должна помочь тебе с костылями. Я тебе обещаю, никто не посмеет тебя обидеть. А если обидят — я им ноги переломаю. — Не надо... — Кейт не на шутку перепугалась, а Виктория тихо хихикнула и поцеловала ее пальцы. — Я прикалываюсь, Кэти. Не волнуйся за их ноги, у меня есть методы серьезнее и жестче. — Виктория. Кейт не согласилась даже после того, как Виктория пригрозила ей, что не уйдет из ее комнаты, пока та не пообещает пойти. Все же, слишком мало времени прошло, чтобы забыть страхи и откинуть тревоги. Виктория не отставала и весь следующий день, перед самой вечеринкой явившись в комнату Кейт и оставив ей косметику и парочку кофт на выбор. «На всякий случай, вдруг решишь меня порадовать.» Кейт с грустью проводила ее взглядом и, взяв дневник из-под подушки, перечитала записанную в ней фразу, которую так хотелось сказать Виктории в кафе. Все же, Кейт не могла выкинуть из головы важность этого события для Виктории. Это не просто рядовая вечеринка «Циклона». Это — объявление победителя важного конкурса. Кейт собиралась скоротать вечер за подготовкой к парам, но не смогла сосредоточиться на чтении. Взяв карандаш, чтобы порисовать, она обнаружила слабость в пальцах. А лечь и расслабиться помешали навязчивые мысли. «Она так хотела, чтобы я пошла...» Кейт предательницей себя чувствовала, несмотря на то, что признавала за собой право не идти. Но, на проверку, поучаствовать в столь важном для Виктории мероприятии оказалось важнее собственных волнений и нежелания идти. Стало как-то легко, когда Кейт приняла столь неочевидное решение. Будто бы теперь все так, как и должно быть. Кинув недолгий взгляд на косметику, она воспользовалась лишь помадой, а из принесенных на выбор трех кофт выбрала самую неброскую. Виктория без труда нашлась в VIP-секции, как только Кейт пришла — ее сразу направили туда. Для Кейт пройти в VIP — было потрясением, она чувствовала себя будто не в своей тарелке среди блеквелловской элиты. При взгляде на Нейтана Прескотта внутри все похолодело, но он, наверняка под влиянием Виктории, был достаточно вежлив и даже пожелал хорошо провести время, перед тем, как куда-то уйти. Кейт подошла как раз вовремя, буквально через десять минут Марк Джефферсон начал вступительную речь. Вокруг него собрались студенты, а Кейт предпочла остаться чуть в стороне, чтобы ее — девушку с гипсом на ногах и с костылями — не задели случайно. Виктория тоже осталась с ней, беря за руку и переплетая пальцы с ее пальцами, что просто не могло не вызвать румянец на щеках Кейт. — И победитель — Максин Коуфилд! Кейт Марш понятия не имела, что именно Виктория Чейз чувствует. Расстроена? Зла? А главное — как ей можно помочь? Именно от незнания ответа на этот обычный, казалось бы, вопрос, она и не решалась сделать или сказать хоть что-то. Сама бы она ни капли не расстроилась, но Виктория очень много вкладывала в этот конкурс в частности и в искусство фотографии в целом. Кейт могла лишь держать молчаливую Викторию за руку. Они сидели в комнате Кейт, на куче подушек на полу. Виктория захватила с собой пива, но пила его одна. Кейт же смотрела на ее опущенные ресницы, на сжатые губы, на потрепанную одежду, которую та до сих пор не поправила. Виктория всегда была озабочена внешностью, и подобное попустительство кричало о том, что что-то не так. — Я видела конкурсные фотографии, Вики. — дальше так продолжаться не могло, Кейт должна была сказать хоть что-то ради нее. — И твоя действительно выделялась из остальных. — Не надо, Кэти. — сказала Виктория с ласковой улыбкой и протянула руку к лицу Кейт. Та замерла и позволила провести пальцами себе по щеке и заправить выпавшую из прически прядь за ухо. — На моем веку будет еще множество побед. Пускай Коуфилд летит в Сан-Франциско с этим старпером, а я даже рада, что останусь с тобой. — Но ты же сама говорила, что Марк Джефферсон... — Один из талантливейших фотографов современности. Да-да. — Виктория тяжело вздохнула и сделала несколько глотков пива. — Было бы глупо отрицать, что я расстроена. Но это — приятная грусть. У меня закрылась одна тропинка к светлому будущему. Но есть ведь еще множество. И я бы предпочла идти по тем, по которым ты бы.... Захотела пройти вместе со мной? Эти слова тронули Кейт. Она смотрела на Викторию, расстроенную и воодушевленную одновременно. Она — единственная, кого Кейт знала, кто мог сочетать в себе два этих эмоциональных состояния одновременно. Нужно поддержать ее, чтобы грусть сошла к минимуму. Она собиралась сказать, что пойдет с ней по любой тропе, но сказала только «Я...», тут же передумывая и порываясь вперед, ближе к ней, спонтанно припадая к губам Виктории поцелуем. Виктория положила руки ей на плечи, прижимаясь грудью к груди. С этим нужно было что-то делать. После второго поцелуя разум Кейт метался все резче. Она прогуляла первые уроки, чтобы отправиться в церковь и успеть на утреннюю исповедь. Конечно, привычная ей церковь, где проповедовал ее отец, не подходила ее целям. Отец слишком предвзят, естественно, он поддержит свою дочь, что бы та ни сказала ему. Нужен был тот священник, который совсем ничего не знал о ней. И, зайдя в исповедальню, она услышала совершенно незнакомый голос, и не сдержала улыбки. Было тяжело признаваться в романтических чувствах к девушке. Особенно, перемежать рассказ об этом с рассказом о религиозной семье, строгой матери и попытке самоубийства. Внутри Кейт настолько боялась осуждения и чувствовала себя маленькой и беспомощной, что приходилось бороться с этим, чтобы продолжать рассказ. Впрочем, эта борьба не была сложнее тех, что Кейт Марш приходилось вести каждый день, учась в Блеквелле. Вышла из церкви она воодушевленная и радостная. Достав телефон, она набрала СМС Виктории. Священник оказался очень приятным человеком. Он с сочувствием отнесся к исповеди Кейт и уверил, что она не сделала совершенно ничего плохого. Любовь живет в ее сердце, и это — самое важное. Ни в одной любви нет ничего плохого, если она не разрушительна для личности. Эта мысль была настолько проста и важна, что Кейт подивилась, как сама не додумалась до этого. Нет ничего плохого в любви. — Тебе показалось забавным позвать меня сюда? — укоризненно сказала Виктория, подходя к Кейт и садясь напротив. Именно здесь она пережила унизительнейший в своей жизни разговор про еду и десерт. Атмосфера была все та же, разве что людей, в этот раз, было побольше. — Да. — в этом ответе проскользнула издевка, и Виктория подняла брови в легком недоумении. — Заказать для тебя что-нибудь, Кэти? Кейт активно затрясла головой, давая отрицательный ответ. Потом взяла ладонь Виктории в обе свои руки и нервно выдохнула. — Кэти... С тобой все в порядке? — еще более недоуменно спросила Виктория, положив свободную руку на руки Кейт. — Да, я немного взбудоражена... Я сама заказала тебе кое-что, но не знаю, как скоро принесут. — Хорошо... Взгляд Виктории стал настолько подозрительным, что Кейт не удержалась и улыбнулась еще шире. — Я ходила в церковь вместо пар. — Поздравляю. Это был благостный прогул, наверное. — Я поняла для себя кое-что очень важное. Прости, Виктория. За тот раз. За разговоры про печенье. О... Завидев официантку, Кейт откинулась на спинку и разорвала прикосновения их рук. Виктория хмуро глянула на поднос, пытаясь понять, что вообще происходит. И удивленно распахнула глаза, когда перед ней поставили розовое пирожное. — Кэти, это... — Это ответ. Ну... Угощениями получается как-то лучше, чем словами, правда? — Кстати. Макс не поехала в Сан-Франциско. Кейт и Виктория сидели у маяка и любовались закатом. На коленях у Виктории стояла коробочка с пирожными, которую они взяли в честь начала своих отношений. Но отчего-то есть не хотелось. — Я что-то такое слышала, но не интересовалась. — Виктории не хотелось говорить о Максин, особенно о том, как же безответственно она отнеслась к собственной победе. — Она уехала куда-то с той девушкой. Хлоей? Виктория лишь фыркнула. Кейт прекрасно понимала ее чувства: необязательность Макс ей тоже очень не нравилась. За каждым «Да, Кейт, я приду» следовало миллион отмазок и отговорок. При том, что Кейт отнимала очень мало ее времени. Воспоминания заставили с грустью выдохнуть. — Я тоже хочу уехать куда-нибудь с тобой. — тихо сказала Кейт, легко касаясь руки Виктории. Та, будучи менее стеснительной, сжала ее пальцы. — Хочешь — съездим на каникулах. В Париж? Я влюблена в местные галереи с их выставками. Кейт смущенно ткнулась лбом в плечо Виктории. — Не так далеко. Быть может, в соседний штат? — О, с радостью. Как только скажешь, что там можно делать. — Гулять, смотреть новые места, знакомиться с людьми... Виктория недовольно фыркнула. А через пару секунд, взглянув на Кейт, сдалась. — Ладно-ладно. Но вторая поездка пройдет по моим условиям. Кейт выпрямилась и с улыбкой смотрела на закатное красно-оранжевое солнце. Она чувствовала на себе взгляд Виктории, и, повернувшись к ней, была втянута в поцелуй. Сердце екнуло от неожиданности, но через секунду Кейт положила руку Виктории на затылок и углубила поцелуй. Она более не станет бояться любить и скрывать любовь. И будет рядом с Викторией, независимо от того, какие еще штуки выкинет эта жизнь.