Немного о сладостях

Виктория Чейз осознала всю глубину своих чувств к Кейт Марш, когда та прыгнула с крыши женского общежития. Вся жизнь будто разделилась на «до» и «после». «До» — это когда ты — элита школы, великолепный фотограф с потрясающей камерой, без пяти минут победительница конкурса «Герой Дня» и та, которой нет равной среди сверстников в областях моды и красивой жизни. «После» же... «После» ты — маленькая напуганная девочка, которой хочется либо забиться в угол и плакать, либо броситься к телу Кейт Марш и помолиться ее долбанному Иисусу за ее жизнь. Сердце Виктории замерло, когда, с жутчайшим звуком, тело Кейт ударилось об землю. Она не помнила, кто вызвал скорую и полицию, и когда они приехали, не помнила, как добралась до комнаты, не помнила, как залилась горькими слезами; и осознала себя лишь тогда, когда зашедший проведать ее Нейтан коснулся ее руки. В тот вечер она сглупила, рассказав ему о своих чувствах к этой мелкой религиозной фанатичке. Тот справедливо припомнил и издевательства, и распространение видео с участием Кейт, и насмехательство над верой, что добило и без того паршивое состояние Виктории. Нейтан пытался убедить ее, что это — не влюбленность, и даже не симпатия, а сожаления девушке, прыгнувшей с крыши. Ведь раньше намеков на чувства не было. Виктория не стала говорить ему, что были. Не стала рассказывать, что смотря на Кейт, такую правильную, невинную и добрую Кейт, не отвечавшую злом на зло, не способную противостоять окружающим, ей хотелось показать, что этот мир — не то, что сказано в библии. Если все прощать, то люди начнут вытирать об тебя ноги. Никто никогда не полюбит тебя за то, кто ты есть: любовь нужно заслужить. Только к словам Виктории Кейт относилась со снисхождением. По-доброму улыбалась, советовала строфы из библии, никогда не предлагая прочитать ее всю, ведь на это тратить свое время Виктория Чейз не стала бы никогда. Это раздражало. Хотелось толкнуть эту святошу, выбить книги из ее рук или разбить камеру. Порвать эту чертову библию на ее глазах. В то же время, поведение Кейт Марш восхищало. Виктория видела силу в ее взгляде: ту самую силу, которую всегда хотела проявлять сама. Одна только мысль о том, что забитая серая мышка была сильнее Виктории Чейз, оставила свой неизгладимый след. След, который раз за разом вытягивал из Виктории силы и эмоции, заставлял давить на Кейт, пытаться унизить, бросать в нее скомканные бумажки и писать оскорбление на доске у двери в комнату. А потом — это видео. Видео, на котором эта святоша, эта серая мышка ведет себя столь развязно и расслабленно знаменовало победу Виктории в придуманной ею игре. «Видишь? Никакая ты не особенная и не чистая, такая же грязная девчонка, как и все мы.» — говорила она Кейт Марш, показывая экран телефона с превью и глядя в заплаканные карие глаза. Подумать только, будь на этом видео кто угодно, кроме Кейт, никто и внимания бы на него не обратил. А все потому, что Кейт выстроила вокруг себя образ эдакой недотроги, воздерживающейся от любых контактов до... Свадьбы? До старости? «Доколе? Смотри, Кейт! Это ты! Целуешься с незнакомцами, обдолбанная в хламину! Что, не нравится видеть себя такой? Мне тоже не нравится видеть тебя недоступной и правильной до тошноты.» Сейчас Виктория понимала, что вся линия поведения, выстроенная с Кейт, была глупой ошибкой. Нужно было быть мягче. Дружелюбнее. Быть может, ей удалось бы подобраться к религиозной девице достаточно близко, чтобы та не смогла ее оттолкнуть. И, разумеется, помочь справиться с последствиями этой глупой циклонской вечеринки. Когда до Виктории дошла информация, что Кейт Марш выжила, и состояние ее стабильно, она еле сдержалась, чтобы не запрыгать от восторга. Эти долгие часы до хороших новостей были пытками для нее. Она сразу же узнала больницу и палату, и собиралась навестить Кейт, невзирая на то, что несколько дней это было запрещено. Попробуй кто остановить сейчас Викторию Чейз — его жизнь превратится в ад. Зеленая бумажка высокого номинала под удостоверением личности — и ее без вопросов провожают в нужную палату. В руках Виктории — большой букет белых роз. Медсестра открывает дверь, пропуская девушку, и сразу же закрывает за ней, напомнив про условленные двадцать минут. Кейт Марш смотрела на нее с непониманием и страхом, будто Виктория уже начала вытворять нечто плохое. Это задело, но виду она не подала, дружелюбно улыбаясь и ставя цветы в пустую, пока что, вазу. Потом попросит медсестру наполнить ее водой. — Как ты? — интересуется Виктория, стараясь звучать мягче. Но ее голос дрожит, а глаза щиплет от собравшихся слез. — Я... — голос Кейт звучит и того хуже: хриплый и слабый, словно голос умирающей. — Я не ожидала увидеть тебя. — Я тоже... — Виктория стыдливо опускает глаза, не выдерживая и вытирая их тыльной стороной ладони. Чего она вообще здесь забыла? Думала, что Кейт станет лучше от ее визита? Или что та забыла об издевательствах и насмешках? Решительность Виктории Чейз испарилась в одно мгновение, и снова захотелось выплакаться у себя в комнате. Собравшись с силами, она вновь взглянула на бледную Кейт, полусидящую на больничной койке. У нее красивые волосы, когда не собраны в этот постоянный бесформенный пучок, и синеватые тонкие губы. — Я, наверно, пойду. — тихо произнесла Виктория, прежде, чем отвести от Кейт взгляд и открыть дверь палаты. — Виктория. — она обернулась на оклик Кейт с двояким чувством стыда и надежды одновременно. — Спасибо, что зашла. Это важно для меня. Виктория с улыбкой кивнула ей. «Это важно для меня» — крутилось в голове у Виктории по дороге домой, ночью, следующим днем и еще несколько дней подряд. Она старалась симулировать свою обычную жизнедеятельность и поменьше витать в облаках, и у нее это получалось. В противном случае она не была бы Викторией Чейз. Взяв на себя инициативу за всю академию Блэквелл, она организовала группу поддержки Кейт Марш, собирая ей подарки в больницу и расписывая, насколько Кейт для нее важна. Виктория прекрасно понимала, что никто не поверит ей, и ее теплые слова будут звучать полным лицемерием. Это несколько печально, но важным было то, что делалось все искренне и от чистого сердца. А еще более важно — Кейт, похоже, единственная, кто в эту искренность верила. В один из дней посещений она взяла Викторию за руку и сказала: «Кто бы что ни говорил, я всегда знала, что ты — хороший человек.» Тогда Виктория не сдержалась и коснулась губами ее пальцев, оставляя полупрозрачный след от розовой помады. Кейт удивилась, но не отдернулась и не поморщилась от отвращения. Она прижала поцелованную кисть к груди и так и сидела, пока Виктория не ушла. Были и те, кого это поведение Виктории возмущало и напрягало. Максин преградила ей дорогу к комнате, серьезно спрашивая, какую подлость Виктория задумала на этот раз. «О, самую приятную. Все будут в восторге.» — с заговорщической улыбкой произнесла Виктория и захлопнула дверь своей комнаты перед любопытным носом Максин. И задумалась. Вопрос этой хиппи не был лишен смысла: Виктория сама для себя не разобралась, чего хочет от Кейт Марш. В конце концов, они обе — девушки. И если для самой Виктории, флиртующей и целующейся с подругами по пьяни или на спор, это не было чем-то страшным, то Кейт... Религиозная Кейт. Кейт, которой сам факт возможности таких отношений не по душе. Она, наверное, не захочет. Чем дольше Виктория об этом думала, тем больше понимала, что не знает отношения Кейт к лесбиянкам. На пресловутом видео она целовалась только с парнями, а в остальное время говорила только о воздержании. Виктория могла узнать ориентацию любой студентки Блэквелла просто расспросив парочку людей, но вот про Кейт Марш ей никто ничего не расскажет. От того и было страшно. Виктория Чейз ненавидела страх. И выкинуть влюбленность в Кейт не могла. Она хотела видеть ее рядом с собой, ведь Кейт — красивая девушка, а стараниями Виктории могла бы стать во много раз красивее. Несмотря на попытку суицида, которая, по общим стереотипам, является признаком слабости, Виктория видела в ней и силу, и стержень, и сдержанность — все то, чего ей самой не хватало. Это Кейт Марш не отказалась от своих убеждений, даже после нескольких лет травли и насмешек. Это Кейт Марш продолжала с теплотой относиться к тем, кто портил ей жизнь. И это Кейт Марш видит в ней — Виктории — хорошее, даже после всех этих ужасных эпизодов с распространением видеозаписи. Виктория была совсем другая. Она бы согнулась под давлением толпы. Она бы начала мстить за буллинг. Она бы возненавидела саму себя, если бы пришлось иметь с собой дело. Она и так себя ненавидела, и смогла понять это благодаря Кейт Марш. — Я бы хотела испечь печенье... Но меня не пускают домой даже на день. — с грустью сказала Кейт, глядя на сладости, которые Виктория купила для нее. — Я не умею печь. — как-то просто призналась Виктория, зная, что Кейт не осудит ее за подобную бесполезность в готовке. Кейт аж просияла, спуская ноги с кровати. Обе были в гипсе, и Виктории было тяжело на сердце при взгляде на девушку. — Тогда я бы хотела научить тебя. Я научила свою сестру, так что тебя тоже научу. — она увлеклась перебиранием гостинцев на прикроватной тумбе. Виктория уже давно усвоила, что то количество гостинцев, которое она приносит, Кейт не осиливает, но ее это не останавливало. Пусть лучше будет больше выбора, чем в пору, но все не то. — Уверяю тебя, Кэти, я сожгу твою кухню, даже не включив духовку. Кейт вздрогнула на слове «Кэти». Ее удивленный взгляд встретился с грустным взглядом Виктории. — Садись. — попросила она, похлопав по койке рядом с собой. — Послушай... — Виктория приняла приглашение и убрала руки Кейт от сладостей, взяв в свои и укладывая у нее на коленях. Кейт совсем не противилась, ощущалась холодной и твердой, словно кукла или... Мертвец. От этой мысли Виктория закусила губу и посмотрела на мягкую улыбку Кейт, убеждаясь, что она — живая. — Я хочу, чтобы ты изучила мои подарки после того, как я уйду. Хорошо? И... Обрати внимание на розовые пирожные. Они и вправду очень вкусные. Кейт кивнула в ответ. Виктория мысленно выдохнула. Отчего-то, именно в эту минуту, она побоялась реакции Кейт на любовную записку, оставленную в коробочке с розовыми пирожными. Совсем отступать она не собиралась, но пусть Кейт увидит и прочтет ее чуточку позже. Весь оставшийся день Виктория не расставалась со своим смартфоном, в ожидании СМС от Кейт. Чем дольше ожидание длилось, тем больше она нервничала. Парни из Циклона даже начали шутить про долгое отсутствие секса, но двумя словами были поставлены на место. Виктория не терпела таких шуток в отношении себя, по крайней мере, сказанных в лицо. Расслабиться с помощью алкоголя тоже не помогало. Пиво растревожило еще больше, появилась мысль позвонить Кейт, и Виктория ушла в комнату раньше, сославшись на головную боль. Кейт она так и не позвонила, но положила телефон рядом, в надежде, что долгожданный ответ придет. «Я очень хочу с тобой увидеться. Но не в больнице. Врач сказал, что через три дня мне можно будет навестить семью, встретишься со мной в Аркадии Бэй?» Виктория минут пять смотрела на присланное Кейт сообщение. Ее сердце билось настолько быстро и шумно, что за ним она не слышала тихо играющей музыки. И... Это все? Никакой реакции на столь важное для нее признание? «Ок» — кратко ответила она, падая на подушку и еще раз пробегаясь глазами по строчкам, гадая о мыслях, эмоциях и чувствах Кейт Марш. Ей противно от признания от девушки? От Виктории? Даже если так, она слишком добра и вежлива, чтобы прямо сказать об этом. А если допустить мысль, абсурдную, фантастическую мысль, что чувства взаимны? Кейт, должно быть, возненавидит саму себя. Виктория поклялась не накручивать себя до назначенной встречи. Она выправила начавшую скакать учебу, организовала парочку, не вечеринок, конечно, но посиделок Циклона с выпивкой, стала больше общаться с подругами и Нейтаном. Все решили, что Виктория, наконец-то, пришла в норму, не представляя, что переживает она ничуть не меньше, а, возможно, и больше, чем раньше. Только теперь тревоги ее были не за состояние Кейт Марш, а за нечто более хрупкое: ее чувства и их отношения. В назначенный день Виктория пришла в небольшое кафе в центре Аркадии Бэй. С утра посетителей почти не было, и она без труда нашла взглядом Кейт и направилась к ней. — Это моя подруга, Виктория. — Кейт представила ее мужчине, который сидел с ней за столиком. — Виктория, это мой отец. — Ричард Марш. — он взял пальцы Виктории в качестве приветствия, а затем поднялся и обратился к Кейт. — Я заберу тебя через полчаса, Кэти. Звони, если будут проблемы. — Спасибо. Это не понадобится. — они обменялись прощальными улыбками. Виктория чувствовала себя не в своей тарелке от этого семейного разговора. Интересно, что сказала Кейт отцу о целях этой встречи? Они сидели молча друг напротив друга. Виктория сделала небольшой заказ, Кейт уже доедала принесенный ранее завтрак. Никто не знал, как начать диалог, и стоит ли. Когда на столе остались только напитки, Виктория взяла кружку кофе в ладони и откинулась с ней на спинку диванчика, смотря куда-то под стол. — Розовые пирожные действительно были вкусными. — тихо заговорила Кейт. Виктория вздрогнула, но не решилась поднять взгляд на нее. Сердце забилось чаще, щеки зарделись, а сама Виктория почувствовала настолько сильную неловкость, что хотелось исчезнуть. — И я правда рада, что ты выбрала их для меня. Я благодарна тебе. Но... — Кейт запнулась и затихла, тоже опустив взгляд в свою кружку с чаем. Виктория не собиралась ее торопить, невзирая на плохие предчувствия и убивающий интерес. Все же, Кейт надо дать собраться с духом и высказаться. — Но нельзя есть сладости перед основной едой. Да даже после лучше... Лучше поесть печенья, а не розовые пирожные. Виктория резко взглянула на Кейт и увидела, что та тоже раскраснелась. Вид у нее был такой, будто они тут разврат обсуждают. — Что за глупые аналогии, Кэти? Печенье или пирожные — это дело вкуса. Да и никто не говорит, что нельзя закусить сладостями между приемами пищи. — Между..? — Люди едят три раза в день, Кэти. — Виктория нервно улыбнулась, искренне надеясь, что та вымученная тирада — действительно монолог о еде, а не ответ на любовную записку. Хотя, чего уж тут скрывать, от надежды там только слово осталось. — Но это же... — Кейт тяжело вздохнула. — Я поняла, не надо было говорить об этом... вот так. Виктория... — Не мучай себя, я уже все поняла. Я расплачусь. — она собиралась встать и покинуть кафе, но Кейт положила свою ладонь на ее, и Виктория замерла в ожидании. — Я действительно считаю тебя хорошим человеком. И я не хочу, чтобы ты расстраивалась. Просто для меня это все — очень и очень серьезно. Да и, к тому же... По тому, как Кейт неловко прикусила губу и отвела взгляд, Виктория примерно догадалась, что она пыталась сказать. Печенье лучше пирожных, да? По крайней мере, «так говорят», а не Кейт так считает. — Для меня это тоже серьезно. И я понимаю, что христианство... — Виктория резко прервалась от того, что взгляд Кейт изменился, стал испуганным и чуть более грустным. — Я понимаю твое намерение обвинить религию. Сверстникам всегда хотелось найти причину того, кто я есть, в моей вере. Но, пожалуйста, не стоит так делать, если я и вправду дорога тебе. Виктория кротко кивнула. Ей очень хотелось отделить Кейт от христианства, узнать, что в ней от религии, а что — часть самой девушки, но, пожалуй, прямо и откровенно это делать не стоит. — Я всего лишь хотела сказать, что я готова на все ради тебя, Кэти. И свою победу в «Герое Дня» посвящу тебе. — Виктория, ты не обязана... Я не смогу ответить тебе взаимностью. — Кейт сказала это так, будто бы извинялась. Виктория улыбнулась и запечатлела легкий поцелуй на ее пальцах, как в тот раз, в больнице. — Это от чистого сердца. Виктория Чейз не собиралась сдаваться. Если бы Кейт Марш сказала что-то вроде: «Ты неинтересна мне», то, скорее всего, она бы отстала. Но после этого неловкого разговора про пирожные отказ воспринимался не как твердое «нет», а как «да, хотя Иисус против наших отношений, прости, так что нет». Ну словом, проигрывать бородатому мужику не хотелось. Кейт вернулась на учебу еще через пару дней. Максин сразу вызвалась помочь ей с упущенным материалом, и Виктория подивилась, как этой хиппи удалось опередить ее. Но уже вечером Макс убежала из общежития тусить со своей синеволосой подружкой, а Кейт робко постучала в комнату Виктории в надежде, что та не откажет ей в помощи к подготовке домашнего задания. Разумеется, Виктория не отказала, заодно пустив пару ядовитых слов в адрес Коуфилд. Ненавязчиво, чтобы добряшка-Кейт не начала праведно защищать ее. Так и повелось, что на ближайшую неделю Виктория выделила для Кейт пару часов на вечер, в которые они обсуждали учебу. Вернее, сначала — учебу, затем — более интересные темы. Виктория просила показать рисунки или сыграть на скрипке, но Кейт настойчиво отказывалась, хоть и на каждое «нет» приходилось три «извини». Наконец, на третий день, она пришла со скрипкой. Виктория сначала удивилась, ведь перестала надеяться на это еще после первого отказа, затем улыбнулась и выключила играющий музыкальный центр. Кейт облокотилась спиной на шкаф, чтобы можно было стоять без костылей, взяла скрипку, но все не могла собраться с духом: ее руки тряслись, а взгляд метался туда-сюда, будто в поиске отсрочки. — Вики, я... Я сочинила эту мелодию специально для тебя и... В приглушенном свете Виктория не сразу заметила ее румянец. И порадовалась тому, что Кейт тоже не сразу заметит ее. — Я уже верю, что она — прекрасна. Эти слова предали Кейт сил. Она сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, прежде, чем начать играть. Это была не такая музыка, которую Виктория слышала по утрам, проходя мимо ее комнаты. Более того, она была уверенна, что ни разу не слышала этой мелодии раньше, будто Кейт сочиняла ее не в общежитии или сверялась, что Виктории нет на месте. Мелодия была заводная и быстрая, под конец замедляясь и даже приобретая печальные нотки. Виктория слушала, замерев, и, пусть она не была фанаткой скрипки, от игры Кейт по телу пошли мурашки, а восхищение достигло той самой точки, в которой слова исчезают из головы, а дыхание невольно учащается. Когда Кейт опустила инструмент, Виктория подбежала и заключила ее в крепкие объятия. А когда, чуть отстранившись, взглянула в светлые от счастья карие глаза, не сдержалась и коснулась губ Кейт своими. Это был легкий быстрый и почти незаметный поцелуй, однако для обеих он по-своему важен. Виктория целовала девушку, которую любила. Для Кейт этот поцелуй был первым, в некотором роде. Те, что были на видео, происходили в бессознательном состоянии, и о них она совсем ничего не помнила, каждый раз удивляясь при просмотре. Так что это мгновение, на которое их с Викторией губы соприкоснулись, стало для нее волшебным. Даже тот факт, что Виктория — девушка, а не ее жених или муж, отступил на задний план, уступив место чувствам и сиюсекундному желанию быть к ней как можно ближе. — Я люблю тебя, Кэти. Слова дались Виктории очень тяжело, но она просто должна была это сказать. Ни в записке с пресловутыми розовыми пирожными, ни намеками и подарками, а вслух и прямо, так, чтобы Кейт некуда было деться от ответа, в лицо, когда они просто стоят и обнимаются после трогательного момента. «Скажи сейчас или молчи вовек». Кейт Марш расплакалась на ее плече.