Ебучий Хван Хёнджин

Сосредоточенный на написании песни, Чанбин даже не заметил как в студию нагло ворвались и бесцеремонно стащили его наушники, целуя за ушком. Все это произошло настолько быстро, что при развороте, чтобы посмотреть в глаза бездушной скотине, прервавшей поток его вдохновения, ахуевший Чанбин случайно подавился попавшими в рот волосами неуспевшего отпрыгнуть Хёнджина. — Рапунцель, блять, ты что творишь? — Просто соскучился, — пожал плечами Хёнджин и уселся на диван, закинув одну ногу на подлокотник. — Ну и иди нахуй, у меня тут шедевр намечается. Хёнджин обиженно поджал губы и откинулся головой на спинку дивана, скучающе прикрыв глаза. — Чанбин-а, а ты знаешь, что у Сынмина кинк на петтинг? — Я не ебу на этом вашем английском. — А я ебу. Чанбин поперхнулся и многозначительно посмотрел на Хёнджина, который закусил губу и хитро смотрел в упор Чанбиновых глаз. Хван легонько кивнул, приглашая Со сесть рядом. Тот неуверенно покосился на дверь, понимая, что та закрыта на ключ, страх неизвестного слова тяжелым огнем опалил внутренности, но он все же встал и сел рядом так, чтобы у Хёнджина не было много власти. Однако тот хлопнул между своих ног и Чанбину ничего не осталось, кроме как повиноваться. Тяжело выдохнув прямо в ухо Со, он приподнял его за подмышки и обнял за талию, лишив возможности к отступлению. — Че дрожишь, как будто тебя JYP PD собрался насиловать? — Блять. Хенджин звонко рассмеялся и переместил свои руки с талии чуточку выше, находя пальцами соски и начиная медленно с ними играться прямо через ткань рубашки. Ускорив движение шаловливых пальчиков, он удивился, насколько чувствительным оказался Со, который уже откинулся на плечо Хвана и тяжело дышал, прикрыв глаза, пока парень продолжал массировать его соски. Тянущее чувство внизу живота уже давно дало о себе знать, но Со упрямо делал вид, что сохраняет самообладание. Пока Хван не хлопнул ему по паху. Один раз, второй, третий, он начал щекочущими движениями играть вокруг упирающегося в плотную ткань штанов члена. Невольно двигая тазом, Чанбин сжимал руки, пытаясь ухватиться за кожаный диван, как за последнюю надежду, и уже сам не знал, чего хочет больше — продолжения или возвращения к продюсированию. Похлопывания по паху продолжились, вызвав у Со первые тихие стоны. Хван то массировал пальчиками, то вновь начинал похлопывать. — Ты, блять, ах, себе аплодируешь что ли? Хёнджин снова обиженно прикусил губу и вернул обе руки на соски, от щекотания которых уже достаточно возбужденный Бинни выгибался бы дугой, если бы не парень сзади. Подумав, что его совсем не ценят, Хван со злости ебанул кулаком по паху Со, услышав громкий стон мученика и довольно хмыкнув, начал двумя пальцами сжимать соски, давить на них ногтями и снова расслаблять, дожидаясь момента, когда Чанбин, насколько позволяло его положение, мог забыться, и после этого снова бил по паху. — Уву, Бинни такой чувствительный, — издевательски проговорил Хёнджин, нащупав головку члена, который уже победил законы тесных штанов и предательски прижимался к паху, отклонившись от живота. Надавливая на неё, он издевался. Пытал со вкусом, как опытный садист, которому еще и заплатили вдобавок, чтобы он довёл парня до Гонконга своими изящными пальцами. Почувствовав, что Чанбин уже на пределе, он убрал руки и коротко, но громко чмокнул его в искусанные губы, давая ему отдышаться, чего Со уже совсем не хотел. — Джинни, а причем тут Сынмин? — Да так, бухали вместе, он предложил проверить тебя, и знаешь что? — он перевернулся так, чтобы нависнуть над парнем, — ты настолько чувствительный, что я захотел тебя трахнуть, — он облизнулся и направился к двери. У самого выхода Хёнджин повернулся, посмеялся с ахуевшего и не выхуевшего парня и злорадно сказал: — Не буду мешать работать, Бинни, — и громко хлопнул дверью. — Ебучий Хван Хёнджин.