20. Кто всем известен, но себя не знает, глупцом с гримасой жуткой погибает
Вот уже с неделю Гарри жил будто на границе двух миров. В ожидании скорых экзаменов он старался занять день как можно более плотным графиком, чтобы не оставалось времени на плохие предчувствия. Но они никуда не девались, просто чуть отступали на задний план и вскладчину с усталостью порождали только еще более дурное настроение. И связаны они были не с учебой. Именно поэтому мальчик мог вдруг, ни с того ни с сего, на несколько минут выпасть из реальности, замереть с остекленевшим взглядом и даже успеть увидеть какой-нибудь бессодержательный сон. Потом он, как водится, был совершенно не в состоянии вспомнить, что с ним происходило в это время наяву. Друзья не переставали тормошить его, и на уроках он держался до последнего. Но любое везение когда-то заканчивается. Это была лекционная часть по Зельям. Может быть, стой Поттер над котлом на практическом уроке, справиться с дремотой было бы проще. Но однообразие действий на алхимической теории — скрип перьев, шелест пергамента, шорох переворачиваемых страниц учебников и, самое главное, голос, этот тихий, почти вкрадчивый голос Снейпа, диктующего материал, — погрузило Гарри в транс. Он пропустил тот опасный момент, когда телу вдруг стало необычайно уютно, как на родимой подушке под теплым одеялом. Пропустил приятную щекотку в затылке, из-за которой веки как будто растягивались в разные стороны, как у китайца, и разлеплять их было всё труднее, да и желания такого — разлеплять веки — не возникало вовсе. Мальчик просто замер за партой блаженствующим соляным столбом, продолжая сжимать пальцами перо. Голос алхимика звучал теперь словно из далекого прошлого. Он был удивительно знакомым, он был спокойным и умиротворяющим, он обволакивал, и Гарри мог считать себя в полной безопасности, пока слышал эти интонации. Мало того: юный когтевранец уже и не определял этот голос как снейповский…. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
…Гарри смотрел в лицо своей мамы. Но он был ощутимо выше нее, да и не сразу услышал, о чем это так встревоженно она ему говорит. Его правая рука придерживала полуприкрытую дверь, за которой они стояли, то и дело встревоженно выглядывая в соседнюю комнату; левая — мамин локоть. И это были руки взрослого мужчины, молодого, но взрослого, не одиннадцатилетнего мальчишки. — …А потом я догоню вас на Антониновом валу, и мы убираемся в Шотландию. Этот твой… В общем, он там всё подготовил, и если уж ты так склонна ему доверять… — Да! Склонна! И прекрати всякий раз… — Ладно, ладно! — он прикрылся от нее руками, на корню пресекая попытку спора. Голос тоже был взрослым и… знакомым? Нет, вряд ли. Они оба, не сговариваясь, в очередной раз выглянули за дверь. Некто, подпрыгивающий у бортика детской кроватки в дальнем углу спальни, издал недовольный возглас и швырнул в их сторону какой-то мягкой рыжей игрушкой. Не добросил. — Давайте поскорее! — напористым шепотом снова заговорил Гарри, подталкивая свою маму в комнатку. — Хотя постой! Лили! Он вцепился в безымянный палец на правой руке и только тут понял, что там у него массивное кольцо, почти перстень: тяжелая золотая оправа в виде змеи, накрепко впившейся зубами в крупный, удивительной красы камень. Переливаясь многочисленными гранями на свету, самоцвет обретал то изумрудные, то рубиновые оттенки. Короткое невербальное заклинание, что мелькнуло по краю сознания, — и змея соскользнула в ладонь. — Что ты делаешь? — недоуменно проследив за его руками, вскрикивает мама, но он, не теряя времени на разговоры, насаживает кольцо на ее правый безымянный и снова повторяет про себя короткую ритуальную формулу. Кольцо тут же оплетает ее палец, и она не может его содрать: — Что ты наделал? — Это спасет тебе жизнь. У вас две минуты. — Стой! А ты?! — Мне ничего не угрожает, иди быстро собирайся! — Врешь! Ты врешь! Стой! Стой же! Нет! Он с силой придавливает и блокирует ровно на минуту комнатную дверь. Мама барабанит кулаками изнутри, но Гарри больше не оглядывается. Метнувшись в темноту коридора, он…. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
С одной стороны из этой темноты высунулась чья-то рука и отчаянно затрясла Гарри за плечо, а с другой донесся всё тот же голос, что раньше начитывал донельзя скучную информацию о видах экстрактов и абстрактов. Но теперь это был не тихо струящийся бархат, а нечто шипяще-скрежещущее и крайне злобное. Как гвоздем по чугунной сковородке. — Кажется, тут у нас кто-то возомнил себя гением, которому не нужны ни лекции, ни практика. Не так ли, мистер Поттер? Мы вам не мешаем? Поттер распахнул глаза и рефлекторно стиснул повисшее в пальцах перо. Еще одна жирная клякса плюхнулась на пергамент. Если вы способны себе представить, как спросонья нос к носу сталкиваетесь с раздувшей капюшон королевской коброй, которая сверлит вас безучастным мертвым взглядом, то вам не составит ни малейшего труда понять, что прочувствовал в эти бесконечные секунды Гарри Поттер. Молчал Акэ-Атль, ничем более не в состоянии помочь. Молчали остальные когтевранцы. И даже обычно хихикающие в таких случаях змеюки сейчас молчали, боясь прогневить позеленевшего от ярости декана: в таких случаях гнев его летел разрядами на кого пошлет Мерлин, и виноват всегда был тот, кто еще не спрятался. — Немедленно. Покиньте. Классную. Комнату. — Да, сэр, — вскакивая, Гарри одним движением сгреб всё, что было перед ним на парте. Снейп слегка посторонился в проходе между столами и указал пальцем на внутреннюю дверь, ведущую в его кабинет: — Ждите там. И когда мальчик покидал класс, за спиной послышался уже почти спокойный голос зельевара: — Я предлагал кому-то сложить руки и предаться безделью? Дружный скрип перьев старательно убедил слизеринского декана, что все просто жаждут ознакомиться с рецептурой приготовления противоознобной измороси из экстракта сока стебля нектропосского злобоглаза. В отличие от этого придурка Поттера, сэр. Зная, что в кабинете Снейпа не дозволено прикасаться без ведома хозяина ни к одной вещи, Гарри уселся на тот самый табурет, на котором сидел профессор, оказывая Поттеру первую медицинскую помощь после стычки с Малфоем и компанией. В первую очередь, потому что на табурете не так-то легко задремать… Во вторую… Э-м-м-м… О чем шла речь? Да неважно… — Мистер Поттер! Это уже чересчур! Гарри вздрогнул. Он недооценил своих способностей и безответственно задрых, даже сидя на табурете и ни на что не опираясь. Наверное, он уснул бы сейчас даже стоя, как мерин в конюшне. Объяснять что-то разъяренному Снейпу было делом провальным, но и того страха, какой нагнетал зельевар прежде, в первом семестре, мальчик не испытывал перед ним уже давно. Готовясь получить обыкновенное или даже строгое взыскание, Поттер поднялся с места, а профессор, не делая более ни шагу в его направлении, сложил руки на груди: — В чем дело? Почему у вас такой вид, как будто в последний раз вы спали на Белтейн? За вами кто-то гонится? Мальчик хотел сказать, что спал нормально в последний раз именно на Белтейн, а кто за ним гонится, он и сам был бы не прочь выяснить. Но, зная взрывоопасный характер преподавателя, предпочел прикинуться истуканом. Тут же что-то коснулось его головы, больно ковырнуло мозг, как будто кто-то взболтал миксером содержимое черепной коробки, сунул туда соломинку, как в пробитый кокос, и стал вытягивать через нее наружу всё, что взболталось. Вместе с тем ужас охватил Гарри. Невнятные страхи, ночные кошмары, этот проклятый этаж с трехголовым псом, Квиррелл с древнеегипетским сундуком, шуршание и крысиный писк по углам, запах странных притираний, старости, тлена и воспоминания о погосте при виде Дамблдора, чувство, что постоянно кто-то заглядывает через плечо — даже тогда, когда ты совершенно один… Всё, всё полезло наружу. — Вы… почему всегда обо всём молчите, Поттер?! — каким-то подсевшим и уже совсем не ледяным голосом снова заговорил Снейп, а «соломинка» убралась из «кокоса». Гарри и сам не ожидал, что сдастся и будет о чем-то просить, да еще и самую скверную из всех возможных кандидатур. Но силы противодействовать судьбе внезапно иссякли: — Профессор Снейп, пожалуйста! Я не могу объяснять! Разрешите, я отработаю в лаборатории… Только бы не объяснять это, не ковыряться — можно?.. — Поттер, ко всем чертям! Сейчас же катитесь в свою комнату. Если я встречу вас сегодня в коридоре, вы вылетите из школы без права восстановления. Никаких больше иномерников и драконов до конца экзаменов. — Сэр, вы не понима… — Молчать! — бесцеремонно оборвал его зельевар, подходя к шкафам и начиная извлекать оттуда пробирку за пробиркой. — Это вы выпьете сейчас, вторую такую же — на ночь, если что-то вас разбудит. Вам ничего не будет сниться. Эти две — утром перед занятиями, до еды. Пытавшийся возражать, Гарри захлопнул рот, едва это услышал. Да он уже просто мечтал, чтобы ему ничего не снилось! Какое счастье, что Снейп догадался об этом сам! — Остальное вам донесут эльфы, когда отоспитесь. Вон отсюда, — Снейп небрежно крутанул худой кистью в сторону арки с надписью «Ignorantia nоn est argumentum». Ни слова не говоря, даже забыв поблагодарить, мальчик покорно принял разноцветные склянки и выскользнул через внешнюю дверь в коридор подземелий…* * *
— Я бы на твоем месте не рисковал, — Куатемок с подозрительностью косился на мензурки с зельями: Гарри все-таки решил ничего пока не рассказывать приятелям о драконьих турнирах и занятиях боевой техномагией со Снейпом, поэтому и Акэ-Атль, и Корнер с Бутом, и Голдстейн, и, тем более, гриффиндорцы по-прежнему полагали зельевара врагом Поттера номер один. Только проницательный Мертвяк, кажется, о чем-то догадывался, но помалкивал. — Ты бы видел, как он на тебя уставился, когда ты всхрапнул! — Я что, храпел?! — ужаснулся Гарри. — Еще как! Хрюкнул на всю комнату! Ну и угораздило же тебя! А теперь эта ядовитая анаконда тебя как пить дать со свету сживет! Кстати, вот она и пить уже дала какую-то отраву! Чуешь, к чему всё идет? Поттер закрыл лицо ладонью, что-то простонал — сам не понял, что, — и, залпом осушив первую бутылочку, улегся на кровать. Лицо Акэ-Атля отобразило все его мысли относительно умственного здоровья однокурсника, но он ничего не сказал. Он только покачал головой, собрал в охапку учебные принадлежности и отправился в гостиную готовиться к завтрашним занятиям. Сон накатил ласковой теплой волной. Музыка волшебных далей рассыпалась пузырьками беспредельного спокойствия и неги, растаяла эхом несбывшейся песни. «В таком состоянии, наверное, хорошо расставаться с жизнью. Я хотел бы умереть счастливым, как сейчас», — подумал кто-то вместо Гарри, и наконец стало тихо.* * *
— Северус, неужели мне верно доложили — вы только что вот так вот взяли и выставили с урока моего студента?! — профессор Флитвик был весьма растерян, и его забавный, как у мультипликационного персонажа, голос звучал еще более сдавленно. Снейп и не собирался возражать или оправдываться. Стайка молодых ассистентов, вчерашних учеников, сгрудилась у окна учительской, бросая осуждающие взгляды на зельевара. Он силой воли заставил дрогнувший было усмешкой край рта остаться неподвижным. Кажется, совята гнезда Минервиного теперь точно обеспечат декану Гриффиндора всестороннюю поддержку и достойную опору в деле неприязни к главе вражеского клана. Отлично, день прожит не зря! Если бы увиденное в мыслях мальчишки не засело занозой где-то в области дежа-вю (знать бы еще, где она, эта область, чтобы нащупать ее у себя и разглядеть на досуге поближе), Северус мог бы сейчас собой гордиться. Все они так раздражали неизменяемостью своих манер и поступков, что он и сам бесился от собственного скучного постоянства в вечной тяге их поддевать. Порочный круг замыкался, доводя профессора до белого каления: его злила их предсказуемость, он огрызался на нее, что также было традиционно и потому выводило из себя вдвойне, а поскольку причиной его приевшегося сарказма были они, бешенство нарастало в арифметической прогрессии. Так бесконтрольно множатся предметы в некоторых особо охраняемых ячейках банка Гринготтс, если туда проникает злоумышленник. Так глупый кот иногда бросается кусать свой хвост. Чтобы не взорваться в результате запущенной им самим цепной реакции, зельевару было необходимо срочно менять обстановку и публику, едва насладившись произведенным эффектом. Чуть-чуть выручал разве что богатый диапазон его приемов куража, давая необходимую отсрочку для сборов и отступления. Побеждая в словесных баталиях, профессор одновременно проигрывал. Вот почему он предпочитал одиночество: чем меньше объектов для раздражения, тем легче выносить бытие. — Да, и еще я назначил мистеру Поттеру несколько суток отработок, — невозмутимо извлекая из своего шкафа ворох свитков шестикурсников, с которыми у него предстояли ближайшие две пары очередной кровопролитной корриды, согласился Снейп. Теперь лица предсказуемо вытянулись даже у бывалых преподавателей, знакомых с методами слизеринского декана не один год и уже почти не обращавших внимания на его троллинг. Возликовав под лучами «молчаливого негодования» (Дамблдор любил прикрывать красивыми лоскутками некрасивые дыры, поэтому правильнее было бы назвать эти посылы наветом порчи или сглаза, который, конечно, цели не достиг, но об отношении коллег красноречиво помаячил), Северус вывинтился в коридор и хлопнул дверью. — Какие отработки… — Флитвик в расстроенных чувствах взобрался в свое кресло. — Мальчик и так еле ноги передвигает. Я уже подумываю, не отменить ли… Септима Вектор как бы невзначай уронила на пол линейку и, наклонившись за нею, из-под стола ему подмигнула. Декан Когтеврана уставился на нее. Замешкавшаяся с линейкой нумеролог с намеком двинула бровями. После этого Флитвик отдул ус, хмыкнул и расслабился: — Уф, а я уж чуть не подумал, что… Профессор Вектор с усмешкой в темных глазах уменьшила наглядные пособия и инструментарий, спрятала их в чернобархатную шкатулочку с алмазными звездами на крышке и, следуя на свой урок, неторопливо прошла к двери мимо кучкующихся у столов учителей. Покачав головой, Флитвик мысленно попросил прощения у профессора Снейпа, ведь, в самом деле, тот не снял ни единого балла с Когтеврана, чем обычно сопровождал назначение взысканий. А Филиус забыл это сопоставить и купился на такой дешевый розыгрыш, эх! Но следующим шагом чароплёт немедленно себя одернул. Кто ж Северусу виноват, что он сам делает всё для того, чтобы его считали извергом не только студенты, но и каждый, кому выпадала незавидная участь с ним пообщаться? Если уж ему так хочется слыть Пивзом-во-плоти — все только рады подыграть. — Что-то вы в последнее время очень уж задумчивы, мистер Квиррелл! — вдруг нарушая нестройное общее жужжание голосов и обращаясь к незаметно приткнувшемуся в углу преподавателю ЗОТИ, воскликнула Помона Стебль; все снова умолкли, как во время недавнего диалога Снейпа с Флитвиком. Профессор Квиррелл явно хотел уединиться за своим невысоким бюро, прикрытый с одной стороны этажеркой, на полках которой хранилась всякая бюрократическая макулатура, связанная с учебным процессом, а с другой — мраморной стойкой, частично оплетенной какими-то вьющимися растениями, частично украшенной художественно разложенными на разных уровнях минералами и самоцветами. Там он делал вид, будто проверяет домашние экзерсисы студентов, но глаза его бессмысленно скользили по верхнему краю одного и того же пергамента, который Квиринус держал в руках уже добрых десять минут. В последнее время молодой учитель вел себя очень странно: то замирал на ходу, как бы к чему-то прислушиваясь, то вздрагивал, то уходил в себя и там вел насыщенный внутренний диалог, иногда забываясь и помогая себе намеками на жесты и мимику. Если не знать о его привычной нервозности, связанной, как он утверждал, с вампирофобией, можно было при виде этого заподозрить, что у бедняги не все дома. А их взаимная неприязнь с алхимиком, которого девяносто девять и девять десятых процента населения Хогвартса считали неупокоенным кровопийцей, смотрелась как следствие Квиррелловых страхов. Внимание коллег молодого человека совсем не обрадовало. Еще больше он стушевался, когда в учительскую влетела МакГонагалл и, впившись в преподавателя по Защите ничего не упускающим ястребиным оком, направилась прямиком к нему. — Всё в порядке, мистер Квиррелл? — спросила она, и неподдельная тревога скользила не только в ее взоре, но и эхом отзывалась в голосе. — Д-д-д-а, Минерва, не-не-не извольте беспокоиться! Всё хорошо, го-го-господа. Немного волнуюсь перед экзаменами, знаете ли, — он доверчиво заулыбался во весь рот. — Эк-к-кз-замены, как известно, испытание обоюдное для сту-ту-тудентов и па-а-апреподавателей. Лицо декана Гриффиндора просветлело: — Что ж, коль вы находите храбрость для юмора, Квиринус, экзамены вам будут нипочем. Но в случае чего не стесняйтесь обращаться за помощью к более опытным коллегам. Мы всегда с удовольствием поддержим вас в затруднительных ситуациях, верно ведь? Профессора и ассистенты горячо заверили их обоих, что именно так и будет, только Филиус Флитвик ощутил признаки подступившей изжоги от обилия патоки и елея. Наверное, сказывалось влияние слизеринского коллеги на почве общего хобби. Не иначе…. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Огромная серая крыса с рыжими подпалинами на боках, свесив лапы, сидела на столе в кабинете ЗОТИ и разглядывала чаевничающих студентов. Время от времени она как бы от нечего делать ловила мух и по одной приклеивала к пальцам крыльями, чтобы мушиные ножки торчали наружу. К Гарри через стол тянулся Малфой, чтобы чокнуться с ним сливочным пивом. На голове у него красовался напудренный парик, как у Джонатана Свифта, а в пиве плавал уменьшенный до дюйма и утыканный булавками Лонгботтом. Рон сидел в обнимку с чьей-то совой, на которую явно наложили заклятье Энгоргио, потому что была она размерами не меньше самого Уизли, и провизором из дежурной аптеки Литтл-Уингинга, что на улице Глициний, неподалеку от дома сквибки миссис Фигг. Эти трое пели гимн футбольной сборной, и сова страшно фальшивила, потому что пила кое-что покрепче чая и сливочного пива. — Фадитефь, Грейнджер, — прогнусавила крыса, доклеивая последнюю пойманную муху на заднюю лапу. — Ничего-то вы не знаете, маглорожденная выфкочка! — Но-но, полегче там, дяденька! — прекращая накручивать локон парика на один палец и вылавливать Лонгботтома из пива другим, вмешался Драко. — А то ведь я не посмотрю, что у тебя бессрочный абонемент в музей Тюссо! Гермиона между тем, ничуть не оскорбившись на крысу ни за «маглорожденную», ни за «выскочку», ни, что самое потрясающее, на то, что она «ничего не знает», вгрызлась в мякоть сочной груши и неторопливо пробралась за стол к Гарри. Между прочим, не удивило ее и неожиданное заступничество врага. — Тогда ты раффкажи, Малфой, о завифимофти рафпределения по факультетам Хогвартфа от типологии групп крови! Уж ты-то знаефь вфё, фто отнофитфя к вопрофам фтатуфа крови! Драко поднялся, манерно забросил одну сторону свифтовского парика за плечо и не без самодовольства дернул бровью перед Гарри и Гермионой: — Еще бы! Итак, группа 0. Самая популярная и древняя, универсальная группа-донор, поскольку в случае необходимости именно ее можно переливать носителю любой их четырех существующих групп. При этом ее носитель способен стать реципиентом только от собственной — нулевой, с соответствующим резус-фактором, другие группы он не воспринимает. Подвижны, неуравновешенны, сам черт им не брат, а закон не писан. Отчаянные холерики. По астрологической классификации их черты характерны для тригона Огня. По шкале соотношений группа 0 является эквивалентом Гриффиндора. — Да, мы такие! — подтвердил Рон, почему-то в один голос с маглом-аптекарем. Пьяная сова с западающим, как у старой куклы, глазом ухнула и потрясла зобом. — Группа А. Прилежные исполнители, агрономы и вообще душки, но звезд с неба не хватают. Как доноры способны на гемотрансфузию со своей и АВ-группами, а как реципиенты получать могут от своей и от нулевой. Тригон Земли. Сангвиники, по характеристикам более всего соответствуют факультету Пуффендуй. — Браво! — выкрикнул Эрни Макмиллан и бодро зааплодировал. Крыса на столе Квиррелла одобряюще поболтала в воздухе задними лапами. На них росли кривые желтые когти и редкие жесткие волосы, серо-рыжие с проседью — такие же, как на хвосте. В сочетании с приклеенными для непонятных целей мухами смотрелся весь этот маникюр тошнотворно. Малфой раскланялся, а потом продолжил: — Группа В. Это странники, аскеты, расчетливые индивидуалы и дипломаты. Группа более поздняя по сравнению с двумя первыми и не такая многочисленная. Доноры для своей и АВ, реципиенты от своей и нулевой. Флегматики до мозга костей, как нельзя лучше отображают дух Когтеврана. Тригон Воздуха. Любой кадровик-японец, по крайней мере, со своим кодексом кецу-ёки-гата еще раньше Распределяющей шляпы отправил бы такого к орлятам. Гарри хмыкнул: это он-то флегматик до мозга костей? Хотя в его случае чего на зеркало пенять — сам напросился… — И, наконец, самая молодая модификация, ей всего тысяча лет, а открыли ее ученые-маглы только в начале ХХ века. Ходят слухи, что к ее созданию приложил руку сам лорд Салазар, по другим сведениям — он сам и некоторые его родственники были ее первыми представителями. Так это или нет, теперь не узнать, но родоначальником всё равно принято считать сэра Слизерина. Люди с группой АВ встречаются редко, с отрицательным резус-фактором — и того реже. Хитры, изворотливы, сексуальны, но меланхоличны и ко внешним проявлениям сантиментов холодны. Идеальные реципиенты и никакие доноры: принимают от всех, отдают только своим. Тригон Воды. Клан Слизерин радушно принял бы в свои ряды представителей этой группы. Геллерт Гринделльвальд, полное собрание сочинений, том восьмой: «Школы для магически одаренных детей. История и особенности британского Хогвартса», Австрия, Зальцбург, 1937 год, издание второе, дополненное. — Превофходно! — оценила крыса. — Фразу видно, Малфой, фто вы внимательно профтудировали фочинения меффира! — Благодарю, дяденька. И еще, — Драко не спешил садиться, он откровенно наслаждался произведенным на публику эффектом. — Совместный отпрыск представителей групп 0 и АВ никогда не будет носителем ни первой, ни четвертой. В равных долях вероятности он обретет или А, или В-группу. Класс ЗОТИ взорвался аплодисментами. В голове у Гарри зашумело, шрам на лбу пронзило болью, он попробовал залезть под скатерть и заткнуть свисающим краем уши, но только опрокинул кофейник, заварник и несколько чашек с чаем, что привело крысу в неописуемую ярость. Она ощерила длинные резцы, вздыбив клочковатую шерсть, подпрыгнула в воздух и прилепилась к стене. Вот тут-то и стало понятно, для чего ей были нужны мухи: используя устройство их лапок, грызун теперь без затруднений умел ходить по вертикальным плоскостям и даже по потолку, что и было продемонстрировано восторженным студиозусам. А овации между тем не стихали…. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Гарри раскрыл глаза в темноте и вынырнул из-под подушки, где пытался задержать ускользающий сон. Тусклый огонек Люмоса высветил Мертвяка, спросонья хлопавшего крыльями на своей попугайской жердочке. — Ты что, сдурел? Времени сколько? Ворон продрал глаза и сделал вид, что он тут ни при чем: — А мне откуда знать? Я скромная птица и не интересуюсь этими вашими… О, а что, ты спал?! Я уж и забыл, босс, когда в последний раз видел тебя спящим. — Наверное, это зрелище тебе не понравилось, — с сарказмом пробурчал Гарри, призывая часы и замечая, что еще лишь начало четвертого утра. Надевать для этого очки ему уже давно не приходилось. «Это вы выпьете сейчас, вторую такую же — на ночь, если что-то вас разбудит», — прозвучало в ушах напутствие профессора. «Что-то» его разбудило, и это «что-то» с неприступным видом принялось чистить иссиня-черные перья, не обращая никакого внимания на мрачные взгляды хозяина. Понимая, что бороться с исчадьем ада доводами логики бесполезно и накладно, мальчик полез в ящик тумбочки и вынул вторую склянку алхимика. Что ж, если первой хватило больше, чем на двенадцать часов беспробудного «сна без снов», то есть надежда, что на второй он дотянет хотя бы до утра, не впадая в новый виток бреда. Наверное, все эти видения были побочным эффектом Снейпова зелья, там присутствовала, хоть и в небольшой концентрации, вытяжка из коры корня ибоги, которую у маглов иногда используют для лечения всяких дурных зависимостей. Гарри ощущал ее, но не удивлялся, что психоактивное вещество, стимулирующее нервную систему, профессор использовал в обратном назначении — для успокоения. Уже не первый раз Поттер был свидетелем того, как подбором сочетаний ингредиентов Снейп добивался от веществ эффекта, противоположного описанному в учебниках и более сильного по свежеобретенным свойствам. Хоть учитель и был недоволен его познаниями в области зелий, а скорее — его недостаточной заинтересованностью в предмете, Гарри разбирался в зельеварении весьма неплохо для своих без малого двенадцати лет и уж куда лучше подавляющего большинства однокурсников. Старательно изгнав из головы всю ахинею про группы крови из сочинений какого-то мессира Геллерта (где-то мальчик уже слышал это звание в сочетании с этим же именем, да и многое другое, что он увидел и услышал во сне, казалось невнятными отголосками чего-то большего и изрядно подзабытого), Гарри снова улегся спать.