Последняя няня

Сильные руки Брамса вновь требовательно обвили девичью талию, в то время как молодые люди, не отрываясь друг от друга, следовали в сторону кровати. Хилшер медленно расстегнул молнию платья молодой леди и чёрный шифон с лёгкостью скользнул вниз, оставляя на изящном теле только кружевное чёрное бельё, которое дополнительно подчёркивало завораживающую бледность кожи мисс Бронте. Под её правой ключицей располагалась небольшая татуировка в виде замысловатого символа, значение которого, скорее всего, было известно только ей самой. Мужчина, зачарованно глядя, провёл пальцами по линиям чернил под кожей, в ответ на что услышал шумный выдох. — Брамс… Сейчас между ними уверенно рушилась ещё одна преграда. Осмелев, он впился в приоткрытые губы Селесты, не сумев заметить то, что страсть, которой он дал волю, начинала граничить с грубостью, всё больше приобретая оттенки последней. Мужчина принялся больно и ненасытно кусать девичьи губы, крепко сжимая молодую леди в объятиях, из-за чего она попыталась отстраниться, однако его хватка была слишком сильной. — Брамс, нет… — шумно выдохнула девушка в спасительном перерыве между тем, что сложно было назвать поцелуем. Казалось, Хилшер уже просто не слышал того, что говорила Селеста. Он толкнул её на кровать и сразу же навис сверху, после чего с новой силой принялся терзать чувственные поддатливые губы. — Брамс! — Селеста попыталась отвернуться, уперевшись ладонями в грудь мужчины. Этот жест со стороны молодой леди мгновенно заставил его очнуться. Он ведь только жаждал показать, сколь желанной была для него мисс Бронте, так сильно хотел подарить ей всю свою неотшлифованную нежность, которая, вырываясь наружу, искажалась видимостью безудержной похоти. — Леста?.. — виновато произнёс он, потупив взгляд. Маска лежала где-то в стороне и больше не скрывала его эмоций, отчего он чувствовал себя весьма неуютно, тем более в сложившейся ситуации. — Ты не должен вести себя подобным образом, понимаешь? Не должен делать это силой и причинять мне боль. — дыхание Селесты уже почти выровнялось. — Старайся не терять самообладание. Пожалуйста… — она убрала ладони с груди мужчины и потянулась к его губам, дабы спустя мгновение вновь вовлечь его в неумелый, но самый совершенный поцелуй. Их языки жадно сплетались в причудливом импровизированном танце, периодически отрываясь друг от друга для того, чтобы не спеша исследовать каждую впадинку ребристого нёба. Воздуха становилось слишком мало, из-за чего Брамс, нехотя оторвался от губ Селесты. Его взгляд скользнул ниже, на округлую грудь молодой леди, которая всё ещё была скрыта под кружевным бюстгальтером. Девушка приподнялась с подушки и заведя руки за спину, расстегнула застёжку предмета белья, после чего спустила бретельки с плеч. Она коснулась ладонью не обожжённой щеки Брамса, скользнула подушечками пальцев вниз, к подбородку, а после — и к верхним пуговицам белой рубашки мужчины, принимаясь поспешно выуживать их из петель. — Милая Леста… — мужской голос звучал низко и с хрипотцой, разливаясь пожаром по тонким линиям вен, что едва ли не сорвало с девичьих губ тихий стон. Хилшер не спеша вёл ладонью вниз по впалому животу мисс Бронте, повторяя каждый мягкий изгиб тела молодой леди, однако когда его пальцы коснулись кружева белья, он поднял на неё взгляд, дабы безмолвно спросить разрешения действовать дальше. Путь к отступлению и без того был напрочь отрезан, а пылающее вожделение затуманивало разум и взгляд, но… Брамс вдруг осознал, что не посмеет руководствоваться только собственным желанием, если Селеста вдруг скажет, что не готова ещё к этой близости. Он твёрдо знал, что никогда больше не посмеет причинять ей боль: ни моральную, ни физическую, не позволит себе поступить так с девушкой, благодаря которой впервые почувствовал доверие к себе. И мужчина ни за что на свете не предаст это доверие, чего бы ему это не стоило. Но девушка согласно кивнула в ответ, чуть приподнимая бёдра, дабы Брамсу было удобнее избавить её от последнего предмета белья. Вскоре их обнажённые тела уже были плотно прижаты к друг другу. Хилшер невесомо коснулся губами впадинки между ключицами, а после — и самих ключиц, несильно прикусив чувствительную кожу. Он принялся покрывать поцелуями каждый миллиметр кожи девушки, спускаясь к её груди. В каждом его прикосновении теперь ощущался страх снова причинить ей боль. — Брамс… — на выдохе прошептала Селеста запустив пальцы в тёмные кудрявые волосы мужчины. — Ты у меня первый, понимаешь?.. Естественное смущение выступило лёгким, таким непривычным румянцем на девичьих щеках. Да, сейчас у неё присутствовал страх. Но это был страх далеко не перед болезненными ощущениями, это было нечто иное. Брамс Хилшер понимал: его милая Леста доверила ему то, чего не доверяла прежде никому. Возбуждённая плоть мужчины уже касалась желанной разгорячённой колыбели, отчего девичье тело ощутимо напряглось. — Поцелуй меня. — прошептала мисс Бронте перед заветным мгновением. И Брамс, накрыв губы молодой леди своими, мягко толкнулся внутрь. Если все прежние события между ними могли расцениваться как запятые, обозначающие незначительные паузу, или что-то подобное, то сейчас в их отношениях была поставлена точка невозврата. Селеста невольно зажмурилась, простонав мужчине в губы, но её стон был сразу же перехвачен очередным поцелуем. Проникновение, сразу же пробившее девственную плену, оказалось довольно болезненным, и сейчас ей просто нужно было привыкнуть к новому, неизведанному ощущению заполненности, слияния, сокровенной близости. Но спустя несколько мгновений Брамс хрипло выдохнул, совершая ещё один толчок, который позволил проникнуть в лоно девушки по самое основание. Длинные, окрашенные в матовый чёрный цвет ногти Селесты с силой впились в мужскую спину, оставляя краснеющие следы на его коже. Дыхание сбило на пару секунд. — Больно?.. — обеспокоенно спросил мужчина. Прикусив губу, девушка кивнула. Её сердце колотилось о чуть выступающие рёбра, она шумно дышала, прислушиваясь к собственным ощущениям, пытаясь различить оттенки боли, которую сейчас ощущала. С каждым мгновением болезненные ощущения утихали, впрочем, всё же, не полностью, но желание продолжения того, что происходило, было сильнее. Селеста подалась бёдрами вперёд, давая понять Брамсу, что он может продолжать. Болезненные стоны вперемешку с рваными обрывками дыхания, которые начали срываться с губ Селесты, постепенно сменялись отчётливыми вздохами наслаждения, звуча почти в унисон со сдавленными хриплыми стонами Брамса, который плавно двигался внутри неё. Узкие стенки влагалища, постепенно растягивались, принимая в себя твёрдый пенис, который влажно и мягко скользил, уходя настолько глубоко, насколько вообще мог. Постепенно темп фрикций становился быстрее, в ответ на что Селеста обхватила ногами бёдра Хилшера, продолжая царапать ногтями его спину. Одна за другой на теле девушки расцветали бордовые отметины от поцелуев, всё ещё полных страсти, но не лишённых нежности, а темп его движений вновь становился ещё быстрее. Селесте казалось, будто жар, разлившийся по её телу вплоть до кончиков пальцев, стянулся в тяжёлый шар наслаждения внизу живота, отчего всё тело покалывало в сладостной истоме. — Брамс!.. Девушка достигла оргазма почти одновременно с мужчиной, чувствуя как её лоно заполнила вязкая струя спермы. Селеста лежала на кровати, устроив голову на груди Брамса. Она уже даже не пыталась осмыслить всё то, чему позволила произойти, сознательно изменив своим собственным принципам и открыв личное пространство для человека, который сейчас не выпускал её из объятий. Объяснений этому со стороны здравого смысла, кажется, не было. Впрочем, они и не были нужны, ведь не всё и не всегда можно объяснить, что порой и к лучшему, но единственный вопрос по-прежнему не давал девушке покоя, теперь ещё более навязчиво звуча где-то в отголосках мыслей. — Что будет дальше?.. — она вздохнула, глядя в сторону окна. — Ты уже задавала мне однажды этот вопрос, милая Леста. — отозвался Брамс, запустив пальцы в мягкие тёмные волосы мисс Бронте. Девушка коротко кивнула. Что бы ни было дальше, важнее всего было то, что происходило уже сейчас. А то, что происходило сейчас, пусть и являлось самым настоящим безумием, перевернувшим в одночасье всю её жизнь, определённо внушало спокойствие и уверенность в будущем, их с Брамсом совместном будущем, которое уже начинало тускло светить молодым людям сквозь запечатанные окна, понемногу разрушая тьму, к которой они оба так сильно привыкли, пусть и по-разному. Могла ли молодая леди когда-либо предположить, что однажды сумеет почувствовать себя по-настоящему счастливой рядом с человеком, о котором по-прежнему практически ничего не знала, а привычное молчание которого, что раньше так сильно пугало Селесту, окажется гораздо красноречивее громких слов, тех, что многие из людей нынче так любят бездумно бросать на ветер? — Порой я вспоминаю о правилах. — девушка невольно устремила взгляд на старинные настенные часы. — Тебе лучше забыть о них. Нам обоим лучше забыть. — Брамс взял её руку в свою и принялся разглядывать татуировку в виде чёрного силуэта розы на внешней стороне предплечья. — Красивая. Как ты. Девушка умиротворённо улыбнулась. — И пусть цветут цветы на ваших шрамах. — Шрамах? — Из детства. Ничего особенного. Мужчина невесомо коснулся губами листка на стебле розы. — Касаясь губами тебя, целую цветок без шипов. — Я не знала, что ты поэт. — молодая леди приподнялась на локтях и устремила взгляд в глаза напротив. — Я слышал однажды как ты читала своё стихотворение кукле. А вот я не поэт и вовсе. Беседа молодых людей впервые за всё проведённое вместе время, была сейчас столь содержательной. Брамс больше не молчал и не ограничивался одними лишь кивками, отчего становился всё меньше похожим на того призрака в ночи, появившегося из прохода в стене. — Не надевай больше маску, ладно? — вдруг спросила девушка, сплетая свои пальцы с пальцами Хилшера. — Это моё лицо. — он нахмурился, наблюдая за жестом Селесты. — Это не твоё лицо, Брамс. — она мягко сжала мужскую ладонь. — Мне нужен ты, а не он. Керамическая маска, имитирующая кукольное лицо — вот, чем Брамс настолько сильно напоминал самому себе фарфорового мальчика, что долгое время уверенно проецировал себя на него, практически не видя разницы в том, кому из них доставалось тепло и забота. Вот только за все эти годы он ни разу не почувствовал по-настоящему ни капли заботы, или тепла, с возрастающими завистью и ненавистью наблюдая через узкие щели в стенах за тем, что было у кукольного Брамса. Сейчас всё это казалось мужчине нелепым, но очень жестоким спектаклем, в котором ему насильно отвели роль одинокого зрителя, тем самым украв у него двадцать лет жизни, ведь фарфоровое лицо и бьющееся сердце явно были несовместимыми. Но теперь всё изменилось: Брамс собственными руками уничтожил свою кукольную копию, самого главного и рокового актёра этой сомнительной драмы. Спектакль был окончен. — Брамс, — негромко позвала Селеста, не отпуская ладонь мужчины. — Ты мог бы рассказать мне, как всё это произошло? Кукла, стены… — ещё тише произнесла девушка, словно испытывая чувство вины за свой неожиданный вопрос, но иначе поступить не могла. Не очень-то она доверяла болтовне Малкольма. — Уже поздно, Леста. — выдержав паузу, ответил Хилшер. — Когда-нибудь мы поговорим об этом. — Обещаешь? — Обещаю. Молодая леди, которую впервые за долгое время не тревожили сотни противоречивых мыслей, заснула несколько минут спустя, а Брамс продолжал разглядывать татуировку на её руке, думая о том, что каждый прячет свои детские шрамы по-разному.