двадцать седьмое декабря тысяча девятьсот девяносто пятый год
— Ну, Эдвард, ну скажи, куда мы едем? — громко смеялась я, сидя в объятиях парня в машине. — На вечеринку, я же говорил тебе. — А к кому? — Это сюрприз. Эдвард серьезно посмотрел на меня, и я успокоилась. Совсем скоро будет новый год. Мы ворвёмся в новые триста шестьдесят четыре дня. Каждый из них будет наполнен счастьем и радостью. Но в обломках моей памяти навсегда останутся воспоминания о нём. Изо дня в день я вспоминаю о Майкле. Не было бы ни одного дня, чтобы в голове не всплыло ни одного воспоминания о нем или не промелькнула мысль о нем. Сейчас я отношусь к этому более, чем спокойно. Эти мысли не вызывают у меня истерики, как это было раньше. Эти мысли не приносят мне сильной боли. Я не зациклена и не помешана на этом. Сейчас моя жизнь наполнена если не счастьем, то радостью, если не любовью, то дружбой, уважением и поддержкой. У меня много друзей и знакомых, однако не всем им я могу доверять должным образом. У меня есть всё, что мне хотелось и хочется. Богатый обустроенный дом, полный шкаф вещей и полные шкатулки украшений. Это всё благодаря Эдварду. Если бы я чуть больше полгода назад не сбежала из психушки, ничего бы этого у меня сейчас не было. Михаэль сам того не подозревая подгонял меня к мысли о побеге почти каждый день. После предложения о аборте, я боялась его больше всех на свете. И это чувство гнало меня оттуда. Я спасла саму себя от смерти побегом и знакомством с Эдвардом. Ему около тридцати лет, он симпатичный и накаченный парень. Пусть он и может показаться ветреным и хитрим, внутри он очень мужественный парень и добрый человек. Мы остановились у большого дома. Из-за окна я выглянула и осмотрела крышу и второй этаж. Мы много к кому ездили на вечеринки домой, но здесь мы впервые. Действительно, сюрприз. Эдвард вышел из машины, обошёл её и помог мне выйти. В лицо хлынул поток снежного воздуха. Он всегда навевал на меня самые лучшие ощущения. Я тут же погружаюсь в детство, в самые лучшие воспоминания о нем. Но стоит вспомнить и подумать о родителях, как сердце неприятно колит. После возвращения к нормальной жизни я так и не позвонила домой. Мне было бы очень стыдно появится перед ними спустя такое время... это бы уничтожило и их, и меня до конца. Мы прошли за калитку. Развернулась большая полянка с припорошенной снегом зеленой травой. Каменная дорожка вела в дом, у которого гостей встречали две фигуры. Высокая и пониже. Я отпрянула от уверенно идущего Эдварда, как только смогла разглядеть шляпу на высокой фигуре. Эдвард - единственный человек, который знает всю мою жизнь от и до, и также он знает как я реагирую на Майкла и все, что с ним связано. Меня передернуло как от удара током. Вокруг всё закружилось, я потянулась рукой за плечом Эдварда. Парень повернулся ко мне и поймал меня за руку. — Ты зачем меня сюда привёз? Ты же знаешь... — в глазах темнело как перед обмороком. — Ты о чем? — О нём, о ком же ещё, — выдохнула я, кивая в сторону фигуры. — Ты должна поговорить с ним. Послушай, Эни, ну куда ты? Эни, вернись! Не слушая его дальнейших слов, неслась словно ошпаренная к выходу отсюда. Нет. Я не должна встречаться с Майклом. Не должна. Любовь и чувства залегли под обломки памяти и разбитого сердца. А сейчас же меня заставляют достать это вновь и перебирать до последних костей. Мне не о чем говорить с Майклом. Я всё ему сказала ещё тогда в камере. Снова начну реветь, что-то сделаю не так. Испорчу всем вечер, в том числе Майклу и себе. Эдвард догнал у машины. Он схватил меня за плечи и начал трясти. Сквозь ткань пальто я почувствовала его цепкие пальцы и зажмурилась от колкой боли. — Послушай меня! Я оббежал сто порогов лишь бы попасть на эту вечеринку. Я договорился прийти сюда с тобой. Тебе нужно посмотреть ему в глаза и поговорить. Спокойно, без лишних глаз. Я уверен, ты справишься. — Ты сажаешь меня на иглу. Если в тот раз меня спас ребёнок, сейчас не спасёт никто! После страшного проклятия срываюсь и восстановив шаг, постепенно приближаюсь к дому. Чёрт с ним, я уже узнала его. И если действительно не поговорю и не увижу, то потом буду корить себя и эффект будет тот же. Эдвард догнал меня и взял за руку. Я нацепила улыбку и шагнула в луч света, который проливался из дома. Спустя семь шагов мне наконец стало видно его лицо. Уставшее, но всё такое же прекрасное. С чёткими скулами, мягкими и нежными губами, яркими и чистыми глазами. Кусаю щеки изнутри, сжимая кулак в кармане, чтобы не расплакаться. Сердце стало бешено стучаться и вот-вот выпрыгнет из груди, разлетевшись на тысячу мелких осколков. В глазах сверкнула тень личика нашей с ним дочери. — Добрый вечер! — радостно подпрыгнула Элизабет Тейлор, тепло встречая нас улыбкой. — Привет, — лаконично поздоровался Майкл и поцеловал мою руку, по-свойски вытащив её из руки Эдварда. Элизабет угнетенно посмотрела на меня, спрятав красивую улыбку. Майкл сделал короткий поклон и вернулся на место, сложив руки на груди. Я задержала взгляд на его глазах и зашла в дом, где швейцар снял пальто и повесил на вешалку. — Видишь, ничего страшного не произошло! — заликовал под боком Эдвард. — Это только начало. Буря впереди. Двусмысленно сказала я, подходя к столу с напитками. Буря начнётся тогда, когда он обернётся ко мне с сияющими глазами и предложит выйти на разговор. Буря начнётся тогда, когда мне придётся что-то ответить на его фразы... она начнётся, непременно начнётся. Коктейль проник в организм, как бы освежая меня. Я почувствовала легкую горечь во рту и обернулась, когда почувствовала, что кто-то подошёл. Не трудно было догадаться кто подошёл. Я вздохнула, чувствуя как быстро заканчивался воздух в легких. Мне так хотелось упасть ему на плечо и разреветься. Именно сейчас мне захотелось щедро облить красивую фиолетовую рубашку Майкла слезами. Боль разжигалась внутри. Сгорала до тла тонкая корочка души, сгорали пластыри на сердце. Сгорали мосты в новую жизнь, наполненную радостью и теплом, а не вечными муками и горькой болью. Чувствую горячее дыхание Майкла у уха. Он что-то прошептал мне, несмело беря меня за руку. Я упустила то, что он сказал мне. Глаза блестели от слез. Ноги сами повиновались ему и зашагали за ним. Майкл поднимался на второй этаж, крепко держа меня за руку. Я путалась в ступеньках, не раз намеревалась упасть и сломать себе нос. Майкл терпеливо дождался меня и повёл на балкон. Я несмело шагнула за ним. Перед нами развернулось красивое ночное небо с зимними яркими звёздами, что мерцали сквозь медленно опускающиеся снежинки. Я обернулась лицом к Майклу и утонула в его глазах. Они были самыми родными, самыми красивыми и любимыми. Я горько вздохнула, ожидая когда кто-то из нас начнёт разговор. Тем не менее смерч уже начинал воронку чувств, в которой я утону завтра утром, с горечью вспоминая сегодняшний вечер. — Я так соскучился, — прошептал он. Тысяча мурашек покрыли моё тело. Замерла на месте, не в силах взять себя в руки и что-то ответить. Знал бы ты, как я скучала! Слёзы наконец-то градом хлынули из глаз, смывая щедро накрашенные тушью ресницы. Я отвернулась в сторону, не в силах дальше продолжать смотреть в его глаза и утопать. Умирать, растворяться. — Посмотри на меня. Я давно не видел твоих глаз. Он сделал шаг и оказался очень близко. Я, борясь с удушающей меня силой, повернулась к нему и едва не упала от нового потока слез. Меня словно хлестали плётками, вызывая страшную боль во всем теле. Мне хотелось убежать отсюда, спрятаться куда-то и свернувшись клубком, умереть. Вот что чувствовала я рядом с Майклом. Мне так давно хотелось узнать это. Вот я и узнала. Мне хочется умереть рядом с ним. От стыда и страха. Я снова сделаю ему больно, если речь зайдёт о... — Я изо дня в день читал твоё письмо. Сердце снова пронзило током. Боли и горечи. Печали и тоски. Страха и стыда. Я снова начала реветь, подставив ко рту кулак, чтобы не издать ни звука. Майкл взял меня за скулы и слегка нагнулся. Нет, только не поцелуй. Я точно тогда растаю. — Сначала я подумал, что это какая-то шутка. Кто-то просто решил поиздеваться надо мной. Но мы как-то встретились с Джиджи и она мне всё рассказала. Рассказала, как ты жила без меня. Если этот глагол сюда вообще подойдёт. Ты едва не погибла. Поверь, Джиджи не хотела зла. Она хотела тебе помочь. Во благо нашей любви. И это был единственный выход. Я так мечтал приехать домой и увидеть тебя. Но дом был пуст и холоден, как никогда прежде. В спальне оставался твой запах. Я и сам поначалу сходил с ума. Если бы не... — он сделал глубокий вздох и покачал головой, как бы «зачем я это делаю», — твоё письмо растерзало мою душу в клочья. Ты оказалась там из-за меня. Но когда я послал туда своего врача, чтобы он помог тебе выйти оттуда.. в общем, ничего не получилось. Тогда я послал туда санитарку, чтобы та следила за тобой и докладывала мне. Прости. Это очень подло. Но так мне было спокойнее. Я знал как ты себя чувствуешь, как ты выглядишь и прочее. Однажды, в ноябре месяце эта санитарка отправила мне фото. Фото с тобой. Твои короткие на тот момент и темные волосы непослушно лежали на плечах. В глазах сияло счастье, а на лице широкая улыбка. Я знал, что так ты улыбалась только мне. Исхудавшая, убитая горем и болью. Красивыми руками ты гладила округлившийся живот. Именно он был причиной твоего счастья. Он достал из нагрудного кармана то самое фото, о котором говорил. Черно-белый снимок. Я стояла в коридоре с врачом. Он тогда принёс мне килограмм яблок, потому что мне захотелось. На фото я смеялась с какой-то его истории или шутки. Да, помню этот вечер. Он был такой холодный... — Я был уверен, что это наш ребёнок. Мой и твой. И я был уверен, что брошу всё и всех, чтобы забрать вас... на следующий день после родов санитарка сказала, что ребёнка отдадут в приют. Потому, что мать с диагнозом шизофрения не сможет его воспитать, а... обо мне ты умолчала. Поток слез хлынул с новой силой. Всё тело тряслось от начинающей истерики. Сердце так сильно скрутило от боли, что я едва не упала в обморок с балкона. Все внутри горело и пылало ярким огнём. Все те страшные дни вертелись перед глазами, принося мне такую боль, какой я никогда не испытывала. Мне было сложно дышать. Голова кружилась от недостатка кислорода в легких. Майкл схватил меня и крепко прижал к своей груди. Я почувствовала его едва слышимый стон. В нем было столько боли и горечи о прошлом. — Её зовут Джессика. Красиво, правда? — Красиво, Эни, очень красиво. — Прости меня. Я такая дура. Я всё испортила. Прости меня. Прости! Я сжала его рубашку и громко всхлипнула. — Ты не виновата. Никто из нас не виноват. Это должно было случиться. Мне жаль, что наша дочь не с нами. Мне жаль, что ты испытала такую боль. Мне очень жаль за всё, что мы сделали не так. Я молился за тебя и за нашу девочку. Я думал об этом каждый день. Я перечитывал письмо и рассматривал фото. Но это всё в прошлом. Мы уже давно чужие друг другу люди. Я должен был всё это тебе сказать... и бросить тебя. У нас больше ничего не может получится, Эни. Строить с нуля всё то, что сгорело невозможно. Думаю, ты меня понимаешь? — Нет! Я тебя не понимаю! Зачем надо было звать на этот разговор? Я бы прекрасно прожила и без твоего рассказа о тоске по мне, о фотке и прочем. — Я должен был это сделать! Впереди у нас у обоих новая жизнь. И не к чему портить её прошлым. Прости, что снова делаю тебе больно. Но это самый трезвый и правильный выход из всей этой ситуации.#32. Буря впереди.
18 июля 2020 г. в 22:52