Respire

6 лет спустя Стайлз устал. Устал от своего бессилия и мыслей, которые словно вихрь всегда крутятся в голове. Он стал замечать, что все чаще оставаясь один, выпадает из реальности, направив взор на одну точку и долго не моргая. А потом, когда он возвращался в реальность, видел, что вместо домашнего задания в тетради нарисованы бессмысленные каракули. Тяжело вздыхая, он отрывает лист и начинает все сначала, потому что завтра понедельник, а первым уроком химия. Стайлз ненавидит себя. Из-за него у папы появилось много хлопот. Почему он не может быть нормальным? Отец не заслуживает такой жизни: с нестабильным, бесполезным подростком, которого кроет приступами паники все сильнее с каждым разом. Папа еще молодой. Он как никто другой заслуживает ходить на свидания и быть счастливым, ведь уже столько лет прошло после смерти мамы. А вместо этого он продолжает заботиться о своем бесполезном сыне, из-за которого он погряз в больничных счетах. Он честно пытается быть нормальным. Пьет таблетки, потом натягивает на себя маску счастливого, беззаботно, глупо улыбающегося неудачника и выходит из дома. И вроде никто не замечает ничего, ни Скотт, ни отец. Стайлза начинает колотить и он сильнее сжимает ручку, из-за чего на задании зачеркивается неровная линия. Что в этом такого сложного? Просто быть нормальным, обычным подростком. Он просто слабак. У него трясутся руки. Его как будто колотит изнутри. Стайлз уже привык к этому, привык к тому, что он просто жалкий, никчемный неудачник. Он пытается сделать вдох. Кислорода в легких так мало… Стайлз дышит часто и из его рта вырываются жалкие хрипы, а в это время он так сильно давит на бумагу тетради, что она разрывается. Сердце стучит так громко и часто, что ему кажется, будто кто-то бьет его по голове. Его пальцы, сведенные судорогой, скребут по его красной толстовке на груди, словно пытаясь разрывать его, чтобы вынуть из него сердце. Ему так жаль. Он чувствует вину за то, что с ним происходит прямо сейчас. Он должен быть более хорошим сыном и другом. Но у него не выходит, и всё, что ему остаётся — давиться хрипами, лежа на полу в своей комнате. Он пытается дотянуться до тумбочки у кровати, чтобы взять таблетки. Эти таблетки у него везде. В рюкзаке, в машине, в школьной тумбочке, в куртке, в полке ванной. Его рука судорожно движется, пытаясь найти их. Найдя, он дрожащими пальцами разрывает упаковку и кидает таблетки в рот. Он сидит в темном углу комнаты и ждет, когда подействуют лекарства. Его трясет. Стайлз глухо рыдает, зажимая вспотевшей ладонью рот, чтобы не разбудить отца, который спит в соседней комнате после ночного дежурства. Он молит о том, чтобы все прекратилось, но лекарства почему-то не спешили действовать. Он в отчаянии начинает цепляться обгрызенными ногтями в собственные предплечье и царапает его. Неожиданно эта боль позволяет ему отвлечься и сделать вдох. Сердце начинает потихоньку восстанавливать свой ритм и он удивленными глазами смотрит на свою руку, которая продолжает раздирать кожу на правом предплечье и впервые за долгое время он чувствует облегчение и удовлетворённость. Раньше ему казалось странным то, что люди причиняли самим себя вред. Он просто не понимал, почему они это делают. Теперь понимал. И если это ему поможет справиться со всем, стать нормальным, то плевать, насколько ему будет больно.

***

Утром он просыпается и чувствует себя на удивление спокойно. Он чувствует себя отдохнувшим. Он чувствует легкое жжение на руке и смотрит на него. Предплечье было покрыто рваными полосами, на которых уже образовалась корка. Он пожал плечами и пошел ванную. Там он по быстрому принял ледяной душ, а потом залил раны перекисью, потому что раны ранами, а словить какую-то бяку не хочется. Он спускается на завтрак и впервые за несколько месяцев искренне улыбается отцу, смотря, как тот с обреченным лицом копается в тушеных овощах вилкой. На занятиях он внимательно слушает учителей и правильно отвечает на вопросы, чем вызывает удивление у последних. Особенно его рассмешило лицо мистера Харриса. В рюкзаке, в отсеке лекарств, на самом дне лежало ещё нетронутое лезвие.