Жизнь Хатидже Турхан-султан.

В последующие дни стояла чудесная теплая погода, предвещающая наступление ранней весны, которая обязательно будет нести в себе тёплые и радостные моменты. Наст на берегах Босфора разрушился и растаял, как только прошёл дождь, а после засветило солнце. Такая чудесная погода не могла никого не радовать. В гареме, по случаю потепления, девушки вышли в сад и огородик и начинали свой день с работы там. И хотя только было начало февраля, все искренне верили, что холодные и острые морозы зимы ушли и больше не возвратятся, отдавши свою власть горячему солнцу и тёплому южному ветру. А южный ветер был по-особенному хорошо. Он порой нёс в себе запах свежей земли, готовой взрастить первый цвет, плоды и зелёную траву. На деревьях, хоть и не отчётливо, но уже выражались почки, чуть покрасневшие, с зелёными прожилками внутри, а ветвях их сидели птицы, перезимовавшие эту зиму в более тёплых краях, и с любопытством поглядывали на прохожих. Они явно не подозревали, как их появлению рады в Стамбуле. Всеобщее состояние природы так порадовало и Атике султан, что она решила немедленно сделать эти дни ещё более прекрасными и впечатляющими. Она отослала письмо Валиде султан с приглашением на семейный ужин в её дворец. Ей также не терпелось повидать Каю султан, Айше султан и, конечно же, её брата-повелителя, которого она не видела ещё дольше, чем свою Валиде. Его то ей и хотелось увидеть больше всех остальных: она хотела ему показать "милую голубку", которую она взяла на своё воспитание и которую она желала подарить брату в качестве наложницы. Эта стройная и не обделённая умом красавица, как считала султанша, не смогла бы не растопить ледяное сердце падишаха и не влюбить его в себя. Атике слышала о состоянии его души и здоровья и счастьем потому ей было только его благополучие. Этим подарком она только надеялась залечить его беспокойную душу и сердце. Получив ответ от матери, она немедленно позвала к себе Хатидже хатун и приказала ей хорошенько завтра с утра вымыться, насурьмиться и нарядно одеться, потому что ей завтра вечером за ужином предстоит встретиться с султаном. Она намеренно ещё за три дня до ужина пригласила к себе торговку и купила самые лучшие ткани для себя и своей воспитанницы. По этому случаю она также подарила ей серебряные браслеты на кисти рук, тюрбан, кружевной платок бордового цвета и эгретку с пером. Получился в итоге очень приличный и пристойный наряд; не считая притом, что она ещё обыкновенная рабыня, не имеющая ещё совершенно никаких заслуг, чтобы так растрачиваться на её одежды и внешний вид. Но Атике султан так хотела, чтобы Хатидже вскружила голову падишаху, что не поскупилась потратить на неё пару акче из своей недюжинной казны. Когда же вечером перед ужином она увидела свою воспитанницу, то даже не подумала о том, чтобы пожалеть о растраченных акче. Хатидже только испытывала некоторое неудобство перед султаншей и по прежнему робела, когда на неё надевали одежду не по её статусу и положению, и, несомненно, она была очень благодарна Атике за проявленное участие в выборе её вечернего одеяния, однако же чувство стеснения она ощущала до конца вечера. Когда из дворца Топкапы великолепной процессией по Стамбулу приехали падишах и его семья, было шесть часов вечера, как и положено изначально. Они с шумом и со всей торжественностью передвигались по улицам и, по желанию Каи султан, Кёсем султан приказала подать народу милостыню и сама из своих рук бросала наземь золото. Из закрытой кареты была видна только её рука, пальцы которой покрыты кольцами с драгоценными камнями, и закрытое чадрой лицо, открывавшее лишь светлые и улыбающиеся народу глаза. Она любила всей своей душой простых и обыкновенных людей, какой являлась и сама когда-то, и всеми своими силами она пыталась помочь каждому, кто нуждался в её помощи. Руки тянулись к её, подающей золото, руке и хотели лишь коснуться к её благословенным тонким пальцами; некоторые желали подарить этой руке поцелуй и пожатие. Не было на улице и дорогах того, кто не желал бы отдать почтение великой султанше, которая так любила свой народ. Она с детской улыбкой хватала горсть монет из сундучка и бросала его через окошко, а после наблюдала, как волнуется народ, видевший её руку, так щедро одаривающую их. Левой рукой она подавала милостыню, а правой придерживала Каю султан, так сильно впечатлённую живой толпой. Напротив сидела её матушка, Айше султан, с изнемождённым вдруг видом. Она так порой боялась этого народа, что не переносила и звука, исходящего от него, и была вынуждена прятать свой взгляд в глубине кареты. Радовала султаншу лишь улыбка её дочери, так искренне радовавшейся крикам благодарности почтенной Валиде Махпейкер Кёсем султан. Смиряло это громкое восклицание гордое и строгое лицо султана Мурада, который крепко держался в седле, когда передвигался по мощёным дорогам. Чёрные глаза с быстротой молнии переключались с одного стамбульца на другого, и смиряли они каждого восклицавшего о долгой жизни Кёсем султан. Стража же, одетая в красные одежды, заставляла любого жителя посторониться в сторону, если тот не боялся быть убитым. Дорога от Топкапы до дворца Атике заняла два часа, но прибыли они вовремя, когда всё уже было готово. В главной зале кругом стояли канделябры с горящими свечами, стоял посередине один огромный овальной формы стол, подушки были расположены вокруг стола так, чтобы каждому хватило места. По приказу султанши повара со всей старательностью и усердием приготовили множество блюд, торжественных и богатых. Наготовили сладостей, щербета, а из погреба даже достали бутыль с вином (Атике слишком хорошо знала брата, чтобы не пойти на этот поступок). Кенан паша испытывал страх перед ужином и пытался найти утешения у супруги, но та уверяла, что если повелитель выпьет глоток вина, то худого ничего ждать не придётся. Заверения султанши, отнюдь, пашу не утешали, а только лило масло в огонь и ещё больше запугивали несчастного. Наконец, когда семья оказалась вся в сборе, паша убедился в том, что худого действительно ждать не нужно - все были в чудесном расположении духа и не были настроены на плохое. Быстро между всеми завязался разговор; султан Мурад стал делиться с пашой своими соображениями на будущее империи (хотя они редко были светлыми и ясными, однако в этот раз он поделился с ним необычайно хорошей мыслью относительно флота); Атике стала беседовать с матерью, Айше и Каей, расспросила о сёстрах, так быстро покинувших дворец, выразила своё мнение по поводу Ханзаде, которая требовательно желала уехать в Египет, но желание не могло сбыться, поскольку ей нет выхода из Анатолии; Кёсем спросила об отношениях дочери с зятем, однако ясного ответа так и не дождалась, получив сомнительный ответ; Айше же сидела, прижав левой рукой дочь, спросила у Атике о состоянии здоровья, пытаясь намекнуть ей об её положении, но снова Атике уклонилась от ответа, но, между всем прочим, вспомнила про Хатидже и решила позвать её, чтобы показать Валиде султан и падишаху. Девушка в то время, по своему обыкновению, сидела у себя в комнате и ждала, когда её вызовут. Как не пыталась она успокоить себя и отогнать навязчивые мысли, у неё ничего не получалось. Беспокойство у неё возникло от того, что ей предстоит нелёгкая задача по соблазнению султана. Атике несколько раз проговаривала ей свои доводы, однако же Хатидже всё казалось, что существует какая-то сложность, необъяснимого характера, которую она и пыталась сейчас обнаружить. Попутно она пыталась себя успокоить, нашёптывая себе под нос, что всё пройдёт должным образом и от волнения дело может только испортиться. Когда она окончательно убедила себя в успехе в этом деле, дверь её приоткрылась и выглянула темная головка Шеридэ, зовущей её спуститься вниз и предстать пред султаном. Хатидже поднялась и незамедлительно покинула свою комнату. Идя по освещённым коридорам и вдыхая ночной воздух, она приняла как можно более равнодушный и спокойный вид. Она вошла в залу тихо, как кошка, ступая на носочки, и её бы не заметили, если бы Атике султан не окликнула её. — Хатидже хатун! Валиде султан, вы узнаёте её? Правда хороша красавица? Её восторженный голос сбил разговор султана и паши, и они обратили свой взор на Хатидже. Девушка кротко, но без вздорный и нелепых движений поклонилась и смотрела вниз, себе в ноги, как и говорила ей султанша, чтобы создать образ "голубки", как говорила она сама. Падишаха девушка явно заинтересовала; он выразил свой интерес, повернувшись всем туловищем в её сторону и оглядел её, как это делает хищник, когда загоняет жертву в угол. Глаза его от выпитого вина блестели, а щёки горели. Супруга его, Айше, также обратила на Хатидже внимание, но более того, её раздражало такое особенное на неё внимание Мурада, так тщательно изучавший её. Кёсем султан же с гордостью смотрела на неё (только неизвестно, кем она годилась: Наденькой, так быстро ставшей мусульманкой Хатидже или Атике, под влиянием которой это произошло). В любом случае Валиде султан была очень довольна таким положением воспитанницы, доверенной Атике. — Хатидже... - многозначительно проговорила Атике и взглядом указала на падишаха. Та приблизилась к нему и опустилась на колени, чтобы поцеловать подол его одежды, но Мурад, на всеобщее удивление, протянул ей свою руку, украшенную перстнями. Хатидже изумлённо поглядела в пол, пытаясь скрыть своё выражение лица, и, не глядя в глаза султану, взяла его громадную руку в свои и коснулась губами раскрасневшейся костяшки среднего пальца. После она повернулась к Валиде, которая сидела справа от султана, и поцеловала подол её одежды. Необходимо было также поклониться Айше султан и Кае султан, что она и совершила, когда поднялась с колен. Айше с сомнением и даже, возможно, с неодобрением посмотрела на неё, но легонько кивнула головой. Хатидже вернулась на своё прежнее место и опустила голову, ожидая дальнейших распоряжений. Все глядели на неё с изумлением и каким-то восхищением; красивая девушка оправдала все ожидания Атике султан и очень осчастливила её этим самым. — Значит ты теперь мусульманка, Хатидже, - спросила Кёсем и чуть опустила голову, но не спуская с неё глаз, - это большой и очень ответственный шаг, но тем не менее замечательно, что ты решилась на него. Пусть будет во благо. — Благодарю, султанша, благодаря вам и вашей дочери, я узрела путь истинный и отныне буду придерживаться только ему, - ответила Хатидже, взглянув добрыми глазами на Валиде. — Аминь, дочка, аминь. — Аминь, - подержала Атике с безудержной улыбкой. Падишах со скукой посмотрел на Хатидже и отвернулся от неё, на радость Айше, которая уже почти готова была вскочить со своего места от ревности и, попросив карету, уехать одной под предлогом плохого самочувствия. Она теперь забавлялась, улыбалась и подшучивала, как любила Атике. Однако султан отвернул свой взгляд не потому, что он в действительности заскучал, видя такую прелестную девушку, а лишь потому, что почувствовал резкую боль в боку, которая в первый раз за вечер его побеспокоила. Бледность его лица привела Кёсем в смущение. Султанша тихо спросила его: — Мурад, ты бледен, ты уверен, что стоит здесь оставаться? - с беспокойством прошептала она. — Мне нужно выйти. Он встал, и все остальные также поднялись со своих мест и склонились в поклоне. Кое-как он добрёл до комнаты с фонтанчиком и стал там с помощью воды приводить себя в чувства. В глазах у него от боли всё мутилось, голова кружилась, и он едва держался на ногах. В то время, когда он совершал омовение, Атике взглядом указала Хатидже, чтобы та тихо, не привлекая ничьего внимания, прошла за падишахом. Желание султанши было беспрекословно выполнено. Хатидже скрылась в коридоре и пыталась себя успокоить. Волнение как и прежде возвращалось к ней, но только с удвоенной силой и смирять в себе это беспокойство было сложнее. Она приблизилась к той двери, где стоял стражник, который ушёл с повелителем, и Хатидже под каким-то важным предлогом отправила его отсюда. Она чуть притворила двери и глянула в щёлку. В комнате той не было темно, однако разглядеть что-либо там было почти невозможно оттого, что в коридоре было гораздо больше света. Хатидже просунула голову в дверной проём, мысленно проклиная себя за такое поведение, и попыталась разглядеть в ней падишаха. Она могла слишком долго искать его здесь, если бы не его яркие одежды, которые он так любил - обнаружила она его на мраморном холодном полу без сознания и, как ей показалось на первый взгляд, без признаков жизни. И будь она хоть на каплю человеком трусливым или глупым, она решила бы, что он мёртв и стала бы кричать об этом на весь дворец, но Хатидже таким человеком никогда не была, и потому она, не теряя ни минуты, кинулась в залу и на ухо сообщила об этом Кёсем султан. Как взволновалась в этот момент несчастная женщина: она так сильно сжала руку Хатидже, что та от боли чуть вскрикнула. Валиде тотчас приказала вознице запрячь карету, а сама принялась распоряжаться, что следует сделать немой страже. Таким образом, султана привели в чувства (хотя он всё также был плох и зол) и посадили внутрь кареты, а затем, в сопровождении Кёсем султан, увезли в Топкапы. Другую карету приказали запрягать для Айше и Каи, которые так сильно были обеспокоены состоянием падишаха, что едва могли сдерживать слёз. Мать взяла в свои крепкие руки безутешную дочь и принялась её успокаивать, хотя сама была не в самом лучшем расположении духа. Атике всё ходила за Кенан пашой, который был поражён от увиденного и почти не слышал свою супругу, дёргала его за рукав, прося при этом отправиться в Топкапы, чтобы знать все подробности о здоровье падишаха, а вместе с тем и о положении во дворе. Он кое-как догадался о её намерении и уехал во дворец до того, как султанши, Айше и Кая, двинулись в путь. Атике, взволнованно приблизилась к безутешным и стала что-то невнятно объяснять, пытаться успокоить, но горе матери и дочери было так велико, и они были так напуганы происходящим, что даже и не слышали слов утешения Атике. — Милые мои, не отчаивайтесь, прошу вас! - пыталась сделать улыбку на своих губах Атике, - брату-повелителю приставят лучших лекарей империи и они вылечат его... Кая, моя султанша, утри слёзы свои, не расстраивай меня и матушку. Айше, негоже так слёзы лить... Повелитель жив, то и лучше, верно? Он сам смог подняться с пола... Хоть и чувствовал он себя не так важно... О, Кая... Хатидже, принеси стакан с водой, малышка совсем опечалилась! Хатидже в это время стояла в тёмном углу залы, забытая всеми и оставшаяся с попытками рассеять своё беспокойство. Её так поразил неожиданный обморок султана и всё, что произошло следом за ним, что невольно она ловила себя на мысли: "По моей вине это произошло". Объяснить происхождение этой мысли она не могла, но какой-то внутренний голос подсказывал ей, что если бы она не появлялась на ужине, то с султаном всё было бы хорошо. Как бы не казалась ей глупой эта мысль, но она занимала место в её голове и имела в ней важное значение. Как только она услышала голос Атике султан, обращающийся к ней, она вышла из раздумий и принесла Кае султан стакан с водой. Малышка так испугалась происходящего, что она почти задыхалась в рыданиях. Атике позже, в отдельный час, отругала Айше за такую глупость. — Если бы ты держала себя в руках и не опускалась до таких рыданий, то и Кая бы не стала плакать. Она видит, как разочарована её мать и сама попадает под влияние твоего настроения. В следующий раз будь сдержанней, - сказала она. — Мама, папа умрёт, да? - спросила Кая, когда они уже одевались, чтобы выехать в дорогу. — Ни в коем случае, милая! - подключилась вдруг Атике, целуя племянницу на прощание, - вот увидишь, что всё обязательно образуется и повелитель выздоровеет! Главное, молитесь и верьте. Когда Кая в сопровождении своей няни села в карету, а Айше и Атике стояли у главного входа во дворец. По известным обстоятельствам, Айше и Кая были вынуждены остаться у Атике ещё полтора часа, а только затем смогли покинуть её. — Султанша, вы правда думаете, что Мурад... Повелитель выздоровеет? - аккуратно спросила Айше, - ему лекарь говорил воздержаться от вредной пищи и вина, но он никого не слушает и делает всё по-своему. — Мурад всегда отличался своеволием и теперь... Я боюсь, что оно сможет свести его в могилу, - она отвела взгляд, в попытке спрятать блестящую слезинку, которая скатывалась во выдающейся скуле, - не дай Аллах! Айше, береги Каю, это самое главное. Она такая впечатлительная и ранимая... Ей нужно меньше огорчений. — Я постараюсь сделать всё необходимое, султанша, - ответила Айше и поклонилась. Айше пошла к карете, села внутрь и они уехали.