Малиновые мемуары

Ей снилась безобразная пастораль утра где-то рядом с морем. Светило солнце, в голове было восхитительно пусто, в груди — восхитительно ровно. Сердце билось как часы — тик-так, тик-так, — и даже не верилось, что днем оно ныло, заставляя тратить пару часов перед сном на бессильные слезы. За свои слезы и ощущение покинутости Кея была готова удушить Мукуро. А еще лучше — загрызть до смерти. А еще лучше — заставить умолять вернуться к ней, простить ее за отвратное прощание и побег, ударившие по стабильной, выверенной и близкой к идеальной жизни Кеи. Варианты были один другого краше, все сладкие и болезненные — не было в них только смирения и равнодушия. Смирение Кее не было знакомо, равнодушие не могло оказаться в одной связке с таким человеком, как Рокудо Мукуро. Это была простая аксиома, усвоенная миром мафии еще в ту пору, когда туманница была свободна. Во сне Хибари шагала босыми ногами по деревянным доскам пола маленького дома на побережье, а в окна врывались океан солнца, свежий ветер и звуки с улицы: шум моря, пение птиц, звонкие позывные ласточек и пронзительные крики чаек. Пахло чайной розой в самом цвету, раскалившимися на солнце бутонами пионов и чем-то трудно передаваемым, чем пахло только море — наверное, солью и водорослями. Кея не могла знать точно. Она шла, легко и уверенно, подол юбки в пол струился вокруг ног, закручиваясь и лаская щиколотки. Шла, сама не зная куда, но ноги преодолевали порожки и ступеньки, словно бы знакомые ей, шли вперед шаг за шагом, и она совсем не чувствовала волнения от своего противоестественного знания и целеустремленности. Дерево пола сменилось ледяным вопреки солнцу камнем ступеней, потом крупной мощенкой дорожки, а после — мелким золотым песком и колкими ракушками. Кея наклонилась, присела на корточки, расправив юбку, машинально отмечая, что сверху она одета в рубашку с чужого тела, и по плечу стекли упругой шелестящей массой её длинные черные волосы. Она отбросила их за спину хлесткой волной, жестом, утраченным ею годы назад, и подняла с песка лиловую раковину, выброшенную на берег, когда из-за спины ее окликнул знакомый мужской голос:  — Кея! Она вздрогнула и открыла глаза, рывком садясь на постели. За окном клубилась туманная дымка, когда она оттянула ворот пижамы и вытерла потное лицо углом одеяла. На часах был пятый час, Кея с трудом припомнила: день неучебный. Вот только спать больше не хотелось — голову как ватой набили, так она опухла со сна, больше похожего на кошмар. И с чего ей могло присниться то, что не могло быть ничем иным, кроме берега Италии и какого-то шаблонного пляжного домика клана Каваллоне?.. Не нужен был герб на каждом углу, чтобы узнать воспеваемые Дино черты любого их дома на территории страны. Кея передернула лопатками, откинула одеяло и пошла в душ. Осень в один момент свернула все дожди на территории Японии, и запоздавшее момидзи все-таки случилось. Не важно, что половина кленов к этому моменту уже стояли голые — Кее было достаточного того количества золотых и красных кленовых листьев, которые все время приходилось соскребать со своего мотоцикла утром — для пеших прогулок уже было слишком зябко. Сонный Фонг в один прекрасный выходной неделю назад, за завтраком просто перебросил ей ключи от своей машины — страсти племянницы к мото он не одобрял, скутер или мопед Кея разобрала бы за запчасти и все равно обратно собрала бы мотоцикл. Машина казалась ему меньшим злом, даже если спустя полчаса пришлось садиться рядом и терпеливо объяснять, как управлять этой красоткой и не угробить ее на первом повороте под визг покрышек. К своему авто у Фонга было трепетное отношение. Его костюм, в котором он играл полноценного взрослого человека, идеально подходил ему для необременительной вещи, вроде вождения. Кее его талант управлять всем, что ездит, явно тоже перепал — водила она чуть быстрее, чем следовало, но мимо дороги не промахивалась и зеркальце с сиденьем под себя настроила без подсказки. После нескольких дней в сопровождении первая поездка в одиночестве отдалась сладкой дрожью у нее в руках. Как ни странно, но водить ее до этого научил не абы кто, а Дино — на своей красавице красной «Феррари» тот не ездил, а летал, рулил он ей, как дышал, и даже никакой Ромарио рядом ему был не нужен. Автомобиль был единственным местом, где неуклюжесть Каваллоне никак не проявляла себя, чем Кея пользовалась без мук совести, когда от их драк, которые они звали тренировками, тело болело так, что она не могла больше ходить. Так что Фонгу она досталась уже почти опытным водителем — ей до получения прав оставались девять недель учебы и пара экзаменов. Ничего страшного для человека, который на выезде из Намимори лихо вдавливал педаль газа в пол и несся по изгибающейся трассе с горящими глазами навстречу горизонту. Дино, когда перестал бояться то за свою машину, то за свою жизнь, даже получал удовольствие — манера Кеи водить напоминала ему его собственную, правда, с поправкой на ощущение безопасности для сопровождающих лиц: Хибари даже не пыталась притвориться, что ей есть дело до того, намотаются они на столб или нет, и сколькие при этом выживут. Это быстро приучило его пристегиваться самому и обматывать ремнем ее. Оглядываясь на прошедшие месяцы, Кея с удивлением понимала: с Пони она провела немало времени — местами ничуть не меньше, чем с Мукуро. Иногда они спарринговались, ради чего, собственно, это все и затевалось, но в остальное время Каваллоне, кажется, пытался поделиться с ней своим немалым опытом — трудно не иметь подобного багажа, если тебя учил Реборн. Попутно Дино перебарывал дурные воспоминания, связанные с получением этого самого опыта: без подсказки можно было понять, в каких условиях он научился водить автобус, танк, вертолет и даже яхту. Про яхту Кея только слышала, но остальное проверила опытным путем, хотя и постоять за штурвалом она бы не отказалась. Она не могла сказать, когда перестала нервничать рядом с Дино и пытаться оторвать ему голову при любом удобном случае. Каваллоне выбрал тактику спокойного, нейтрального поведения, избегая перегибов, и с тех пор огребал в основном за солнечный характер и буйный итальянский темперамент. В Кее, наверное, говорила французская кровь, которой осталась капля, но ответы на все эти «вспышки солнца» со стороны Дино превращали ее в извергающийся Везувий. Не факт, что кто-то выживет, но случайные свидетели запомнят увиденное навсегда. В некотором смысле, у них была взаимовыгодная терапия, и эта формулировка даже сделала Кею немножко терпимее. Со временем. В остальном она продолжала держать планку «над» Дино — и тот тоже начал стремиться соответствовать. В целом, их отношения с большой натяжкой можно было бы назвать приятельскими, по мнению Кеи. Мнение Дино по этому вопросу ее заботило мало. Уроки Фонга, которые не спарринги, а философия, тоже не прошли для нее даром. Кея научилась слушать, слышать и воспринимать многие вещи по-новому. Так, число свободных вакансий в Дисциплинарном комитете ее трудами увеличилось почти вдвое. Хозяйка порядков в городе, ее здраво опасался директор школы, завуч; учителя, если у них была голова на плечах; горожане, учащиеся, местные хулиганы и даже некоторые полицейские, особенно те, которые не могли сказать, что «чисты». У Кеи, несмотря на то, что она носила юбку, была репутация бойца, безжалостного к врагам и нетерпимого к нарушению установленного ею режима. Тем неприятнее было обнаружить, что Кусакабе позволил кому-то быть членом комитета и использовать этот статус во благо себе, то вытрясая деньги у учеников других школ, то позволяя себе бравировать своим положением. Хибари, с небольшой подсказки дяди, лично проверила работу участников комитета и выбила дурь из тех его членов, которые стали считать себя круче остальных учеников. Воспитываемая Фонгом, она впервые с тех пор, как они расстались с Мукуро, дралась с кем-то посторонним по-настоящему. И очень быстро поняла, что теперь ей нужно учиться сдерживаться. Фонг учил ее не просто драться — он учил ее драться насмерть, если она не станет осторожнее в своих действиях. Это воодушевляло. Трогало. Пугало. Это заставляло по-новому смотреть на себя в зеркало. Кея приготовила себе чай, собрала бутерброд из того, что нашла в холодильнике, и, без сожалений усевшись на подоконник с ногами, приступила к нехитрой трапезе. На улице разгорался очередной день, за который ей нужно было стать еще на шаг ближе к внутреннему равновесию. Тяжело собрать себя в подобие целого, и Кея считала, что это достойная цель. Изменение — это всегда хорошо. Она должна стать сильнее. Справиться. Доказать себе, что сможет без Мукуро. Час на бессильные слезы в своем расписании она привычно отвела себе на время перед сном.