Цепи, ошейники и питомцы

      С тех пор как захлопнулась дверь за разъярённым директором, прошла неделя. Он больше не появлялся, и даже слуги перестали заходить и иногда прибираться в комнате. Всё выглядело прямо как в тот раз - запертая дверь, еда на тумбочке и тишина.       К счастью, в этот раз тишина не продлилась долго. Испуганный очередным заключением, Лотос был готов уже прервать, наконец, своё бессмысленное существование, если бы только мог. Но прежде, чем он хотя бы попытался, дверь тихонько скрипнула своим низким басом.       Лотос почти заснул - на дворе уже стемнело, и по его логичным предположениям наступила ночь, но этот звук отогнал даже мысли обо сне. Резко подскочив, он уставил неверящий взгляд на вошедшего - Рюрик был спокоен. Он, как ни в чём не бывало, прошёл по комнате и подсел на край кровати. А ведь когда-то его фигура в дверном проёме сразу вызывала захлестывающую волну ненависти и ужаса, заставляющую забыться в слепой ярости. Теперь же ничего из вышеперечисленного, зато целый ворох вопросов и сомнений. Каждый шаг впрыскивал в разум новую дозу волнения, а когда тот сел, всё это наконец сняло рукой облегчения. Лотос уже не замечал холодного расчёта в действиях своего давнего врага, он лишь свалился на того с объятиями, справедливости ради, немного пошатнув того своей змеиной тушей.       Тем не менее, не то чтобы это стало неожиданностью для Роллера. Он и не шевельнулся в ответ, а только опустил свой холодный взгляд на это жалкое создание. — И чего мы теперь подлизываемся? — эти слова заставили "создание" ослабить хватку, пряча теперь глаза. — Ничего не хочешь мне сказать? — так и прожигая своим испытующим взглядом.       Долго сомневаясь и медля в нерешительности, змеёныш всё меньше и меньше цеплялся за своего хозяина. Наконец неуверенно он произнёс: — Прости..       И этого хватило, чтобы того также подгребли в объятия, более мягко добавив "То то же.", и наконец укладываясь рядом, чтобы подарить им обоим долгожданный спокойный сон.       В этот день Лотос убедился - его близких и любимых он не увидит больше никогда.       Рюрик начал даже как-то жалеть свою игрушку. Конечно, не в моменты, когда из её рта от боли или в порыве страсти вырывалось имя хозяина, ставшее теперь запретным словом. После такого жалости можно было не ждать. Он уже давно понял, что поблажек его строптивой псине давать нельзя, а потому наказание каждый раз было строгое, будь это их обычное повседневное "развлечение" или более интимные игры. Очень скоро Лотос действительно научился прикусывать язык, и лучше вообще не обращаться к Роллеру, чем выдавливать из себя это постыдное "хозяин".       Однажды, правда, выяснилось, что подобным обращением он может и немного облегчить свою судьбу.. или вконец усугубить проблемы. Всё всегда зависело от ветренного характера похитителя.       В один день, услышав это заветное "Хозяин", а после дрожащую просьбу "П-пожалуйста., слишком..", когда зажатый зверёк действительно трясётся под ним, находясь на грани и роняя время от времени крупные соленые слёзы на собственные раны, Роллер мог смилостивиться. Мог закончить всё ласковей, либо сразу наконец отпустить того, будто остыв, и потеряв свой садистский азарт, и даже сразу подлатать, давая потом успокоиться и отогреться в своих объятиях.       В другой же день подобный возглас "Х-хозяин., больно.!" мог лишь раздразнить жажду этого изверга. Он мог наоборот направить на себя слезливую задыхающуюся мордашку, и любоваться ею, пока сам намеренно делает хуже и заставляет повторять это слово, содрагаться и извиваяться от мучений.       Тем не менее, без награды за свои страдания Лотос больше не оставался. Надо же и поощрять хорошо проделанную работу, разве не так? Наградой могла служить последующая нежность садиста, с упоением наблюдавшего, как меняется состояние его маленькой игрушки в зависимости от его действий. Либо же это мог быть какой-то маленький подарок, зачастую представлявший из себя что-то вкусное, или помогающее скоротать время в часы его отсутствия. Иногда наградой была последующая более мирная "сладкая ночь", которой мог хоть немного насладиться и зверёк.       Были случаи, когда и сам Лотос удивлял Рюрика своим поведением. Когда настроение с самого утра было располагающим, он мог даже не слишком противиться действиям хозяина. Спокойно подвигаться под нож, прижиматься всем телом к мучителю и особенно глубоко шумно дышать, не вырываясь, а только крепче цепляясь за плечи и шею в нежелании упустить, не дать уплыть моменту близости, хоть даже и такому. Всем своим видом он неосознанно будто бы провоцировал своего хозяина на продолжение.       Это поведение появлялось постепенно, и постепенно порождало в голове Роллера вопросы.       Первое время Рюрик был в замешательстве. Любое такое действие вызывало подлинный интерес. Утречком проскакивала одна странность, вечером другая. На следующий день за один раз их было уже две. Но чем больше молодой скелет об этом думал, тем больше он понимал, что подобное поведение его жертвы проявилось явно не в тот день, когда он это впервые заметил. Кажется, уже месяц или даже два Лотос всё слабее и слабее реагировал на его насаждения. Да, подыгрывая, он сопротивлялся и вырывался, стараясь угодить желаниям хозяина, но не было ли то странное спокойствие началом теперешнего подозрительного поведения?       После некоторого времени без ответов Рюрик всё же решил сам расспросить напрямую своего пленника. Он терпеть не может, когда ему лгут, или от него что-то скрывают.       Но, вопреки ожиданиям, вопросы ни к чему не приводили. Лотос, как бы ни был неуверен и зажат перед своим хозяином, имел смелость вечно отнекиваться тихими оправданиями по типу "Просто задумался", "Ничего такого" и "Всё как обычно". Из раза в раз эти вопросы вызывали всё больше неловкости и робости в нём, потому, поразмыслив, Роллер пришел к некоторому выводу. Тогда-то вопросы и прекратились. Однако вместе с этим резко прекратились и какие-либо донимания змейки.       Роллер приходил после работы, но до самой ночи не заглядывал в комнату, отведённую зверьку. Когда же на улице окончательно темнело, он как ни в чём не бывало заходил и укладывался спать, а на утро его снова не было рядом. Такое поведение не на шутку сбило с толку Афтера. Что всё это значит? Почему он прекратил все свои прежние игры? Это хорошо? Может ли он радоваться этому? Или что-то идёт не так? Может, это наоборот, плохой знак? Может, Лотос ему больше не нужен, и сейчас он раздумывает, как бы избавиться от надоевшей игрушки? Или как ещё это понимать?       В конце концов, не только эти вопросы беспокоили Лотоса. Как бы он ни отрицал это, но даже та близость с Роллером, что заканчивалась его болью, была очень важна для него. Она заставляла думать, что кому-то он всё ещё нужен, что он не один, и дарила таким образом утешение. Подобное же игнорирование его существования больно играло на струнках воспоминаний о том жгучем одиночестве.       Недели две (или больше? Пленник уже сбился со счета дней) змеёныш сумел продержаться в таком напряженном неведении и нарастающей паранойе. С каждым днем он затихал, терял волю, и впадал в большую апатию, ожидая бури после затишья, пока, наконец, не решился очередным вечером перед сном поинтересоваться: — У тебя.. ничего не случилось?. — слова из горла выдавить было непросто. В голове ещё свежа память о том, что случилось, когда он в прошлый раз первым заговорил с хозяином. А сейчас итог мог быть ещё страшнее.. — А что такое? — несколько уже сонным, но в остальном совершенно обычным тоном Рюрик ответил вопросом на вопрос. — Ты.. ведёшь себя странно.. Заходишь поздно, сразу ложишься спать.. На тебя не похоже... — вот в этот-то момент Лотос и подумал: а не зря ли он это спросил? Может, стоило оставить всё как есть? Может, без напоминания, Рюрик бы и не продолжил свои развлечения с ним, и жизнь стала бы проще?. Но сказанного не вернуть. — Настроения нет. А ты, видимо, уже соскучился по нашим играм?~ — а вот Роллер ждал этого вопроса. Теперь он был уверен в своём предположении, и две томительные недели ожидания не были потрачены зря. — Что.? Нет, просто я беспокоился.. — хоть ответом и стало "нет", Лотос почему-то вместе с этим неуютно заёрзал, будто слабо попытавшись отодвинуться от хозяина и спрятаться. — А мне кажется, если бы тебя на самом деле беспокоили наши "развлечения", ты бы сидел тихо и боялся даже упомянать об этом~ — так и глядя теперь хитро и довольно. — Не правда.. — найдя за спиной лишь край кровати, Лотос лишился выбора, кроме как спрятаться в собственных руках, обняв себя ими. — Да ну? Именно поэтому ты теперь во время них если и корчишься, то только от удовольствия?~ — только сильнее расплывшись в своей ухмылке. — Я "корчусь", потому что мне больно. .! — он даже схмурился как-то обиженно, оскорбившись подобным предположением насчёт себя. — Да-а, тебе больно, и, видимо, тебе нравится эта боль.~ — Да хватит! Ненавижу тебя, ненавижу это место, ненавижу то, что ты со мной творишь.! — и, вспылив, он совсем сжался. Он не узнаёт себя. Мало того, что он так и не выбрался из этого места, так он ещё и совсем прогнулся под властью своего похитителя. В этот момент под издевательским давлением Роллера он всем своим естеством возненавидел себя, свои мысли и чувства. Ему стало противно, ведь Рюрик был прав. После стольких дней пыток его организм пытается окончить это всё. Он поддаётся, старается сделать из боли удовольствие, и Афтер ненавидел осознавать это.       Он тут же попытался вылезти из кровати, лишь бы не находиться рядом с тем, кто заставляет его проходить через такое. Только вот теперь у Рюрика не было ни одной причины дальше щадить свою змейку. Не успел зверёк слезть, как его подтянули назад, снова после двух недель поймав в своих крепких объятиях: — Конечно, дорогой~       Но теперь эти тиски уже не заставляли пленника послушно притихнуть. В нём снова взбушевались эмоции, и, забыв все свои страхи, он вновь начал вырываться и толкаться. — Прекрати, отпусти меня! Не хочу больше сидеть у тебя, не хочу терпеть всё это.! Я хочу свою жизнь назад, хочу домой к семье, а не служить тебе грушей для битья и игрушкой грязных утех! Отпусти!!       И всё-таки, как бы Лотос Афтер ни старался, он слишком ослаб за все эти месяцы, чтобы его брыкания представляли хоть какую-то сложность для его господина. Тот же лишь продолжил издевательства, посмеиваясь и будто не замечая внезапной истерики его зверька: — Да ну? Что же ты раньше не сказал? Я бы ещё на пару месяцев оставил тебя одного взаперти~ — Хватит с меня твоей тюрьмы! Я хочу на свободу! Я не хочу умирать здесь.! — никак не унимаясь в своей вспыхнувшей по-новой борьбе. — Чтобы там ты достался кому-то ещё, кто может оказаться ещё большим извергом, чем я? — он уже даже начал посмеиваться с этого спектакля. — Никому я не достанусь. Жил раньше нормально, проживу и дальше. . — со временем всё больше и больше мрачнея, да потихоньку ослабевая в брыканиях. — Теперь не поживёшь. — И что же мне помешает? — Я. — Роллер был исключительно доволен собой. В очередной раз сжав побольнее свою жертву, он рассчитывал прекратить таким образом её дёрганья, но и теперь змейка не успокаивалась. — Не нужен я тебе. Почему бы не взять кого-то ещё? За твоими деньгами такие как я в очередь встанут, их и заставлять не придется. — он снова попытался оттолкнуться от этой огромной ненавистной кучи костей руками, но это снова ни к чему не привело. — А зачем мне кто-то ещё, если ты уже здесь и абсолютно бесплатно? "Кто-то ещё" тоже скажет "возьми кого-то ещё". — Но не за деньги. . — всё же опустив взгляд от такой логики хозяина. — Всё, прекращай выделываться. — наконец снова поймав и сжав руки несчастного до боли. — О том, чтобы я тебя отпустил, можешь только мечтать. Раз ты здесь у меня, то тут ты и останешься. — ..Почему.? — всё-таки выдавит в ответ Лотос, помедлив от внезапной твёрдости — Я же тебе ничего сделать не смогу, даже если выйду.. Никто не сможет...       Но когда змеёныш поднял взгляд на хозяина, то понял, что его уже и не слушают. Господин закрыл глаза и приготовился засыпать, не придавая никакого значения переживаниям рептилии. А тот, не дождавшись ответа, вздохнул, и тоже устроился спать. И чего он только тут затеял? Сам же давно решил для себя, что всё это бессмысленно, что он ничего не может сделать, кроме как терпеть. После такой бури эмоций на глаза снова тихонько навернулись слезы. Его руки уже отпустили, и, дождавшись когда хозяин заснет, он мог выползти и спрятаться где-нибудь, но сейчас ему слишком обидно, чтобы он ещё желал сопротивляться.       На следующий день Роллер возобновил их вечерние "игры", но от апатии это Лотоса не спасало. Он уже и не пытался, как раньше, удовлетворять своего владельца. Кажется, он окончательно начал задыхаться в своей маленькой, тесной комнатушке и болезненной зацикленности одинаковых безрадостных будней.