Желтое такси мчало Виктора Никифорова прямиком к элитной клинике, где профессор акушерства и гинекологии Акиро Накасоне принимал своих богатых, знаменитых и влиятельных пациентов.
Дорогу к кабинету профессора Виктор не забудет никогда – семнадцать лет назад они с Юри приходили сюда слишком часто, практически, как на работу или во второй дом.
Не взирая на протесты секретаря, Виктор фурией ворвался в кабинет профессора.
К счастью, профессор только что завершил прием очередного пациента, а до визита следующего оставалось минут двадцать.
- Сволочь! Мразь! Ты сгниешь в тюрьме за свое преступление!
И сильный, тренированный кулак спортсмена, встретившись с профессорской челюстью, в кровь разбил губу последнего.
- Я шестнадцать лет ждал вашего визита, господин Никифоров, - врач с японской невозмутимостью приложил к разбитой губе проспиртованную стерильную салфетку. Его взгляд встретился с горящими гневом глазами Виктора, - Я знал, что рано или поздно этот разговор состоится. Я понимаю, что вам трудно, но, всё же, постарайтесь выслушать меня спокойно, не перебивая. Я готов честно рассказать о том, что произошло шестнадцать лет назад и объяснить мотивы своих действий. Но готовы ли вы выслушать?..
Виктор взял со стола графин с водой, плеснул себе в стакан, отпил, сделал несколько глубоких вдохов и выдохов и сел на стул напротив профессорского кресла.
- Я вас слушаю, профессор, - лицо Виктора все еще оставалось пунцовым.
- Беременность Юри была патологической и протекала с осложнениями, - профессор опустился в кресло и откинулся на спинку, - Знаете ли… Золотое правило врача – говори правду, только правду, но не всю! Вот и я тогда не говорил вам с Юри всей правды. Никакой гарантии на благополучный исход родов не было априори. По стечению обстоятельств в тот день в клинике рожал другой мой пациент – сын очень высокопоставленного отца. По понятным причинам, фамилию той семьи я не могу вам назвать. Подросток поехал во Францию по обмену, и, так получилось, что вернулся не один… Поначалу он в силу своей молодости и неопытности не понял, что беременный. Когда же понял, то скрывал беременность от родителей до последнего, так как боялся, что его вынудят сделать аборт. И смех, и грех – его папа до последнего свято верил в непогрешимость сына, и мысль о его беременности даже не пришла родителю в голову. Подростка мучал токсикоз – папа повез его к гастроэнтерологу. У парня из груди стало выделяться молозиво, его футболки в области сосков стали намокать – папа повез юношу к онкологу. Юный омега стал резко набирать вес – папа отвел его к эндокринологу… В общем, факт беременности открылся на сроке пять месяцев. Ни о каком аборте речи быть не могло. Но, в то же время, если бы общественность узнала, что сын столь высокопоставленного человека забеременел вне брака в пятнадцать лет – это бы поставило жирное пятно на репутации его отца, а возможно, и крест на его карьере… Сам юный папа не мог тогда самостоятельно принимать решения, так как был несовершеннолетним, поэтому его родители приняли решение за него – от младенца решено было отказаться. Семья до самых родов скрывала опозорившего их сына в одном из своих особняков. Для всех знакомых семьи юноша тогда яко бы вернулся во Францию, чтобы продолжить свое обучение по обмену. Господин Никифоров, мне очень жаль… (Профессор тяжело вздохнул.) Ваш с Юри сын, альфа, при рождении не подал признаков жизни… Он не закричал… А тот подросток родил абсолютно здорового омегу, которого после рождения тут же унесли от юного папы, не дав даже взглянуть на него, не говоря уже о том, чтобы приложить к груди и покормить… Таково было распоряжение его родителей. У меня были считанные минуты, чтобы принять решение. Я подменил вашего мертвого сына на здорового сына того юного омеги. Той семье была выдана справка, что младенец умер, тело утилизировано. Возможно, господин Никифоров, с точки зрения юриспруденции я и совершил должностное преступление, но, посудите сами – таким ли уж мерзким и аморальным был мой поступок? (Доктор пристально заглянул Никифорову в глаза, из которых по побледневшим щекам обильно стекали слезы.) Нервы Юри были до предела расшатаны неудачными беременностями. Чем бы обернулась для него ещё одна? Помешательством? Суицидом? Возможно, вместе с сыном вы бы тогда потеряли и мужа. Подумайте над этим, господин Никифоров! К тому же, что плохого в том, что никому не нужный младенец обрел любящую семью? И, у меня к вам последний вопрос, господин Никифоров… (Профессор выдержал паузу.) Теперь, когда вы знаете, что Хирохито – не ваш биологический сын… Значит ли это, что он перестанет быть вашим сыном? Вы что, перестанете его любить? Или же вовсе откажетесь от родительских прав на него и сдадите в приют?
- Конечно же, я люблю Хирохито. Он был и остается моим сыном! И будет им всегда! – Виктор уронил лицо на ладони и разрыдался в голос. Да, у него по-прежнему есть сын. Но боль потери их с Юри сына, того самого, которого Юри носил под сердцем, и который резво пинался под ладонью Виктора, колючим обручем сдавило сердце Никифорова.
- Профессор, что значит «тело было утилизировано»? – взяв себя в руки, спросил Виктор.
- Сожжено в крематории, прах помещен в капсулу и захоронен на кладбище биоотходов.
- Что??? Мой сын – биоотход?! – лицо Виктора снова побагровело от ярости. Он с силой стукнул кулаком по столу.
— Это всего лишь термин… - пробормотал светило гинекологии.
- А могу я… - Виктор посмотрел на профессора в упор, - …забрать прах моего сына? Чтобы похоронить его по-человечески, а не как биоотход…
- В нашей практике это не принято, но для вас мы, пожалуй, можем сделать исключение… - профессор открыл на компьютере базу и принялся там что-то сосредоточенно искать, — Вот, пожалуйста… Сектор D, участок 3694…
***
Сектор D, участок 3694. Лопата с трудом разбивает сухую, давно не орошаемую дождями землю. Еще несколько взмахов лопатой… Виктор видит появившуюся из земли капсулу, и его сердце болезненно заныло. Санитар, которого профессор Накасоне отправил с Виктором, взял капсулу в руки, облаченной в перчатку рукой отряхнул от земли, поместил в пластиковый пакет и протянул Никифорову.
***
Сидя на заднем сидении такси, Виктор беззвучно плакал, прижимая к груди драгоценную капсулу.
«Прости, сынок, но так надо…»
Автомобиль мчал тренера не домой, и даже не в гостиницу. Виктор ехал прямиком в токийский центр генетических исследований, чтобы сличить ДНК праха с предоставленными ранее своим образцом и образцом Юри. Что-то подсказывало великому спортсмену, что он поступает правильно. Формально рабочий день уже закончен, но японцы-трудоголики наверняка еще на своих местах, и не откажут ему в его просьбе.
***
Томительные минуты ожидания в гостиничном номере. Наконец – заветный конвертик на плазменном экране.
«Представленный образец ДНК принадлежит животному – собаке.»
Что, блядь??? СОБАКЕ??? В крематории вместо тела младенца был сожжен собачий труп??? Виктор смахнул со лба выступивший пот. Значит ли это, что их с Юри сын жив??? Давящая, гнетущая скорбь сменилась надеждой, заставившей сердце Виктора радостно затрепетать. Он наймет лучших частных детективов и найдет их сына! Но сейчас надо успокоиться и вымолить прощение у Юри. Разумеется, Юри пока что ни о чем знать не должен. Впереди Олимпиада – пусть проведёт ее спокойно.
Виктор зашел на сайт цветочного магазина и заказал роскошный, похожий на свадебный, букет. Потом открыл сайт известного ювелирного бренда и выбрал на нем золотые запонки с сапфиром в обрамлении бриллиантов. Затем спустился на ресепшн, выписался из гостиницы и вызвал такси. Сначала – в магазины, забрать заказы. Потом – прямиком домой, к Юри, валяться в ногах. Как оправдаться за то, что он, Виктор, обвинил супруга в измене и в том, что Хирохито не его сын, об этом Виктор подумает по дороге.
