***
Этим утром, как обычно, первые лучи солнца проникли сквозь плотные шторы супружеской спальни в загородном токийском доме, где Виктор проживал с мужем Юри Кацуки и их шестнадцатилетним сыном-омегой по имени Хирохито. В полудреме Виктор рефлекторно протянул руку на сторону Юри и наткнулся на пустоту. Оно и не удивительно: супруг Виктора – президент Международного Олимпийского Комитета, до старта зимней Олимпиады оставался месяц, и Юри, счастливый и гордый тем, что очередная белая Олимпиада пройдет в его родной Японии, с головой ушел в подготовку к знаменательному событию и часто покидал мужа ни свет ни заря. Виктор был искренне горд своим супругом, и, несмотря на то что омега изрядно обогнал его по карьерной лестнице, побыв в разные годы и президентом федерации фигурного катания Японии, и министром спорта, а теперь вот – президент МОК, в то время как он, Виктор, так и остался всего лишь тренером, никогда не завидовал и не ревновал мужа к его работе. Во всё ещё традиционной и патриархальной Японии Юри, своей жизнью доказавший, что место омеги не только у кухонной плиты и детской кроватки, но вполне себе может быть и в министерском кресле, был национальным героем, мотиватором и вдохновителем для омег по всей стране.***
В это утро не только солнечные лучи разбудили Виктора. Было ещё что-то, что что витало в воздухе – сначала едва уловимое, а потом по нарастающей всё настойчивее щекотало ноздри, опьяняло и наполняло кровью встающий альфачий член, вызывая непреодолимое желание немедленно получить разрядку. Не может быть… Запах течного немеченого омеги! Помимо Юри и Хирохито в доме был еще один омега – их помощник по хозяйству Тошико, но тот был давно помечен и замужем за их водителем, поэтому его запах не вызывал у посторонних альф столь сильного возбуждения, к тому же «эти дни» Тошико проводил исключительно в домике для прислуги. Черт… Кто же привел в дом постороннего течного омегу?! Не в силах совладать с собой, Виктор сжал в правой ладони до предела возбужденный член и принялся водить по нему вверх-вниз. Возбуждение нарастало вместе с всё усиливающимся дурманящим запахом. Наспех получив разрядку и уняв шум в ушах, Виктор принял душ, затем, оставаясь в махровом халате, отправился на поиски источника запаха, который привел его… Что за нелепица! К комнате Хирохито! Виктор решительно постучался – если его сын привел в дом кого-то из друзей-омег, то пусть немедленно спровадит восвояси! - Да, отец, войди… - послышался за дверью слабый, как будто больной голос Хирохито. Виктор переступил порог комнаты сына. Хирохито лежал на кровати скрючившись и слабо постанывая. На краю кровати сидел Тошико. Рядом, на прикроватной тумбочке, стоял стакан воды и лежали упаковка каких-то таблеток и распечатанная пачка гигиенических прокладок. - Доброе утро, Виктор-сан! – натянуто улыбнулся Тошико. Его лицо выражало искреннее сострадание к молодому господину, — Вот, у Хирохито началось… Вы не беспокойтесь – я уже сбегал в круглосуточную аптеку, купил прокладки и подавители… Он уже выпил таблетку, так что скоро ему станет легче, и запах не будет таким сильным. В такие минуты рядом с юным омегой должен быть его папа, но что поделать, если Юри-сан такой занятой…***
Виктора как будто обухом по голове ударили – так это запах его сына, у которого сегодня началась первая в его жизни течка! Именно на запах сына он, Виктор, едва проснувшись, подрочил! Что за бред? Мудрая природа устроила так, что запах течного близкого родственника, будь то папа, сын-омега или брат-омега, вызывает стойкое отвращение вплоть до рвотного рефлекса. Эволюция (или Господь Бог?) всё предусмотрела, чтобы избежать инцеста, и как следствие – рождения больных детей. Именно рвотным рефлексом организм Виктора реагировал на течку папы и брата-омеги, когда он был молод и жил в родительском доме. Именно по рвотному рефлексу близкие родственники, потерявшие друг друга в силу тех или иных обстоятельств, например, во время войны, узнавали друг друга в те далекие времена, когда тест ДНК еще не был изобретен. Запах же течного Хирохито вызвал у Виктора сильное сексуальное возбуждение. Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда! Или, может… Но лишь в одном случае – если Хирохито – не сын Виктора!***
Не верящий до конца своему выводу, Виктор, не позавтракав, торопливо оделся, выбежал во двор, завел автомобиль и вырулил на автостраду. Нужно, во что бы то ни стало (если, конечно, удастся), привести мысли в порядок. Прочь из Токио!***
Пелена слез застлала глаза. За что ему в его не юном возрасте такой удар в спину! И от кого?! От человека, которого Виктор чуть ли не боготворил, считал чуть ли ни святым и которому целовал ноги в самом прямом смысле! Семнадцать лет лжи – уму не постижимо! Но ведь Юри - далеко не глупый человек, и если он и в самом деле изменил Виктору и зачал Хирохито от кого-то другого, то должен ведь он понимать, что обман непременно раскроется, лишь только Хирохито достигнет половой зрелости… Перед мысленным взором Виктора встал образ его мальчика, его милого, бесконечно любимого омежки, их с Юри единственного, такого долгожданного и выстраданного сына… Хирохито и в самом деле выглядел, как полуяпонец-полуевропеец – высокий, в отличие от большинства японцев, со светлой кожей, коричневыми, а не черными, волосами и не столь раскосыми для японца глазами. Красавец-полукровка всегда вызывал вокруг себя бурное восхищение и нездоровый ажиотаж среди юных альф. Виктор и Юри только и слышали, что самые красивые дети рождаются именно от смешанных браков!***
Лихорадочно перебирая в памяти всех альф – белых европейцев, которые были вхожи в их с Юри дом семнадцать лет назад, Виктор не заметил, как оказался у маленького придорожного отеля. - Добро пожаловать, господин Никифоров! – робот-портье приложил считывающее устройство между указательным и большим пальцем правой руки Виктора, куда был вшит чип, - Вы надолго к нам? - Пока что на сутки, а там видно будет… - рассеянно ответил андройду Виктор, и его «умные» часы тотчас информировали его о том, что с его банковского счета списана сумма проживания в отеле за одну ночь. Андройд провел Виктора к двери его номера, проделал какие-то манипуляции с вшитым в ладонь чипом, и – вуаля! – чип становится ключом! Виктор может войти в гостиничный номер, лишь поднеся к замку руку.***
Когда дверь гостиничного номера закрылась «с той стороны», Виктор чипированной рукой открыл мини-бар, достал оттуда бутылку виски, и, получив на «умные» часы уведомление о списании с банковского счета стоимости бутылки, бессильно упал на кровать и уставился в потолок расфокусированным взглядом. Затем снял с пальца дизайнерское кольцо ручной работы с бриллиантами кофейного цвета – подарок Юри на тридцатилетие их отношений – с гравировкой на внутренней стороне «Первому и единственному» с ненавистью швырнул перстень в стену. «Первый»? Быть может. Но «единственный»… Звучит как насмешка и издевательство. До крови закусив нижнюю губу, немолодой альфа издал полустон-полумычание.