***
Рону очень нравился Хагрид. Лесник был такой свой в доску, бесхитростный и прямой, прямо как сам Рон. А ещё он тоже считал, что директор Дамблдор — великий человек. Рон весь триместр навещал Хагрида, иногда в компании с Гермионой, как на веревке повсюду таскавшей за собой Фэй, а чаще один. Чтобы прийти к леснику, не требовался повод, поговорить можно было о чём угодно. Хогвартский хранитель ключей знал массу интересных историй, которые он рассказывал, налив гостю свой горячий травяной чай и предложив неизменные кексы. Кексы, по мнению Рона, были немного жестковаты, но ничего так, вкусные, особенно если их размочить. — Извинились, значит, — проговорил Хагрид, качая головой. Он только что узнал от гостя, что устроили Фред и Джордж в Большом зале за завтраком. Хранитель ключей, конечно, имел право столоваться там, но появлялся он не на каждом приёме пищи, особенно если дела требовали его присутствия в лесу. — Вот бы и ко мне пришли братья твои и попросили прощения за всё хорошее, много чего они натворили… Раздался стук, и Хагрид, оборвав свой монолог, зычно прокричал: — Входите, не заперто! К неописуемому удивлению Рона, в хижину вошли Поттер и Грей. Они поздоровались с Хагридом и тут увидели его. Глядя на их вытянувшиеся лица, Уизли мысленно пожелал, чтобы они куда-нибудь проваливались, но те, переглянувшись, — опять молча! — приняли предложение Хагрида попить чаю. Оба недруга с удивительной лёгкостью, учитывая вес огромных стульев, подвинули их к столу, уселись и начали чинную беседу с хозяином. Поначалу Рубеус пытался вовлечь в разговор и Рона, но тот отмалчивался. Если и были в Хогвартсе те, кого мальчик страстно ненавидел, то это был Малфой, чей мерзкий язык только и делал, что унижал его семью, напоминая о предателях крови и бедности, и Грей, занявший место Рона возле Гарри Поттера. Сначала Рон был уверен, что заслуживает это место сам, чтобы получать все мыслимые и немыслимые привилегии от дружбы с Поттером. На него бы свалились слава и богатство, которые были у Мальчика-Который-Выжил. Но потом, узнав Гарри поближе, Рон понял, что дружить с героем — не такое уж приятное занятие. Рон ещё не забыл тот ужас, который испытывал, когда Поттер воздействовал на него своей магией. Только директору Дамблдору удалось немного ослабить его, и теперь Уизли просто ощущал постоянный глубоко запрятанный страх. Но, помимо этого, Рон был уверен, что не выдержал бы столько молчать, ведь Поттер и его друг практически не разговаривали друг с другом, а Рон любил поговорить. Он и сам удивлялся, почему в комнате первокурсников он всё время молчал, и сейчас понимал, что дело даже не в страхе перед Поттером. Глядя сейчас на Грея, аккуратно отпивавшего чай из огромной кружки, Уизли думал о том, что именно в его присутствии он терял дар речи, всё, что ему хотелось сказать, казалось незначительным, и всё из-за этого умника Грея, рядом с которым он чувствовал себя недалёким. Стоило Рональду оказаться в другой компании, это неприятное ощущение исчезало. Подружившись со второкурсником Кормаком Маклаггеном, Рон нашёл в его лице и лице его друзей благодарных слушателей, ценивших общение с ним. И тогда в голову Рона Уизли, первокурсника Гриффиндора, стали приходить странные мысли. Например, он подумал, что на самом деле он не так уж и хочет дружить с национальным героем. Благодаря этой дружбе Рон собирался доказать всем, главным образом себе, что он чего-то стоит. Но теперь у него есть друзья, да ещё на год старше, рядом с ним постоянно ходят девчонки, пусть и не высшей пробы. Но, самое главное, у него есть наставник и его задания! Рон скосил глаза на Поттера, о котором постоянно шла речь на встречах с Дамблдором, не важно, приходил ли Рон туда один, или вместе с девчачьей командой. Директор всякий раз давал понять, что их действия помогут ему сдерживать непродуманные поступки Гарри, вызванные его гордыней и самомнением при посильном участии окружающих, которые потакают ему. Рон сощурился: ничего, Поттер, недолго тебе осталось, директор найдёт на тебя управу! Рон вспомнил последнее собрание у директора перед отъездом. Он думал, что Дамблдор позвал их всех троих, чтобы дать какое-то новое задание, и надеялся, что наставник, наконец, даст оценку неудачному руководству Гермионы в подземельях, чтобы теперь назначить главным Рона. Не важно, что это Фэй выронила амулет, всё равно виновата Грейнджер. А ещё безответственная Данбар куда-то задевала такой ценный артефакт, и ей пришлось в этом признаться, так что его потеря — ещё один косяк Гермионы, потому что за сохранностью амулета надо было проследить. И в связи с этим для Рона намечались заманчивые перспективы: Дамблдор просто обязан теперь будет признать его! Теперь только он, Рон Уизли, и никаких девчонок! Со своей стороны, мальчик собирался пообещать наставнику, что он снова наляжет на учёбу. Если в прошлый раз Дамблдор назначил главной Гермиону — девчонку! — то Рон должен если не превзойти её, то хотя бы не отставать. С его стороны это была жертва — учиться ему не нравилось, не потому, что не получалось или он не мог чего-то понять. Рон не мог заставить себя делать что-то, что не вызывало у него интереса. Ну, или не хотел. Единственное исключение — задание директора, когда тот попросил мальчика не привлекать к себе внимания. Только так Рон мог включиться в учебный процесс, и небезуспешно, а потом, когда необходимость миновала, он не видел ни одной причины, почему он должен что-то учить, писать какие-то эссе, и тратил на всё это минимум своего времени, опасаясь, что его не хватит на что-то по-настоящему нужное. Но в этот раз Дамблдор только задавал вопросы на разные темы — о жизни на факультете, уроках, учителях и одноклассниках, их привычках, даже о планах на каникулы, и если бы Рон так не уважал своего наставника, то подумал бы, что старичок позвал их просто поболтать. А на следующий день на школу напали подлые пожирательские свиньи, и в запарке Рон тщетно пытался сообразить, не намекал ли наставник на что-то подобное, и если да, то что ему следовало делать. Из-за долбанного сундука Поттера — откуда тот только его взял? — Рон сильно ушибся, но не упал духом и даже поломка палочки не заставила его отчаяться. В конце концов Уизли отправился туда, где шло сражение и внёс посильный вклад — приложил пожирательского сынка Малфоя, жаль, что недостаточно сильно. Вот если бы можно было так же приложить другого блондинчика! При этой мысли Рон счастливо улыбнулся. Он, кстати, уже как следует надавал Грею в подземельях Хаффлпаффа и ничто ему не помешает помечтать о продолжении, чем он и был занят до тех пор, пока Поттер с Греем, наконец, не допили свой чай и не отправились в замок.***
Сумасшедшее чаепитие никак не удавалось закончить из-за того, что Хагрид не хотел отпускать мальчиков, пока в их кружках оставался чай. Поблагодарив лесника, Алекс и Гарри поспешили на выход, на ходу застегивая мантии, словно опасаясь, что гостеприимный хозяин придумает ещё какой-нибудь предлог, чтобы они остались. — Ну, что скажешь? — спросил Гарри брата, когда они оказались на улице. — Удалось что-нибудь выяснить? Алекс закатил глаза: очередной напрасный поход. Хагрид, похоже, был самым канонным персонажем из всех: рассказывал про зверушек, спрашивал про учёбу, только великого человека Дамблдора не упоминал. Привыкнув к Алексу, полувеликан общался с ним так же свободно, как и с Гарри, а учитывая, что Рон всё время отмалчивался, им приходилось вести беседу самим. Братья даже удивились, что Уизли не вскочил и демонстративно не покинул хижину с криками о подлых гадах и гнусных мерзавцах. — Я всё-таки надеялся, что Хагрид хоть немного раскроется и я смогу догадаться о его настоящем отношении к тебе. Возможно, если бы сюда не припёрся Уизли, у меня был бы шанс, а так… — Алекс с досадой пожал плечами. — Жаль, что мы не догадались, прежде чем постучаться, посмотреть, нет ли у Хагрида гостей. Для чего, спрашивается, мы забрали Карту Мародёров? Упомянутый артефакт был при них и лежал у Гарри в сумке. При желании, братья в любой момент могли его использовать, но пока это не вошло в привычку, и они даже не догадались о такой возможности. — Мы столько прошли, чтобы вернуться назад из-за рыжего вонючки? — Поттер хищно прищурился. — Его дело сидеть тихо и не отсвечивать, если нам надо было поговорить с Хагридом. Но, по-моему, Алекс, ты так ничего и не поймёшь, если даже будешь ходить к нему в гости каждый день. Чтобы выяснить, как он на самом деле к нам относится, нужно проверить Хагрида в деле — как он поступит в какой-нибудь необычной ситуации. Алекс кивнул. Он с каждым разом всё больше и больше убеждался в том, что его магический брат, на первый взгляд не очень умный и развитый, на самом деле подчас смотрел на вещи куда более трезвым и практичным взглядом, чем он сам.***
Второго января в четверг после обеда Тони Блэр сидел в своём кабинете. На письменном столе перед ним лежала вырезка из газеты, где был изображен мальчик по имени Гарри Поттер. Это всё, что ему удалось узнать из разговора с Джереми Финч-Флетчли, по совместительству бароном и неплохим парнем. Как ни старался Тони разговорить собеседника, тот отвечал неохотно, как будто сожалел, что проговорился, и в конечном итоге сообщил, что уже и не помнит, как правильно называется школа, в которой учится Джастин. О том, чтобы попросить фотографию, которую Джереми хранил в бумажнике, — а Тони до последнего момента собирался сделать это, — не было и речи. Сообразив, что неуместно атаковать знакомого странными просьбами на премьере фильма, Тони тогда отступил. Они ещё поговорили с Джереми, прежде чем идти в кинозал. Обсудили текущую политическую ситуацию, успели затронуть скользкую тему супружеских отношений леди Ди, принадлежность которой монаршей семье выводило проблему между супругами на политический уровень. Они пообещали друг другу как-нибудь встретиться семьями, благо Джессика и Шери нашли общий язык, а если это будет летом, когда Джастин будет на каникулах, то, возможно, познакомить детей, хотя разница в возрасте была у них довольно существенной. Потом был фильм, в котором Лайза Минелли и другие танцевали степ, но Тони уже погрузился в свои мысли, и задорные мелодии не смогли вывести его из этого состояния. Он и сам не понимал, почему до сих пор думал об этом мальчике с простым именем — Гарри Поттер. Фотография из бумажника Джереми утверждала, что с Гарри теперь всё в порядке и он больше не нуждается в срочной помощи. Однако Тони сознавал, что хочет разобраться из-за себя, из какого-то внутреннего, глубинного чувства, которое не мог объяснить себе, но считал очень важным. Что-то нашептывало ему, и уже не один месяц, что этот мальчик не просто так повстречался ему на жизненном пути и, если удастся узнать о нём побольше, пазл сложится. На следующий день Тони заехал в свой офис, чтобы забрать газетную вырезку. И вот теперь, хотя скоро должны были появиться гости, он сидел в кабинете и разглядывал ту фотографию. Изображение на ней было чёрно-белым, но, взглянув на снимок Джереми, Тони теперь знал, что глаза у мальчика под круглыми очками — ярко-зелёные. Несмотря на то, что у ребенка на газетном снимке был одновременно потерянный и доверчивый взгляд, Тони чувствовал, что от мальчика веяло какой-то силой и решимостью. Кто-то мог разглядывать живописное полотно, чтобы получить заряд бодрости, а Тони Блэр заметил, что все эти месяцы смотрел на мальчика с фотографии с этой же целью. В дверь позвонили. Блэры жили в двухэтажном особнячке, на втором этаже которого располагался кабинет. Тони знал, что жена откроет дверь и впустит гостей, и у него будет ещё несколько минут, чтобы спуститься. Снизу раздались голоса, потом дети — Никки и Юэн — радостно закричали, приветствуя гостей. Сегодня в гости были приглашены родственники Шери. Вообще, Энтони Бут, её отец, был женат раз пять, если не больше, и у него был едва ли не десяток детей, все девочки. Шери была старшей; с некоторыми из своих сводных сестер она поддерживала отношения, с некоторыми обменивалась открытками к празднику. Но сегодняшние гости были из особой категории. У отца Шерри был брат, с которым семья утратила связь. Поговаривали, что он осел в Америке. Каково было удивление Шери, когда с ней связался её кузен, сообщив, что переехал в Англию и хотел бы наладить отношения. Это произошло как раз тогда, когда она вышла замуж и ожидала первенца. Обычно кузены обменивались открытками на Рождество, но, когда дети немного подросли, семейство Бут — Чедвик, его супруга Норма и сын Теренс (он был на несколько лет старше детей Тони и Шери) — стали навещать Блэров. Делали они это ненавязчиво, всего лишь раз в год, и не на Рождество, которое действительно было семейным праздником, а в какой-нибудь из дней после Нового года. Возможно, Буты в первый раз всё-таки напросились в гости, но потом Блэры принимали их с удовольствием. Чедвик и Норма дарили детям дорогие подарки — коллекционных солдатиков, выполненных с такой точностью, что они казались живыми, фигурки животных, многие из которых словно попали из сказок, невероятно правдоподобные макеты замков и крепостей. А какие сладости получали Никки и Юэн! Правда, родственники были немного странными. Во-первых, несмотря на то, что это было крайне невежливо, Блэры так и не получили ответное приглашение в гости. Во-вторых, на все осторожные расспросы, чем занимается Чедвик, тот отвечал очень расплывчато. Он туманно намекал на торговлю антиквариатом, но не указывая ничего конкретного. Тони даже подозревал, что кузен, возможно, ведёт не совсем законный бизнес. Пока что Блэров это не волновало, но Тони понимал, что в недалеком будущем его персона будет находиться под пристальным вниманием недоброжелателей, и это знакомство может оказать негативное воздействие на его карьеру. Он решил для себя, что если Чедвик не станет более разговорчивым, то он попросит кое-кого провести расследование. У Тони были люди, которым он мог получить вести самые щекотливые дела. И тогда он наконец выяснит, почему фамилия жены и её вновь обретенных родственников отличается одной буквой. Однако, пора было спускаться к гостям. Тони поприветствовал Чедвика и Теренса, которого все звали Терри. Как оказалось, Норма сегодня не смогла прийти — слегла с головной болью. Впрочем, сожалеть о её отсутствии не стоило: из всех троих она была наименее адекватной и очень часто откровенно не понимала, о чём говорят муж и сын. Пока Тони думал, что он наверняка отменил бы визит и остался дома, если бы его жена страдала мигренью, Шери пригласила всех в гостиную. Среди подарков к прошедшему празднику Юэн и Ники обнаружили необычные сладости. — Смотрите, это лягушки! Их можно есть? — возбужденно выкрикивали они, разбирая коробку. — Ой, смотрите, моя лягушка скачет! Конечно, лягушки не скакали, по крайней мере сами по себе, это младшие дети помогали себе пальцами, в то время как Терри снисходительно на них поглядывал. Ему было уже одиннадцать, и это был серьёзный мальчик с аккуратно подстриженными каштановыми волосами, нарядившийся по случаю визита в старомодный, как у отца, костюмчик. Незаметно вздохнув, Тони подумал о том, что ему предстоит самостоятельно развлекать гостей довольно долго, а до ужина ещё далеко. Неплохо было бы придумать занятие, чтобы избежать неловкого молчания. Ну, или по крайней мере, придумать что-то, что позволило бы Тони улизнуть отсюда хотя бы ненадолго. В конце концов, это родственники Шери. Она, конечно, готовила угощение и сейчас тоже не должна была отдуваться в одиночку, но иногда даже очень хорошие мужья могут захотеть позволить себе минутку покоя. Только повод, позволяющий Тони удрать, всё никак не представлялся. Обсудив с Чедвиком погоду, королевскую семью, Железную Леди, — именно в этом порядке важности для любого англичанина, — каким-то образом перешли на музыку, и тут выяснилось, что Тони в молодости, когда был студентом Оксфорда, где он изучал юриспруденцию, участвовал в рокгруппе «Ugly Rumours». Этим тут же заинтересовался Терри. Он спросил, на каком музыкальном инструменте играл дядя. Мальчик совершенно не расстроился, когда выяснил, что в группе Блэр был вокалистом, а его старая гитара, к которой он не прикасался уже несколько лет, пылилась где-то на чердаке. Тони, отклонив просьбу Чедвика спеть что-нибудь, поспешил отвести племянника в свой кабинет. Он пообещал Терри включить там свои старые записи и показать фотографии. Удаляясь в сторону лестницы, Тони кидал на жену виноватые взгляды. Шери понимающе кивнула. Однако в кабинете до музыки так и не дошло. Едва переступив порог, Терри подошёл к письменному столу, на котором всё так же лежала вырезка из газеты. — Дядя Энтони, — в голосе мальчика сквозило неприкрытое удивление, — вы знаете Гарри Поттера?