Сказка - ложь...

Как ни странно, первой «ласточкой», встряхнувшей Ивана и вырвавшей его из рутинной череды будней, - стал Змей. Сначала пополз слух о чудище, затем уже служилые люди честь по чести доложили, что на Змеиной горке у Кривого лога видели змея, летает, огнем плюется, однако жертв и разрушений пока не было. Ваня задумчиво поглядывал в облака. И не зря: на следующий день обнаглевшая гадина летала прямо над кремлем. Стоя в сторонке от причитающих женщин и объявленной для стражи тревоги, Иван нехорошо щурился. Змеиная горка, значит? Ну-ну! Выбирался за город из дворца он очень осторожно, а уж как по лесу ходил – Георгий только диву давался. Если б не один смышлены паренек, которого догадался прихватить с собой Матвей, - потеряли бы. Хотя нет, не потеряли – сомневаться куда именно целенаправленно направляется младший братец не приходилось. Совсем близко они подходить не рискнули, чтобы не спугнуть, однако погода стояла тихая, ясная и голос Ивана был отчетливо слышен. - Горыныч, что случилось? Ты с какого дуба рухнул, что у моих золовок с племянницами под окнами рассекаешь? - А как я еще тебя позвать мог, умник? – огрызнулся второй голос. - Ладно, - примиряюще согласился Иван. – Так с чего тебя вообще сюда понесло? - Понесло, - взвился Змей, - с того, что Василисушка-свет-Премудрая с Ягой на пару благословляющего пинка дали! Отчего-то они на тебя очень серчают, Яга еще ничего, больше тревожится, а с Васьки – разве что искры не сыпались. Требовала доставить тебя в лучшем виде пред ясны очи. Иван фыркнул, но несколько растеряно заметил: - Что ж их так разобрало-то? - Мне почем знать! За что купил, за то и продаю, - отрезал Горыныч. - Что ж, - Иван поднялся с земли, досадливо вздохнул, что не прихватил для письма чего-нибудь, не подумал, - дело ясное, что дело темное. Ты лети-ка обратно, передай, что так мол и так, жив, здоров, но пока занят, прощения прошу если как-то обидел. И поторопись, - облаву уже подготовили почти. - Я вам что, голубь почтовый? – справедливо возмутился Змей. - Лети-лети, сизокрылый! – усмехнулся Иван, злясь на себя за упущенную возможность хоть письмецо черкнуть любимому чародею. Отчего не сообразил, не догадался вовремя? Эх, Ваня, голова садовая! Возвратился во дворец он так же скрытно, как и отлучался, не представляя даже, что его вылазка уже не была тайной. Федор внимательно выслушал брата со помощники и их соображения на сей счет, распорядился. А к вечеру вызвал их снова, поинтересовавшись в крайнем раздумье: - И как, улетел Змей? - Похоже на то, государь, - подтвердил исполнительный Афонька под одобрительными взглядами начальников. - Не видели его больше. У купца Антипа, того, который кожами торгует намедни дочка пропала. Искали, вот только нашлась она на сеновале, и не со Змеем, а с конюхом Никиткой. Правда, в туже ночь двоих коней и корову свели. Но лошади у цыган найдены, а корову того, в таборе уже съели… Больше никаких происшествий. Федор раздраженно махнул рукой: дескать, сами знать должны, что с виновными делать, не о том спрашивал. - Что думаешь, - поинтересовался он у Георгия, - не прост наш братец, ох как не прост, ежели к нему посыльным Змеи летают! И порешил: - Вот что, чтоб с его головы волоса не упало! – на удивленные взгляды неохотно объяснил. – И поосторожнее. Он залог того, что не только Кощей на наши земли войной не пойдет, но и прочие Яги со Змеями вести себя будут прилично и вредить нам не станут. Как бы ни замысловат был ход его рассуждений, но вывод понравился всем присутствующим. Георгий еще раз напомнил своим людям, что молчать обо всем случившемся нужно не хуже печной заслонки, похмыкал про себя относительно Василисы, на том слежка за не подозревающим о ней Ваней почти закончилась. Между тем, Иван серьезно раздумывал над странным визитом, не собираясь выбрасывать его из головы. Какой стати Василисе на него негодовать? Что уехал надолго и не предупредив? Так ведь они так, друзья-приятели, не более, единственный, кого он должен был спрашивать о чем-либо и предупреждать, это Кощей. Да и Вася бы из-за такой мелочи, все же бушевать не стала бы, да еще так, чтобы Горыныча за тридевять земель слать. В свете того, самое вероятное, что приходило на ум, - так это то, что Василиса могла что-то узнать. Поделилась с Ягой, чтобы та помогла поднапрячь Змея… Но что она такого могла узнать, что не пожелала передать на словах или той же запиской, а лишь требовала его обратно? Что?!! Успокаивало только то, что случись на самом деле беда, Вася, да еще рассерженная, не стала бы миндальничать и церемониться. Получил бы Ваня не просто невнятное послание. Так почему промолчала, почему сердится на него и что вообще она могла узнать? Хороший вопрос, и очень своевременный! Присмотревшись вокруг себя, Иван не то чтобы ушам своим не поверил, - обомлел: вот так, называется без меня меня женили! Оказалось, что не просто слухи о нем и некой Маше во всю гуляли, но уже родительский сговор состоялся - старший брат невесты и так при царской семье всегда, а родители в монастырь не только на молебен ездили, а с матерью девушки говорили. Иван дара речи лишился, когда понял, что это не пустые сплетни, а реальная перспектива. Только и смог руками развести, - у него в мозгу не умещалась такая подлость, что за его спиной решалось этакое не шуточное дело! Это же вам не хмельная болтовня про красоток на пиру! И ведь знали, точно знали, что он будет против, потому и не говорили ничего! Как так можно да еще с родным и вроде как дорогим человеком поступать? Втихаря сосватали! И все возмущение, все возражения Ивана – разбивались о глухую стену. Родственники невесты были рады породниться с царской семьей. Георгий искренне не понимал – девка на личико и фигуру годная, характер покладистый, а все прочее стерпится-слюбится. Мать обижалась, что Ванюша не понимает ее стараний ради его счастья. Отец, правда, признал свою вину, что де нехорошо получилось, но теперь уж куда деваться. Помалкивал один Федор, - не уговаривал никого, но и не вмешивался. - Ну ты хоть понимаешь, - Иван изловчился и подловил «невесту», когда поблизости никого не было, - что не люблю я тебя! Есть у меня любимый и очень дорогой для меня человек! И тем добился лишь того, что довел девушку до слез. За нее тут же вступилась царица, зайдя с другой стороны, едва не доведя уже Ваню до белого каления своими причитаниями и уговорами: «Да неужто она тебе так не нравится, да ты присмотрись повнимательнее, да любовь чистая девичья дар драгоценный, живой водой смоет из памяти все прошлые печали и лишние образы»… Взбешенный Иван только по случайности не высказал ей наконец все, что думает о ее «заботе». Во всяком случае, успел просветить, что достаточно вырос, чтобы самому решать кого любить, а кого нет, и свое счастье иначе разумеет. И что от своей любви отказываться не намерен и уезжает, раз никто такой простой вещи понять не способен. И что таким внушительным приливом сил и общим омоложением, они обязаны не его каким-то выдающимся знаниям, а редчайшим ингредиентам, которые ему подарили на дорогу… как раз очень понимающий, любящий и верный человек, который никогда исподтишка козней чинить не станет и на обман не пойдет даже из самых лучших побуждений! Царица схватилась за сердце, Иван кликнул кого из ее свиты и перекосился с досады: на зов отозвалась именно Маша. Кое-как успокоившись за время службы и торжественного шествия, Иван попробовал взять себя в руки и хотя бы с Федором поговорить спокойно и рассудительно. - … Да пойми ты, ни о какой свадьбе и речи не может быть! Я Слово давал. Если б вы меня спросили, я бы сразу тоже самое сказал. - Сдается мне, что данное тобой Слово не имеет большого значения, - сухо заметил Федор. - Ты прав, - после минутной заминки устало согласился молодой человек. – Я все понимаю, и мне очень жаль. Я вижу, что она замечательная хорошая девушка, красавица, умница, скромная и прочее, прочее. И дело не в Слове, а в том, что вот такой я дурак упертый, и уж если люблю не ее, то нет такого на свете, ради чего я мог бы на эту свадьбу согласиться! Подумай. Прежде, чем Федор ответил на столь ошеломляющее заявление брата, а по тому было видно, что он пусть и устал изрядно, но не уступит, вмешался Георгий. - Вань, это ты подумай, какой позор ляжет и на всех нас и на девчушку эту, ты ее вроде жалеешь… Федор поморщился, глядя как мгновенно вскипел младший царевич от вроде бы справедливых слов, а ведь задуматься в самом деле было о чем. - Позор?! – ядовито прошипел Иван, люто сверкнув глазами. – А кому тогда больший позор будет, если у меня на нее в принципе встать не может?! Средний царевич аж поперхнулся от его слов и гулко закашлялся в кулак, с неожиданным смущением прогудев: - Ваня, что ж так… Ну ты же сам лекарь, наверняка же снадобья какие есть, ежели совсем плохо… А вот Федор лишь сузил глаза, посмотрев на Ванечку новым взглядом. Тот его не разочаровал: - Вот еще мой член поперед меня не спрашивали, вставать ему али нет! – рявкнул взбешенный парень, от души саданув за собой тяжелой окованной дверью.