Сказка - ложь...

Новость была из тех, что вышибают дух вернее любого удара, как еще лицо удержать сумел! Не иначе оттого, что все внутри мгновенно заледенело и пришлось затратить значительные усилия на то, чтобы просто перевести дыхание. Потому как на этот раз отъезд не был гипотетическим предположением, нет, это было четко высказанное намерение. И чтобы не столько осознать, сколько принять его, - пришлось приложить некоторые старания… К тому же, несмотря на весьма решительный настрой, Иван то и дело виновато отводил глаза, что так же дало возможность взять себя в руки и хотя бы внешне сохранить выдержку и непринужденный вид. - Хорошо, Ваня, я понимаю, - абсолютно спокойным, нейтральным тоном согласился Кощей. – Собирайся, конечно. - Кос!.. – дернулся к нему расстроенный молодой человек. - Что ты, Ваня, - с улыбкой остановил его чародей и уже с большим нажимом повторил. – Я понимаю, иди… Иван замешкался, пристально вглядываясь в лицо мужчины, но потом молча кивнул и наконец вышел. Только тогда Кощей позволил себе прикрыть веки, обессиленно откидываясь на спинку кресла. Что еще он мог бы сказать?! В какой-то мере, умом, он действительно понимал Ванины порывы. Тот был глубоко привязан к тем, кого считал близкими, а о семье сохранил только самые лучшие воспоминания, судя по его рассказам... И наверняка они того и заслужили, будучи людьми самого замечательного склада: вон, какого парня вырастили! А ведь за столько-то лет, они, не менее верно, его уж похоронили и оплакать успели. Да, несправедливо… И почему Ваня вдруг спохватился тоже понятно. Выпорхнув из родительского гнезда, он окунулся в совсем другую жизнь, в которой замысловато мешается свобода и ответственность. Свобода решения, - так сказать будет точнее. Поэтому и дальше поступал в своем характере, ни разу не ошибся, а сейчас никакого немощного на его руках нет. Как впрочем, и опасности поблизости, да и любовные перипетии, должно быть, потеряли свою остроту… Это… это объяснимо, логично, и даже вполне предсказуемо. Как и то, почему Иван не заикнулся о том, чтобы предстать перед родней вместе со своим избранником. Зачем же? Затем, чтобы половина заикаться стала, а вторая за любое близлежащее оружие похваталась? А дальше что? То-то! А если его всерьез хлебом-солью примут? Сколько сопредельных и близлежащих владык задумаются, какие-такие дела могут быть у государя с самим Кощеем, что того вдруг так ласково привечают? Там, за Гранью, его покровительство может послужить весьма скверную службу и гарантированно испортить жизнь, никуда от этого не денешься. Да и негоже это, - неволить того, кого любишь! Не в спальне же ему Ваню запирать да на цепь сажать, – мужчину передернуло, - а отговаривать не то чтобы нечем, но… рано или поздно, он поймет про уловки, причем скорее рано, чем поздно, поскольку оба всегда предпочитали прямоту, пусть и в меру своего опыта. А вот простит ли – другой вопрос! Он бы сам никогда не простил такого. И – обидеть, оскорбить Ваню недоверием, шантажом и унижением хоть самого сладкого плена? Да за что еще, - что с родителями увидеться захотел?! Тем более, что они ведь тоже не бессмертные… Нет, все это Кощей понимал прекрасно. Поэтому приложил все старания чтобы привести себя внешне в соответствие этому внутреннему пониманию. И потом, что он честно мог возразить против? Что не согласен расставаться даже на лишний денек? Что сердце неспокойно и мечется будто зверь в капкане?! Так уж кто-кто, а Ваня в этом виноват меньше всего! Или наоборот – именно он и виноват в том, что не возразить ему, ни приказать не можешь… Ванечка. - Ванечка, ты так споро собрался? – чуть приподнял брови чародей, оглядывая две невеликие переметные сумы, да еще одну заплечную, для трав и снадобий. «И опять ты прав, Ваня, зачем же растягивать прощание! Иначе я все же не выдержу и запру тебя на все возможные и невозможные замки!» Иван исступленно целовал своего любимого, жарко твердя: - Прости… прости! Кощей высвободился из стискивающих его до боли рук и протянул резную шкатулку: - Возьми. Как распорядиться – сам решишь. Иван на миг приоткрыл ее и тут же захлопнул, принявшись вновь целовать. Зарылся пальцами в волосы, словно стараясь прижаться как можно полнее, крепче, впитать в себя целиком: - Прости, Кос… Проводишь? - Присмотрю, - глухо отозвался Кощей. Вопреки собственным словам, чародей не только помог удачно добраться до границы, но и действительно немного проводил Ваню, пусть и в птичьем облике, не выдавая своего присутствия... Возвращаться домой не хотелось от слова «совсем»: несмотря на то, что вокруг звенела и бушевала поздняя весна, замок казался остывшим, выстуженным, как очаг, в котором долгое время некому было развести огонь. Тишина ощутимо давила на плечи, хотя их совместную с Иваном жизнь трудно назвать шумной и бурной, а одинокий ужин показался вполовину менее привлекательным и был отвергнут. Мысли текли вяло и нехотя, большей частью пребывая далеко отсюда. Холодная и пустая постель безмерно раздражала одним своим видом, а ночная безмятежность буквально душила. Иван никогда не сидел в четырех стенах как на привязи, у ног чародея, отлучался по делу или к друзьям довольно часто. Но теперь его отсутствие ощущалось по-особенному пронзительно, пронизывающе-остро, терзающе. Отчаянная тоска удавкой прочно перехватывала горло, вытягивала жилы заставляя сейчас, когда больше не нужно было хранить лицо, сбиваться дыхание и до боли стискивать побелевшие пальцы. Сделав над собою усилие, Кошей устало потер виски, некоторое время посидел, любуясь на успокаивающее хрустальное сияние цветка в нише, и хорошенько себя встряхнул. Право слово, никакой катастрофы ведь не случилось! Ваня вернется, конечно! Пускай не так скоро, как хотелось бы, - не на один же день поехал, да и дорога занимает время, - однако радоваться следует уже ожиданию радости. Куда страшнее, когда ждать нечего. А утро вечера мудренее. На свежую голову в нее заглянула весьма интересная и свежая идея. Корабль, какого еще не было. Во-первых, самоходный, независящий от ветра и волн, во-вторых, неуязвимый для них же и не только, а в-третьих с определенным комфортом и удобствами. Воплощение такой идеи требовало точных и кропотливых расчетов, не говоря уж об исполнении, так что маяться от скуки и безделья просто не получится. И это без учета того, что построить корабль в натуральную величину невозможно в одиночку, и негде поблизости от замка. В связи с чем Кощей рассматривал возможность создания уменьшенной модели и чар, которые при соприкосновении с морской поверхностью активировались бы, доводя корабль до нужного размера, а затем и формулы их отмены. Зачем ему было все это нужно? Разумеется, в первую очередь чтобы отвлечься, занять себя чем-нибудь таким, что потребовало бы глубокой сосредоточенности, не оставляя возможности растекаться в пустых переживаниях и страхах. И потом, почему бы и нет? Уезжая из дома впервые, Ваня мечтал посмотреть свет, он тоже не обязан сиднем сидеть в замке, а мир не стоит на месте. Выбраться вместе в недолгое путешествие стало бы способом разнообразить времяпрепровождение не только приятно, но полезно и познавательно. Ване точно понравится, да и чародею не помешало бы вспомнить, что земные пределы не заканчиваются за порогом, которым он от всего отгородился. И Кощей с головой погрузился в работу, упорно заставляя себя думать только о том, как удивится и обрадуется такому сюрпризу его любимый царевич. Тоска в душе никуда не ушла, оседая на дне тяжелым и мутным осадком, но до поры удавалось не впадать окончательно в печаль и уныние. Нежданно-негаданно заглянула Василиса, удивленная куда это вдруг запропал Ваня. Поговорить с ней оказалось неожиданно приятно, Кощей отдарился довольно интересной книгой, бесконечно смутив девушку. Хотел было спросить про ее зеркальца и блюдечки, но не стал – к чему себя растравливать, ведь они могут лишь подглядеть и показать, а вот даже поговорить уже не получится. Зато сделал себе мысленную заметку подумать и о подобных чарах – насколько было бы легче, существуй способ хоть словом перемолвится на расстоянии! «Ваня, Ванечка, плохо мне без тебя, пусто, не-вы-но-симо…» Изматывающая тоска бешенным зверем все же срывалась с цепей, в какой бы железной узде не держал себя чародей. Ломала, выкручивала, будто в приступе жесточайшей горячки. А время шло, летели дни как сорванные ветром листья. Полулежа на подушках, Кощей безотрывно смотрел на прозрачный свет, окутывающий самый первый Ванин для него подарок… «Ванечка, сердце мое, соскучился по тебе очень! Когда же ждать тебя обратно? Отчего отклика от тебя никакого не слышу…» - темные ресницы опустились. Но как ни старался, как ни тянулся он, стараясь уловить ниточку, связующую его с артефактом, вышедшим из его рук, - а через тот хотя бы спокойное биение жизни, смутное ощущение присутствия, - ничего не выходило. Неужто чего-то не учел, и такое расстояние оказалось чересчур велико? Или дело в границе, что другие его же чары могли создать помехи? Кощей поднимался и брался за новые расчеты и проверки, чтобы только не мучить себя дальше бесплодными потугами, сколько-нибудь унять пожирающее изнутри чудовище, дождаться. Но как же трудно ждать! «Ванечка, отчего не торопишься? Неужели тебе там так весело, что совсем забыл?!» Пока однажды проклятый круг не был разорван в клочья. …Кощей проснулся внезапно, вначале даже не представляя, что вообще могло его побеспокоить. Сел, пытаясь полностью стряхнуть с себя остатки сна, замер… а затем осторожно разжал кулак, поднося его к самому лицу, - на ладони равнодушно поблескивала рыбка-подвеска из прозрачного зеленоватого берилла в золоте.