Сказка - ложь...

Тяжело было еще и потому, что этой своей бедой Ваня не мог с кем-либо поделиться, попросить совета. Не с девчонками же или Ягой беседовать об этаком, хотя карга, наверняка и чего похлеще за свою жизнь слыхивала, а Змей только оборжал бы его, даже не дослушав. Идеальной кандидатурой был Волк, которого Иван давно воспринимал как старшего товарища, в чем-то наставника. Однако и тогда пришлось бы говорить все на чистоту, а ведь проблема-то была не только и не столько в том, что у него стоит на мужчину, а в том, что в неожиданно обрушившихся на него эротических фантазиях он видит вполне конкретного мужчину, что этот мужчина пока от него зависит, что это вообще Кощей, и что Кощей вряд ли с восторгом воспримет по отношению к себе подобные желания. Ваню бы точно от отвращения вывернуло бы, если б узнал, что человек, который ему умыться помогал и раны обрабатывал, при этом на тебя слюни пускал… И это его еще никогда никто насильно даже пальцем не коснулся! Иван сам себе не рад был и не смог бы сказать, что именно из перечисленного удручало его больше. В конце концов он просто сдался и махнул рукой: ну, вот такая ты тварь, Ванечка, держи себя в руках, не катись ниже, а дальше – пусть хоть убивает, как очнется! Удрученный парень буквально чах, утонув в своих переживаниях, с лица спал. Его подавленное состояние уже не просто стало заметно, но вызывало откровенную тревогу. Даже Змей попытался его разговорить, правда действовал в своем обычном духе – читай, подпоил, а Ване много и не надо было, - поэтому Горыныч разобрать смог лишь, что весь корень зла не в чем-то, а в Кощее и его возможном к Ване отношении. Сколько ни разобрал, но с непривычной для него серьезностью и тактом попробовал утешить: - Вань, ты чего расстраиваешься? Ну, проснется Кощей скоро, так он Слова не порушит, наградит чем ни попросишь, кто как не ты заслуживаешь… - Да кто сказал, что мне какая награда нужна?!! – обрывая его, взвился Иван. - Не хочу я наград! Не думал никогда! - А чего же ты хочешь, о чем думал? Иван мрачно замолк: о чем он думал – и думать было совестно, а сказать тем паче! А чего заслуживал, того он сам не так давно дядюшке желал: сидел рядом, любовался совершенными чертами, лелея в ладони прохладные пальцы… Кем же быть нужно, чтобы надругаться, причинить боль настолько прекрасному созданию! Очнулся бы он поскорее, - улыбку его увидеть, голос услышать, в глаза заглянуть… Большей награды грех желать! Да и разве можно, свободу и от страданий избавление, какими-то цацками мерить? Чего-то оскорбительнее представить трудно… Да-а, рехнулся ты, Ваня, окончательно! Одна половина киселем растеклась, а вторая родственнику такие кровавые ужасы выдумывает, что ежели б в книжке прочитал – спать бы не смог! Зато понял отчего больше мучается: оскорбить его боялся, задеть, о пережитом напомнить… И понял, что именно в награду попросит, ведь широким жестом от чьей-то благодарности отмахнуться, - это тоже оскорбить значит. Помогла другу, как ни странно, Варвара. По своему обыкновению, она не лезла ни с «утешениями», ни с расспросами, однако между шутками-прибаутками «Что, Иванушка не весел, что головушку повесил…» погулять вытащила. Общаться со спокойной и рассудительной Варей, Ивану было проще, чем со взбалмошной выдумщицей Василисой, потому он согласился не упрямясь. Тем более, что Варвара на прогулках не венки плела: то щавеля наберет с молодой крапивой, то грибочек, то ягодку, то травку полезную в корзинку складывала. Зимой и то, умудрялась подобрать шишечку или ветку для поделок али еще за какой-надобностью. И выглядела Варя тоже не то чтобы очень веселой, почему бы не развеяться обоим! Долго шли молча. Иван травинку грыз, Варя ниточки какие-то на ходу между собой связывала. Идя мимо сплошь синего от цветущего льна поля, поздоровались со встреченной полудницей, - та приветливо кивнула каждому в отдельности, не сбавляя легкого шага и вовсе не собираясь озадачивать Ивана загадками. Глядя ей вслед, Ваня выплюнул изжеванную тимофеевку: - Варя, а можно я тебя спрошу? - Вань, ты уже спрашиваешь, - указала Варвара, но терпеливо согласилась. – Что ты узнать хотел? - И сам не знаю, как сказать, просто до сих пор понять не могу… Царевичей много, Иванов еще больше, почему же из них всех - меня здесь привечают? Пошутить могут, а пакости ни разу не сделали. Даже твой отец спокоен, что мы вдвоем сейчас гуляем. Неужто, как Яга говорила, из-за Кощея?! Не пойму никак… Варвара вздохнула, повела плечом, отбрасывая косу. - Нашел кого спрашивать! Не знаю, что тебе Яга ответила… Как по мне, ты прав, не в Кощее тут дело. - В чем же? - Это ведь не просто другое царство, Ваня, - другой мир, у нас даже время другое… У Васьки спроси, она тебе все подробно по писаному объяснит. А я уж как могу: у нас законы другие. Живем мы по Слову, а судим по Делу. Вот тебя и рассудили… - Все одно не понимаю! - Что ж тут понимать, Вань? Ты, почитай, единственный, кто к нам по-настоящему с добром пришел! Не по авось, не по нужде, не по службе, не по еще какой надобности. Не по долгу, не из пустой удали, и – с добра начал! Слухами земля полнится, вот и ценят все, что ты не просто уважение али честность показал. Отец же… Варвара вдруг охнула, в лице переменившись, и села на подвернувшийся пенек. С испугом затараторила: - Ваня, Ванечка, ты лучше прямо скажи, сразу! Ты ж вроде с Кощеем… Или нет?! Вань, ты не обижайся, ты хороший! Парень видный, умный, добрый... Да только не пойду я за тебя, даже если батюшка совсем за горло возьмет!!! Иван аж сам чуть не сел, где стоял. Едва прокашлялся, воздухом поперхнувшись: - Варя-я, - осторожно протянул он, - а с чего вдруг разговор о свадьбе зашел? Ты тоже без обид - умница, красавица… Как мне кажется, всех Василис вместе лучше. Товарищ хороший… Но уж прости, - как жена нисколько меня не волнуешь! Начнет твой папенька воду мутить, я сам откажусь! - Фу-у-х! – Варвара от облегчения с трудом дыхание перевела, чтобы совсем не сомлеть. – Спасибо тебе, Вань! - Да что случилось-то? - А то и случилось! Ценят тебя, Ваня, а Кощей пока спит… Батюшка мой и вправду, как ты сказал, может воду мутить начать… А я, Вань, замуж хочу по любви! Чтоб сердце от единого его взгляда замирало. И чтоб прошли мы с ним всю жизнь, – долгую ли, короткую ли, - как по этой узкой дорожке: бок о бок и рука об руку! Растерянный Иван не сразу нашелся с ответом: что на такое скажешь. Он неловко присел перед девушкой, погладил трепещущую птичкой ладошку с мягкой улыбкой заглядывая снизу в верх в глаза: - Варь, не переживай! Обязательно встретишь своего суженного. А если понадобится, я вам помогу, чем смогу… Сколько они так сидели, - не считал никто, однако Варвара вроде бы успокоилась и посветлела взглядом. На прощанье обернулась к проводившему ее Ивану: - Видишь, Ваня! – усмехнулась по-доброму. - А ты спрашиваешь, почему тебя наши не боятся и уважают! Кто бы другой надо мной посмеялся бы: девичьи грезки, девичьи слезки… Иван лишь плечами пожал: ничего смешного тут он в упор не находил, и уж кому-кому, а не ему искать! Зато весть, что его в царстве за своего признали, – обнадежила. Тем вернее он просить остаться может… *** О своих намерениях Ваня решил не откладывая в долгий ящик переговорить с Ягой С кем и советоваться, как не с ней, дескать, что такого, будет у вас теперь один единственный, свой, персональный Иван, а остальные – понаехали тут… Карга похмыкала, потом посерьезнела, пару раз потянула носом и заметила одобрительно: - Ай да Варька! Молодец девка, далеко пойдет! А я, видать, совсем стара становлюсь, не догадалась... И ты Вань молодец, что сам приметил и сообразил. - То есть? – насторожился Иван. - То и сесть. Ты перед тем, как Кощея спрашивать будешь, хорошенько подумай в каких словах. Что оно порой очень важно бывает, ты и сам знаешь. Слово не воробей, вылетит – не поймаешь. Остаться тебе просить разрешения и не надобно, ты уже наш, Ванечка. Давно ли не знаю, а я, вишь, тебя тоже как чужака больше не чую. От такого известия Ваня растерялся да и посмурнел немного: все же одно дело, когда ты сам к чему-то стремишься, а совсем другое, когда за тебя уже решено все и выбирать не из чего. - Что же это получается, я теперь совсем вернуться домой не смогу? - Отчего же? – удивилась Яга. – Хоть прямо сейчас иди, хоть на все четыре стороны. Вон, Горыныч, пусть и с дурной башки, а ему без разницы в каком царстве-государстве девок портить. Просто место твое теперь здесь. В любом другом тебя сторониться будут, у кого чуйка осталась, с хозяевами тамошними недоразумения могут быть, а ты тосковать начнешь, маяться, обратно потянет. Иван невесело усмехнулся: - Значит, выходит, что просить нужно не разрешения, а о том, как обустроиться… Не о награде, а о Деле… - заключил он под одобрительной улыбкой карги. Что ж, совет дельный, а все прочее он и без Яги ведал! И что сторониться будут… Угу, «куда ж ты, Ванечка на долгие годы запропал?» – интересуется родитель. «Кощея лечил, батюшка! С Ягой чаи гонял, Змей Горыныча от красных девок выручал с Серым Волком на пару...» И что тосковать станет, и о ком особенно та тоска случится. Так что, все, что он и так про себя передумал-перемолол, карга ему лишь другими словами сказала. Просто действительно извелся Иван весь, нервничал, того гляди пятый угол искать пойдет! Уже не оставалось сомнений, что Кощей очнется если не со дня на день, то все-равно очень скоро. Он все больше походил на человека, заснувшего естественным, не зачарованным сном: иногда хмурился или вздыхал в ответ на прикосновения, отворачивался, шевелился словно пытался устроиться поудобнее. Иван нервничал и искренне надеялся, что пробуждение не застанет их в какой-нибудь пикантный момент, поставив в неловкую ситуацию. Ага, открывает Кощей глазоньки и не где-нибудь, а у Ивана-царевича на ручках! И не смешно вовсе! Даже мороз по коже… Не приложил бы тот чем-нибудь, спросонья не разобравшись. Каким бы неотразимым красавцем не был Кощей, и как бы не успокаивали на его счет Ваню друзья, все же не стоило забывать, что речь идет о могущественном чародее и человеке, который не один год провел в жутком плену. Иван и без того опасался реакции колдуна: родственную кровь никуда не денешь, никуда не деться от того, что и лицо его, и имя у любого бы на месте Кощея ассоциировались в первую очередь с насилием и болью. И от этого становилось тошно и горько как никогда в жизни. Вроде и не сделал ничего, а все равно виноват… И как исправить – не знаешь.