Сказка - ложь...

Разумеется, на деле все было не так легко и безоблачно, как на словах. Поначалу голова буквально пухла и шла кругом, ведь как всегда получается – одна мелочь сразу тянула за собой другую. Разобрался со снедью и травами? Отлично, но их надо где-то хранить и желательно так, чтобы не запутаться потом опять ненароком и знать, надолго ли хватит. Причем, если возню с пищей можно было поручить волшебным Васиным служкам, и то, лучше было сразу проконтролировать их деятельность, чтобы потом не тратить время разбираясь, что же имелось ввиду и что получилось в итоге, то все, что относилось к лечебной сфере - полностью ложилось на Ивана, тут он иллюзий не питал. Все эти средства и ингредиенты нужно было собрать, разложить и желательно в одном месте, чтобы все было под рукой и не случалось каждый раз как дураку в затылке чесать, гадая что же он забыл или напутал. Продумать заранее не закончится ли необходимое в самый неподходящий момент и позаботиться о запасе. А еще ту же воду надо было где-то и в чем-то кипятить, как в больших количествах для купания, так и обычный укрепляющий сбор предстояло уже в следующий раз заваривать самому. И в это тоже надо было вникать. К тому же Кощей Кощеем, но и о себе забывать не стоило. Например, судя по мизерным темпам, которыми шло восстановление чародея, Иван не сомневался, что застрял с ним как минимум до зимы. А это значило что? Правильно, что уже сейчас следовало задуматься не только о смене одежды, но и о теплом тулупе. Вообще, не чародея же грабить на подштаники! Да и не стояло у него в каждом углу по сундуку с шелковым бельем и парчовыми кафтанами. Ткани и меха были, да: в отдельном хранилищах, самые разные от простых – на какую-нибудь утирку по хозяйству, до очень красивых, тонких с изумительными узорами и плотных с богатым, изысканным шитьем. Иван позаимствовал бы что-то подходящее без угрызений совести, в конце концов это тоже в каком-то смысле необходимость, чтобы он смог сколько нужно должным образом позаботиться об их хозяине. Однако, пришлось снова идти на поклон к Яге, со смущением сетуя на такую вот оказию, интересоваться насчет мастериц каких, да и насчет того, чем с ними расплачиваться помимо доброго слова. Хотя, надо признать, что как-то не заметно для себя и довольно быстро, если смотреть со стороны – Иван втягивался в это новое, не похожее на прежнее существование. Ему и вправду не приходилось скучать даже когда более-менее пообвыкся, и наладился быт. Ваня никогда прежде так много не читал, потому что библиотека у Кощея оказалась и впрямь, шикарнейшая! Полез он туда потому, что до смерти надоело чувствовать себя полным идиотом перед Василисой, да и к Яге не набегаешься по каждому пустяку. Особенно когда у ворот объявилось войско во главе с самой Моревной. Случилось это неделю на вторую, после того как они обосновались в замке чародея. Иван уже мог поздравить себя с первыми достижениями и с тем, что не настолько безнадежен, насколько иногда ему самому казалось в минуты уныния. Воинствующая королевна рыскала по округе еще седьмицы две, но внутрь проломиться так и не смогла, ушла не солоно хлебавши. Все это время царевич сидел, как мышь под метлой, догадался даже куском ткани поплотнее завесить витраж в спальне у Кощея и окно в своей, чтобы светом случайно себя не выдать. И еще неделю прикидывался ветошью, опасаясь каких-нибудь соглядатаев поблизости или сигнальных чар, вроде тех, о каких упоминал Волк, однако по счастью, появился сам встревоженный Серый. Ваня встретил его едва ли не со слезами на глазах: он извелся настолько, что начал завидовать спящему Кощею, не мог сказать точно чего, тем не менее набоялся, наверное, на всю оставшуюся жизнь, и уже морально готовился класть зубы на полку. Серый же принес собой не только посылку от Яги со свежим запасом трав и зелий, возможность нормального обеда, но и хорошие вести. Гостинцы от Василисы, приветы от Насти и даже Горыныча, который на удивление исправно выполнил поручение. На душе снова стало легко и тепло, хотя, будучи у карги, Иван все же высказал свои сомнения, - чем он обязан таким вниманием, обычно всяких молодцев здесь иначе привечали… Яга тяжело вздохнула, пододвинула к парню поближе плошку с вареньем: - За всех говорить не могу, а за себя скажу. Ты Вань, одного не понимаешь, он – Кощей! По-хорошему, мы ему все здесь земно кланяться должны. Что он себя держит, Силу свою с привязи не пускает, Слово блюдет, границы смотрит, еще и нас питает. Если тебе понятней будет: Кощей здесь единственный настоящий царь, выше него нету. Он своим бессмертием со всеми нами делится, просто каждый берет по своим силам и по мере совести... Однако ж и ему легче, и нам хорошо. Волк вон рыскает, будто в одном месте свербит. Мне новая Яга вовремя придет на смену, у Хозяйки горы новая Ящерка бегает, и у той своя будет… У Сокола от Анны-царевны – родится свой Ясный Сокол и будет у него своя сказка. Так должно быть Ванечка! А где-то и лиса человечьем голосом заговорит. И летят гуси-лебеди… И Вороны покуда не каркают. Как должно, так тому быть… Так что Ванечка, если по Правде - сам Великий Полоз ему руку целовать не достоин! - А как же Моревна? – только и смог вымолвить обескураженный Иван. Ну не сходилось опять одно с другим! Будто черепки от разных сосудов: Кощей, который в замке спит и его чуть ли не с миру по нитке выхаживать приходится, и Кощей - царь-чародей! - Зависть это, Ваня, - веско обозначила карга. - Силы у них схожие, а на голову выше всех он, а не она. И черная обида бабская, что ее такую раскрасавицу-затейницу сильно-могучую королевну - не оценили, в ножки не падали, да подол не целовали... Эвон ка-ак! Вот это повернулась сказочка! – Иван сидел с круглыми глазами. – Вот это и называется, черная кошка пробежала… Какая кошка, там тигр целый порезвился!!! Странным образом Ваня даже почувствовал непонятное злорадное удовлетворение, узнав, что Кощей остался равнодушен ко всей привлекательности и уму Моревны. Яга между тем продолжала в задумчивости: - Вот Ваську, красавицу нашу незабвенную, все ж судить не буду! Женская душа потемки. Сила силой, а что ж поделаешь, коли не люб оказался. Сколько за косу обратно не притаскивай, а насильно мил не будешь… В той истории все хороши были: и она, что за спиной с другим сговаривалась, и Кощей, что с гневом не сладил, да и приложил девку напоследок, что она долгонько лягушкой скакала вместо веселой свадебки! - Э-э-э, - осторожно поинтересовался Иван у похохатывающей Яги. – А как же она тогда расколдовалась? Н-да, сказка – ложь… - А никак! – отмахнулась развеселившая Яга, поднимаясь из-за стола и принимаясь снаряжать гостя в обратную дорогу. – Кощей отошел, и когда эта дурища к нему прибежала с повинной – мол, сжалься-прости, не могу больше в облике зверином, люблю его, - а следом еще и ее обалдуй на загнанном коне объявился – люблю, ради тебя на край света, - тот только рукой махнул да выпер парочку побыстрее, покуда вновь не сорвался. *** В замок Ваня возвращался в глубоких раздумьях, хотя и много позже не один день они его не оставляли: он кажется начинал понимать, точнее внятно осознавать смысл замечаний Яги или обмолвок Серого. Что суть не в колдовстве, месте или имени, а в самом человеке… Его поступках, насколько его слова расходятся с делом. Не то чтобы в этом знании для юноши было что-то неожиданное: он всегда внимательно слушал наставления старших, читал умные книги… Просто тогда все высказывания носили характер исключительно философский, художественный, для юного царевича мало соприкасались с реалиями, чтобы принимать их близко к сердцу. Он жил в сплошной благости, в окружении всеобщей любви, почитания и заботы. Однако, это вовсе не означает, что за ближайшим забором было точно так же, или же что Ваня, пусть краем уха, об том не слыхивал! Взять, к примеру, выслушанную от карги настоящую историю отношений Василисы и Кощея, - за исключением чар, сказка получалась абсолютно не сказочной. Кощей, злодей, колдун черный, похититель и угнетатель дев юных… И где он тот злодей? Вполне себе жизненный случай, на соседней улице такое каждый день произойти может! Хоть с князем, хоть с дружинником, хоть с лоточником. В чем Кощея винить? Что девушка понравилась? Так ведь, пожалуй, ничего понятней того в целом свете не сыщешь, что мужчине какая красавица по нраву пришлась! Что Василиса и ему не отказывала, и другого привечала? Женская душа потемки, приятно, наверное, когда тебя одну пуще других выделяют, да еще сам-кто! Нескромно, должно быть, но в подобных вопросах Ванечка разумел немного: девчонки вечно глазки строят и хихикают, не понять, чего им надо и знают ли они об том сами. Вспомнилось правда, что уж на что матушка его всегда была пристойности радетельницей, царица-мать, супруга государева, а и она от какой похвалы ее красоте и обхождению, вовремя сказанной, – расцветала зарей! Так в чем и чья вина? Что прекрасная Василиса предпочла не великого чародея, а парня пусть знатного, а попроще, себе под стать? Трудно кому-то кроме нее самой судить, чем тот за душу взял. Люб ли, не люб – это каждый сам за себя решает! Да и кто ж скажет, об чем думает девка, когда между витязем славным выбирает ушлого купцова сына по соседству: о богатой кике или еще о чем, своем тайном, девичьем… Что Василиса за спиной сговаривалась и тайно с другим сбежала? Может, опасалась настойчивости со Словом сложенной, али еще чего… Да и разве попусту? Проклял-таки ее Кощей в отместку за обман. Что Кощей обиды не стерпел? Кто ж такое спокойно стерпит! Верил, надеялся… а если любил сильно? Говорят, душа болит пуще тела, а от боли иногда люди себя вовсе не помнят… Про Моревну вообще, получается, рассуждать нечего! Люб ли какой боярышне князь как муж, либо как князь? Кто рассудит… Она женщина властная, умная, красивая, даже слишком. Ворожея сильная, Силы схожие, - зашла, видно, речь о царском союзе. Только по всему выходит, что она тоже женскую гордость за чужой счет потешить хотела и к тому же корысть далеко не гнала… А Кощей это понял и не поддался. Может статься, посмеялся еще как… Вот и аукнулось от разозленной бабы, а королевна быстро выбрала себе мужа тоже попроще и посговорчивее. Потом сплетни людская молва еще раз переврала, и не без помощи ли?.. Стоит только припомнить какими красками маленькому Ване Георгий то повествование живописал, а ведь братец не поэт ни разу… Это-то все ясно и понятно, и ничего сказочного! Что ж, сказка - ложь, да в ней намек: лживым могло оказаться все, кроме Дела и того, как и почему ты его выполнил. Это – Ваня и взял себе на заметку для руководства. Он не мог выразить связными словами, что именно с ним происходило, и порой, не отдавал себе отчета, о чем думает, что его злит, что беспокоит… Однако, время шло своим чередом, а с Иваном не приключалось ничего больше того самого, вполне себе естественного, что называется «взрослеть». И даже такие мелочи, вроде как распорядиться постель поменять или чего сготовить, - тоже исподволь оставляли свой след. Не проследишь, - так и не будет! С первого раза наводит на нужный лад. А иначе не бывает, когда заботишься о себе сам, не цепляясь за мамкину юбку! Тогда взрослеют быстрее, мысли толковые сами в голову приходят… Во всем. Первый десяток раз ажно трясло покудова те травки в кипяток сыпал, на полтинник – руки уже сами работали, не сверяясь со списком, на сотый – и глаз не поднял на то, что брал, лишь за временем следил. Иначе не бывает, тем более, когда попутно должен ухаживать за кем-то другим. Ваня даже забыл про мысли на счет правильный он или не правильный царевич: как-то не до того было, чтобы о глупостях всяких страдать. И вообще, царевичей тоже более чем хватало, меньше, чем Иванов, но стоило только вспомнить как хохотали на пару две подружки – Вася и Варвара над каким-то незадачливым кандидатом в мужья к последней. Да-да, та самая Варвара-краса, и коса у нее и впрямь была богатая – смоляная, в руку толщиной и до самых пят. Само собой, что коса была еще и тяжелая, а если к тому же жемчугом перевитая, да со всем прочим положенным приличной царевне убранством… По-хорошему, ее вместо боевого цепа использовать можно было, видел он такой у Кощея в коллекции! Чтоб голова не болела Варьке няня плела ее с особыми амулетами, а Варвара постоянно пила специальный сбор перед сном. На похвалы своей косе Варька дергалась не хуже Василисы, если при ней завести речь о Прекрасной, что лишний раз убедило Ивана насколько странные создания девушки: одна Прекрасная, другая краса, однако ж Варваре Вася сочувствует, даже лучшими подругами стали. Косу обрезать не давал отец, дескать, покойной Вариной маменьке именно так и нравилось, а коса – девичья гордость. Иван при первом знакомстве осторожно согласился, что красота-красотой, но такой мороки и нервов она не стоит, в связи с чем был тут же благосклонно принят на правах товарища. Потому как когда ее маменька умерла, Варька была ростом с пенек, причем вместе с проклятой косой, и волосенки понятное дело были еще легкими, пушистыми, детскими. Сейчас же взрослая и действительно очень красивая девица лишь маялась такой «красотой» и срывала гнев на незадачливых претендентах на ее руку. В таких случаях добрая и отзывчивая девушка, которая узнав о Ваниной заботе, вначале расспросила подробно, дала несколько хороших советов, а уже после регулярно присылала со служками то клюквы, то черники, то готовые морсы с кисельками, - не стеснялась демонстрировать норов и тяжелую руку. Папенькина дочка! Заколдует так, что потом не отколдуешь, и будет горе-жених до конца жизни индюком перьями трясти или лиловым кроликом прыгать. - А не слишком ли? – невольно поежился Иван. - Ваня! – всплеснула руками Варвара, улыбаясь ему лучистыми глазами цвета грозового неба. – Ну, сам посуди! Ежели какому королевичу-царевичу скучно стало и решил он, недолго думая, перед всем миром похвалиться, то что же? Я или Вася к нему со всех ног на крылечко должны выбежать с хлебом-солью, в ножки кланяться, ключи от терема поднести, в обратный путь коня златогривого собственноручно снарядить и мешок яблок молодильных в придачу отсыпать?! Иван припомнил про себя кое-что, не столь давнее, и смущенно хмыкнул: - Если так посудить, то нет, конечно. - Во-о-от! – протянула Варвара, многозначительно махнув пальчиком. – Пусть сначала храбрость свою докажет, смекалку, сердце доброе, намерения честные. Потому и Яга своих кобылиц поиграть частенько пускает, нешто они по ее свисту сами не собираются... Кто перстенек жемчужный в море бросает, Кощей, вон, в последний раз Свинку-золотую-щетинку на луг выгнал… - Видел бы ты ту «свинку»! – подмигнула Василиса. Тут же сделала строгое лицо. – А что, и нам весело, и царевичам… кхе… подвиги. - По заслугам и дары, достойного не обделят! – согласно закончила Варя, пожала плечиком. - А если не справится кто, покажет себя с худой стороны, то было бы об ком жалеть. Ваня поежился невольно и решил, что ему с котлами, травками и спящим Кощеем – еще глубоко повезло! В самом деле, ничего непосильного, не говоря уж о том, что в отличие от той же «свинки» это не потеха. Он и впрямь делает, что-то нужное, стоящее! Тем более, что хоть незначительные на первый взгляд, медленные изменения в состоянии чародея – но они были. Тот начал сглатывать, губы двигались, когда Иван поил его нежирным бульоном или молоком с медом. Начали затягиваться раны и трещины: сначала самые мелкие покрылись корочкой, что, признаться, выглядело страшновато, - Ваня не пугался, зная, что так и должно быть, именно так обычно и заживают ссадины у человека. Более глубокие не то чтобы гноились, но одно время мокли, выступала кровь и сукровица, - оказалось, что и это хорошо. Тело лечится пока не столько внешне, сколько внутренне, постепенно восстанавливая свои системы: пищеварительную, кровеносную… Правда, пришлось опять засесть за книги и словари, а так же практически освоить техники перевязки вместе с некоторыми другими. Хуже всего было разумеется с руками. Какая зима! К следующему лету, когда Ваня уже во всю бегал в гости не только лишь к Яге, но и к девчонкам, сам ходил с ними на «тихую охоту» или за сборами, и даже случалось вытаскивать на пару с Серым из очередной передряги Змея… Когда у Кощея стали сглаживаться даже более серьезные рубцы – руки все еще оставались проблемой, у него даже пальцы толком не гнулись. Иван уже и сам был рад, что расчесал чародея сонным гребешком: жутко представить, какой болью тот до сих пор изводился бы. Если говорить совсем уж честно, то в тридесятом царстве Ване более чем нравилось и куда обратно он вовсе не торопился. На родственников можно и в зачарованное блюдечко посмотреть, все ли у них в порядке, что до остального – друзей у царевича дома как таковых не было, да и занятия, и чтобы по душе тоже. Здесь же у него запросто появилось и то, и другое. Симпатичные умные девчонки, не зазнайки, не кокетки, интересующиеся исключительно хлопцами попригожее и бусиками понаряднее. Абсолютно безбашенный Змей, благодаря которому Иван не только исправно получал женьшень, но поневоле довольно быстро узнал о многих весьма занятных вещах, о коих те же братья его просвещать не торопились. С полянницами, как-то вот, по случаю познакомились, хотя… лучше было бы без них обойтись, пережил бы и без подобного свидания, но тож Змей! Горнило с крыльями! И главное, что эта летающая косоглазая гадюка опять в дрова был! Сам бы накостылял… Здесь был Волк, который насмешничал часто, но всегда не зло, а если учил чему или советовал, то конкретно по делу и не обидно, не свысока. И многие другие лесные и речные обитатели, кто взамен на обычное уважение никогда не строили пакостей, а позже вовсе охотно останавливались поболтать или обменивались небольшими подарками. Ну в самом деле, мог бы он когда похвастаться, что на переправе полчаса пересмеивался с водяницами, после того как выпутал их подружку из сетей, или что кадушку с медом ему притащит самый настоящий медвежонок и вежливо поблагодарит ошарашенного парня за ответное угощение только что пойманной рыбкой?! Однако не только в чудесах и друзьях-приятелях было дело, но и в том, что само дело ему нравилось в глубине души. Иван лишь фыркал про себя теперь: не всем же драконам головы рубить, мало ли, еще вот разве Горыныч за дальних родичей не обижался.... Хрен с ними с драконами, прочими Сивками-бурками, на них другие Иваны найдутся, их много, а покалечиться каждый день кто-то может! Чем не доброе дело? И на всю жизнь. Как по нему, но куда приятнее было воочию видеть, что под твоими руками утишились чьи-то страдания, заживают раны. Возни же с одним единственным бессознательным пациентом, особенно после того как вник, разобрался, вошел в колею – было немного, и упоминать-то нечего. Иван по сути жил в свое удовольствие. Не сказать, чтоб на всем готовом, однако как правильно рассуждала Варвара, приятно когда тебя хвалят и уважают, не за красивые глаза, а за реальные, пусть даже самые малые заслуги. И не то, чтобы он себе это все благородными речами проговаривал, просто жил, - однако же получается, что совсем вырос царевич Ванечка из детских штанишек и не заметил. *** Быстро сказка сказывается, долго дело делается. Время идет своим чередом, а Иван справился и с наиболее острой бедой, взявшись за нее с таким упорством, с каким иногда и на лютого ворога не идут! И шиповниковым маслом ежедневно суставы растирал, и обмотки делал с мать-и-мачехой, лопухом, медом, толокнянку мешал уже с хвощем и вереском, про фазы Луны при сборе на болотах сабельника – мог рассказать в деталях, разбуди его среди ночи… Если спросонья в лоб не прилетело бы очередной книгой либо же котлом. Любовно настоянная мазь от Яги на змеином яде всегда стояла на отдельной почетной полочке, как особо важный «эксклюзив». Справился, в общем! То, что после этакой работы у Кощея за относительно короткий промежуток даже самые толстые рубцы сгладились до следов сравнимых со случайным ожогом от сковородки или кошачьей царапушкой, – Ваня со вполне законной гордостью счел своей заслугой, а не чародейских Сил. Нет, они там тоже, само собой участвовали, иначе шрамы бы в любом случае остались жуткие и сходили еще долго. Однако и старания самоназначенного знахаря имели далеко не самое последнее значение. Кощей по-прежнему спал и просыпаться не спешил, несмотря ни на что. Значит, сил у него все так же немного, и всяко не хватило бы на то, чтобы буквально за пару месяцев само собой все рассосалось, и руки-ноги хоть сгибаться правильно начали. Глядя на результат своих усилий, Иван между тем исподволь начал раздумывать, как ему дальше жить. Чародей все же не будет спать вечно, его раны пусть очень медленно, но зажили, тело почти восстановилось. Сейчас видимо, как раз шло накопление его волшебной мощи, теперь не отвлекаясь ни на что другое. Кощей уже ничем не напоминал тот скелетообразный кошмар, который Ваня вытащил из застенков, хотя и не радовал пока цветущим видом, как какая-нибудь спящая в хрустальном гробу царевна. Иван вначале похихикал: ага, спящий красавец… А потом внезапно замер, развернулся от дверей, медленно поднял взгляд на безучастного ко всему колдуна и поразился неожиданно обрушившемуся на него откровению! Батюшки светы, а ведь и правда красавец… Даже неловко как-то настолько скромно отзываться. Иван рассматривал своего подопечного подробно, пристально, даже чуточку недоверчиво. Само собой, ни пол, ни внешность Кощея не были для него чем-то необычным. В конце концов, он его сколько раз собственными руками купал и растирал, со всех сторон в подробностях лицезрел. Просто не приглядывался никогда, обращая внимание на другое, на то, о чем позаботиться следует. А сейчас его словно по голове ударило: поди ж ты… Лежащий на постели мужчина был высок, наверное, одного с нынешнем царевичем роста. И хотя сложение имел тонкокостное, разворот плеч трудно было назвать хилым. Он все еще был болезненно худ, зато так еще больше бросалось в глаза насколько изящные у него запястья и щиколотки. Как-то внезапно, практически исподтишка, вспомнилось, что ноги колдуна целиком, от бедер до ступней - длинные, идеально ровные… как и пальцы, кстати. Да таких красивых рук вообще быть не должно, приглядевшись - на них же молиться хочется! Высокий лоб, изысканный изгиб соболиных бровей, резные скулы и густые ресницы, безупречный прямой нос, четко и ярко очерченные губы. Глаз Кощей, понятное дело, не открывал, и их цвет оставался загадкой, но судя по форме – очи у чародея были в пол лица с непривычным, слегка удлиненным разрезом. Густой поток прямых черных волос достигал уже до лопаток: Кощей запросто мог отрастить косу не хуже, чем у Варвары! А кожа… Ваня осторожно выдохнул. Да, бледен, однако полностью восстановившись его кожа оказалась сама по себе матово-белой, невозможно чистой, гладкой и нежнее шелка его нижней сорочки! Не говоря уж о том, что Кощей выглядел неприлично молодо. На этом фоне даже бессмертие немного меркло, чародей сам по себе представился каким-то нереальным, непередаваемым чудом, дивом дивным настолько, что дух захватывало… Иван почти пинками заставил себя наконец отвести глаза и уйти. А совсем скоро у него появилась серьезная проблема. Проблема эта отодвинула все высокие размышления о будущем на задний план и хорошо знакома каждому здоровому мужчине, потому что если данная проблема не возникает – то мужчина не здоров и именно как мужчина. Вот только что делать если проблема возникает при виде пусть и очень красивого, но другого мужчины, да еще бессознательного и беспомощного, а тебе к тому же еще надо его искупать и снадобьем растереть?! Это было стыдно, это было грязно, это было мерзко! Ваня бил себя по рукам в самом что ни на есть прямом смысле, со слезами на глазах твердя как заклятье: «Нельзя! Нельзя!» Помогало слабо, точнее никак. Обнаженный Кощей стал его наваждением, самые простые процедуры, ранее не стоящие никакого беспокойства - превратились в пытку: стиснув челюсти Иван материл себя самыми черными словами, поймав на том, что не столько массажирует, сколько гладит его плечи и спину. Когда приходилось спускаться ниже, кусал губы до крови и звездочек под веками. Он уже не мог точно сказать, массирует ли ему пальцы, чтобы разработать суставы, или чтобы прикоснуться хоть так и подольше, подольше... Он докатился до того, что промывая и расчесывая атласные волны чародейской гривы – выпадал из реальности, а затем кидался под холодный источник. - Да, Ванечка, все-таки недалеко ты ушел от дядюшки! - с отчаянием поздравил себя Иван. Однажды он Кощея едва не поцеловал: засмотрелся на чуть подрагивающие губы, влажно белеющую между ними полоску зубов, и очнулся лишь когда вплотную к ним почему-то оказался не носик поильника, а его собственный рот. Отшатнулся так, что едва на пол не сверзился! Это же подло! Он же без памяти, он ни ответить, ни оттолкнуть не может! Как ты вообще смеешь о нем подобное думать, он же и так натерпелся! Ох, и скотина же ты, Ванечка…