'Pretty eyes, Pirate smile…' Elton John, 'Tiny Dancer'.
Его зовут Дэвис, и он шутливо укоряет её в пренебрежении техникой безопасности, а затем залезает к ней на стол, чтобы помочь, оказываясь на пару дюймов ближе, чем нужно. Миг, когда он забирает у Хлои лампочку, можно смело отнести к первому разу, когда они держатся за руки: ни один из них не противится прикосновению. — На нас снизошло просветление, — замечает Хлоя, когда люстра загорается. Причин, чтобы стоять на столе в трёх футах от пола, не отрывая друг от друга взгляда, больше нет. — Обычно это означает начало чего-то нового. Озарение, способное изменить всю твою жизнь. — Как божественное откровение? — Ага. Дэвис даёт пару секунд на отступление, если она захочет, а затем наклоняется ближе. Хлоя никуда не собирается уходить. Она игриво тянет его на себя за ткань футболки, зажав её между большим и указательным пальцами, и Дэвис делает глубокий вдох и целует Хлою. Вот так. Подыграть ему. Это не очень уж и чудовищно с её стороны. Вскоре они перемещаются в кафе неподалёку, занимают столик у окна, садятся друг напротив друга, ставят перед собой ароматные дымящиеся кружки. Те, кто уже давно встречаются, обычно садятся рядом. Те, кто только ещё присматриваются друг к другу — лицом к лицу. Дэвис одет очень даже неплохо, отмечает про себя Хлоя и мысленно одобряет его выбор. Обычная повседневная одежда, ни к чему не обязывающая и не создающая впечатление, что он перестарался. Наверняка, это то, что, по мнению Дэвиса, идёт ему больше всего, необязательно, самый дорогой комплект. Интересно, как долго он выбирал, что надеть. Парфюм тоже безукоризнен. Скорее всего, подбирала одна из его бывших девушек. Мысль о его бывших почему-то раздражает Хлою, что бы это ни значило. Во что это выльется? Будет ли это быстрая закуска, как в «Мак-авто»: подкрепился и побежал дальше по своим делам? Или превратится во что-то сложнее? Вот только «сложнее» ей сейчас и не хватало. Хлое интересно посмотреть, что из этого получится, и получается даже слишком хорошо. Дэвис забавно шутит, как, в принципе, любой парень, который надеется в ближайшем будущем переспать с понравившейся ему девушкой. И пока он на правильном пути. Слушает, когда Хлоя начинает что-то рассказывать — даже самый последний неудачник знает об этом приёме — но едва она замолкает, его взгляд не покидает её глаз, будто он хочет заглянуть ей в душу. И, чёрт возьми, от этого она чувствует себя так, как давно уже не чувствовала. Дэвис растопил сердце Хлои рассказами о своём трудном детстве в приёмных семьях и легко мог бы и дальше продолжать продвигаться в этом направлении, но он предпочитает закрыть тему. Если бы он ляпнул что-нибудь глупое или оскорбительное, то Хлоя просто покормилась бы им и избавилась от тела. Ну, или что-то вроде того. Как бы то ни было, она берёт себя в руки и кладёт конец их спонтанному свиданию. — Разреши, я подвезу тебя домой. Моя машина припаркована всего в паре минут отсюда. Это потрёпанная праворульная спортивная тойота, которую вырвавшаяся из заточения Хлоя купила у Лоис после того, как её «Фольксваген-Жук» приказал долго жить. В повидавшей всякого дерьма, чисто «девчачьей» машине не работает левый поворотник, но зато она выглядит как зелёная гоночная стрекоза. Это единственный вариант, который Хлоя могла себе позволить, учитывая долгое пребывание в построенной сумасшедшим маньяком специально для неё тюрьме, а также не особенно денежную работу в «Исиде» на неполный день. Без шуток: ужасно нелепо, что ей приходится выкручиваться из настолько банальных передряг. Она, вашу мать, проклятое и бессердечное создание ночи. Разве у неё не должен быть приспешник или, на худой конец, секретарь, чтобы разбираться с этими делами? Она хочет подвезти Дэвиса, чтобы узнать, где он живёт. Может, послоняться у него под окнами день-другой, пока Хлоя ещё в смятении и пока решает, как поступить. По дороге к дому Дэвиса она ведёт себя как очень милая, бесхитростная, забавная и прямолинейная девушка, словно она действительно лишь Хлоя Салливан, а не недочеловек, очнувшийся в её теле и разуме. Кто сможет подражать людям также безупречно? Хлоя знает, что на самом деле Дэвис клюнул на её ловко брошенную наживку. Все её движения, все слова как никогда человеческие, но теперь, когда она его поймала, она не знает, что хочет с ним делать. — Можно поцеловать тебя на прощание? — Дэвис берёт её за руки, когда они стоят на тротуаре перед его многоэтажкой. Хлоя делает вид, что раздумывает, качает головой, будто хочет отстраниться, и они оба смеются. Так положено: сегодня они целовались уже трижды, степень их близости ещё невысока, но она уже появилась на горизонте. Это совершенно точно ведёт к чему-то серьёзному. Но в этот вечер Дэвис не приглашает её зайти. Он приятный, среднестатистически хороший парень с серьёзными намерениями по отношению к ней. И Хлоя уважает его за это, но в то же время не прочь подтолкнуть Дэвиса спиной к ограждению и спросить, уверен ли он, что не хочет продолжения. Но вместо этого она просто целует его — немного крепче и дольше, чем собиралась, потому что поцелуй завораживает, утягивает её за собой, а Хлоя и не думала, что такое может случиться с ней когда-либо ещё. Не то, чтобы это уже происходило; если только когда-то давно, с Кларком… С Дэвисом Хлоя одновременно будто несётся на всех парах и в то же время замирает без движения. Желание большего, сейчас, быстрее идёт бок о бок с практически медитативным спокойствием; всё вокруг них останавливается и продолжает крутиться, словно они парят в космосе. Хлоя кладёт руки ему на плечи, а затем прижимается вспыхнувшей щекой к груди. Дэвис заставляет её вновь почувствовать себя человеком. Он не Кларк. И это неважно. Но голод всё ещё здесь, рокочет еле слышно. Выжидает своего часа.***
Важное второе свидание оказывается не таким уж и трудным. Вообще-то, так поступать подло и бесчестно: без зазрения совести пользоваться своими преимуществами и лишать человека права на личное пространство. Это жульничество с её стороны. Хлоя чувствует каждый прилив адреналина в крови Дэвиса, каждый мощный удар сердца, когда вдруг она говорит или делает что-то, что задевает его за живое, и каждый всплеск эндорфинов, следующий за эмоциональной каруселью. Подло, но удобно. Хлоя будто слышит мелодию его тела, знает, какой именно момент выбрать, чтобы накрыть его ладонь своей — когда его сердце начинает биться быстрее и сильнее от её улыбки. Она полностью берёт контроль в свои руки, манипулирует его реакцией, утраивает эффект. Да, это ещё как подло. Не то, чтобы её тело ведёт себя по-другому — они будто исполняют мелодию дуэтом. Просто её поёт в другой тональности, чем было бы до её изменения. Но мотив явно тот же. Вот только кода будет иной. Поэтому она немного тормозит развитие событий, во всех смыслах. И ей грустно, потому что Дэвис нашёл её, а она нашла Дэвиса слишком поздно. Хлое нужно больше, чем он готов ей отдать, и она не хочет и не может сейчас об этом думать. Чёртов глупец наивно полагает, что у них ещё всё впереди, что их вскоре ждёт счастливый финал и всё остальное. От досады она хочет пнуть его — всяко лучше, чем разрыдаться. Сколько раз она навещала кого-то в больницах за эти годы, сколько было сломанных костей и атак монстров, после которых ей требовалась медицинская помощь. Дэвис давно живёт в Метрополисе. Он, чёрт возьми, столько лет учился и работал в больницах этого грёбаного города, почему их пути не могли пересечься раньше? Почему им не дали ни единого шанса? Судьба — та ещё дрянь, думает Хлоя и грозит ей воображаемым кулаком.***
Третье свидание. Бог любит троицу. — Я провожу тебя домой, — предлагает он. — Проводи. К себе. Воздух буквально искрит от волнения в предвкушении; не раз по дороге к Дэвису кто-то из них вдруг начинает смеяться ни над чем, чтобы сбросить напряжение. Вот только Хлоя не особенно нервничает, а наоборот, чувствует уверенность. И ещё вожделение. В темном переулке Дэвис притягивает её к себе в четвёртый раз за короткую прогулку, чтобы подарить очередной быстрый, глубокий поцелуй. Поднявшись в квартиру, они ненадолго задерживаются на кухне. Нет смысла торопиться теперь, когда сделка уже состоялась, и они знают, к чему она ведёт. Нет смысла торопиться Дэвису — аппетиты Хлои же только растут. Это Дэвис может позволить себе помедлить. Он бормочет извинение и удаляется в ванну, а когда выходит, Хлоя уже в спальне, рассматривает его вещи, не спеша избавляясь от своей одежды. Она мурлычит под нос какую-то слащавую балладу, скорее времён их родителей, чем их самих. Можно подумать, что она и не замечает его присутствия вплоть до того момента, когда Дэвис подходит к ней со спины и кладёт руку ей на плечо. Поворот, улыбка — и наживка проглочена. Поразительно, как всё меняется, стоит желанию секса отойти на второй план. Разве люди смущаются, когда утоляют обычные голод или жажду? Хлоя касается Дэвиса откровенно и с удовольствием; всего полгода назад её девичья скромность заклеймила бы подобное как вульгарность, достойную грязной шлюхи. А ему это нравится. Обхватить его ногами за пояс, коснуться пальцами, потянуться, изогнуться. Одна плоть, два сознания, кровь бьёт в голову, руки и ноги сплетаются в пространстве и времени. Даже простая потребность двигаться заводит их. Потому что сначала вы переговариваетесь жестами, прикосновениями, парой брошенных слов: так или иначе? Подушка? Презерватив? Здесь? Сюда? А затем формальности соблюдены, и о, боже! Вот он внутри неё, глаза ближе, чем когда-либо с кем-либо ещё, улыбается, не улыбается, затем движется… напряжённо опасно глаза улыбка пальцы плечи синяки лица близко, как близко зубы плечо обнять крепче «Лишь отвагу напряги…» это ещё откуда и почему именно сейчас, но вот ещё чуть-чуть, все мышцы наготове, лучше, чем она ожидала, и затем незамедлительное падение вниз почти что вместе. Начинает бормотать взволнованно влюблено она не может это вынести заставляет замолчать кусает, он наверняка думает, что это странно, ещё не представляет, насколько, бедняга потрясающий прекрасный момент еда с доставкой до кровати Если бы Дэвис хоть немного сопротивлялся, возможно, она взяла бы себя в руки. Хлоя привыкла видеть внутреннюю борьбу, до того, как голова и тело отключаются, подчиняясь ей. Но Дэвис лишь нежно гладит её по спине слабеющими пальцами, словно умоляя не останавливаться, впиться глубже, и момент настолько невыносимо чувственный и томительный одновременно, что раньше она и представить не могла. Так ещё никогда у неё не было. Ещё один миг — и она остановится. Ещё один миг — и она остановится. Ещё один миг — и она остановится. Всего крохотный миг — и она остановится. Ещё один — и она… Его руки обмякли и больше не ласкают её. Когда это произошло? Ему не должно было ничего угрожать. Он должен был быть в безопасности. Хлоя уже наелась, она утоляла не голод, а лишь свою ненасытность. Дэвис сам виноват, что оказался так сладок на вкус. Мерзкая отговорка, достойная, разве что, насильника. Его прекрасное лицо слишком, слишком неподвижно. Будь Дэвис сейчас жив, он бы сказал ей, что нужно делать — у него есть и необходимые навыки, и опыт. Почему он оказался таким великодушным болваном? У большинства обычно хватало здравого смысла хотя бы попытаться закричать до того, как гипноз начинает действовать и мутировавшие молекулы проникают в организм жертвы, блокируя чувствительность рецепторов. После она, наверное, поплачет. Хлоя думает, что могла бы полюбить его, если она вообще способна на это чувство. Ей кажется, что способна. Мысль наполняет её какой-то глупой надеждой. Ей хотя бы следует сделать для Дэвиса то же, что она сделала для девушки, которая свела их вместе. Оставить его в суматохе приёмного покоя больницы, где он работал. Сделать это на такой скорости, которая сохранит её анонимность. А затем свалить, к чёрту, из города. Но Хлоя пьяна так, как не была никогда до этого волшебного момента. Помимо утоления голода, кровь всегда действует как успокоительное, однако кровь Дэвиса сильнее, чем всё, что она пробовала раньше. Как абсент, несколько бутылок абсента, в то время как остальные люди лишь «Бадвайзер» в лучшем случае, и то «лайт». Хлоя не шевелится, словно под наркозом, но при этом прекрасно осознаёт, как сильно захмелела. А затем она теряет сознание. Она очнётся много часов спустя и в отчаянии сразу вспомнит о своих планах, но момент безнадёжно упущен. Дэвис мёртв, она знает, что он мёртв, и он не вернётся. Остывший, посиневший, без малейшей искорки жизни внутри, которую могли бы уловить её сверхъестественные чувства. Позже она всё же поплачет. Сейчас главное — выжить. Хлоя подчищает на супер-скорости всё, что только возможно, доводя квартиру Дэвиса до практически стерильной чистоты. Полицейские отчёты и так ломятся от исследований образцов её ДНК. Ещё одна улика, связывающая её со смертью, да к тому же с такой подозрительной, Хлое точно не нужна. Правда, на этот раз она сделала такое месиво из шеи Дэвиса, что никакой версии о сверхъестественном хищнике даже не возникнет. Пришла пора выбираться из Метрополиса, и подальше, как можно дальше. Именно тогда она плачет, обходя его квартиру в последний раз, проверяя, не оставила ли следов в том месте, которое он считал своим домом. На календаре в кухне красным обведены три даты, их три свидания. И только. Будто в этом месяце ничего больше с ним не случалось, для него не случалось. Несколько восклицательных знаков у второго свидания, написанные другими чернилами, добавленные позже. Но Дэвис не дышит, совсем, и не сможет оставить что-либо у даты третьего свидания. Её тошнит кровью в его ванной, а затем Хлоя снова рыдает. Всё, что она проверяет, чистит, моет, расставляет по местам, говорит о тщательно контролируемом образе жизни, который Дэвис вёл из-за страха перед хаосом, берущем корни в его безрадостном детстве. Может, Хлоя могла бы помочь ему ослабить эти тиски, успокоить и утешить его, чтобы Дэвис смягчился и научился доверять другим людям. Может, та, что выглядит, как Хлоя когда-то, могла бы это сделать.