Тот, кому я должен намного больше, чем имею.

И все вновь стало серым. Того странного ирландца, как узнал парень — еще и верующего ублюдка, считающего себя апостолом, Кирен больше не видел. И слава богу. Время вновь замедляется, желание делать что-либо угасает, а смотреть в окно круглыми сутками (буквально) становится не такой уж и плохой идеей. И Кей становится наблюдателем. Людей совсем немного, городок ведь мелкий, но они по настоящему живы, радуются жизни… Например парочка по соседству, которая каждое утро проходит мимо дома гнили, и, наверняка, когда они возвращаются домой со своей скучной работы в офисе, она готовит отвратительный ужин, пока он работает над каким-то проектом, заседая в ноутбуке, они едят перед телеком, трахаются и ложатся спать, чтобы утром встать, наскоро позавтракать и вновь пойти на работу. И так день за днем, пока у них не появятся дети, она не растолстеет после родов, он не найдет кого получше и не будет уличен в измене. Такая ничтожная и скучная жизнь, все по классике и, Господи, Кирен хочет рвать и метать от того, что у него такого не будет, от того, что никогда не попробует чертов ужин и не проснется от мелодии будильника, чтобы сорваться на работу. Что он не найдет человека, с которым ему будет по настоящему комфортно, который не уедет, а если и уедет, то обязательно вернется в скором времени. Ему хочется кричать от того, как же сильно хочется почувствовать чужие прикосновения, вкус приторной сладкой ваты с того чертового парка аттракционов в соседнем городе, будучи на свидании, запах свежескошенной травы и тепло чужого тела. Больше всего, до тихих всхлипов, хотелось прижаться к кому-то и почувствовать себя дома. Сейчас он себя не чувствует никак. Но он молчит. Его дом пуст и холоден, как и тело, которое не чувствует ничего. Абсолютно. Спроси у него пару лет назад кто-нибудь, думал ли Кир о семейной жизни, он бы ответил «Да, конечно.» «Мы бы усыновили пару мальчишек, уже будучи во Франции, я бы готовил ему каждый день после того, как поработаю над каким-нибудь своим проектом, я бы стал для него всем, как и он для меня.» Эти мысли заставляют уткнуться носом в самого себя и сглотнуть ком в горле. И спроси у него кто-нибудь тогда «В чем смысл жизни?». Он бы ответил «В самой жизни.» И соврал бы. В чувствах. Иногда он ненавидел Эми, потому что она чувствовала. Потому что она жила. Скоро он перестанет чувствовать в принципе. Скоро-  — Милый, открывай! Ну же, я знаю что ты там, я говорила с твоими родителями! Это Эми, я вернулась в город и привезла с собой жениха, про которого говорила ранее, знаю, ты безу-у-умно хотел его увидеть! Встать с кресла, выйти из комнаты и направиться к двери. Тихо выдохнув от волнения, совсем как тогда, будучи человеком, натянуть рукава свитера на ледяные пальцы, и, спустя пару секунд, переборов себя, открыть дверь, не поднимая взгляда. Он похоронил ее (ха ха), думал не вернется, бросила, даже сокрушался, и вот стоит в своем ярком желтом платье с какими-то нелепыми цветами, улыбается и сразу, коротко обняв Кея, чуть оттесняет его в сторону, проходит в дом, таща за собой брюнета, которого парнишка уже знает. Как же, блять, уморительно.  — Саймон, знакомься, это мой ЛМДН — Кирен. Он немой. Последнее — шепотом. Было видно, мужчина хотел сказать что-то, мол, как это «немой», болтал со мной пару недель назад, язвил еще, даже хихикнул разок, но был остановлен взглядом рыжего, в котором буквально читалась угроза: Скажешь — умрешь во второй раз. А затем и в третий, просто потому что бог любит троицу. Потому лишь кивнул и, спохватившись, руку протянул, в знак приветствия, улыбнулся, чуть приподнимая уголок губ, когда ее пожали.  — Наслышан. Копировав чужую недоулыбку-недоусмешку, Кирен стискивает зубы. Ситуация раздражала, выбивала из колеи, даже кинуться на шею к Эми, чтобы заобнимать до смерти, а заодно и дать по шапке, не хотелось. А тем временем милая леди завела долгий монолог о своих похождениях, о прекрасной истории настоящей любви, о полном принятии себя и восстании. И Кей бы слушал, честно слушал бы, не будь он занят наблюдением за новым знакомым, который казался чуть более интересным, вел себя так, будто попал к самому себе домой, оккупировал кресло и уже со скучающим видом рассматривал книжный шкаф напротив, явно ища что почитать, пока его дама сердца, в своей привычной манере, шарилась по полкам на кухне в поисках ножа, чтобы открыть бутылку с сомнительной алой жидкостью. Кажется, это была кровь какого-то животного… Может объявить, что Кир вегетарианец? А вдруг сработает? Но Кир лишь садится напротив мужчины, чуть щурится, пока Эми жижу разливает, щебеча о платьях своей бабушки, которые отрыла совсем недавно. Будто она не уезжала, будто это брюнет приехал сюда, чтобы навестить их, будто Кир не хоронил ее десятки раз в своей голове, лежа на практически бесполезной кровати. Спать он не любит, ибо иногда, очень редко, его посещают сны. Будто он человек.