***
– Мы не можем находиться в открытой местности после того, как нас обстреливали, – в голосе Луки звучали нотки паники, стремительно нарастающей и передающейся Дункану. – Не паникуй, пожалуйста, – Лоуренс знал, что эти слова никогда не действуют. – Я не паникую, я человек-спокойствие, – съязвил Хэнни. – Подумаешь, мы могли бы уже истекать кровью и видеть свет в конце тоннеля, но это мелочь, да, конечно, нужно просто успокоиться! Дункан придерживался одного важного принципа: паника ещё никому никогда не помогла. Она лишь то и делает, что мешает думать рационально и анализировать ситуацию, в которой они оказались. А ситуация эта, мягко говоря, загоняет в тупик. Дункану хотелось успокоить Луку, но он попросту не смог найти подходящие слова. Хотел сказать что-то ободряющее с нотками мотивации, но даже банальное «Всё будет хорошо» не сорвалось с его уст. Каждый переживает такие события по-своему. Если Лука привык эмоционально реагировать на них, то пусть лучше выплеснет свой страх и боль, чем будет держать их внутри. В памяти Дункана всплыл самый запоминающийся (после вручения кубка победителя, конечно же) момент из Тель-Авива, который казался чертовски уместным прямо сейчас. Лука стоял с распростёртыми руками на балконе, с которого открывался вид на вечернее море, жадно вдыхая воздух и чувствуя, какой бешеный темп набирает его сердцебиение. Рядом стоял Дункан, с гордостью смотрящий на него, улыбаясь лишь краем губ, ведь больше и не нужно. Не было ни слов, ни объяснений, ни действий, ни мыслей. Было лишь море и два свободных человека.* Дункан запомнил тот образ Луки на фоне бескрайнего моря, запечатлел этот момент, чтобы вспоминать, когда на душе станет тоскливо, а на сердце –тяжело. Дункан часто вспоминает Тель-Авив и всё, что там произошло, начиная от репетиций, требующих максимальной собранности, заканчивая личными воспоминаниями, связанными с Томасом, с предательством, с примирением. И с той запутанностью, что Лоуренс чувствовал чаще всего. «Евровидение» дало ему друзей, готовых поддержать его, несмотря на расстояние. Дало ему уверенность в себе, возможность дарить свою музыку намного большей аудитории, чем до конкурса. Конкурс дал ему чувства, в которых он так нуждался. И не только симпатию к вечно недоступному и непонятному Луке Хэнни, но и банальное чувство благодарности за то, что если бы не Хэнни, всё это могло не произойти. Если бы не та каша, которую Лука заварил ещё за несколько месяцев до Евровидения и которую пришлось разгребать чуть ли не половине участников конкурса, то сейчас Дункан вряд ли был бы тем, кем он есть сейчас. – Вон там ещё одна полицейская машина. Кажется, тот офицер идёт к нам, – Лоуренс кивнул в сторону мужчины в полицейской форме, который быстрым шагом подходил к ним. – Здравствуйте, я должен задать вам несколько вопросов, – сказал офицер. – Понимаю, – добавил он, взглянув на Луку, которому так и не удалось побороть своё волнение, – что после произошедшего вам может быть трудно, но чем точнее вы дадите показания, тем быстрее мы выйдем на след преступников. Дункан согласился, и офицер задал первый вопрос: – Есть ли у вас враги или конкуренты, способные на покушение на вашу жизнь? Возможно, вы остались у кого-то в должниках, или же это давняя обида? Постарайтесь вспомнить. Лука задумался и понял, что главная загвоздка в том, что противник у них с Дунканом общий. Если бы причина была в ком-то одном, будь это Хэнни или же Лоуренс, то этот человек напал бы в любой другой день, не дожидаясь, когда эти двое будут в одной машине. Покушение на Луку могло произойти ещё в аэропорту, или же в родном Бёрне, да где угодно. На Дункана, по всей видимости, тоже. Но нет: нападающий не случайно выбрал именно сегодняшний день и обстоятельства, дожидаясь момента, когда они будут вместе. Хэнни быстро рассказал о своих догадках офицеру, и тот выглядел разочарованным, потому что не додумался до этого первым. Кроме того, появился ещё один тупик: общих врагов у Луки с Дунканом не было. – Как медийные личности вы должны понимать, что опасность могла поступить с любой стороны. В особенности от неадекватных фанатов, – продолжал офицер. – Вы афишировали в соцсетях, куда направляетесь, где находитесь, или же номер своей машины? – Нет, – с уверенностью ответил Дункан. – Нет, – повторил Лука, мысленно поблагодарив небеса за то, что его зависимость от соцсетей пока что не перешла на уровень маразма, и он не публикует в инстасторис каждый прожитый момент. А то кто знает, что могло случиться. – Вы говорили с кем-либо о своих намерениях проехаться по Роттердаму? – не сдавался офицер. Затем дополнил вопрос, обратившись к Дункану: – Или же про приезд мистера Хэнни, точную дату его прибытия, цель визита? – Мы с Мики, то есть Мигелем Нуньезом, общались сегодня утром в мессенджере. Он единственный, кто знает, что Лука в Роттердаме со мной. Хэнни поражался выдержке Дункана, потому что сам не мог возобновить самообладание и перестать прикидывать самые безумные варианты случившегося, размышлять о причине и о том, настолько им повезло выжить. – Вы подозреваете мистера Нуньеза в случившемся? – на полном серьёзе спросил полицейский. – Боже, нет! – Дункан ожидал чего угодно, но не такого вопроса. Он слишком хорошо знает Мики, чтобы подозревать его, да ещё и так безосновательно. – Определённо нет, – добавил Лука. Даже в свете последних событий Мики-киллер казался ему самым бредовым вариантом из всех возможных (и невозможных). Офицер нахмурился, будто думал и подбирал нужные слова, а затем заявил: – Значит, мы можем утверждать, что на вас было совершено покушение со стороны палестинских террористов. Что. За. Чёрт. Лука ожидал, что вот-вот прозвучит закадровый смех, из кустов вытянут скрытую камеру, а перед ним с Дунканом появится кто-нибудь и скажет: «Это был розыгрыш от программы "Пошути и доведи человека до инфаркта", спасибо вам за участие» или что-то в этом роде. Но ничего подобного не случилось. – Один раз – это случайность, два раза – совпадение, три – закономерность. Ждём четвертый случай, чтобы знать наверняка, – принялся рассуждать офицер. – Вы о чём? Полицейский удивлённым взглядом оглядел их обоих. – Участникам «Евровидения» запретили пользоваться интернетом или что? – засмеялся он, но это хамство с его стороны ещё больше нагнетало и без того напряжённую обстановку. Лоуренс полез в карман, чтобы достать телефон, хоть и не знал, что конкретно собирался искать. Офицер опередил его и «любезно» соизволил объяснить ситуацию: – Теракт в Риме, который можно расценивать как покушение на жизнь Алессандро Мамуда – это раз; письмо с угрозами, которое сегодня утром получил Билал Ассани – это два; нападение с использованием огнестрельного оружия на сразу двух участников прошедшего конкурса – это три. У Дункана действительно не было времени почитать новости сегодня, а Лука, кроме Инстаграма, никуда не заходил. Офицеру это не давало права смотреть на них как на людей из позднего палеолита, но его это не волновало от слова совсем. С горем пополам закончив брать показания, офицер удалился, перед этим вручив Луке и Дункану по визитке, мол, звоните в случае чего. Полицейский автомобиль отвёз их к дому Дункана, несколько работников полиции остались патрулировать территорию вокруг дома, а сам же Лоуренс всю дорогу разговаривал по телефону, выясняя что-то там про страховку на авто, ведь машина с простреленным окнами – это, конечно, выглядит уникально и интересно, но вернуть её в нормальное состояние всё-таки нужно. К вечеру подтвердились слова офицера про четвертый случай. И хоть пугающая неизвестность наконец-то начала проясняться, радости это не знаменовало. Летальный исход. Шведская и эстонская пресса вовсю зашумела о гибели Виктора Крона.***
Закатное солнце медленно спряталось за горизонт, и ночь наступила, окутывая город непроглядной тьмой, где не пробивался ни лучик света, ни лучик надежды. Хотя надежда, по правде говоря, была. И находилась на последней стадии разработки в небольшой уютной кухне с окнами с видом на ночной Рейкьявик. – Может, ты ещё знаки препинания проверишь? – с сарказмом спросил Маттиас, в который раз отдавая телефон Клеменсу, чтобы тот прочитал и оценил написанное. – Проверю, если потребуется, – в той же манере ответил Клеменс, пробегая взглядом по тексту в заметках. Маттиас напряжённо постукивал пальцами по подоконнику. Клеменсу это не мешало: если он погружён в свои размышления, то даже второй Большой взрыв не заставит его отвлечься. Эйнар ушёл домой раньше, чтобы уложить дочурку спать, а то она никак не хотела идти в кровать и вредничала весь вечер. Говорят, дети чувствуют, когда происходит что-то неладное. – Я не думаю, что они согласятся, – Маттиас устало сел на ближайшее кресло. – Мы делаем это с благими намерениями, но мы должны понять их недоверие в случае чего. Клеменс смерил его взглядом а-ля «Ну вот опять он начинает» и сказал: – Мы ещё не попробовали, а ты уже светишь своим пессимизмом. Единственное, за что я волнуюсь прямо сейчас, так это то, что в чат «Лучшие 2019» никто не писал уже два месяца. Уверен, что сообщение увидят? – Думаем логично. В обстоятельствах, когда находиться в людных местах небезопасно, ибо их могут подорвать, а одним тем более рисковано, с наибольшей вероятностью все сидят дома, смотрят фильмы и смеются с мемов. Да, сообщение увидят все, я уверен. И Маттиас оказался прав. Спустя несколько минут в чат под названием «Лучшие 2019» (Чингиз предлагал назвать его «Братаны 2019», но адекватность победила) пришло сообщение, а за ним и ответы: hatari_official: Доброго времени суток. Не хотелось бы начинать это сообщение с грустных слов, но по-другому никак. Наступили не лучшие времена, поэтому мы считаем, что пора здраво оценить опасность и сплотиться снова. Мы предлагаем решение, которое спасёт жизни многим, в лучшем случае – всем нам. Ответьте, как только прочитаете сообщение. ester.peony Ого, чат ожил. Я тут. Что вы задумали? katerineduska: И я здесь mahmood: + lucahaenni1: Мы с Дунканом тоже тут katemillerheidke: Вы наконец-то вместе??? lucahaenni1 вышел из чата itsduncanlaurence добавил lucahaenni1 в чат itsduncanlaurence: Кейт, пожалуйста, без таких шуток. katemillerheidke: Блин, ладно, но я очень рада за вас!! itsduncanlaurence: -_- iambilalhassani: Виу-виу, Roi в здании mikinunez: Я тоже тут. mahmood: Мики есть, но где же Элиот? mikinunez: Не знаю. Тебе-то какое дело? mahmood: Просто спросил, не кипишуй srbukofficial: Привет всем ester.peony: Србук, солнце, ты как? srbukofficial: Стараюсь держаться, спасибо tamaratodevska: Ты сильная, ты справишься srbukofficial: Надеюсь на это keiinomusic: Оло э лой ла всем chingizmustafaev вышел из чата chingizmustafaev вернулся в чат chingizmustafaev: Извините, я подумал, что это мои бывшие одноклассники сделали чат для встречи выпускников mahmood: Ну, у нас тут тоже что-то вроде встречи выпускников iambilalhassani: Алес, всё нормально? Ты не отвечал на звонки mahmood: Всё окей iambilalhassani: Я волновался mahmood: Не стоило hatari_official: Наверняка все помнят наш небольшой протест во время финала Евровидения. Благодаря ему палестинцы уважают нас, и террористы, которые начали на вас охоту, пообещали исключить нас из списка жертв. chingizmustafaev: Если бы я знал, что так будет, то вышел бы выступать в трусах с флагом Палестины mahmood: АХАЗВЗЗВАХАХАХ hatari_official: Глава террористов подписал официальное соглашение не вторгаться на территорию Исландии ни при каких условиях. Поэтому наша страна – единственное место, где вы будете в безопасности. У вас есть выбор: избегать любой опасности своими силами, или же перебраться к нам на некоторое время. lucahaenni1: У вас там есть общежитие специально для евровиденцев? hatari_official: Наш хороший друг Дади Фрейр может бесплатно предоставить вам жильё в Гриндавике (недалеко от Рейкьявика). Этой большой дом, который достался ему от прабабушки. Там понадобится уборка и, скорее всего, перестановка, но без крыши над головой не останетесь. mahmood: Каникулы в Исландии... Звучит отлично, но не сегодня. Это всё очень подозрительно с вашей стороны itsduncanlaurence: Поддерживаю ester.peony: Действительно. Зачем вы нам помогаете, рискуя потерять благосклонность палестинцев? chingizmustafaev: Они нам не помогают, а пытаются заманить в ловушку. Намного проще убить нас всех сразу, чем гоняться за нами по всей Европе hatari_official: Мы делаем это, потому что считаем террористическую деятельность аморальной. И если понадобится, мы можем жить с вами в том же доме, чтобы все были в равных условиях. srbukofficial: И как долго нам придётся там жить? hatari_official: Пока не появится возможность договориться с террористами или обхитрить их. Мы над этим работаем. katerineduska: Всё равно это рискованно keiinomusic: + tamaratodevska: + katemillerheidke: + miki.nunez: Я рискну, если кто-то ещё согласится mahmood: Ну допустим я srbukofficial: Мне терять нечего, я с вами chingizmustafaev: Пф, какая драма srbukofficial: Не умеешь сочувствовать, так лучше молчи chingizmustafaev: Ну я же пишу молча, шах и мат srbukofficial: Не умничай lucahaenni1: Харэ ссориться, нас тут всех убить собираются, а вы фигнёй маетесь. Если что, мы с Дунканом тоже согласны itsduncanlaurence: Эй, я такого не говорил! lucahaenni1: Ну куда ты без меня денешься :3 mahmood: Билал, а ты что думаешь? iambilalhassani: Не уверен, что хочу жить под одной крышей с человеком, который меня игнорирует mahmood: Эй, я всё объясню при встрече iambilalhassani: Я подумаю chingizmustafaev: Я тоже согласен. Кто-то ведь должен подкалывать Србук)) srbukofficial: Я убью тебя раньше, чем террористы, клянусь ester.peony: Я хочу на это посмотреть, поэтому я с вами hatari_official: Это все? chingizmustafaev: У остальных кишка тонка hatari_official: Хорошо, утром обсудим детали перелёта. Всем спокойной ночи. chingizmustafaev: Покойной)) chingizmustafaev: Не извиняюсь***
– Гриндавик. В пятидесяти двух километрах от Рейкьявика, если верить интернету. Да. Частный дом, фото пока что не видел. Нас будет восемь и ещё минимум трое из Хатари. Билеты на самолёт покупают тоже они через каких-то знакомых, чтобы не было утечки данных. Хорошо, сообщу. И ещё кое-что... Элиот в порядке? Я не верю вам на слово, мне нужны доказательства!... Договорились. Но если хоть волосок упадёт с его головы, клянусь, я... Но с другой стороны уже положили трубку. В тот день Мики понял, что нет поступка ужаснее, чем предательство. А именно это он и сделал: рассказал террористам обо всех деталях будущей поездки в Исландию. Он не знал, что они сделают с этой информацией, и боялся даже предположить, какие последствия могут быть. «Это всё ради Элиота», – повторял Мики, пытаясь успокоить порывы собственной совести.