Пепелище

      Мазена пришла в себя, лежа на сырой земле. Взгляд бессмысленно блуждал по комьям грязи и редким травинкам, пока легкие медленно, едва ощутимо пропускали через себя воздух. А еще гудело в ушах, и даже пальцы совсем не слушались. Единственное, что получилось осознать: уже светало.       Когда взгляд стал более ясным, а ушам вернулся слух, Мазена огляделась, не торопясь вставать. Отсюда она увидела всего одно тело, но зато какое — у мастера Иржека была обглодана половина головы. Думать, сделали это зубки чудовища Гнажека или местного зверя, не хотелось, и Мазена прикрыла глаза. Затошнило. Но зато получилось различить звуки в шуме.       Ветер гулял в листве. Пели птицы. Шагов или дыхания слышно не было.       Зато носа коснулся едва уловимый запах разлагающегося мяса — вернулось обоняние. Мазена шевельнула пальцами, приподнялась на локтях, но тут же рухнула обратно лицом в грязь. Глухо застонала. Тело пронзила острая боль от не затянувшихся ран. Мазена снова прикрыла глаза и сконцентрировалась на собственном дыхании.       Похоже, тварь вспорола ей грудную клетку. Последнее, что Мазена помнила — горящие глаза и безобидную улыбку на личике красавицы Ханны. А затем бросок, резкая боль и земля перед глазами.       Раз никто не кинулся помогать или добивать, значит, в лесу она одна. Вскоре подняться и сесть все-таки удалось. Мазена оглядела себя — дорожное платье порвано, пропитано кровью и грязью. Руки, ноги, обнаженная грудь выглядели не лучше. На смуглой коже это смотрелось даже занятно, вот только идти в таком виде куда-либо, означало привлечь к себе внимание.       А первое правило после возвращения к жизни — не показываться никому. Мазена усвоила этот урок еще с первого воскрешения, когда выбралась из кучи мертвых тел прямо к извозчику и спросила, что произошло. Бедный старикан чуть дух не испустил прямо на месте. И хорошо, что тогда удалось оправдать все тем, что раны были не смертельными. Хотя Мазена в это и сама тогда верила. Мысль, нет, истина о том, что в проклятом поместье она навсегда оставила не то что частичку себя, а полностью душу, появилась уже потом. Когда от человеческой пищи стало воротить, а еще появились указывающие, что делать, голоса.       Но о том проваленном задании Мазена не жалела. Тогда еще со своим Мастером-наставником она попалась в лапы проникшей из-за Границы Снов твари, поплатилась за это необходимостью выполнять чужую волю время от времени и пристрастием к сырому мясу, но был и плюс. С тех пор она умирала уже полдюжины раз и всегда возвращалась. Чтобы закончить работу и отомстить.       Мазена усмехнулась, оглядывая тела мертвых Мастеров. Ей было жаль, но совсем чуть-чуть, ведь они тоже купились на слезки Зофии и поддельное письмо. И ни у кого не хватило эгоизма развернуться и уйти до того, как Мастер Гнажек выпустил чудовище.       Мазена вспоминала разговоры. Прикрывая руками заживающую обнаженную грудь от ласкового, но все-таки зябкого ветра, вспоминала, как Анка все щебетала и щебетала о возвращении Гнажека. О свете, которым они окружат продавшееся ничтожество, и вернут к прежней жизни. Вспоминала, как верила льющемуся в уши меду, старательно давя в себе все подозрения.       А ведь она чувствовала, что в этом есть какой-то подвох. Что так легко душу из тьмы не обратить к свету, а разум и подавно. Но добрая надежда все грела и грела откуда-то изнутри.       Мазена ощущала себя полной дурой. Но оживающей и наполняющейся энергией. Той самой, от которой покалывало в пальцах, заставляющей вставать раз за разом и двигаться дальше. Она чувствовала, как тело наполняется кипучей ненавистью, жаждой мести, и уже представляла, как жизнь Зофии будет утекать сквозь пальцы. И жизни всех тех, кто ей помогал, а такие должны быть. Не только ведь одной потемневшей душе выгодно уничтожить столько Мастеров.       Мазена подумала, что было бы хорошо сначала разобраться с Гнажеком и Ханной. Но с другой стороны, эта проблема казалась ей не такой уж и важной, ведь какую угрозу нес в себе живущий практически отшельником изменник против предателя в самом сердце столицы?       План мести родился сам собой, не успела Мазена окончательно прийти в себя, собрать вещи погибших Мастеров и скрыться.

***

      Праздник по случаю дня рождения Зофия закатила грандиозный. В Конклаве она теперь была фигурой значимой, а еще и известной простому люду. Молва о ее добрых делах и битвах с тварями, где она проявляла отвагу напополам с милосердием, разнеслась быстро, точно чума, и оттого улыбка-оскал на губах Мазены держалась практически все время. Насколько быстро Зофии удалось достичь высот, настолько же просто оказалось к ней подобраться.       Зофия расслабилась. Вплотную занялась своей персоной и, если копнуть глубже, то совершала по два, а то три подвига одновременно в разных местах, да еще и при этом не выезжая из столицы. Стала слишком самоуверенной, даже не оглядывалась по сторонам, идя по улице темной ночью. И хоть сил ей действительно не занимать, Мазена все равно чувствовала превосходство над ничего не подозревающей жертвой.       И поэтому пробраться в особняк одного из новых друзей Зофии, любезно предоставившего дом для проведения праздника, тоже не составило труда. Охрана, конечно же, имелась, но движимой местью Мазене, неспособной умереть даже от рук откормленного чудовища, это препятствием не было. Она влезла в украшенный огромным количеством живых цветов — что играло на руку и скрывало любые подозрительные запахи от всех, кто мог их почуять — дом, просто прикидываясь посыльным, что должен доставить для Мастера Зофии особый подарок. Ирония только больше распаляла.       Найти комнату, в которой Зофия готовилась к выходу, было легко. Это никто не держал в секрете, дополнительной охраны не стояло. Мазена насмехалась внутри над недальновидностью Зофии, не убедившейся, что все, кого она тогда отправила на убой, действительно умерли.       И все-таки Мазену не отпускало чувство, что все слишком просто. В прошлый раз она проигнорировала тихий голос разума и оказалась, можно сказать, мертва. Но страхи отступили, когда открылась незапертая дверь. Зофия стояла в изумрудного цвета платье перед зеркалом и поправляла огненно-рыжие волосы. Ее взгляд через зеркало метнулся к Мазене, глаза тут же округлились, а ведь Мазена еще даже капюшона не сняла. — Ты?.. — ахнула Зофия, задыхаясь скорее от возмущения, чем шока. — Я. Ханна не смогла сожрать душу, которой нет. Забавно, да? — Мазена усмехнулась. В неярком свете ламп из-под рукава блеснул клинок ножа для вендетты.       Долгие речи Мазене были не нужны. Она не собиралась давать Зофии время прийти в себя. Дернулась в сторону, чтобы сбить с толку, и бросилась вперед. Клинок легко прошелся по шее. Зофия не успела даже вскрикнуть. Схватилась за горло и захрипела. — С днем рождения, дорогая Зофия. Говорят, большая честь — умереть в такой день. Ты это заслужила.       Мазена улыбнулась, вытерла лезвие об узорчатую ткань платья Зофии и поспешила убраться подальше от этого дома. Нужно сделать еще так много дел перед триумфальным возвращением в Конклав.