Неделимые

Неизвестный: «спишь?» Я: «нет» Неизвестный: «почему?» Я: «сказала Ханне, а она психанула и ушла» Неизвестный: «сказала что?» Я: «что мы встречаемся. Чем я ещё могу её удивить» Неизвестный: «не злись» Неизвестный: «морщины тебе не пойдут» Я: «ладно, она всегда так делает» Я: «просто неприятно» Неизвестный: «делает что?» Я: «сбегает» Я: «когда у неё начинается сумбурная несвязная речь, она понимает, что надо бежать и бежит» Я: «буквально немного времени, и она остынет, но сам факт, ухх» Я: «это ещё Джи не знает» Он долго не отвечает, а я неосознанно залипаю на сменяющиеся минутные цифры. Я: «ты уснул?» Неизвестный: «нет, мне звонили» Неизвестный: «может тогда расскажем Джиджи, когда появятся дети?» Что, прости? Ещё раз перечитываю сообщение, после чего три раза сплёвываю через плечо и стучу по деревянному ободку кровати. Я: «тогда вообще можно будет и не говорить» Неизвестный: «хочешь, сделаем это вместе?» Я: «она тебе глаза выцарапает» Неизвестный: «да за что? Я ничего плохого им не сделал» Я: «за всё хорошее» Неизвестный: «может тогда легче найти новых подруг?» А он в ударе. Я: «или нового парня» Неизвестный: «с таким то характером...» Неизвестный: «всё, всё! Я пошутил хаха» Закатываю глаза, смотря на то, что он печатает что-то ещё. Неизвестный: «ты самая лучшая» Я: «ой, посмотрите на него» Я: «иди спать» Неизвестный: «я привык засыпать с тобой...» Я: «два дня — не привычка» Неизвестный: «зато какие два дня» Я: «спокойной ночи» Неизвестный: «и всё? Просто прогоняешь?» Я: «я злая, и если тебе дорога твоя жизнь, беги» Улыбчиво отправляю текст, смотря на дурацкое имя абонента, но слишком породнившееся. Неизвестный: «воу, воу, глицинчику?» Неизвестный: «но только для должного эффекта его нужно хорошенько рассосать» Я: «справлюсь без глицина» Вновь появляется значок “печатает...” Предвижу, что за пошлость будет следующей, поэтому обрываю его фразу, стараясь не поддаться сну раньше времени. Я: «даже не смей, Стайлс» Неизвестный: «чёрт, не успел» Я: «пойдём спать» Неизвестный: «хорошо, пойдём» Я: «спокойной ночи и удачи завтра» Неизвестный: «да уж, она мне пригодится» Я: «всё будет хорошо» Я: «сделай то, что у тебя получается лучше всего: очаровывай людей. Но не переусердствуй. А то у меня планы на тебя» Неизвестный: «мм у меня тоже есть на тебя планы» Я: «масштабные?» Неизвестный: «глобальные» Когда приходит оповещение, что заряд аккумулятора на исходе, я мельком замечаю своё отражение на экране, где красуется мягкая улыбка. Я начинаю инстинктивно радоваться любым его словам. А озвучивание в голове написанного текста его медленным тембром напрочь сбивает с толку. И самое удивительное, что мне это безумно нравится. Я: «мы так никогда не уйдём, а кто-то должен закончить» Я: «давай ты, ты всегда раньше кончаешь» Неизвестный: «ах ты врушка» Я: «я сама честность» Неизвестный: «а вот Ханна так не думает» Я: «эй!» Вот засранец, я только отвлеклась. Неизвестный: «1:1» Неизвестный: «теперь иди спать, малыш, а когда я приеду, то вытрахаю из тебя подобные слова» Я: «фу, как пошло и грубо» Неизвестный: «но не для тебя» Я: «хаха что правда, то правда» Я: «всё, я ухожууу» Неизвестный: «сладких снов, Джейн х» Я: «сладких» Наверное, я уже полчаса обездвиженно лежу на диване, изредка смотря на фотку Ханны в сообщениях в надежде, что она что-нибудь напишет. Это не первый раз, когда она сбегает от разговора, который её смутил или шокировал. Но обычно, спустя десять-пятнадцать минут, я получаю либо раздражённое уведомление, либо звонок, где она высказывает своё негодование, дополнительно приплетая старые обиды. Я понимаю, что она вьётся в сфере шоу-бизнеса, где сплетни заменяют глоток свежего воздуха, но разве она сама не подружилась с Гарри? Он мне показывал их диалог в инстаграме, в котором она общается с ним как с лучшей подружкой. Да, она очень дружелюбная и может с первой встречи производить впечатление обаятельного и общительного человека, однако она делает это не со всеми. Почему нет золотой середины? Одна на него готова молиться, оправдывая любое неудачное действие, а другие — с отвращением воротят носом. Довольно сложно общаться загадками, которыми они не делятся. Либо у них у самих нет точных достоверных ответов, либо они переживают за мою реакцию. Лениво повернувшись на бок, я сую маленькую пушистую подушку между ног, находя удобную позу для дальнейших раздумий. Спать расхотелось, несмотря на то, что завтра Хеллоуин, и о полноценном сне можно забыть. Иногда мне кажется, что я могу настолько сильно сбить свой режим, что он быстрее сам вернётся в норму, сделав суточный круг, чем я возьму его под контроль. Как только решаю прикрыть веки, то слышу настолько жестокие удары по входной двери, что желание впускать неизвестного гостя моментально испаряется. Тихо подойдя к порогу, как будто меня могут выкрасть из запертого на все замки дома, и посмотрев в глазок, я открываю дверь. Когда прохладный порыв ветра улицы окутывает меня, я с ног до головы разглядываю Ханну. Чёрная кожаная куртка накинута на плечи, волосы небрежно разбросаны, будто она пыталась их бесстрашно выдрать, а в руках красуется открытая бутылка виски. Где она взяла виски в глухую ночь? — Ничего не говори, — она до побеления сжимает губы, зачесав рыжие локоны назад. Небрежно бросив куртку, она влетает внутрь, кидает вещи на пол и уходит из прихожей. Успев перебрать тысячи вариантов дальнейших комментариев, я готовлюсь к худшему и надеюсь на лучшее. Повесив выброшенную одежду, поднимаю валяющийся телефон, на котором видна не одна трещина, и, убрав всё на полку, иду в зал. Ханна, развалившись на диване, закидывает ноги на небольшой пуфик и раскручивает крышку спиртного. Мельком гляжу на часы, время которых меня пугает не так сильно, как злая подруга со стеклянной бутылкой. Она без всяких сомнений может кинуть её в стену, эмоционально прокричав весь имеющийся ругательный запас. Пару раз такое уже было, только не думаю, что Гарри — настолько весомый повод, чтобы ворошить мою квартиру. — Может... — я не успеваю продолжить, как она, зажмурившись, делает три глубоких глотка и убирает виски в сторону. Почесав нос, она выжидает минутную паузу, чтобы хлопнуть ладонью по поверхности дивана, приглашая меня сесть рядом. Замешкавшись, выполняю её просьбу и поджимаю под себя ноги. Измученным взглядом она прожигает выключенный телевизор, крепко вцепившись кулаком одной руки в локоть другой. — А теперь рассказывай, — выражает настороженный интерес сдавленным голосом. — Что ты хочешь узнать? — пытаюсь быть более снисходительной, чем я себя ощущаю. — Как этот мелкий пизд... Рerdón, — она прикладывает ладонь к губам, невольно кланяясь головой, — но мне не жаль. — Ну, он не такой мелкий. — Сказала та, кого принципиально интересовали парни постарше, — так и не смотрит на меня, играя тембром голоса, — ладно, неважно, — повторяет излюбленную фразу во время любой ссоры, — ты вот прям уверена в нём? — Да, — невозмутимо отвечаю, — если у тебя есть к нему личные претензии, то может ты поделишься? Я не понимаю такую реакцию. Она поворачивает голову ко мне, касается щекой спинки дивана и, тяжело собрав воздух полной грудью, выпускает его. — Как ты относишься к Марте Хант? — на озвученную фразу я издаю циничную усмешку. Вряд ли она скажет что-то дельное на вопрос «а причём здесь это?», поэтому проще ответить, а не сбивать и без того хаотичные мысли. — Ну, так, — кручу рукой перед лицом, показывая безразличие. — Она тебе нравится? — Как модель? — Святое дерьмо, Джейн, — возмущённо бубнит и тянется за бутылкой виски, протягивая её мне, — прекрати копаться. Выпей. — Я не буду, — отрицательно качаю, получая не слишком огорченный взгляд, — нет, не нравится. — Во-о-от, — запинаясь, протягивает гласную, — а всё почему? Потому что я её терпеть не могу. По любому поводу тебе мозг выношу, потому что она меня бесит. А ведь вы вообще не знакомы, и у тебя самой претензий-то к ней нет. — И? — Что и? Тут такая же ситуация, — она взмахивает руками, как будто ахинею несу я, — сколько раз я слышала: «о, Господи Боже мой, какой же он невероятный, я готова растаять от одного лишь взгляда этих...», — останавливается и задумчиво смотрит на меня, — какой там у него цвет глаз? Карий? — Зелёный, — пытаюсь быть серьёзной, но её писклявая манера изображения девушек меня веселит. — «От одного лишь взгляда этих зелёных глаз... Как же я его хочу... Мм... Да-а-а, Гарри...», — она закрывает глаза и демонстрирует французские поцелуи, высовывая язык, а затем блевотный рефлекс, — потом они затаскивают его в постель, и разговоры становятся ещё красочнее и насыщеннее, где он — чёртова секс-машина, знающая никому недоступные приемы наслаждения. — Они врут, — несдержанно говорю, — и что потом? А он действительно чёртова секс-машина. — И то потом, — слегка путается в повествовании, — когда они понимали, что кроме одного раза им ничего не светит, они поливали его дерьмом, мол он такой бессовестный мудак, трахает всех подряд. А с каждым разом этих брошенок, которые до этого ему поклонялись, становилось больше... — Не модельное агенство, а гарем Гарри Стайлса, — усмехнувшись, вставляю свою копейку. — Тебя реально это смешит? Ты кто, блин? Твой парень переспал со всеми! — рыжая возмущённо хмурит брови, — ну, не со всеми, конечно, но всё же, — исправляется, поскольку ключевое слово «мой парень». — Меня не особо это волнует. — А меня это волнует! — так сильно ударяет ладонями свои же колени, что сама морщится от боли, — я не хочу, чтобы он поиграл с тобой также, как и с ними, а потом выбросил. То есть причина в количестве половых партнеров? — Со всеми ли, с кем ты спала, ты встречалась? Решаю взять диалог в свои руки, раз она закончила свою мысль. — Это-то тут причём. — Ты ответь, потом посмотрим. — Нет, конечно. Ты же итак знаешь, — бурчит себе под нос. — Ты спишь со всем, что движется, а что не двигается, ты двигаешь и всё равно получаешь желаемое, — спокойно говорю, — так почему тебе можно брать любого красавчика, а ему — нет? Сначала задаю вопрос, и уже потом осознаю, что оправдываю беспорядочный секс своего парня. Я самая конченная девушка. — Эм... — недовольно останавливается, — это другое. — Твои кости перемывают точно также, как и его. Просто ты в этом не участвуешь. А так ты — это женская версия бабника-Стайлса, — на секунду мне кажется, что она всерьёз восприняла мои слова, что даже немного расстроилась, — он мог делать до меня всё, что ему нужно было, и я тоже, — перевожу стрелки на Гарри, так как её плач на излюбленную тему нам точно не нужен, — главное, что пока мы вместе, он только со мной. Не скажу, что мне приятно постоянно слышать о непрекращающихся похождениях Гарри, но и винить его за это я не имею права. Независимо от того, искал он хороший секс или отношения. — Просто... — она расстроенно выдавливает невидимые слёзы, — я правда не хочу, чтобы этот любитель женских трусиков тобой пользовался, — наигранно хнычет, сжимая мои руки, — ты прям точно в нём уверена? Вот прям точно-точно? Именно он тебе нужен? Может ещё поищем? — я начинаю смеяться, но её это нисколько не останавливает, — давай кого-нибудь не телевизионного. Кстати! Помнишь, тот... — Гриндеберц, — строго говорю, — успокойся. Он отличный парень. — Он проблемный парень, — обиженно складывает руки на груди, — тебе мало оскорблений в инстаграме? Ты думаешь, я не читаю твои комментарии? А твиттер? Идиотские выдуманные сплетни, из-за которых я хочу убивать, — чуть ли не кричит, — какого чёрта они такое пишут?! — Всё в порядке, — это не совсем правда, но я стараюсь смириться. Наверное, — переживу. Он не единственная звезда в моём окружении. Ты забыла о себе? А Джи? Должна признать, что то, что мы подружились с сёстрами Хадид чуть раньше их мирового признания, смягчило нападки на мою сторону. Большинство восприняло тех, кто были с ними изначально, как приданное, не поддающееся никаким обсуждениям. Белла так вообще росла в карьерном плане у меня на глазах. Из невинного ангельского цветочка она с каждым новым днём становится неотразимой королевой подиума. Может поэтому я отношусь к ней теплее всех? Пускай у неё есть любящая семья и заботливая сестра, но мне всегда хочется её защитить. Порой даже от самой себя. — Ладно, — твёрдо произносит, — где мой телефон? — Сейчас. Ненадолго отхожу к тумбочке и, взяв с неё мобильник, отдаю владельцу. — Если он хоть пальцем тебя тронет, — злобно шипит, безжалостно тыкая по экрану. — Ты права, не хочу пальцами, — поджимаю губы, а она пропускает мою пошлость мимо ушей. — Я его лично в порошок сотру, — продолжает убийственный напор, — и я его предупредила, — выбрасывает телефон, меняя его на бутылку. — И, конечно же, ты ему написала, — глубоко вздыхаю, цокая от положительного ответа, — ладно, не буду даже спрашивать. — И не надо, — у неё проскальзывает доброта в голосе, и нас окутывает долгое молчание. — У тебя точно претензия только в этом? — Ну, — она сперва делает новый глоток алкоголя, — должна признать, я тоже хотела его трахнуть, но ты сделала это раньше меня, — чуть боязливо заканчивает, отодвигаясь подальше. Вот это новость. — Он же придурок, пользующийся телами девушек. Ты забыла? — Так я и хотела проверить, что в нём ТАКОГО, — ярко выговаривает, — что все липнут, как на мёд. — Я как бы тоже не думала, что это закончится «я волнуюсь, милый, напиши мне, как приедешь», — головой падаю на её ноги, лёжа расположившись на диване. — Фу, Джейн, — её голос полон шуточной неприязни, — милый? Ты даже меня так не называешь! Какого фига ему так повезло? — наконец-то я вижу искреннюю улыбку, за которой всё ещё скрывается обида, — я так понимаю, Хадид не в курсе новостей. — Пока что нет. — И не советую, — она улавливается мой немой вопрос, — у неё какая-то личная заварушка. Ещё и Кендалл, до детальных подробностей описывающая некоторые моменты, которые я всегда обрываю, не желая слушать продолжение. Никогда не понимала, зачем люди делятся личными проблемами. Есть вещи, которые изначально должны оставаться в тайне от посторонних глаз. — Кста-а-ати, — с выпученными глазами произношу, — то есть ты хотела переспать с парнем своей подруги? Говорю о Дженнер, а не о себе. — Ну, — виновато смущается, — если так, то тогда не такие мы и подруги, — приглушенно хихикает, — блять, это же теперь и твой парень, — удивляется, будто реально забыла. «И» твой парень. Вот, что по-настоящему меня не устраивает. Если бы не последние концерты группы, на которые они итак идут с трясущимися руками, я бы подняла эту тему в Англии. Когда же наступит время, где я начну ставить свои интересы превыше других? Я могу без стеснения спросить при любой выпавшей возможности, но, увидев тревожное состояние близкого человека, я откладываю разговор на потом, не позволив взвалить на него дополнительную непринятую нагрузку. — Значит, фразочка «я не сплю с парнями подруг», летит в мусорное ведро? — Ваши бывшие меня даже не возбуждают, — доказательно возмущается, — я придерживаюсь своей позиции. — Ты уверена? — игриво продолжаю, намекая на Гарри. — Ну, блин, — ребячески хмыкает носом, — Арчи не считается. Тем более, он слишком горяч. — Оу, — как неожиданный удар принимаю её слова, — я вообще-то о Гарри. — Оу, — мы пялимся друг на друга, — но Гарри-то меня не привлекал, а интересовал с научной точки зрения, поэтому я и подумала, что ты об Арчи... — Да, да, я помню. Ты уже это говорила, — не ожидала, что моё прежнее состояние изменится. Скорее всего измотанность даёт о себе знать. — Как он? — зачем-то продолжает. — Я без понятия, — вырисовываю расслабленный настрой. Взяв себя в руки, я отпускаю минутную тоску, которая давно не щекотала моё сознание. Почему всегда, когда начинаешь новую жизнь, бывшие слабости неожиданным способом напоминают о своём существовании? Человек из прошлого, как завалявшийся пистолет. Он больше не заряжен, и при малейшей мысли о нём раздается лишь глухой щелчок. Это слабое эхо — воспоминание о выстреле, который не способен ни убить, ни задеть, ни ранить. Он просто существует. Как и образ, прячущийся глубоко в памяти, где тёплые призрачные моменты не позволяют его стереть. — А где ты взяла бутылку в позднюю ночь? — обманываю саму себя, в чём у меня определённо дар. — У Стейси, — рукой машинально указывает в приоткрытое окно, смотрящее на участок соседнего дома. — Точно, — с каждой фразой я забиваю на произошедшее и вновь погружаюсь в беседу, — ночуешь у меня? — Ты ещё спрашиваешь? — эмоционально говорит, опускаясь в лежачее положение рядом со мной.

***

Что бы не происходило в моей жизни, будь я занята или абсолютно свободна, я всё равно опоздаю в клинику, несмотря на то, что сегодня я даже не работаю. Выпроводив подругу, которая не долго маялась похмельем, я села за руль и приехала в место, где меня могут заменить на более пунктуального и ответственного сотрудника. — А вот и я! — воодушевлённо распахиваю дверь и вхожу, как к себе домой, — соскучились? — О, нет! — Ник ударяет себя по лицу, — почему счастливое время длилось так мало? Я изучаю помещение, где сделана непривычная перестановка интерьера. Оценив новую мебель, я одобряющие смотрю на администратора, пытающегося не замечать моё присутствие. — Ой, прекращай, — вижу высокий белый шкаф со стеклянной дверцей, — ты явно скучал по мне, — подмигиваю, взяв шоколадную конфетку из открытой упаковки на столе. — Неправда, — он забирает у меня коробку, — руки прочь. — Ты навёл порядок в шкафу, где два года всё валялось, — усмехаюсь, снимая золотую обёртку и засовывая сладость в рот. — Меня заставили, — пытается оправдаться, изображая занятость за компьютером, тыкая на пустой рабочий стол. — Тебя выговор с лишением премии не заставил, что ты тут чешешь, — с кряхтением тянусь к нижней полке стола и забираю его кофе, — мм, мой любимый, — успеваю сделать глоток, прежде чем он выхватывает бумажный стаканчик. — Стоун! — Холл! — распахиваю руки, — обнимемся? — он садится на крутящийся стул, подарив отрицательный ответ. — А я не против, — сбоку появляется Том, снимающий маску, — с приездом, доктор Стоун. — И вам доброго утра, доктор Уолтэр, — приветственно соблюдаю субординацию, а затем, отпуская спектакль, обнимаю начальника. Прокрутившись вокруг своей оси, я вдыхаю родной запах антисептика, нитриловых перчаток и выпиленной эмали. — И что мы не работаем? Я пришла, сразу расслабились? — Ник впервые улыбается, нервно закатывая глаза. — Вы не хотите ей сказать? — вежливо интересует друг. — Что сказать? — обеспокоено спрашиваю. — Я хотел завтра, — Том смотрит не на меня, — всё равно Бейкера ещё нет. Они вообще видят, что я не ушла? Или настолько отвыкли от моей речи, что не замечают? — Я как бы тут, — щёлкаю пальчиками сначала со стороны одного, а затем и у другого, — и я ненавижу сюрпризы, если вы забыли. — Мы помним, — дружно отвечают. Пока я жду, всматриваюсь в нежно-голубую рубашку Уолтэр, расстегнутую на одну верхнюю пуговицу. Дальнейший обзор загораживает белый халат, поэтому я переключаюсь на Ника — единственного среди нас, кому дозволено не носить медицинскую одежду. На нём серая футболка, поверх которой надета клетчатая красная рубашка. Чёрные обтягивающие брюки подчеркивают худобу, напоминающую, как иногда я завидую его стройным ногам. — Ну? Почему Лос-Анджелес решил встретить меня выпытывающей информацией от разных людей? — Я знаю, что больше года ты просила найти тебе ассистента. Так вот, — Николас не сдерживается и продолжает вместо Тома. — И мистер Уолтэр неделю назад закончил собеседование с последним! — бойко выкрикивает и тут же замолкает, усаживаясь за рабочее место, — простите, я не хотел. Какой же подхалим, а. — И где он? — вслушиваюсь в работающую аппаратуру в кабинетах, расположенных вдоль коридора. — На испытательном сроке. — Я должна его увидеть! — в предвкушении хлопаю в ладоши и прохожу вглубь. — Так, Джейн, там вообще-то пациенты, а не смотровой зал, — он обрывает мои действия, — увидишь потом. — Но... — Никаких но, — карий взгляд падает на настенные часы, которые висят не на прежнем месте. Надеюсь, они не переворошили мой кабинет от скуки. А то я буду вне себя, если увижу, как мои вещи трогали без моего разрешения. — Ладно, — лениво соглашаюсь. — А ты уже можешь идти, — указывает Нику, который, не успев дослушать, выскакивает из-за ресепшена. Редко вижу его таким счастливым, а сейчас даже не знаю повода. — Спасибо! — он собирает валяющиеся бумажки и складывает их в синюю папку. В коридоре появляется женский голос одного из докторов, зовущий Уолтэра. — Всё, увидимся в понедельник, — вежливо кивает в мою сторону и уходит, оставив меня наблюдать за шумным поведением парня. — Ты чего такой заведённый? — подхожу чуть ближе. — У Марка день рождения, и я пораньше отпросился, — сваливает ручки в верхний ящик шкафа, — не думал, что Том отпустит, но он отпустил даже раньше, чем я просил, — лучезарная улыбка не сходит с его лица, улучшая моё настроение, — уверен, что это из-за тебя, так что спасибо, — заканчивает собирать, точнее разбрасывать своё барахло. — Обращайся. Люблю помогать людям, — говорю так надменно, словно я реально принимала большое участие в его просьбе, — поздравь его от м... А нет, я сама напишу. — Всё, я побежал. Это я забираю, — указывает на коробку конфет, — в лоб тебя поцелую, — двумя руками хватается за мою голову и оставляет смачный поцелуй, — оу, а ты вкусно пахнешь, — мило удивляется, изображая новый желанный вдох окружающего воздуха. — Ещё бы, — озаряюсь польщённой улыбкой от комплимента. — Сосиски жарила? — ехидно усмехается и, забрав свою куртку из шкафа, ускоренно выбегает из клиники. — Гадёныш, — весело качаю головой, провожая несущееся тело взглядом, и достаю из нижнего ящика скоплённые запасы шоколада, из-за которых может развязаться настоящая война.