***
Уснул я довольно быстро, но зачем-то проснулся раньше, чем хотелось бы. На часах 7:26, а у меня уже ни в одном глазу. Иду умываться, по пути читая соцсети. Кладу телефон на раковину и споласкиваю лицо холодной водой. Поднимаюсь к зеркалу и долго смотрю на своё отражение. — Чего я хочу, — не совсем спрашиваю себя, вспоминая наставления Азоффа, — я хочу быть с ней. Но возможно ли это? Грустно выдыхаю, потому что сам понимаю, что испортил в одну секунду то, что так хотел получить. И у меня почти удалось, если бы не дурное любопытство и неправильные мысли. Ох, мне кажется, я собрал всю картину помешательства на ней, сопровождающуюся элементами бреда. Даже всю прошедшую неделю, полностью погрузившись в неоправданную злость, я не переставал о ней думать. Она неожиданно стала той, о ком я думаю перед сном, и той, с мыслью о которой просыпаюсь. Это пугает. Ужасно пугает. Сажусь на кровать и осматриваю комнату, освещённую яркими лучами утреннего солнца. Замечаю на столе её книгу и усмехаюсь. В отличие от Джейн, у которой в гостиной отведён отдельный большой стеллаж для литературы, я редко читаю. И ссылаться на время я не могу, потому что допустим сейчас оно у меня есть, но я всё равно не сижу и безудержно не листаю странички. Хотя можно попробовать. Всё равно спать не хочется, а делать нечего. Не факт, что мне понравится, но рискнуть можно. Взяв толстый переплёт, я открываю книгу, сразу же вчитываясь в первые строки. Прочитав пару глав тяжёлого слога, я с трудом переворачиваю следующую страницу и замечаю лёгкий отпечаток зелёного цвета с правой стороны. Не удержавшись, я перелистывают несколько листков и вижу выделенное предложение. В последнее время он меня мучил: всё это было натурально, люди и созданы, чтобы друг друга мучить. Ничего не понимаю. Листаю дальше, потому что вижу, что это не первое и не последнее выделение.Может быть, он безмерно преувеличивал беду?
Все это вылетело у него из ума, кроме одного того, что пред ним сидит она, а он на нее глядит, а о чем бы она не заговорила, ему в эту минуту было бы почти все равно.Это был человек замечательный по своим беспрерывным и анекдотическим неудачам.
Он еще рассчитывал тогда на ее любовь и думал соблазнить ее. Вникаю в каждое слово и очень быстро листаю одну страницу за другой. Невинная ложь для веселого смеха, хотя бы и грубая, не обижает сердца человеческого. Иной и лжет-то, если хотите, из одной только дружбы, чтобы доставить тем удовольствие собеседнику; но если просвечивает неуважение, если именно, может быть, подобным неуважением хотят показать, что тяготятся связью, то человеку благородному остается лишь отвернуться и порвать связь, указав обидчику его настоящее место.К чему их вечная печаль, вечная их тревога и суета, вечная, угрюмая злость?
Казалось бы, счастье повернулось к нашему герою задом.Без сомнения, я виноват, и хоть и смотрю уже давным-давно на свой поступок, по отдаленности лет и по изменению в натуре, как на чужой, но тем не менее продолжаю жалеть.
А знаете, чего вы боитесь больше всего? Вы искренности нашей боитесь больше всего.Нечего смущаться и тем, что мы смешны, не правда ли? Ведь это действительно так, мы смешны, легкомысленны, с дурными привычками, скучаем, глядеть не умеем, понимать не умеем, мы ведь все таковы, все, и вы, и я, и они!
Есть люди, которые в своей раздражительной обидчивости находят чрезвычайное наслаждение, и особенно когда она в них доходит (что случается всегда очень быстро) до последнего предела; в это мгновение им даже, кажется, приятнее быть обиженными, чем не обиженными. Эти раздражающиеся всегда потом ужасно мучаются раскаянием, если они умны, разумеется, и в состоянии сообразить, что разгорячились в десять раз более, чем следовало.Да ведь вас до того тщеславие и гордость проели, что кончится тем, что вы друг друга переедите, это я вам предсказываю.
Замечаю, что читаю практически все фразы её уравновешенным голосом. Словно всё это время она молчала, а сейчас впервые «заговорила» со мной о своих чувствах. Почему мы никогда не можем всего узнать про другого, когда это надо, когда этот другой виноват!Лизавета Прокофьевна была дама горячая и увлекающаяся, так что вдруг и разом, долго не думая, подымала иногда все якоря и пускалась в открытое море, не справляясь с погодой.
Она очень расстроена и телом и душой, головой особенно.Я требую уважения и желаю получать его даже и от тех лиц, которым дарю, так сказать, мое сердце.
Есть в крайних случаях та степень последней цинической откровенности, когда нервный человек, раздраженный и выведенный из себя, не боится уже ничего и готов хоть на всякий скандал, даже рад ему; бросается на людей, сам имея при этом неясную, но твердую цель непременно минуту спустя слететь с колокольни и тем самым разрешить все недоумения, если таковые при этом окажутся.Очень рад, что вы на человека хотите походить.
... и думают про себя, что право имели и... даже хорошо поступили.В сильные минуты ощущения радости ему всегда становилось грустно, он сам не знал отчего.
В голосе Гани слышалась уже та степень раздражения, в которой человек почти сам рад этому раздражению, предается ему без всякого удержу и чуть не с возрастающим наслаждением, до чего бы это ни довело. Здесь исписана вся книга. Не могу поверить, что она потратила так много времени, перечитывая и выделяя каждую значимую строчку, думая обо мне.Он понять не мог, как в такой заносчивой, суровой красавице мог оказаться такой ребенок, может быть действительно даже и теперь не понимающий всех слов ребенок.
Он с отвращением не хотел разрешать нахлынувших в его душу и сердце вопросов.Твою любовь от злости не отличишь, а пройдет она, так, может, еще пуще беда будет.
Ганя, раз начав ругаться и не встречая отпора, мало-по-малу потерял всякую сдержанность, как это всегда водится с иными людьми.Это была та точка долго сдерживаемого, но разразившегося, наконец, гнева, когда главным побуждением становится немедленный бой, немедленная потребность на кого-нибудь накинуться.
Знаешь ли, что женщина способна замучить человека жестокостями и насмешками и ни разу угрызения совести не почувствует, потому что про себя каждый раз будет думать, смотря на тебя: «Вот теперь я его измучаю до смерти, да зато потом ему любовью моей наверстаю...»Он сверлит мою душу и сердце...
— Но возможно ли это? — Совершенно и в высшей степени невозможно, но непременно так должно быть.***
POV Дженни Тяжело дышать. Открываю глаза из-за недостатка кислорода и моментально встаю с кровати в поисках воды. Выпив два стакана холодной жидкости, я спокойно вдыхаю и выдыхаю свежий воздух, потому что оставила окна настежь открытыми на всю ночь. Хорошо, что на улице не так прохладно, а то меня в таком пьяном состоянии продуло бы, а я и не заметила. Смотрю на телефон, где на часах 11:48. Не так уж и плохо, учитывая, что я приехала в семь часов утра. Проверяю все уведомления и звонки, потому что не тронула телефон с того момента, как подъехала к дому Луи. Найл: «как обычно, не дозвонишься» Найл: «ну я хотя бы с твиттера Лиама знаю, что ты жива» Лиам: «я привхал домой но мне так хорошо что аж плохо ахвх» Лиам: «емли я не встану в 15 00 то ты должна будешь приехать и оазбудььь меня» Лиам: «иначе группа понесёт потери» Ханна: «оторва, напиши мне, как придёшь в себя» Джи: «так грустно, что меня вчера не было на тусе лета» Джи: «весь мой инстаграм в тебе и в твоих мальчиках» Дилан: «Джейн, осталось три дня, не забудь» Да, да, я помню, Бейкер. Выхожу и вижу четыре пропущенных от Стайлса. Что ему нужно? Было скучно и захотел очередного концерта? Это так неприятно, когда человек, которого ты более менее подпускаешь к себе, так отвратительно ведёт себя. Выкидываю его из головы, потому что больше не собираюсь тратить время на любые мысли о нём. Не хочет — не надо. В течение часа я привожу себя в порядок, плотно завтракаю, общаясь с Ханной по фейстайму, а затем одеваюсь. Учитывая вчерашний праздник, а также его невероятно весёлое продолжение, настроение у меня прекрасное, поэтому красная юбка-карандаш, белая шёлковая майка и яркая красная помада поднимают его ещё выше. Мне нужно съездить в магазин и заказать новый диван, так как старый уже ни на что не годен. Собираю сумочку и слышу стук в дверь. Проверяю время и не понимаю, кто бы это мог быть. Медленно подхожу ко входу, взяв с полки прозрачные шпильки с белыми завязками, и открываю его. — Привет, — на пороге стоит Гарри. — Эм... Привет, — хмурю брови. — Прекрасно выглядишь, — он осматривает меня с ног до головы, а затем вновь взгляд падает к моим глазам. Что? Комплименты? Головой ударился? — Ага. Что нужно? — Мы можем поговорить? — он начинает перебирать кольца, а значит — нервничает. — Нет, и мне пора, пока, — больше не хочу хвататься за то, чего нет, поэтому пора положить этому конец. — Дж... — я захлопываю дверь, оставив его с недосказанной фразой наедине. Зачем он пришёл? Я не хочу с ним говорить. Раньше нужно было. Подхожу к сумочке, которую оставила несобранной, и перекладываю туда основные вещи. Переключив внимание снова к себе, я гуглю адрес магазина и, обувшись, выхожу из дома. Гарри так никуда и не ушёл, поэтому приходится немного протиснуться, чтобы захлопнуть и закрыть на ключ дверцу. — Джейн, пожалуйста, выслушай меня, — он складывает руки в карман, а я, убрав ключи, двигаюсь к машине, — я знаю, что я самый настоящий придурок, который всегда всё портит, — открываю водительскую сторону и сажусь внутрь, — Джейн! Не обращая на него никакого внимания, я выезжаю из дома. Не знаю, чего он хочет. Скорее всего того, что я ждала всю неделю. Но после вчерашнего мне ничего не нужно. Надоело. Может когда-нибудь он повзрослеет.***
Выбрав диван и потратив на это около трёх часов, я довольная подъезжаю к дому, разговаривая с Лиамом. — Не может быть, — смеюсь и останавливаю машину у ворот, — и что она сказала? — беру сумку с пассажирского сиденья и, заглушив двигатель, выхожу на улицу. — Сказала, что ей понравилось, — друг улыбается. — А кому такое может не понра... Подожди, — замечаю Гарри, сидящего на ступеньках и смотрящего какую-то программу в телефоне, — я перезвоню, хорошо? — Стайлс в это время поднимается, неловко отряхивается и немного грустно смотрит на меня. — Всё в порядке? — спрашивает Пейн. — Да, всё хорошо, наберу позже. — Ладно, жду. — Ага, — кладу телефон, — ты будешь меня караулить? — я ставлю руки перед грудью. — Мне нужно с тобой поговорить. — А мне — нет, — твёрдо заявляю. — Джейн, прошу, дай мне пару минут, — он подходит ближе и тянется к моей руке. — Воу, нет, — отхожу назад, не давая до себя дотронуться, — давай мы будем жить каждый своей жизнью, хорошо? — обхожу его и иду к двери. — Что? Нет, — он фыркает и поворачивается на меня. — Пока, Стайлс, — я открываю дверь и моментально закрываю её, оказавшись внутри. Слишком сложно. Я тоже не подарок, но он часто всё усложняет и преувеличивает. А если он сейчас не верит моим словам и излишне контролирует, то что будет потом? Посадит меня под замок, запретит выходить на улицу, наденет паранджу? Нет. Это не моя история.***
День первый.
— Привет, Ник, — выспавшаяся и бодрая захожу в клинику и иду к журналу, чтобы расписаться. — Доброе утро, — он смотрит на меня с особой ухмылкой. — Что? — качаю головой и, расписавшись, оглядываю стол ресепшена, — воу, какой огромный букет, — улыбаюсь подаркам Ника и кладу ручку на место. Я уже и не помню, когда мне последний раз дарили цветы. Но это мило, что их получил Холл. Нужно признать, что у Марка хороший вкус. — Да, и он тебе, — он указывает рукой на небольшую белую записку. — Даже так, — прокручиваю в голове все варианты и пока что безрезультатно. Беру записку и читаю текст.Знаю, что сделал много вещей, но я также знаю, что многих не сделал. Позволь мне исправиться, Г.
— От кого? — любопытно спрашивает, хотя я знаю, что он читал, просто не понял адресата. — Можешь оставить себе, — выкидываю записку в мусорку и ухожу в свой кабинет. Что за нахлынувшая нежность, когда пару дней назад он игнорировал меня, прилюдно хамил, «обжимался» со всеми моделями Лос-Анджелеса, и чуть не трахнул Кендалл на столе прямо передо мной. Сообщение отвлекает меня от мыслей. Неизвестный: «дай мне возможность всё объяснить» Неизвестный: «прошу» Он думает, подарил мне цветочки, и я растаяла? Серьёзно? Иди к черту, Стайлс.***
Продуктивно закончив рабочий день, я прощаюсь с Ником и Тессой, которая теперь работает в мою смену, и выхожу на парковку. Да вы издеваетесь?! — Ты отстанешь от меня? — подхожу ближе к своей машине, у которой стоит Гарри. — Нет. Удели мне пару минут. Он меня вообще не слышит? Я не хочу с ним разговаривать. Не хочу больше проходить этот круг заново. — Я тебе уже сказала, что мне это не интересно. Завязывай, — открываю машину и сажусь внутрь. Вокруг полно парней, которые не ведут себя как конченные истерички, пытающиеся играть на моих нервах. Не думаю, что я пропаду. Да и он тоже найдёт себе ту, которая будет терпеть его выходки.***
День второй.
Иду на работу с более рассеянным видом, потому что ночью заболталась с Найлом и не выспалась. Точнее и вовсе проспала. — Уу, — тянет Ник, встречая меня в дверях, — ты будто бухала. — И ты прекрасно выглядишь, — усмехаюсь, а затем вижу новый букет. — У тебя снова появился тайный поклонник? — Холл улыбается. — Ага, тайный, — закатываю глаза и из любопытства беру записку в руки.Я сильно виноват перед тобой, и я это осознаю. Но я правда хочу всё изменить. Г.
Очень рада за тебя, Гарри. Однако нельзя исправить то, чего нет. Не думаю, что у него действительно серьёзные намерения. Поиграется два, три дня и забудет. Снова выбрасываю бумажку в ведро. И ухожу к себе, где меня уже ожидает пациент.***
Выйдя с работы и не наткнувшись на прилипшего парня, я спокойно еду домой, слушая отрывок песни, которую мне скинул Лиам. Насколько я предположила, именно её они с Гарри писали в тот день, когда у нас всё и закончилось, так и не начавшись. Подъехав к дому, я вижу чёрный Porsche и цокаю. Быстро выйдя из машины, я, сжав кулаки, подхожу к порогу. — У тебя дел что ли нет? — Я хочу всего л... — Стайлс, отстань от меня. У нас был хороший секс, но на этом всё, — и не только секс, к сожалению, потому что так было бы куда проще, — ты мне не интересен, ясно? Не преследуй меня. — Я тебе не верю. — Зря, я говорю правду, — чётко произношу. — Тогда бы ты не поправляла свою цепочку несколько раз за такой короткий разговор и не убирала бы волосы назад. — Ой, все, пока, — бурчу и ухожу в дом. Ишь какой. Возомнил себя тем, кто знает мои привычки. Даже если так, это не значит, что я вру. Хоть я и вру. Включая секс, потому что он у нас был потрясающим, а не просто хорошим.***
Третий и четвёртый день прошли точно также. Только помимо цветов теперь у порога дома меня ждали большие корзинки со сладостями. И надо же было ляпнуть, что именно сладкое меня делает мягче, потому что увидев мой любимый шоколад, который не продаётся в Америке, я немного остепенилась. Но больше, конечно, от его напористости, а не от заваливания подарками. Не ожидала, что он уже пятый день подряд, включая воскресенье, будет торчать у моего дома и продолжать слушать то, как я его посылаю.***
День пятый.
— Неужели конец, — радостная захожу внутрь, сразу смотря на цветы. Качаю головой и улыбаюсь. — В этот раз твои любимые, — Холл кладёт кисти под подбородок и мило впивается своими искрящимися карими глазками, — кем бы он ни был, он влип. — Почему? — беру очередную картонку в руки. — Потому что он по уши втрескался в человека, который его игнорирует. — Нельзя читать чужие записки, — медленно открываю её.Что бы ты не говорила и не делала, я не могу тебя просто так отпустить. Не могу и не хочу, Джейн. Г.
Отрывисто выдыхаю и убираю записку, направляясь в кабинет. — Воу, Стоун, — поворачиваюсь назад, хотя я и недалёко успела уйти, — прогресс. — Что? — Ты не выкинула своё послание. Пять дней и ты поплыла? — друг лыбится и подмигивает бровками. — Иди к чёрту. — У нас тут скоро рассадник будет, но мне нравится, — я усмехаюсь и ухожу в заданном направлении.***
Ближе к вечеру у меня остаётся один человек, поэтому я отхожу в угол и меняю перчатки с маской, пока пациент заходит внутрь. — Добрый день. Присаживайтесь в кресло, — говорю, стоя спиной и меняя одноразовые расходники, — что беспокоит? — Гхм... — от одного короткого звука моё сердце забилось быстрее, и я поворачиваюсь лицом к парню, — меня избегает девушка, которая мне очень нравится. Это лечится, доктор? Какой ход, мистер Стайлс. Это ещё раз показывает, что когда, блин, ему что-то надо, он не отстанет. И сейчас меня это... радует? — Если и лечится, то скорее всего не у меня в кабинете, — я подхожу к лежащему на кушетке парню и сажусь рядом на стул. — Никогда не видел тебя в рабочей форме. Тебе так идёт, — он мимолётно улыбается, — ты очень красивая, Джейн. Почему он так завораживающе произносит каждое слово? Чёрт. Пару комплиментов от этого парня, а я реально поплыла. Хотя дело не только в них... Но я умело собираю себя в руки и уж тем более не показываю испытываемые эмоции ему. — Жалобы есть, или я могу пораньше уйти домой? — Я оплатил, так что не можешь, — ухмыляется и ложится поудобней. — Тогда открывай рот. — Что? Нет, — он вздрагивает, когда я подношу к нему зонд и зеркало. — Ты же пришёл к стоматологу, а здесь только это и делают. — Я пришёл к стоматологу, потому что обычная ты меня и близко не подпускает. — Я подпустила, только ничем хорошим это не закончилось, — убираю инструменты в лоток и смотрю на него сверху вниз, — если это всё, то приём окончен, всего доброго, — я встаю, иду к письменному столу и снимаю перчатки. — Чёрт, Джейн, ну почему ты такая упрямая? — Стайлс поднимается с кресла, — я всё объясню, — он подходит ближе, — просто дай мне минуту... — Хорошо, минута пошла, — демонстративно смотрю на часы, а затем на его ошарашенный вид. Судя по всему, такого он не ждал. — Эм... — Уже пятьдесят секунд, уложишься? — Не знаю, ну ладно, — он хмурит брови. — Сорок. — Прекрати так делать. В общем, я сделал много неприятных вещей тебе, что несомненно отразилось на наших отношениях. — У нас не было отношений. — Не перебивай меня, — тараторит и продолжает, — и я очень жалею, что так обращался с тобой. Я должен был сразу поверить тебе, а не придумывать в голове очередной сценарий, который съедал меня изнутри каждый день. — Десять секунд, — язвлю я, потому что заслужил. — Блять, ты издеваешься? — он сжимает свои искусанные губы и, резко тронувшись с места, впечатывает меня в стену с такой скоростью, что я не сразу всё понимаю, — ты самая едкая, заносчивая, — он снимает мою маску, выбрасывая её и опуская горячую ладонь на щеку, — неуправляемая и своенравная девушка, — его взгляд моментально смягчается, и мне становится трудно дышать... Потому что, чёрт, не смотри на меня так! — но я не могу без тебя. Ты не выходишь из моей дурной головы. Твой звонкий смех, твой голос, твой запах, который невероятно окрыляет с каждым вдохом, так сильно въелись в мой разум, что я уже второй месяц не могу ни о чём другом думать, — он качает головой и закрывает глаза, продолжая говорить шёпотом, — я творю такую херню, потому что боюсь быть отвергнутым и боюсь... боюсь признаться себе, что я влюблён в тебя. Я не могу это контролировать, и это сводит меня с ума...