Сломанные крылья

      Гарри подтянул колени к груди и положил на них голову, внимательно прислушиваясь к тихому щебетанию и уханью сов в совятне. Ему нужно быть спокойным и находиться в уединенном месте, чтобы сосредоточиться на поиске своего избранного животного. Об этом говорилось в книге о превращениях анимагов, которую он взял из библиотеки.       В книге также говорилось, что его инстинктивно тянет к тем видам животных, которые ему нравятся. Он вытащил из-под рубашки большую Всемирную энциклопедию видов животных, которую стащил летом из комнаты Дадли. Она пылилась на книжной полке его двоюродного брата. Он никогда не читал ее.       Гарри начал изучать книгу анимагов на Рождественских каникулах, чтобы отвлечься. Отвлечься от ужасных кошмаров, которые все еще мучили его со времен последнего задания Турнира Трех Волшебников, где погиб Седрик. Его убили только потому, что он мешал прикончить главную цель — Гарри. Гарри, чью кровь насильно взяли для воскрешения исчадия ада — волшебника Волан-де-Морта.       Гарри все ещё снились кошмары об этом кровавом ритуале. О том, как верный Петтигрю отрезал себе руку, чтобы злой волшебник мог заново обрести тело, и его отвратительный дух больше не жил в сосуде. Когда Петтигрю вытащил из котла окровавленное блестящее существо, оно вот-вот должно было возродиться. Размером с пятилетнего ребенка, но с холодным жестоким лицом и змеиными глазами… Глаза, которые видели смерть и все же прятали в себе все зло, совершенное им. Стоит ли удивляться, что Гарри проснулся с криком?       Конечно, его родственники явно этому не обрадовались. Они потребовали его заткнуться и лечь спать дальше. Он очень раздражал их, когда просыпался посреди ночи, скуля и причитая, как плаксивый младенец. Гарри приходилось спать, засунув в рот уголок подушки или простыни, чтобы заглушить крики.       Или же, как правило, он вообще не спал. Не мог снова закрыть глаза и видеть, как Седрик падает, с выражением изумления и недоверия на открытом, честном лице… Его жизнь оборвалась, едва начавшись.       — Отнеси моё тело. Отнеси моё тело.       Снова и снова он слышал последнюю предсмертную просьбу Седрика, а потом резко просыпался, завывая, дрожа, чувствуя приступы тошноты.       Он принялся изучать книги для анимагов. Это было гораздо лучше, чем слышать голоса в своей голове. Книга о наставлениях анимагу заинтересовала его. Она позволила сосредоточиться исключительно на этом аспекте магии, который он отчаянно жаждал освоить.       Крестный сказал ему, что Джеймс стал анимагом на пятом курсе. В то же время Сириус и Петтигрю тоже научились превращаться. Так что, решил Гарри, он тоже должен уметь это делать.       Он никому не сказал о своем решении. После того, что случилось с Диггори, и того, как Министерство почти исключило его, когда он решил защитить Дадли от дементоров, он больше никому не доверял. Будет лучше, если его друзья не узнают, что он задумал. На самом деле, было бы лучше, если бы у него вообще не было друзей — тогда их нельзя было бы убить за то, что они связаны с жизнью мальчика. « В последнее время они не особо-то и горят желанием со мной связываться. Все, о чем может говорить Рон — это квиддич, создание команды и попытки решить, хочет ли он целоваться с Лавандой или Гермионой. А Гермиона помешана на СОВах и учебе. Она бы не догадалась, что нравится парню, даже если бы он встал перед ней на колено и объявил об этом перед всей школой».       Между тем, «Ежедневный пророк» постоянно печатал статьи о том, что «Мальчик-который-выжил» — сумасшедший. Люди шептались о нем, прикрываясь руками. Разве удивительно, что ему нравилось уединяться в совятне? Дамблдор избегал его весь семестр, а у Сириуса были свои проблемы, и Гарри было неудобно грузить его своими переживаниями.       Он привык спать один в гостиной или здесь, в совятне, на старых одеялах, которые стащил из кладовки. Единственными, кого он мог потревожить своими кошмарами, были совы и кролики. Не нужно подливать масла в огонь, который уже горит.       Он снова перевернул страницы, и его большой палец остановился на страницах с надписью «хищные птицы». Хищники. Великолепные птицы, которые парили на ветру и покидали небо только для того, чтобы охотиться и спать. Он с тоской смотрел на фотографии ястребов, соколов, орлов. Его собственная снежная сова смотрела на него с глянцевой фотографии восемь на десять.       Его взгляд снова был прикован к ястребам. Особенно к одному ястребиному виду, который даже не был родом с Британских островов.       Краснохвостый ястреб.       Там была фотография коричневого ястреба с характерным красным оперением, летящего в сверкающей полосе неба. Пальцы Гарри крепче сжали книгу, и он задрожал, глядя на фотографию, внимательно изучая ее, словно пытаясь впитать в свою плоть.       Очень красивый. Такой дикий и свободный. Он может летать, куда хочет, как хочет, куда его несет ветер.       Я хотел бы… О, как бы я хотел… Чтобы у меня была такая свобода…       В тот же момент его охватило невероятной силы чувство одиночества, и он, покачав головой, твердо решил не предаваться отчаянию.       Ему нужно было найти ключ, чтобы открыть свою анимагическую форму. Это был единственный выход из его унылой и жалкой жизни.       Он склонил голову и сосредоточился, желая, чтобы его магия пробудилась.       Пожалуйста, пожалуйста, мне это нужно. Мне нужно улететь, мне нужно летать, чувствовать ветер под своими крыльями. Я больше не хочу быть Гарри Поттером… Мне надоело быть мальчиком-который-выжил: сумасшедшим спасителем, на которого всем наплевать.       Я просто хочу быть… Свободным.       И что-то глубоко внутри него — что-то, вызванное нуждой и отчаянием — наконец пробудилось.       Он почувствовал, что дрожит, а тело его вытягивается; оно было одновременно горячим и обжигающе холодным.       Книга выскользнула из его рук: ему больше было нечем держать ее.       У него были крылья, когти и большой крючковатый клюв; его взгляд был острым — он мог видеть мельчайшие детали в древесине под ногами и перья на коричневой сове, сидящей поблизости.       Он открыл рот, чтобы заговорить, и то, что из него вырвалось, было громким криком краснохвостого ястреба.       Совы зашуршали на своих насестах, глядя на пришельца с подозрением и недоверием.       Молодой ястреб, который когда-то был мальчиком по имени Гарри, почувствовал раздражение и тревогу и попытался улететь от них.       Не обращая внимания на свирепые взгляды и предупреждающее шипение, краснохвостый ястреб неуклюже подошел к большому открытому окну и уселся на край.       Небо только-только потемнело, сменив цвет с розово-золотистого на индиго, и ястреб вдруг почувствовал огромное желание расправить крылья и взмыть ввысь. Ветер носился вокруг башни, нашептывая соблазнительный рефрен.       Подходи и лети. Подходи и лети.       Не в силах сопротивляться соблазну, ястреб расправил крылья и бросился вниз с башни.       Его крылья поймали восходящий поток воздуха, и на одно мгновение у него остановилось сердце. Ястреб воспарил над землей, свободный и ничем не связанный.       Но тут на новоиспеченного анимага обрушился встречный ветер, и его крылья дрогнули, а инстинкт ястреба был подавлен мгновенным, чисто человеческим ужасом.       Это случилось в одно мгновение: ветер легко подхватил птицу и швырнул ее в небо. Окончательно запаниковав, ястреб попытался взмахнуть крыльями, чтобы удержаться в воздухе, но без ястребиного инстинкта, который мог бы направить его, он не знал, как летать — подобно еще не умеющему ходить ребенку.       Он обнаружил, что падает, визжа от ужаса. Ветер с силой ударил его о камень башни. Он почувствовал, как что-то треснуло, а затем пронзительную боль в крыле.       Кри-и-ар!       Затем он переворачивался в воздухе снова и снова; его левое крыло безвольно повисло, пока он не ударился о землю с отвратительным глухим стуком. Гарри почувствовал, как что-то сломалось в его крыле. Он не смог больше терпеть боль и потерял сознание, погрузившись в глубокую, черную темноту. Его единственная надежда на свободу разбилась в долю секунды.       Он моргнул раз, другой и медленно открыл глаза, обнаружив, что смотрит на тьму. Он задохнулся, открыв рот, чтобы хоть что-то сказать, и услышал слабый, тревожный крик раненого краснохвоста.       — Прекрати двигаться, глупая птица, — приказал мягкий шёлковый голос, но с оттенком льда. — Ты еще больше навредишь себе, если будешь сопротивляться.       Тогда ястреб перестал двигаться, потому что ему было очень больно и страшно, но почему-то голос показался ему знакомым. А знакомый — это хорошо. Ястреб устроился поудобнее, склонив голову на грудь; ему было очень плохо, но в то же время он чувствовал себя в безопасности. Его лапы сжимали покрытое тканью крыло, удерживаемое странным теплом, издававшего необычные звуки, похожие на стук.       Эти звуки, возможно, могли бы испугать раненую птицу, но при этом они странным образом успокаивали его. Ястреб залез поглубже в плащ, который был наспех обернут вокруг его изломанного тела, и впал в полубессознательное состояние.       По вибрациям и эху шагов он понял, что его несут куда-то вниз. Это было всё. Ястреб дрожал, издавая тихие звуки отчаяния, когда профессор нес его в комнату: каждое движение отдавалось в его сломанных крыльях и было для него агонией, хотя Снейп старался идти быстро и осторожно.       — Тихо. Я бы трансгрессировал, если бы мог, но директор установил защиту — придется идти пешком, — пробормотал шелковистый голос, и лед исчез из его тона. — Расслабься, мы скоро будем в моей комнате, и тогда я смогу посмотреть, что с тобой произошло. Ты, должно быть, сбежавший любимец какого-нибудь сокольничего. Сбежавший, потому что краснохвостые ястребы не водятся ни в Шотландии, ни в Англии.       Так вот кто я такой? Да, наверняка так и есть. Потому что я не помню ничего другого, кроме полета и последующего падения.       Ястреб застонал, и дрожь пробежала по его телу, когда он вспомнил свое отвратительное падение и ужасную боль, которая последовала за ним — и еще глубже прижался к груди темного спасителя, надеясь, что его голос так или иначе заставит эту скрежещущую боль утихнуть.