Воспоминания

Два дня Ракель томилась в своем коттедже, думая о том, что Серхио сделал для неё. Она по глупости ожидала, что он придёт проверить её, как это сделали вскоре Моника и другие девушки. Осознание того, что он просто помог ей без каких-либо чувств, было горькой пилюлей, которую следовало проглотить. Он оказал ей огромную услугу и только, но всё же ей так хотелось, чтобы он ещё раз посмотрел на неё с теплотой и нежностью. Боже, да она даже маленькую каплю гнева к нему испытывать не могла. И это было отвратительно. Она уже почти жалела, что он вообще помог ей. Презирать его было гораздо проще. Не желая думать о том, насколько ужасающе нежными стали её чувства к нему, она направила своё внимание на другую проблему. Наконец она набралась смелости позвонить своему адвокату и обсудить, какие у неё теперь есть варианты, когда Альберто хочет добиться опеки. Серхио, похоже, избавился от адвоката Альберто, но ничто не могло ему помешать нанять нового, и ей нужно было подготовиться. Разговор по телефону начался странно, на удивление её адвокат казался очень весёлым. — Сеньора Мурильо! Это был удачный и напряжённый день для нас обоих, но я всё же рад, что вы нашли время, чтобы позвонить. Он продолжил, прежде чем Ракель успела вставить хоть слово. — Если вы хотите знать, как всё повлияло на дело, у меня для вас есть хорошие новости. — О чём вы? — наконец, смогла вставить Ракель. Её адвокат замолчал на другом конце провода. — Вы… вы не знаете? — наконец спросил он. — Что не знаю? И именно в этот момент Ракель узнала, что её мужа арестовали. ________________________________________ «…здесь вы можете увидеть, как полиция заезжает в дом эксперта-криминалиста, чтобы забрать его. Семья Викуньи не присутствовала при его задержании и отказывается от каких-либо комментариев. Обвинения в коррупции и нападениях на невинных гражданских лиц потрясли испанскую общественность, как только сегодня утром документы с доказательствами обнародовались…» Ракель закрыла газету, которую читала, когда услышала, как в комнату вошла Паула. Её удалось улыбнуться своей маленькой девочке, но в ту же секунду, как дочка снова ушла, голова Ракель опустилась со смешанным чувством тревоги и облегчения. Альберто обвиняется в нескольких нападениях и получении взятки? Так или иначе, это было невероятно и совсем не удивительно. Альберто действительно мог многое сделать, правильно разложив карты. Но как ей могло настолько повезти, что это всё всплыло сейчас? Как любезно заметил её адвокат, « у него не было ни малейшего шанса на опекунство», особенно когда пресса заинтересовалась его пропавшей дочкой и женой, которая ещё совсем недавно обвиняла его в домашнем насилии. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Теперь Альберто был задержан, и Паула была вне его досягаемости. Полиция также оставит их в покое из-за запретительного приказа. Возможно, когда они вернутся домой, ей придётся дать несколько интервью, но об этом она будет беспокоиться потом. Самое главное, что Паула была в безопасности. Она снова посмотрела на новостной ролик и остановилась на ошеломлённом лице Альберто, когда его коллеги надели на него наручники. «Никогда больше тебя не увижу, ублюдок», — подумала она. Мурильо вернулась к статье и опустила глаза в самый низ. «Неопознанный», так называлась статья про человека, который разоблачил преступную деятельность её мужа только за последние 7 лет. Ракель ощущала глупое желание послать воздушный поцелуй этому человеку. Спасибо, незнакомец. Теперь осталось решить, как рассказать обо всём Пауле. Рано или поздно она всё равно узнает об этом, и лучше ей услышать это от матери, а не от беспокоящихся учителей или недобрых учеников. Но Ракель решила пока отложить разговор и заняться с дочерью более приятным занятием. У них ушло несколько дней на то, чтобы нарядить рождественскую ёлку, потому что Мурильо в тот злосчастный день скупила невероятное количество украшений, лишь бы уже сбежать из магазина. И вот, в конце концов, дерево стало похоже на переливающийся хаос блеска и цвета, с барби висевшей на самой вершине. Это было бы абсолютно отвратительно для большинства эстетов, но Пауле это нравилось, и Ракель тоже. В конце концов, это было их собственное маленькое деревце. — Хочешь включить огоньки? — спросила она, уже держа в руке выключатель. Скоро Паула зажжёт огоньки на ёлке, и Рождество действительно начнётся. — Нет! Только когда стемнеет! Сейчас я хочу кое-что посмотреть. Паула побежала за DVD-диском «Холодное сердце», и Ракель тяжело вздохнула. Она успокаивала себя тем, что ещё один раз она сможет посмотреть его. Через мгновение Паула прижалась к ней, и Ракель накрыла их одеялом. Она начала пытаться включить телевизор, но ничего не выходило. Экран всё так же был чёрным. Она пробовала ещё раз, и ещё, но результат оставался одним и тем же. Мурильо встала, чтобы проверить, правильно ли подключён телевизор. Но там всё было в норме. — А почему он не работает? — заскулила Паула. — Не знаю, душа моя, — ответила Ракель. — Может быть, нам просто заняться чем-то другим? — Может, поиграем на улице? Ракель тут же посмотрела в окно. Ветер снаружи казался таким сильным, что он вполне мог срывать деревья с корнями. А сильный снег падал белым каскадом, так, что ничего кроме белизны женщина не видела. — Нет. Определённо нет. Может быть, это даже и хорошо, что всё так вышло, теперь она может обсудить с Паулой Альберто. Она откинулась на спинку дивана и притянула дочь к себе. — Мне нужно кое-что рассказать о твоём отце. Паула понимающе посмотрела на неё. — О каком именно? — О каком именно? — переспросила Ракель, совершенно, сбитая с толку. — О каком отце ты говоришь? О папе или сеньоре Маркина? Ракель дёрнулась назад, как будто её ударило током. — Кто тебе сказал, что сеньор Маркина — твой отец? — в ужасе спросила она. — Цинци. Когда я играла с ним в субботу. Ракель вцепилась в подлокотник дивана, пытаясь успокоиться. — Откуда твой друг Цинциннати может знать о таких взрослых делах? Паула тут же сморщила нос. — Взрослые дела? У моей подруги Терезы есть родная мама и мачеха, это почти одно и то же. Я же не ребёнок, я знаю об этих вещах. — Я никогда не говорила, что ты ребёнок, конфетка. Я просто хочу точно знать, что Цинциннати сказал тебе и как он узнал. Паула выпрямилась, словно собираясь рассказать какую-то захватывающую историю. — Итак, пару дней назад Цинци прятался под столом. Он делает это, когда хочет подслушать разговоры взрослых о грабежах, оружии и полиции, ну, все эти интересные вещи. Потом пришёл сеньор Маркина с тётей Токио и было очень много криков. Сеньор Маркина был очень зол на тётю Найроби и тётю Монику, потому что они не сказали, что папа плохо обращался с тобой. Он был красный, как помидор. Это было пугающе. Он ещё немного покричал, а потом тётя Найроби крикнула ему в ответ, что, ты сама сказала бы, если бы он не был таким… и дальше она назвала его таким словом, которое Цинци не разрешают говорить. После этого сеньор Маркина совсем успокоился, вышел и очень долго не возвращался. Ракель почувствовала головокружение, а в горле у неё совершенно пересохло. Но Паула продолжила историю, не подозревая, как эта история подействовала на мать. — Цинци выполз из-под стола и спросил свою маму, о чем они все кричали. Она сказала ему, что сеньор Маркина на самом деле мой папа и очень сильно любит нас, и он рассердился только потому, что хочет, чтобы мы были в безопасности. А причина, по которой тетя Найроби назвала его плохим словом, заключается в том, что она тоже любит сеньора Маркина и хочет, чтобы он был счастлив. Они все просто громко переживали. Затем сеньор Маркина вернулся и сказал, что план был приведен в действие и что мы скоро увидим результаты. Потом снова раздались крики и… Ракель остановила Паулу. — Милая, ты уверена, что твой друг не преувеличивает некоторые события? Девочка поджала губы. — Он всё слышал собственными ушами! И я слышала всё это своими собственными ушами от него. Ракель тяжело вздохнула. Теперь всё уже становится понятным. Игра в телефончик редко давала точные результаты, особенно у детей. Цинциннати, вероятно, дал волю своему воображению в некоторых местах. Ракель была уверена, что Серхио вовсе не был так зол, как его описывал мальчик. Было невероятно вообразить, что он так сильно переживает. Паула нервно теребила край своей рубашке, а на её лице застыло задумчивое выражение. — Всё нормально, если ты хочешь выйти замуж за сеньора Маркина. От этих слов сердце Ракель сжалось. — Почему же? — Было бы здорово, если бы мы могли остаться здесь. Я бы каждый день виделась с Цинци, а ты снова бы была счастлива. При последних словах Ракель почувствовала комок в горле. Иногда ее дочь была слишком проницательна. Ракель уже не помнила, когда в последний раз по-настоящему радовалась своему браку с Альберто. Мысль о том, что Серхио сделает ее счастливой, заставляла ее безумно нервничать. В любом случае, то, что предложила Паула, было совершенно невозможно, и она действительно не хотела забивать голову дочери идеями о каком-то будущем, которое они разделят. Она очень надеялась, что дочка не выразила это желания в присутствии Серхио. Это было бы максимально неловко. Особенно теперь, когда он знал правду о ее жалком положении. — Конфетка, я и сеньор Маркина не можем быть вместе. — Бррррр. Это был ответ Паулы. Она обхватила себя руками и прижала подбородок к груди. Только тогда Ракель заметила, как прохладно стало в комнате, пока они разговаривали. — Брррррр, — повторила девочка, глядя на Ракель и всем своим видом ясно показывая, как ей холодно. В голове у нее зародилось легкое подозрение, которое не проходило до тех пор, пока она не подошла к выключателю и не попыталась его включить. Но ничего не происходило, даже после того, как она попробовала включить все остальные выключатели и электроприборы в доме. Коттедж был полностью обесточен.