Loving and fighting, accusing, denying
I can’t imagine a world with you gone
The joy and the chaos, the demons we’re made of
I’d be so lost if you left me alone
Было странно в очередной раз оказаться в больнице, но осознание, где я нахожусь, пришло еще раньше, чем я открыла глаза и увидела ослепительный свет. Запах больничной палаты всегда какой-то особый и очень хорошо запомнился мне с прошлого раза. Не плохой, просто слишком…стерильный. Вот только в предыдущий раз просыпаться было как-то легче. Сейчас же тело едва ли реагировало на мои сигналы. Словно мозг и мышцы решили жить разными жизнями. Дурацкое чувство. В палату лился дневной свет, и было пусто. Я была одна. Показатели здоровья мерно пищали на мониторах жизнеобеспечения рядом, показывая мое стабильное состояние и равномерные пульс и давление. Из руки тянулась прозрачная трубка, ведущая к капельнице с какими-то медикаментами. Я поморщилась, но самостоятельно выдирать ничего не стала. В целом, я могла описать свое состояние как «приемлемое». Что-то вроде того, когда тебя не переехали грузовиком, но и хорошо ты себя не чувствуешь. Однако я все же ощущала отсутствие чего-то значимого. Как будто что-то наравне с важным органом вырвали из меня с корнем, но этого, очевидно, никто бы не заметил. Осознание недостающего «компонента» пришло практически моментально, вместе с последними воспоминаниями — моих особенных сил больше не было. Не нужно было даже проверять это, пустота на их месте чувствовалась очень остро. Я знала, что даже если попробую призвать их, силы не откликнутся. И как я могла прожить практически всю сознательную жизнь до этого, не замечая их? Да, я бы солгала, если бы сказала, что не полюбила эти способности. Пускай я и владела ими недолго, я по-своему привыкла к ним. Но сейчас я ощущала только облегчение. Было приятно вновь почувствовать себя обычным человеком. Я слышала шаги и тихие разговоры за закрытой дверью палаты, но они то торопливо проносились мимо, то вовсе были где-то вдалеке. Интересно, почему никого нет? Неужели я была в насколько плохом состоянии, что никто не ожидал, что я могу проснуться? Постепенно восстанавливая контроль над телом, я смогла нащупать маленькую кнопочку под указательным пальцем и нажала ее. Не услышав никакого сигнала, я поняла, что он наверняка последовал сразу на стойку к дежурному врачу, и просто принялась ждать. Мое внимание привлекло плавное движение за окном. Яркий белый свет все еще немного слепил, но теперь я могла разглядеть причину. Шел снег. Маленькие и прекрасные снежинки прикасались к стеклу, оставляя уникальный отпечаток и растворяясь в небытие, и все же это был снег. Подумать только, сколько же я здесь провалялась? Мои размышления прервала молодая девушка в белом, быстро и на удивление бесшумно влетевшая в палату. — Добрый день, меня зовут доктор Бэлл, — приятным голосом произнесла она. — Как вы себя чувствуете? Она заботливо смотрела на меня, параллельно проверяя что-то на мониторах. — Н…Нормально, — речь далась мне сложнее, чем я ожидала. — Вы помните, как вас зовут? Я кивнула. — Анабель. — Полное имя, пожалуйста. — Анабель Хезер Робертс. — Прекрасно, — ободряюще улыбнулась она. — Помните ваш возраст? — Мне семнадцать. Доктор Бэлл удовлетворенно хмыкнула, быстро взглянув в мою медкарту. — Что последнее вы помните? Я то все помню. Но вот со своей «легендой» я знакома не была. — Помню, что мне стало очень плохо. Как будто все силы выкачали, — уклончиво ответила я. Доктор вздохнула, осматривая меня. — Мисс Робертс, вас доставили в отделение в критическом состоянии. У вас были выявлены серьезная травма головного мозга, а также симптомы тяжелого аллергического отравления редким цветком, известного как «морозник черный», вследствие чего ваш организм впал в кому. Я была крайне поражена услышанным. Врач продолжила: — Я буду честна с вами — случай был тяжелый, и мы с коллегами не были на сто процентов уверены, что вы выкарабкаетесь. Но вы оказались сильной девушкой, все показатели на данный момент в близки к норме, — гордо произнесла она. — Сейчас вам нужен отдых, но я уже оповестила ваших близких, и скоро смогут вас навестить. Если что-то понадобится, активируйте кнопку. Улыбнувшись, доктор Бэлл собралась уходить, но я окликнула ее: — Подождите, какое сегодня число? — Двадцать четвертое, — обернулась она. — Завтра Рождество. Вы проснулись как нельзя вовремя. Надо же, и правда. Прямо ко дню рождения. Взгляд непроизвольно скользнул к окну, и я принялась заворожено наблюдать за каждой пушистой снежинкой. Сказывались ли лекарства, или же это была слабость, которую я все еще ощущала, но я даже не заметила, как задремала. И было так непривычно не видеть снов. Почувствовав знакомый аромат хвои и цитруса, я сонно захлопала ресницами. За окном уже было темно, отчего снег казался только ярче. Но мое внимание привлекло не это, а лежащий рядом со мной мужчина. Его грудь равномерно вздымалась от ровного спокойного дыхания, одна рука расслаблено лежала сверху моего покрывала, обхватывая, как будто он боялся, что проснувшись раньше, я сбегу. Я непроизвольно захихикала — и как он только умудрился поместиться рядом со мной на эту несчастную больничную койку? — Коул? — тихо позвала я. Мягкая улыбка появилась на его губах прежде, чем он открыл глаза. — Разве тебе можно тут спать? Обычно же не разрешают, — спросила я, хотя была безумно рада, что он был рядом. — Говорят, я умею убеждать, — ехидно произнес Коул. — Кристофер, правда, был весьма расстроен, что ему этого не позволили. Упоминание брата отозвалось теплом в сердце. — О, я уверена, Крис был в бешенстве, — подметила я, засмеявшись. — Я так соскучился по твоему голосу, — едва слышно прошептал он, подпирая голову рукой, — моя маленькая мисс Робертс. Он оглядывал меня, словно не мог поверить, что это реально, и я почувствовала, как краснеют щеки. — Новая прическа? — я с ухмылкой перевела тему, пока не превратилась в помидор. Привычно длинные волосы Коула, обычно спадавшие волнами ниже плеч, теперь были немногим длиннее ушей, слегка завиваясь в крупные кудри. — Легкая смена имиджа. — Выглядишь моложе, — заметила я. — Кризис среднего возраста? — Ну спасибо, — прищурился он, и я не сдержалась, засмеявшись, вызывая его ответную улыбку. Некоторое время мы просто молчали. И это молчание сказало мне гораздо больше, чем могли бы выразить слова. Я видела, как он боялся меня потерять. И как рад, что со мной все хорошо. — Значит, теперь мы оба самые обычные и что ни на есть посредственные люди? — внезапно уточнила я. — Тебя можно назвать по-разному, но уж точно не посредственной, Анабель. — Ты понял, что я имею ввиду, — я начала препираться, но все же улыбнулась его словам. — Расскажешь мне, что произошло тогда? — попросила я. — То есть… я помню что там было, но видела все будто со стороны. Как вам удалось обхитрить ее…меня, — быстро поправилась я. Было неприятно вспоминать о моей «темной» стороне, о том, как она брала контроль надо мной. И в то же время, я понимала, что это все еще была я. Незнакомые с магией психиатры точно бы имели полное право диагностировать мне диссоциативное расстройство личности, попади я к ним. — Общими усилиями мы пришли к выводу, что единственным способом помочь будет избавить тебя от магии, но самой сложной частью оказалось условие, что отказ от магии должен быть добровольным решением. Твоя подруга, Элеонора, первой догадалась, как именно мы могли бы достучаться до тебя, — рассказывал Коул. — Через Криса, — подхватила я. — Да, твой брат оказался важен даже «той» тебе. — Я помню это, помню эти чувства. Эмоции будто казались лишними в тот момент. Но только не в отношении Криса, — призналась я. — Я все равно продолжала чувствовать ответственность за него, пусть это и ужасно бесило. И тогда на поляне, я ведь действительно поверила, что ты сделал это. Я видела, как Крис упал, слышала… — …тот отвратительных хруст. — Как он мог остаться жив? Пытаясь осмыслить все, я сделала паузу, но любопытство брало верх, и я позволила Коулу продолжить рассказ. — У меня родился план, но я сам не был до конца уверен, что он сработает. Кристофер подтолкнул пойти на этот риск. Ты слышала про такой цветок, как черный морозник? — Догадываюсь, что это те фиолетовые цветы. Доктор упомянула, что у меня было отравление им, поэтому я тут. — Да. Это очень опасный и редкий цветок. Однако многие его качества несомненно могли бы нам помочь тогда. Когда-то в древности он считался лечебным цветком, многие принимали его. Но в больших количествах морозник ядовит, способен вызвать кучу побочных эффектов. Одними из таковых являются оцепенение и снижение пульса, что нам и было нужно, чтобы выдать твоего брата за труп, — я поморщилась. — Более того, запах цветка очень дурманит сознание, поэтому ты не смогла моментально считать нашу ложь своими способностями. — Поэтому вы заманили меня именно туда, — теперь все приобретало смысл. — Откуда ты столько знаешь про это? Коул отвел взгляд. — Я крайне часто пользовался свойствами этого цветка, будучи под воздействием проклятия, — ответил он. — А шея?… — Анабель, я большую часть жизни заведовал цирком. Думаешь, подобный трюк вызвал бы трудности? — с легким укором ухмыльнулся Коул. — Хотя вынужден признать — по Элеоноре определенно плачет актерская академия. — Она была очень убедительна, — вспомнила я. — Получается, никаких рисков для Криса и не было? — Были. Я мог не успеть вовремя дать ему противоядие, и яд бы вызвал полную остановку сердца. Мои глаза расширились от ужаса. — Но все пошло по плану, — поспешил вставить Коул, заметив, как я напряглась. — Только я не учел, что морозник может так сильно подействовать на тебя, Анабель. Извини меня. — Значит в заключении докторы все же есть часть истины. Видимо, он-то меня и «добил», — иронично хихикнула я, после чего рассказала Коулу о разговоре с ковеном. Он слушал, как завороженный. — Мне правда жаль, что мы заставили тебя пройти через это, — вздохнул Коул, заботливо касаясь моей щеки. — Мне не жаль, — честно ответила я, потянувшись к его губам. Не знаю, на кого умудрился надавить Коул, но к утру меня готовы были выписать. Правда, доктор Бэлл очень настаивала, чтобы ближайшие дни я как можно больше отдыхала, не подвергая организм лишнему стрессу. Коул предусмотрительно позаботился о вещах, и я с легким удивлением и удовольствием обнаружила, что вместо одной из моих кофт в стопке лежала его рубашка. Видимо, на мне они и правда нравятся ему больше. И все же медсестра принесла мне одежду, в которой я поступила в больницу. Проверив, что все на месте, я начала бережно складывать ее обратно, как вдруг из кармана джинс выпала небольшая свернутая пару раз бумажка. Я наклонилась, поднимая ее. Она выглядела явно потрепанной. И все же я развернула ее, чисто ради интереса. Пораженная увиденным, я застыла. Аккуратным почерком были выведены слова, в которые я теперь жадно вчитывалась. Записка от мамы. «Я знаю, что ты злишься на меня, но я правда поступила так, потому что считала, что так будет лучше для тебя. Я люблю тебя больше всего на свете, дочка, и всегда буду. Надеюсь, что однажды ты поймешь меня и простишь. Мама.» Я сама не заметила, как соленая капля скатилась с моей щеки, падая на бумагу и размазывая родной почерк. Казалось бы, в этих предложениях не было ничего особенного, но для меня они сейчас значили все. Внутри с момента нашей ссоры сидела злость, которая с момента пробуждения переросла в страх банально посмотреть ей в глаза. Она наверняка была рядом все то время, когда я была в коме, но я-то не разговаривала с ней с того самого момента, когда в истерике вылетела из дома в неизвестном направлении. И с тех пор я очень боялась встретиться с ней, ожидая видеть на себе взгляд, полный сочувствия и даже разочарования. Было так страшно быть не той дочерью, которой она видела меня раньше. Но теперь, когда я прочитала слова, которые в глубине души очень надеялась услышать, страх пропал. В данный момент, стоя в больничной палате, я была просто маленькой девочкой, которая очень хотела к маме. Я быстро стерла слезы, глубоко вздохнув, бережно положила записку в карман и, собрав остальные вещи, вышла из палаты. Коул довез меня до дома и чуть ли не на руках донес до входной двери, и я хихикнула, чувствуя себя самым важным и хрупким грузом на свете. Крис выбежал на встречу, едва ли не снеся нас с ног. — Ана! Он сжал меня так крепко, что я пискнула: — Я не могу дышать. Брат немного ослабил хватку, но не выпустил. Я обняла его с ответ, и мы простояли так какое-то время. Боковым зрением я видела довольную ухмылку Коула. Когда Крис наконец отпустил меня, трудно было сказать чьи глаза больше светились счастьем. — Подумать только, — шутливо вредным голосом начал жаловаться Крис, — все это время они пускали его к тебе чаще, — он жестом указал на Коула, который уже едва сдерживал смех, — чем меня! И это при том, что я твой родной брат, между прочим! — Я смотрю, вы успели подружиться, — с улыбкой заметила я. — Она точно уже не под воздействием лекарств? — делая серьезное лицо, поинтересовался Крис у Коула, после чего получил от меня легкий пинок. — Почему ты вообще не в школе? — спросила я. — Так Рождество же,— ответил Крис, будто я упустила что-то само собой разумеющееся. Он обхватил меня рукой и завел в гостиную. В углу стояла небольшая елка, красиво украшенная игрушками и огоньками. Под ней была небольшая стопка завернутых в праздничную бумагу подарков. — И твой день Рождения вообще-то, — как бы между делом заметил брат. Видимо, эта фраза была чем-то вроде «кодовой», потому что в следующую секунду из-за дивана на меня выпрыгнули Лили с Йеном, шумно взрывая хлопушку, а из-за угла вышли мама с Робертом, держа большой плакат «С Днем Рождения, Анабель». Вслед за ними вышла Виктория, в руках у которой была огромная связка разноцветных воздушных шаров, задевавших потолок. — Сюрприз! — разом выкрикнули они. Если бы не обстоятельства, то я вполне могла ожидать чего-то подобного. Но сейчас я подпрыгнула от неожиданности. — С праздником, дорогая, — прошептал мне на ухо Коул, нежно касаясь талии рукой. — Как вы только успели, — только и смогла выдать я, все еще стоя на пороге. — Разве мы могли иначе, — с улыбкой ответила Лили и подошла, чтобы обнять ее. Я снова чувствовала, как подкатывают слезы. — С Днем Рождения, рыжая, — подхватил ее Йен. — Не такая уж и рыжая теперь, — показалась за их спинами Виктория. Я не совсем поняла, что она имеет ввиду, но все же кротко улыбнулась в ответ. Мы обменялись многозначительными взглядами. Кажется, не смотря на произошедшую по моей вине стычку, она была настроена мирно. Не знаю, повлиял ли на нее Крис, или же это была Лили, а, возможно, Виктория и сама приняла решение оставить это в прошлом, но я была благодарна за это. И наконец мама. Перебросившись со всеми окружившими меня друзьями парой слов, я бросилась к ней в объятия и все же расплакалась, не удержав эмоций. — Прости меня, — прошептала я сквозь слезы. — И ты меня прости, родная, — сжала меня мама. Меня окружали самые близкие люди, и все наконец-то было хорошо. Ближе к вечеру наш дом наполнился новыми гостями. Мама с Робертом решили, что присутствие моих друзей все это время меня порадует, поэтому постепенно празднование моего восемнадцатилетия сменилось полноценным рождественским ужином, на который, конечно же, были приглашены и семьи моих друзей. Первыми пришли бабушка Виктории с мужем, школьным директором Грейдом. Следом за ними подтянулись мистер и миссис Уайт, родители Лили. Отец Йена же хоть и был приглашен, но как я выяснила позже, не смог приехать из-за какой-то важной бизнес-сделки. По крайней мере я была рада, что друг отмечает праздник с нами, а не в одиночестве. Никто не должен быть один в Рождество. — Как вы вообще узнали, что нужно готовить вечеринку? Я же могла и не проснуться к этому времени, — шепотом поинтересовалась я у Криса, отводя его в угол комнаты, пока гостиная нашего дома продолжала быть центром всеобщей радости и веселья. — А мы и не знали, но мама все равно так хотела. Она не переставала надеяться, а Роберт и твой ненаглядный только подбадривали ее… — Эй, — возмущенно шикнула я, вызывая смех брата и чувствуя, как краснеют щеки. — Вообще-то, Коул оказался не так плох, — задумчиво произнес Крис. Я все еще не могла поверить тому, что слышала, и неосознанно нашла глазами Коула. Я все еще сплю? Он был в противоположной стороне комнаты и помогал маме с последними приготовлениями праздничного стола, параллельно перекидываясь с ней парочкой фраз, определенно поднимающих ей настроение. Было немного странно видеть, как мама общается с моим молодым — новая стрижка действительно делала его на несколько лет моложе — человеком, будто он в нашей семье уже как минимум несколько лет, но наблюдая за ними я чувствовала, как в груди теплеет. Роберт стоял ближе к кухне, заканчивая разливать напитки, и как ни странно, хоть они с Коулом и не разговаривали, между ними не было и намека на враждебность. Почувствовав мой взгляд, Коул перехватил его и тепло улыбнулся мне. — Но не смей говорить ему, что я это сказал, — шепнул Крис, — я буду все отрицать. — А что Роберт? Крис пожал плечами. — Знаешь, он ведь уже практически жил с нами все это время, пока ты была в больнице. Бобби ее очень поддерживал. — Неужели у них с мамой прям серьезно-серьезно? — Думаю да. Я даже несколько раз оставался у Коула, — я снова скосила на брата удивленный взгляд, — но я рад, что мама нашла себе кого-то, с кем ей хорошо, — заметив, как я смотрю на него, он добавил, — ой, молчи. — Да я и не знаю, что хотела бы сказать тут. Но кого бы я обманула — мне нравились такие изменения. Заметив, что я наконец-то не в центре общего внимания, я решила ненадолго выскользнуть из гостиной, завернув в ванную. Быстро ополоснув разгоряченное лицо холодной водой, я взглянула перед собой и выдохнула. Вода из крана продолжала бежать, но я будто перестала слышать ее. Кажется, растерянность была первым, что я почувствовала в тот момент. Вот вроде стоишь и смотришь на свое отражение в зеркальной глади, но видишь совсем не то, что ожидал. Именно в этот момент я осознала, что еще ни разу после больницы не видела себя в зеркало. А оттуда на меня смотрела не та версия, которую я привыкла видеть в собственных мыслях, а лишь кто-то отдаленно меня напоминающий. Я задумчиво подняла руку и провела ею по лицу. Кожа была гораздо более светлая, чем обычно, и теперь выглядела болезненно-белой. Щеки впали настолько глубоко, что, казалось, приросли к челюстям, делая линию скул слишком острой. Я и не подумала, что настолько могла скинуть в весе. Но больше всего удивило не это. Мои глаза, казалось бы такие привычно-разноцветные, приобрели новую особенность. Примерно четверть левой светло-карей радужки теперь была белой, будто весь цветной пигмент исчез, заставляя ее как бы растворяться на фоне глазного яблока. В том же самом месте часть ресниц приобрела такой же бесцветный оттенок. А дополнила картину широкая белая прядь, ниспадающая на лоб и ярко выделяющаяся на фоне рыжих кудрей. Не такая уж и рыжая — так вот что Виктория имела ввиду. Я наконец-то закрыла кран, и вышла, направившись обратно за стол. Пожалуй, к этому я привыкну не сразу. Но привыкну. Заметив мою задумчивость, Коул сразу все понял, будто все еще читал меня как раскрытую книгу и без всяких способностей. — Нужно было сказать тебе, — укорил себя он. — Расстроилась? — тихо спросил он, хотя за общей болтовней нас и так не было бы слышно, даже говори мы в полный голос. — Не то чтобы, просто не ожидала… Давно это у меня? — Появилось в тот самый момент. Ему не нужно было продолжать, чтобы я поняла, что за момент — момент, когда я отказалась от способностей. — Я бы хотел кое-то тебе подарить, — шепнул Коул, и я мгновенно заинтересовалась. — Но ведь обмен подарками должен быть позже, — улыбнулась я. — Подарками на Рождество — да, — согласился Коул. — Но ведь сегодня не только Рождество. Пойдем. Он уверенно взял меня за руку, и повел за собой в сторону террасы. Мало кто из присутствующих обратил на нас внимание. Крис весь вечер то и дело поглядывал на Викторию, между делом делая ей комплименты, а та была только рада купаться в лучах его внимания, растопивших ее ледяную оболочку. Пару раз братец даже собственнически обхватывал девушку одной рукой, не ретировавшись даже под строгим взглядом директора школы. Лили была безоговорочно и беспросветно счастлива, глядя как Йен быстро нашел общий язык с ее отцом. Остальные родители и Роберт оживленно беседовали между собой. И только мама, периодически суетившаяся над столом, забирая пустые тарелки и поднося новые блюда, заметила как мы ускользнули и подмигнула мне. Коул заботливо завернул меня в теплый плед, и мы вышли на улицу. Огромные снежные хлопья медленно кружились в своем зимнем танце, покровом оседая на земле. Окна домов горели уютным домашним желтым светом. Где-то вдалеке слышался детский смех. Кто-то из соседей даже украсил дома разноцветной гирляндой, которая теперь переливалась огнями в темноте. Царила та самая атмосфера Рождества — праздника, когда действительно верится в чудо. — А когда ты успел понравиться моей маме? Коул задумался. — Она видела и запомнила меня на еще городском балу на Хэллоуин. Кажется, Роберт ничего не сказал ей о моем прошлом. И поскольку она вряд ли догадывается кто я, кем я был, — поправился он, — она предположила, что я являюсь кем-то из семьи основателей, раз я спонсировал бал. После этого нам оказалось весьма просто завести диалог в больнице. — Всего лишь? — иронично спросила я. — Вообще-то она не сильно далеко ушла от правды, — усмехнулся он. — Мой отец и правда был в городском совете, когда был жив. — Ого, — мои глаза расширились от изумления. — А после того, как я построил всех врачей, чтобы обеспечить тебе должный уход и лечение, у нее отпали остальные вопросы, — пожал плечами Коул. — Вот это да, — поразилась я. — Кто бы мог подумать, что знакомство моего парня с мамой пройдет именно так. Коул крепко обнял меня, прижав к себе. Свободной рукой он достал из внутреннего кармана пиджака маленькую бархатную черную коробочку. — Это же не… — опешила я. — Нет, — рассмеялся Коул. — С Днем Рождения, Анабель. Я бережно забрала из его рук подарок. Открыв коробочку, я обнаружила удивительной красоты кулон на цепочке из тончайшего золота. Аккуратно достав его из коробочки, я с упоением рассматривала его на ладони. — У меня нет слов… — только и смогла прошептать я. Это был маленький цветок из больших камней. Каждый лепесток ограненного изумруда был в оправе из золотых бусинок, все они переливались разными бликами зеленого. Все, кроме одного. Крайний левый лепесток ослеплял холодным блеском крупного бриллианта. — Мне показалось, что он подойдет к твоим глазам, — мягко отметил Коул. — Позволишь? — спросил он, перехватывая ожерелье из моих рук, чтобы надеть. Когда ювелирное украшение заняло свое положенное место в ямке между ключицами, я непроизвольно потянулась к нему, едва коснувшись пальцами. — Спасибо, — поблагодарила я, все еще очень пораженная его красотой. — Он просто потрясающий. — Такой же уникальный, как и ты, Анабель. Я в порыве обняла Коула за шею, вытягиваясь на носочках, чтобы стать еще ближе. Дотянувшись, я прижалась к его губам, обвив его лицо слегка похолодевшими на улице ладонями. Коул ответил таким уверенным, смелым поцелуем, в то же время вкладывая в него всю нежность, на которую был способен. — Я люблю тебя, — выдохнул он мне в губы и потерся кончиком носа о мой нос. Затем легко коснувшись губами моих губ, он оставил поцелуй на щеке, едва ощутимо прикоснулся к векам, после чего оставил еще дорожку осторожных волнующих поцелуев по щеке вниз. Прикосновение к шее — и вот его губы снова сминали мои. Каждый его поцелуй словно кричал эти заветные три слова. — Подождешь одну секунду? — внезапно спросила я. Коул удивленно поднял брови, но все же кивнул. Я же в тот момент уже проскользнула на второй этаж, поднимаясь в свою комнату. Где же он? Я быстро перерыла ящик стола, наконец откапывая нужную мне вещь, бережно завернутую в подарочную упаковку. Да! Пулей пронесясь обратно на террасу, я с предвкушающим взглядом плюхнулась на диван, приглашая Коул сесть рядом. — У меня тоже есть подарок, — скромно начала я поправляя выбившуюся прядь, — он не такой шикарный, как твой, но мне очень хотелось подарить его тебе на Рождество. — Если честно, даже не помню, когда мне кто-то в последний раз преподносил подарки, — улыбнулся он, принимая небольшой сверток. — Откроешь? — я немного нервничала. Коул легким движением поддел бумагу, после чего вынул содержимое. Я терпеливо наблюдала, ожидая его реакцию. Глаза Коула засияли, когда в его руках оказалась изысканная рамка с фотографией. Той самой волшебной фотографией, где мы танцевали наш единственный танец. — Надеюсь, когда-нибудь я смогу подарить тебе еще один, — с улыбкой произнесла я, прикасаясь к его ладони. — Я тоже тебя люблю, — сказала я, полностью отдаваясь этому чувству. Где-то рядом с домами на окраине послышались взрывы фейерверков и гул всеобщего празднества, и все обитатели и гости нашего дома дружно выбежали на улицу, чтобы насладиться зрелищем. Яркие вспышки разноцветных огней освещали небо над самыми верхушками многовековых деревьев цветными огнями и таяли на наших глазах, звездами падая куда-то вниз. Это был тот самый миг, когда я наконец осознала, что вот оно. Мое новое начало. Я была на пороге той жизни, о которой мечтала.