Драконье многоходовье

      Елисей нагнал Добрыню, когда тот уже покинул Киев и решительно шагал по вытоптанной дорожке в сторону леса. Вообще, он нагнал бы охотника и раньше, да только форс-мажор произошёл — куда-то делась его Белюшка, пока он подслушивал разговоры княжеские. «Ну как же так-то?!» — огорчённо попенял он конюху, что должен был следить за кобылкой. Тот клятвенно пообещал, что они найдут лошадку, да только времени ждать не было. Пришлось Елисею нестись со всех ног — сначала в сторону дома Добрыниного (правда, там охотника не оказалось, а красивая женщина, судя по всему — жена его, замахнулась на Елисея скалкой), а потом уже к выходу из города, благо, один он был.       Когда Елисей выскочил из кустов, Добрыня стоял среди молодого ивняка и настороженно смотрел в его сторону.       — А, так вот кто тут кустом трещит, словно дракон топает, — недовольно произнёс он, не выглядя совсем уж удивлённым — видимо, что-то подобное предполагал. — Чего ты забыл здесь, гонец?       — Елисей я! — отмахнулся Елисей и тотчас зачастил: — Ты ведь Горыныча зарубить хочешь, ведь так?       — С чего ты взял? — прищурился охотник.       — Да я ж всё слышал. Возьми меня с собой, а?       — Слушай, гонец, — Добрыня внезапно оказался рядом. Елисей задержал дыхание, но охотник не собирался его бить. Он поддел пальцем ремень колчана и приподнял Елисея над землёй, холодно глядя на него и чеканя каждое слово с невероятной суровостью: — Даже если и так, запомни: я работаю один. И никакой напарник мне даром не нужен. — Он отпустил ремень, и Елисей чуть было не упал на задницу, в последний момент удержавшись на ногах.       — Но князь меня твоим помощником назначил, — напомнил он.       — Так то ж на работе. А это — не работа, это — опасная экспедиция. Мне обоз без надобности. — Добрыня непрошибаемо сложил руки на груди. — Я понятно объясняю?       Елисей уныло кивнул. Но он в любом случае не собирался сдаваться, хоть и предполагал, что уговорить нелюдимого охотника будет сложно, если вообще возможно.       — Возвращайся домой, гонец. Радуйся жизни, пока можешь, — бросил Добрыня и направился дальше по тропинке.       А Елисей, стиснув челюсти, так, что выступили желваки на скулах, направился за ним.       — Я сказал — иди домой! — рассерженно рявкнул Добрыня, пройдя пару дюжин шагов. Не то чтобы Елисей считал их, но ему нужно было на чём-то сконцентрироваться, чтобы успокоиться.       — Нет! — упрямо вздёрнул подбородок Елисей.       Охотник резко остановился и надвинулся на него, сердито хмурясь. От него несло такой угрозой, что всё внутри Елисея завопило от страха, однако он удержался от позорного бегства, лишь кулаки сжал более нервно.       — Я никуда не вернусь, — продолжил стоять он на своём. — Моя Забава в плену дракона. Я должен ей помочь!       — Забава? Ты племянницу княжескую знаешь? — а вот это, кажется, Добрыню всё-таки удивило.       — Конечно! Мы с ней давно друг друга знаем. Даже сбежать вместе хотели, ну, чтобы жениться, а то князь против — дескать, гонец княжне не пара. Ну разве справедливо это, а?       — Не справедливо, — согласился Добрыня, — да только справедливости нет. Наш мир построен на несправедливости.       — Никогда не поздно это изменить! Если я помогу тебе уничтожить Горыныча, то князь передумает насчёт меня и разрешит Забаве выйти за меня замуж!       — То есть, ты хочешь использовать меня? — несмотря на взгляд, суровость которого поражала воображение, Елисею показалось, что тон охотника потеплел. По крайней мере, говорил он уже не с такой яростью, как пару минут назад. — Ну что ж, гонец, коли ты действительно уверен, что тебе это нужно... — Добрыня с силой воткнул щит в землю и опёрся на него, выглядя при этом совершенно расслабленно.       Елисей зябко повёл плечом, когда заметил его оценивающий прищур. Добрыня осмотрел его с головы до самых пят, тем самым взглядом, которым генералы на зелень, им присланную, смотрят, и произнёс:       — Сумеешь поймать молокара — пойдёшь со мной, — и он ткнул пальцем в сторону земли, на влажной поверхности которой виднелись отпечатки множества лап.       Елисей неуверенно присел. Он не был дураком и понимал, что это задание было из разряда тех, которые задают, чтобы проверить находчивость. Вот только в чём загвоздка?       "Молокар, молокар..." — Елисей поспешно припоминал всё, что известно об этом драконе, попутно разглядывая следы, часть из которых давно наполнилась росой.       Так, вот эти когтистые, трёхпалые — всего пара, а рядом след от длинного хвоста. Вполне вероятно, что дезириум какой-то пролетал да решил на время спуститься с небес на землю, чтобы обглотать нежную лесную поросль — вон, как раз кусты примяты были, да тонкие, ещё зелёные, молодые веточки все оборваны были. Елисей много раз видел дезириумов — они легко приручались, и потому некоторые экстравагантные люди держали их вместо летательного аппарата.       Нет, молокар был меньше дезириума, так что смотреть на следы крупнее не было никакого смысла. Елисей пригнулся ещё ниже. Рядом, возле травы, скромно вдавились во влажную почву другие, поменьше, — их было много, с дюжину, а ещё от них несло лёгким запахом гари. Ну, это наверняка джимбоб — они всегда передвигались небольшими стаями и могли вырабатывать электричество. Оттого из следы всегда были горячие, словно их долго подогревал какой-то диковинный костёр.       Елисей тревожно поднял голову и всмотрелся вдаль. Джимбоб, хоть и был деликатесным драконом, даже на столах княжеских встречался крайне редко — слишком уж был опасен даже для довольно опытного охотника. А уж если в стае их было больше пяти, то с ними едва ли мог управиться охотник-одиночка. Тем не менее, Добрыня, хоть наверняка и узнал обладателя следов, вообще не волновался. Он молча и неподвижно стоял за спиной Елисея и прожигал её взглядом — юноша чувствовал его даже через толстый слой одежды.       — Не отвлекайся, — произнёс Добрыня отстранённо-вежливо, и Елисей поспешно выполз из задумчивости. Да, точно, молокар. Что о нём известно? А, собственно, мало что — слишком он был непритязательной добычей. Охотники брезговали его ловить, и дело было не в особых качествах дракона, а в том, что платили за него сущие копейки. "Детям на забаву только", — фыркали представители охотничьей профессии, едва только речь заходила о молокаре. Был он драконом мелким, с шестимесячного котёнка, вытянутым, как ящерица, да и, собственно, на неё и похожим. А жил он...       Стоп. Елисей нахмурился, а потом обернулся и вперил в Добрыню растерянно-недоуменный взгляд.       — Но молокары здесь не водятся, — медленно произнёс он. Добрыня чуть склонил голову, его губы слегка дрогнули в одобряющей улыбке, и юноша, осмелев, продолжил свои размышления: — Молокары любят, когда тепло и сухо. Они часто греются на камнях, тогда их легче всего ловить. Но здесь нет камней, да и солнце через деревья вряд ли хорошо проступает. В лесу постоянно влажно, а молокары не любят, когда влажно. Этот остров для них не подходит.       — Хм, — взгляд Добрыни немного потеплел, — не такой уж и безнадёжный, — и прежде чем Елисей успел обидеться на такую характеристику, добавил куда более доброжелательно: — Ладно, возьму тебя с собой, так уж и быть. Только всё по-моему будет. Скажу бежать — побежишь. Скажу прятаться — спрячешься. Ночью подле меня будешь, рядом. Я понятно объясняю?       — Понятно, — радостно закивал Елисей.       Добрыня лишь вздохнул, не разделяя его энтузиазма, но больше ничего не сказал. Забрал щит и направился вперёд — легко и абсолютно бесшумно, будто он уже был частью этого странного дикого мира. Елисей старался тоже ступать легче, но куда ему до тренированного охотника!       Лес вокруг дышал своей жизнью. Он был огромен — раскинулся на трёх островах, тёмный и неприступный, готовый делиться своими секретами лишь с теми, кто готов был их открывать. Елисей не чувствовал себя готовым на это. Он догнал Добрыню и старался идти с ним вровень, постоянно оглядываясь по сторонам. Любой шорох напрягал его — в таких лесах давно не жили обычные животные, да и безвредные драконы старались селиться в более солнечных местах.       Кажется, Добрыня чувствовал его неуверенность. Сам он, похоже, не испытывал никакого трепета перед тёмными чащами с неизвестными его жителями.       — Если страшно, можешь покинуть меня, — заметил он наконец с беззлобной насмешкой. — Я не обижусь, честно.       — Вот ещё! — тотчас взвился Елисей и на время, разозлившись, перестал испытывать неудобства. А потом подумал с внезапным прозрением: может, охотник этого и добивался?       — Светлая голова у тебя, гонец, — тихо произнёс Добрыня, отодвигая в сторону сочные побеги древесных лишайников. — Ты не глуп, поэтому скажи мне на милость — если бы я не предложил князю помощь, как бы ты свою Забаву спасал?       — Пошёл бы и спас.       — А с Горынычем что бы делал? Его ведь недаром зовут змеем. Хитрый очень. И опасный.       — Что-нибудь бы придумал, — уже не столь уверенно, но всё ещё упрямо заявил Елисей.       Добрыня вздохнул.       — Эх, где ты, моя молодость!.. — совсем не в тему сказал он и надолго замолчал.       Едва заметная звериная тропа привела их к речке. Другой берег едва виднелся из-за тумана и, судя по звукам, был самым настоящим концом острова.       «Интересно, как он собирается перебираться на другой остров? Не похоже, чтобы тут кто-то из перевозчиков околачивался», — подумал Елисей, молча следуя за охотником.       Остров действительно кончался. Далеко внизу — туман мешал правильно оценить расстояние — виднелись очертания лесных крон, росших на острове пониже. Елисей тревожно огляделся, но расплывчатая кисельная субстанция, совсем не похожая на эфемерный сероватый туманишко, иногда заполонявший улицы Киевграда, не давала ему как следует рассмотреть окружение. А вот Добрыня, похоже, обладал какими-то особыми глазами, так как спустя пару минут быстро шагнул в туман.       — Стой здесь, — отрывисто скомандовал он дёрнувшемуся было следом Елисею.       «Стою», — покорно констатировал Елисей, замерев на месте.       Потянулись минуты томительного ожидания. Остров внизу хранил зловещее молчание, а сквозь плотный туман иногда проступали контуры огромных хвойных деревьев. Пару раз мимо пролетал кто-то большой, тревожа воображение. Кем бы он ни был, он хранил молчание, и Елисей даже предположить не мог, дракон ли это был, а если и дракон, то какой.       Наконец сзади раздались знакомые шаги. Похоже, Добрыня специально топал, хлюпал влажной от речных испарений землёй, чтобы не пугать своим внезапным появлением.       — Ты всё ещё уверен, что хочешь идти со мной? — вкрадчиво поинтересовался он, встав за спиной Елисея и положив руки ему на плечи (по ощущением — словно на них упало тяжёлое бревно).       — Да, — твёрдо произнёс Елисей, решив не вестись на подначки. «Специально, должно быть, в тумане оставил, чтобы испугать, как девчонку», — хмуро подумал он и добавил про себя, что Добрыня — это, вероятно, не самое подходящее для охотника имя.       — Что ж... дороги назад не будет, — заметил Добрыня с внезапным... удовлетворением?       И прежде чем Елисей смог как-то отреагировать на эти слова, схватил его в охапку и прыгнул вниз, в оглушительную даль неизвестности.