Обещаю вернуться никогда

      Когда я проснулась, в избе никого не было. Я не удивилась – за окном ярко светило солнце. Геральт опять отправился добивать свою ногу, а Ладимир наверняка потащил друга исследовать лес. Я потянулась, погладила кота, который отсыпался после ночных похождений, бросила взгляд в окно и окаменела. На поляне перед домом стоял «патриот». Я таращилась на него, не в силах пошевелиться. Дождалась… родители приехали. А у меня тут шатаются трое мужиков и, не дай Бог, по участку. Причём больше всего вопросов вызовет не Геральт, а Сваромир. Так, стоп… «Уазик» на полянке был, выражаясь поэтически, цвета «осеннего листа», тогда как наш обладал замечательной мастью «брызги шампанского». И я сообразила наконец, что просто-напросто Ладимиру пригнали машину. Облегчение моё не подаётся описанию. Я встала, надела платьишко, которое служило мне вместо халата, и отправилась в конец огорода. Однако радовалась я рано. Возле «уазика» пасся Бешеный Ладимира. А на ступеньках крыльца сидел некий субъект со снежно-белыми, в чёрных пестринах, волосами, остриженными углом. По чёрной с серебром форме я опознала в нём одного из сослуживцев Ладимира. Он встал и повернулся ко мне. Невысокого роста, большущие серые глаза, настолько тёмные, что кажутся чёрными. Вопреки красивому лицу, он мне не понравился, прежде всего из-за манеры смотреть свысока. Я утром, точнее, сразу после того, как встану с постели, бываю, мягко говоря, не в лучшей форме. И под его взглядом я ощутила, что у меня опухшие глаза, растрёпанные со сна волосы и на мне старенькое заношенное платьишко, место которому в помойке. Пару секунд я мысленно ёжилась от его взгляда. Новоприбывший наконец решил придерживаться общепринятых канонов вежливости. – Добрый день, – сказал он. – Добрый, – ответила я не слишком любезно. – Чёрное Крыло, дружина князя Джентаю. Белый Кречет. Ладимир просил машину и жеребца пригнать. Я покосилась на жеребца, который рискнул попробовать сирень. Судя по выражению морды, она ему не понравилась. – Ладимира нет, – сказала я. – Это я уже понял, – поморщился Кречет. – Когда он будет? – Бог знает, он мне ничего не говорил. Ты, может, на терраску пройдёшь? Он последовал за мной без особой охоты, бегло осмотрел терраску так, что я сразу поняла, что мы живём в нищенской халупе, и, не пытаясь скрыть отвращение, сел на диванчик. – Чаю? – предложила я. – Кофе. – Кофе нет, – с тайным злорадством ответила я. Сказать по правде, кофе был, но обычный растворимый, и не приходилось сомневаться, что этот тип не станет его пить даже под страхом смертной казни. На лице Кречета отвращение проступило ещё более явственно. – Вода хотя бы есть? Я отвернулась, чтобы взять стакан и налить воды. Поскорее бы Ладимир вернулся! Среди его приятелей попадались разные, но более мерзкая личность мне ещё не встречалась.       Когда я повернулась, чтобы поставить перед ним стакан, совершенно неожиданно узрела на табуретке напротив гостя Геральта. Ведьмак разглядывал Кречета едва ли не с большим отвращением, чем тот разглядывал его.       Странно, но его присутствие меня успокоило. Ощущение, не поддающееся логическому объяснению – Геральт обладал талантом создавать конфликты, а не сглаживать их.       – Ты откуда взялся? Я была уверена, что тебя нет дома, – сказала я Геральту.       – Я никуда не выходил.       Всё-таки эта манера не издавать никакого шума способна довести до психического расстройства.       – С завтраком придётся подождать.       – Я не голоден, – быстро сказал ведьмак.       «Это что-то новенькое», – подумала я и сообразила, что вряд ли Ладимир и Сваромир отправились в лес на пустой желудок. Очевидно, Геральт позавтракал вместе с ними.       Я представила ведьмака и гостя друг другу и с чистой совестью сбежала на улицу, прихватив кусок чёрного хлеба для Бешеного.       Бедный Геральт! Имена Ладимира и Сваромира его не удивляли, но Белый Кречет поставил в тупик. Он даже решил, что гость – эльф и имя его – дословный перевод с эльфийского. Я ведь не стала ему объяснять, что Белый Кречет, скорее всего, прозвище, перешедшее в имя (частое в Братстве явление), а имя оканчивается на «слав», «мир» либо сильно отдаёт славяно-скандинавской мифологией. То есть полное его имя звучало как, например, Велеслав Белый Кречет. Причём специфика таких прозвищ была в том, что получали их наиболее яркие представители данного вида. Белый кречет в Братстве был не один, но прозвище прилепилось только к предполагаемому Велеславу.       Справедливости ради надо сказать, что Кречет тоже был озадачен. Виду он не подал, но, уходя, я заметила, как он выронил телефон и наклонился, чтобы его поднять. Проделан этот трюк был для того, чтобы увидеть левое ухо Геральта и по наличию либо отсутствию в нём серёжки определить, имеет ли Геральт отношение к Братству. Не помогло. Бешеный сразу меня заметил, приветственно наставил на меня уши и подошёл поздороваться. Лишнее подтверждение отличной лошадиной памяти – видел он меня не более двух раз, и было это давненько. Тем не менее запомнил и даже неплохо относился – потому что ко мне хорошо относился его хозяин. Не будь этого, я бы не рискнула подойти к жеребцу. Все жеребцы Братства обладали, при самом мягком раскладе, недоверчивостью к чужим, но чаще всего недоверчивость превращалась в неприязнь. Прикоснуться к ним незнакомому человеку без риска для здоровья было невозможно, а некоторые, вроде Корвуса Дива, даже приближения чужака не терпели. Бешеный осторожно меня обнюхал и фыркнул в знак приветствия. Я скормила ему хлеб и потрепала по длинной лоснящейся шее. – Бась, пойдём-ка я тебя за огород отведу. Там травка хорошая… пойдём. В успех не верилось, но Бешеный за мной пошёл довольно охотно – возможно, решил, что я веду его к Ладимиру. В каком-то смысле так оно и было – Ладимир предпочитал калиткой у дома не пользоваться, чтобы не попадаться лишний раз на глаза соседям. К слову, звали Бешеного на самом деле Ранний Месяц. Бешеный – прозвище, которое Ладимир превратил в уменьшительное «Бася». Я оставила Бешеного за огородом – можно было не опасаться, что он отправится гулять по окрестностям, – и добралась наконец до «скворечника». Когда я оттуда вышла, увидела у калитки Геральта, который внимательно разглядывал жеребца. Бешеный смотрел на него отнюдь не дружелюбно. – Не подходи к нему, – предупредила я. – Останешься без какой-нибудь жизненно важной части тела. Геральт усмехнулся. – Не собирался, – сказал он и прибавил: – Красив, ничего не скажешь, но далеко на нём не уедешь. – Это ты зря, – возразила я. – Не смотри, что он такой лёгкий и изящный, с выносливостью у него всё более чем в порядке. Это ахалтекинская порода, точнее, вороновское её отродье. Идеально приспособлена к войнам и дальним переходам. – Раненого из боя вывезет? – И вывезет, и наравне с хозяином драться будет. Бешеный отвернулся от нас и поднял голову, прислушиваясь и принюхиваясь. Потом радостно заржал и танцующим галопом, по-жеребячьи задрав хвост, поскакал к полю. А оттуда уже неслись радостные вопли: – Баська! Басенька! – Встретились два одиночества, – пробормотала я. Компания подошла к нам не сразу. Сваромир, как обычно, что-то увлечённо вырезал, а Ладимир вёл своего Бешеного, положив руку на его плечо. Вид у Бешеного был абсолютно счастливый. Время от времени он выгибал драконью шею, чтобы обнюхать хозяина и лишний раз убедиться, что это именно он и никто другой. – По-моему, он поправился, – озабоченно говорил Ладимир. Сваромир никак не отвечал, скорее всего, потому, что только Ладимир мог углядеть в сухой мускулистой фигуре своего любимца призрачный намёк на полноту. – Брацлав раскормил, заняться ему нечем… Он кивнул мне и бросил куда-то за мою спину: – Машину пригнал? Я обернулась. Сзади стоял Кречет. Я обрадовалась, что не успела сказать Ладимиру, чтобы он как можно скорее избавил меня от присутствия своего высокомерного приятеля. – Пригнал, – неприязненно ответил Кречет. – Тебе, может, ещё девочку обеспечить и чаю подать? А отношения-то у них не такие уж дружеские… – Пока не надо, – спокойно ответил Ладимир. – Надумаю, дам тебе знать. – А чаю… неплохо было бы, – сказал Сваромир. – А ты что здесь делаешь? – спросил Кречет. – Лес без хозяина оставил? – Я, дружок, не обязан перед тобой… отчитываться. Что насчёт чаю? – Давай, что стоишь-то, – сказал Ладимир. – Сам ведь предложил. Глаза Кречета недобро сузились. Ясно было, что назревает драка. Я, не думая о том, что делаю, отошла за плечо Геральта. Однако Кречет не был дураком и прекрасно знал, что Сваромира ему не одолеть, а драться с Ладимиром равносильно самоубийству. – Обойдёшься как-нибудь, – проворчал он, обернулся птицей и смылся от греха подальше. – Что за манера устраивать драку на ровном месте, – сказала я, отходя от Геральта. – Да нет, Кречет со мной драться бы не стал, – успокоил меня Ладимир. – С него иногда нужно спесь сбивать, а то забывает, с кем разговаривает. Как обычно, никто не потрудился дать объяснения Геральту, а он был здорово озадачен. Ведьмак теребил медальон, вглядывался в горизонт, где бесследно исчез Кречет, и исподлобья посматривал на нас. Наша реакция на произошедшее приводила его в ещё большее недоумение, …В этот день я познакомилась ближе с хозяйственностью Сваромира. Началось с того, что я увидела, как он ходит из стороны в сторону возле ворот и пристально их рассматривает. – Ворота бы починить, – сказал он будто между прочим, но косил при этом на меня глазом. Я пожала плечами и не ответила. Две минуты спустя, когда я собиралась зайти на крыльцо, он в виде рыси спрыгнул с крыши и ещё в прыжке обернулся человеком. Пока я приходила в себя и пыталась сообразить, не осталась ли заикой на всю жизнь, он сказал, по-прежнему будто обращаясь не ко мне, но кося на меня глазом: – Крышу бы перекрыть. Я едва не послала его не самыми вежливыми словами и ушла в дом, чтобы выпить воды и успокоиться. Мне одного превращения Кречета хватило, а тут ещё и Швар туда же! Когда я вышла с твёрдым намерением собрать опавшие яблоки – а нападало их за вчерашний дождливый день полно, – обнаружила, что Сваромир кружит над поленницей подобно стервятнику. – Сарайчик дровяной сколотить бы, – сказал он всё в той же манере. Я закатила глаза и пошла в сарай за ведром и перчатками. Того, что он отправился за мной, я не видела и получила очередную возможность обрести хроническое заикание, когда выходила из сарая и он сказал за моей спиной: – Крышу бы подправить… Крыша после прошлогодней зимы просела посередине и была подперта столбом, но ремонта, конечно, требовала. Тем не менее лучше было бы, если бы Швар это сказал, стоя передо мной, причём появиться ему следовало подобно всем нормальным людям, а не чёрту из табакерки. Только врождённая вежливость помешала мне надеть ведро ему на голову. Он, не подозревая, какой избежал опасности, охотно взялся помогать мне с яблоками, но я предусмотрительно не стала радоваться помощи. И не зря. – Два ведра лучше бы взять, – скромно заметил Сваромир. – Так хорошие яблоки от гнилых отделять было бы удобнее. – Зачем их отделять, если они окажутся в одной помойке? Сваромир замер и посмотрел на меня так, словно я предложила спалить его участок леса. – Как в помойке? – с ужасом прошептал он. Я выпрямилась. – Слушай, этих яблок намного больше, чем мы можем съесть. Даже если наварить из них варенья. Соковыжималки у нас нет. Поэтому и приходится выбрасывать. Если хочешь, можешь те, что не гнилые, Грому отнести. Меня спас Ладимир, который бродил поблизости и украдкой наблюдал за нами. – Отличная идея, – сказал он, отбирая у меня ведро. – Швар, найди лошадей, а я пока яблоки соберу. Сваромир посмотрел на него с болью и поплёлся в поле искать жеребцов. Позже, когда с яблоками было покончено и Лад повёл довольных до ушей жеребцов на ночёвку, я увидела, что Сваромир сидит, пригорюнившись, на крылечке (нижнюю ступеньку которого он починил без моего ведома). – Послушай, – сказала я ему, – наш мостик на пруду давным-давно развалился. Отец в одиночку никогда в жизни его не сделает. Ты, может, посмотришь? Когда Ладимир вернулся, Швар докашивал дорожку к пруду, и я еле убедила его отложить возню с мостиком до завтрашнего дня, потому что солнце уже почти село. Я была уверена, что заняла неугомонного приятеля Ладимира хотя бы на пару дней, но не тут-то было. Сваромир поднялся ни свет ни заря, позаимствовал машину Лада и смотался за досками. Полагаю, продавцы выпали в осадок, когда он к ним заявился, но, как бы то ни было, менее чем через час Швар вернулся с досками и несколькими железными трубами. Потом он поднял Ладимира и пинками погнал его в пруд – жестоко, потому что Ладимир не успел толком проснуться, никак не мог понять, чего Сваромир от него хочет, а потом ещё неожиданно для себя оказался в холодной воде по шейку. Вопль он издал такой, что я проснулась в холодном поту от испуга, ведьмак подскочил, выругался и, насколько мог быстро, помчался к пруду, а в ближайших домах треснули стёкла. Я сидела с колотящимся сердцем, дико оглядываясь по сторонам. Геральт не возвращался. Я перепугалась не на шутку, оделась, прихватила лопату и отправилась к пруду, не очень представляя себе, как лопатой сразить водяного, утащившего под воду трёх крепких мужиков, один из которых был профессиональным охотником на чудовищ. Оставалось только надеяться, что у водяного от моего вида сдадут нервы… На верху крутого берега торчали Гром и Бешеный. Лошади тоже услышали вопль и, конечно же, ринулись на помощь. Осторожно обойдя Бешеного, я посмотрела вниз. Ладимир возился в коричневой воде, матерясь сквозь зубы, Сваромир невозмутимо устанавливал будущую опору для моста, а ведьмак, тоже матерясь (запас ругательств был у него обширнее, чем у Ладимира), пилил доски, причём, судя по всему, заниматься ему этим приходилось нечасто. Я хотела незаметно улизнуть, но Швар меня увидел, весело поздоровался и погнал Ладимира наверх за лопатой. Мне он спускаться не разрешил, потому что берег был слишком крут, а от дощатых ступенек осталось одно воспоминание. Я отдала лопату и сбежала домой, надеясь, что ни Геральт, ни Ладимир не знают, кто подкинул Сваромиру блестящую идею заняться мостиком. Примерно через час вернулся засыпанный опилками ведьмак. Не успел он войти, как я выгнала его на улицу отряхиваться. Взгляд его отнюдь не лучился радостью. К полудню мостик был готов, с лесенкой и даже со скамеечкой. Наконец-то можно было посидеть на пруду! Вот только Ладимир озяб так, что у него зуб на зуб не попадал. Отмывшись от ила и тины, он завернулся в плед и уселся в кресло возле печки с кружкой горячего чая. Обедал он там же. Если откинуть замёрзшего Ладимира, моя идея отлично сработала. После обеда Сваромир тихо ковырял очередную деревяшку (конёк уже стоял на комоде) и строительной лихорадкой больше не страдал. Расположились мы по-прежнему – трое на диване, ведьмак в кресле. Я сидела с книгой на коленях и предавалась грустным размышлениям. Какой бы из Швара получился муж! Мало того, что дом всегда был бы в порядке, он бы ещё и за участком следил, и заготовки на зиму делал – несомненно, у Сваромира ничего не пропадает. Собственно, я пресекала его попытки хоть чуть-чуть подремонтировать дом и навести порядок в огороде только потому, что и дом, и участок принадлежали моим родителям, а я не была уверена, что они останутся довольны улучшениями. Будь это моя земля, я бы не протестовала. Жаль, очень жаль, что он служит Диву, а я не Анджелина Джоли… Грустила я недолго, потому что на ум мне пришло неожиданное соображение, и я рассмеялась в голос. Сваромир вопросительно взглянул на меня. – Я раньше не думала, – объяснила я ему, – что идеальный муж в моём представлении – смесь привлекательного мужчины и бабушки. Ладимир расхохотался, а Сваромир улыбнулся такой чудесной улыбкой, что я поспешно перевела взгляд на кота, который развалился в кресле-качалке и недовольно смотрел на нас через задранные задние лапы, и ещё раз напомнила себе, что до Анджелины Джоли мне ой как далеко. Правда, был один момент, который заставил меня внимательнее посмотреть на Швара. Оказалось, что он вовсе не резьбой был увлечён. Левой рукой он придерживал на коленях кусок берёсты, на котором резцом вычерчивал странную смесь карты звёздного неба, чертежа нашей Солнечной системы и математических графиков с формулами и расчётами. Отдалённо это напоминало прогнозы средневековых астрологов – такие, какие я видела в фильмах и на книжных иллюстрациях. И это было ещё не всё. Собираясь затопить печку (паршивый август выдался в этом году), я ощутила травянистый, очень приятный аромат и обнаружила несколько маленьких травяных пучков, состав которых по невежеству моему в ботанике я даже не пыталась определить. Сваромир мягко отстранил меня от печки и взялся за топку сам. Я не возражала, потому что у него на это уходило вдвое меньше поленьев с вдвое лучшим результатом. Поэтому я отправилась трясти холодильник и прикидывать, что можно разогреть на ужин. Когда Сваромир ушёл за дровами, ведьмак поинтересовался у Ладимира: – Твой приятель – магик? – С чего ты взял? – Барвинок, бузина, лаванда, аконит и прочая трава, которая в подобном сочетании на лекарственный сбор не годится. Зачем он её сушит? Ладимир встал, подошёл к печке и внимательно оглядел развешанные на проволоке пучочки растений. Вернулся он в недоумении. – Понятия не имею, – признался он. После ужина Сваромир задумчиво мыл посуду. Я стояла рядом, вытирала тарелки и украдкой поглядывала на его мускулистые руки. – Послушай, – сказал он, вручая мне последнюю вилку, – у тебя, случайно, нет шара из горного хрусталя? Чем чище, тем лучше. Я с трудом отвела взгляд от ямочки между его ключиц и посмотрела ему в глаза. Он терпеливо повторил вопрос. Моя левая бровь поползла вверх, но я усилием воли вернула её на место. – Из горного хрусталя нет. Есть дымчатый кварц. Подойдёт? Сваромир сдвинул густые брови и покачал головой: – Вряд ли. Покажи на всякий случай. Мы зашли в комнату, и я вынесла ему золотистый прозрачный шар. Лицо Сваромира мгновенно просияло. – Ого! – восхитился он, рассматривая шар на свет. – Впервые вижу такой чистый дымчак! Как он тебя нашёл? – Через посредника, – ответила я, не дрогнув ни единым мускулом. Всё-таки у работы с читателями, хоть я её терпеть не могу, есть одно преимущество – она приучает ничему не удивляться. – Долго лежал в запасниках, ещё с советских времён, потом попал к знакомой девочке, которая камнями занимается. В её магазине я его и увидела. Подходит? – Прекрасно подходит! Верну в целости и сохранности. Сваромир улыбнулся мне (ох уж эта его улыбка…), снял с проволоки пучки подсохшей травы и ушёл. – Зачем ему понадобился дымчатый кварц? – спросил Ладимир, едва за Шваром закрылась дверь, ведущая на крыльцо. – Не знаю, я у тебя хотела спросить. – А я был уверен, что знаешь, ты ведь даже не удивилась. – Ладимир, я тринадцать лет с людьми работаю. Попроси он у меня радужного слона на верёвочке, я бы тоже не удивилась. Точнее, не подала бы вида. Ладимир поднялся и решительно пошёл вслед за другом. Сваромир оказался на участке позади огорода. К тому времени, как до него добрался Ладимир, он развёл небольшой костерок. – Это что за чернокнижие? – спросил Ладимир. – Лад, не мешай, будь добр. – Да не вопрос… То и дело оглядываясь, Ладимир побрёл к крыльцу, возле которого стоял ведьмак и наблюдал за Сваромиром. – Представить не могу, чем он занимается, – тихо сказал Ладимир, вставая рядом с Геральтом. – Раньше я ничего подобного за ним не замечал. – Собирается предсказывать будущее. Ладимир недоверчиво взглянул на Геральта. – Зачем ему ещё шар? – нехотя пояснил ведьмак. – Правда, никто из моих знакомых… – Чародеек, – невозмутимо подсказал Ладимир. Теперь настала очередь Геральта подозрительно смотреть на Ладимира. – … дымчатым кварцем не пользовался, – закончил ведьмак. Из-за старых елей выполз огромный розовато-оранжевый мохнатый месяц. В неподвижном ночном воздухе потянуло травянистым дымком. – Аконит, полынь и зверобой, – сказал ведьмак. – Как бы он невзначай демонов не вызвал. – Кстати, о демонах, – сказал Ладимир. – Как твою чародейку звали? – Зовут, – холодно поправил ведьмак. – А всё же? – Твоё какое дело? Ты её всё равно не знаешь. – Так… Любопытно. – Я не обязан тебя развлекать. – А впрочем, я и так знаю, – небрежно сказал Ладимир, незаметно поглядывая на Геральта. – Ты звал её, когда бредил. И как звал… на что я чувствительностью не отличаюсь, но даже меня проняло. Ведьмак поджал губы и промолчал. – Похоже, ты и впрямь её безумно любишь. Ведьмак не собирался отвечать, но это Ладимиру и не требовалось, поэтому он продолжал: – Страдаешь без неё и ни на минуту не можешь перестать о ней думать. Имя её… Луна поднялась, засеребрилась. Садовая фиалка, барвинок и можжевельник. – Йеннифэр, – прошептал ведьмак. – А вот и не угадал. Геральт вздрогнул и в упор посмотрел на Ладимира. – Вила, – невозмутимо сказал тот, наблюдая за манипуляциями Сваромира. – Ничего похожего на «Йеннифэр» я от тебя не слышал. Не надо смотреть на меня глазами манула, которому наступили на хвост. Так часто бывает – любишь одну, а думаешь, что любишь другую. – Иди ты в задницу, – буркнул ведьмак, круто развернулся и пошёл в дом. Ладимир, ухмыляясь про себя, последовал за ним. … На следующий день погода выдалась удивительно хорошая. Светило солнышко, медленно ползли по небу высокие, как башни, кучевые облака. Земля подсохла, и по дороге в поле можно было ходить, не рискуя увязнуть в грязи или провалиться в лужу. Сваромир был странно задумчив. На рассвете он выкосил весь участок и сидел на скамейке под анисовкой, перекатывая из руки в руку золотистый кварц. Я покончила с домашними делами, пошла с книжкой в огород и обнаружила, что моя любимая скамейка занята и, судя по всему, надолго. Поборов смущение, я села рядом со Шваром. Он неправильно меня понял, извинился и отдал мне шар. – Не мог расстаться. Очень хорош. – Это ещё что! – сказала я, отнесла домой дымчатый кварц и, почуяв родственную душу, захватила цитрин. Вернувшись на скамейку, я отдала ему кулон. – Ого! – только и сказал Сваромир. Мне этого было достаточно – трудно подобрать слова, чтобы описать этот камень. Он производил впечатление тёмного и светлого одновременно. Цвет крепко заваренного чая светился мягким золотистым огнём. При поворотах тёмно-золотая глубина вспыхивала широкой яркой радугой, а на просвет в ней клубились мелко кучерявые, горящие ярким солнечным светом паутинки. – Потрясающе! – прошептал Сваромир. – Наш, уральский. – Можно, я его пока оставлю? – Пожалуйста. После обеда я взялась подметать – благо, дома никого не было. Геральт где-то болтался, Ладимир и Сваромир отправились к лошадям и прихватили немного еды для таинственного обитателя сторожки. По словам Ладимира, лесной житель на глаза не показывался, но провизию съедал. Геральт сквозь зубы выразил пожелание, чтобы однажды он к своему рациону прибавил не только провизию, но и тех, кто её принёс. Ладимир предложил составить им компанию, на что Геральт сказал, что он бесплатно не работает. Ладимир спросил, не надеть ли ему на голову ведро с золой, после чего Сваромир поспешно его увёл. Как бы то ни было, у меня выдалось несколько свободных минут. Обилие народа в доме иногда начинало действовать на нервы. Впрочем, касалось это большей частью Геральта. Его постоянная угрюмость и злой язык начинали меня раздражать. Благо, со мной он почти не разговаривал – я подобных любителей злого остроумия не люблю прежде всего за то, что не умею им ответить. Тем более, что хочется не отвечать, а заехать разок кочергой… Странно – и мне самой удивительно, – что Сваромир не причинял никакого неудобства своим присутствием. Он не пытался кого-то подколоть, не упражнялся в остроумии, но охотно смеялся над хорошей шуткой, и меня подкупало его спокойное и мягкое обращение. Я включила музыку и начала подметать. Дело это недолгое, и вскоре я перебралась на терраску. Выметая из ванной сухую траву и какую-то шерсть, я услышала, что кто-то негромко разговаривает на крыльце. Поначалу мне показалось, что это Ладимир и Швар. Через несколько секунд до меня дошло, что так быстро вернуться они не могли. Да и подобных разговоров я от них не слышала. – …а там такая тёлка, буфера – во, задница как у круизного лайнера. Ну я её завалил… На х… ты пинаешься? Достал. Мстислав! Жаль, Дива нет, при нём он бы так не разошёлся, да и при Ладимире не стал бы, Лад мата не терпел и сам матерился в исключительных случаях. Я взяла из дома кочергу и распахнула дверь на крыльцо. Равана и Мстислав мгновенно вскочили со ступенек. – Мстислав, – сказала я, – ещё одно слово – залеплю в зубы кочергой, понял? Мстислав смутился. – Ну извини, я сразу не сообразил, увлёкся… Больше не буду. На заре нашего знакомства я его побаивалась. Великан под два метра ростом, мускулистый, широкоплечий, он напоминал древнего викинга – белобрысый, грубое, резкое лицо, жёлтые глаза и неуёмное желание ввязаться в драку. Див его выдрал из какой-то жуткой дыры, где о воспитании и хороших манерах слыхом не слыхивали. Интеллектом он не блистал, и, в общем-то, его трудно было винить за отвратительную речь. Однако довольно быстро стало ясно, что не так он страшен, как кажется. Впервые я увидела его на работе, куда Ладимир зачем-то его притащил. Помню, он глянул на меня с пренебрежением и поздоровался сквозь зубы. Я от страха приросла к креслу, но быстро сообразила, что рядом Ладимир, а такой верзила даже может принести пользу в половине десятого вечера, особенно если посадить его за кафедру. Я к тому времени прочитала книгу Франса де Вааля «Достаточно ли мы умны, чтобы судить об уме животных», пришла в полный восторг и дала почитать Ладимиру. В тот день он мне её принёс, и мы пустились в оживлённое обсуждение. Мстислав глазел по сторонам, откровенно скучал и не понимал, на кой фиг его сюда привели. Случайно взглянув на него минут через пять, я обнаружила, что он внимательно нас слушает, напряжённо сведя брови. Я не придала этому значения, только слегка удивилась. А когда, уже возле моего подъезда (Ладимиру не нравилось, что я так поздно возвращаюсь домой, и он старался меня проводить при каждом удобном случае), мы попрощались, я, открывая дверь, услышала, как Мстислав спрашивает у приятеля: «Слышь, а экспериментальная наука – это что?.. А когнитивный интеллект?». Так открылась самая очаровательная сторона его характера. Он прекрасно понимал, что кругозор его узок, манеры плохи, мало того, он даже понимал, что обделён умом, и тем не менее старался, как мог, исправить положение вещей. Правда, терпения с ним заниматься хватало только у Дива. Князь был способен потратить на него несколько часов, по сто раз разными способами объясняя одно и то же. Зато уж если до Мстислава доходило, запоминал он накрепко. Когда я поняла это, страх ушёл, тем более, что больше он на меня с пренебрежением не смотрел. Именно поэтому я так бесстрашно вылетела на крыльцо, сжимая кочергу в руках. Равана незаметно поглядывал на кочергу. Мстислав вроде бы смотрел ниже, но так как он из-за своего роста всегда смотрел на меня сверху вниз, направление его взгляда было нелегко проследить. – Ладимир и Сваромир пошли проведать лошадей, – сообщила я. – Когда вернутся, не знаю. При мысли о лошадях меня осенило, и я посмотрела на лужайку перед домом. Ну конечно. Изабелловый Рассвет Мстислава и тёмно-буланый Шмель Раваны. – Швар здесь, офигеть! – обрадовался Мстислав. – Сто лет его не видел. Можно их подождать? – Пожалуйста, – сказала я. – Жеребцов только за огород отведите, лужайка в удобрениях не нуждается. Мстислав непонимающе взглянул на меня. Объяснять не пришлось, потому что Равана понял сразу и пошёл к жеребцам. Когда я выбралась с веником за дверь, лошади блаженствовали за огородом, а их хозяева стояли у крыльца. – Див вернулся? – спросила я, вспомнив, что Равана уезжал с Дивом. – Как бы не так, – буркнул Мстислав. – Правитель атрокосов остался в претензии, что Див людей к Северному побережью привёл. – Он вроде бы только с Раваной поехал? – Нет, ещё Смарагд был с дружиной. А через несколько дней Лед со своими от тёмных примчался. – Понятно, – сказала я. Геральта придётся терпеть неопределённое время. Закончив с уборкой, я напоила гостей чаем и вдруг вспомнила, что дома нет дров. Сегодня топить не требовалось, но я была твёрдо убеждена в том, что дрова в доме должны быть всегда. Сухие. И, разумеется, вспомнить об этом надо было именно после уборки. Я с досадой вздохнула и отправилась к поленнице. Поленница была укрыта шифером. Когда я снимала первый лист, подошёл Мстислав. – Ты чего это? – спросил он, забирая у меня шифер. Силой он обладал чудовищной, и этот увесистый лист для него был не тяжелее бумаги. – Дров забыла вчера принести, – ответила я. – Тебе весь шифер надо снять? – Вот эти листы, крайние не нужно. Спасибо. – Куда ты лезешь? Принесу я тебе дров. Он набрал поленьев, отнёс их в избу, обеспечив меня дровами топки на три с запасом, и вернулся как раз вовремя для того, чтобы отнять у меня лист шифера, которым я пыталась закрыть поленницу. – А чё, может, дровяной сарай сделать? – спросил он. – Удобнее бы было. Я закатила глаза. – Ещё один! Мстислав, дом этот не мой, земля не моя! Всё родителей! Я здесь ничего не решаю! – Да ладно, чего ты, – Мстислав не ожидал такой реакции. – Нет так нет. Через пару секунд он спросил: – Может, тебе замуж выйти? К сожалению, это была ещё одна больная для меня тема. – За кого?! – взъярилась я. – Ты, может, возьмёшь? – А что, и возьму. Вот тут я пыл умерила. Шутить Мстислав не умел. Равана тоже не понял. – Не, ну а чё, – объяснил Мстислав ему. – Хорошо, когда жена дома, не надо каждый раз бабу искать, чтобы… гм… – Знаешь что! – рявкнула я. – Шёл бы ты… бабу искать! – Не, ну я не в этом смысле… То есть в этом, но не про тебя. То есть про тебя, но не в этом… блин… Пока Мстислав пытался найти выход из логического тупика, у него за спиной злобно прошипели: – Ты не понял? Отвали от неё, и постарайся подальше, иначе бабу искать тебе будет незачем! Мстислав удивился и обернулся. За его спиной стоял Геральт. У меня отвисла челюсть. – Это ещё что? – поинтересовался Мстислав, созерцая неожиданное явление. – Проваливай, – прошипел Геральт. – Какого хрена? – рыкнул Мстислав и выпрямился. Я струхнула. Мстислав рассуждать не любил и быстро переходил от слов к делу. Ясно как день, что Геральт сейчас нарывается на самоубийство, хотя сам, скорее всего, этого не знает. – Геральт, ты с ума сошёл? – прошептала я. – Он тебя убьёт и не заметит. Равана ухватил друга за локоть. «Это, похоже, ведьмак, из-за которого Лад здесь сидит. Оставь его в покое, он нужен Диву». – А на хрена он лезет? – воинственно поинтересовался Мстислав, стряхивая руку Раваны. «У него ума столько же, сколько у тебя, – сказал Равана, вставая перед ним. – Уймись, тебе говорю». Мстислав поднял его за плечи и переставил от себя подальше. Дело закончилось бы плачевно, если бы в этот момент не подоспели Ладимир и Швар. Сваромир, мгновенно оценив ситуацию, встал между Мстиславом и Геральтом. Ладимир воинственно спросил: – Что здесь происходит? «Мстислав жениться собрался», – ответил Равана, растирая плечи. – То есть мы сейчас наблюдаем женитьбу Мстислава? – насмешливо уточнил Ладимир. – Стесняюсь спросить… на ком? – спросил Сваромир, простодушно оглядываясь на Геральта. Равана кивнул в мою сторону. – Так, я не понял, – возмутился Мстислав, – что ещё за эти… как их… намёки? Доходило до него, как до жирафа, если вообще доходило. – Тебе показалось, – успокоил его Сваромир, улыбаясь себе под нос. – Не, ну а чё, – принялся объяснять Мстислав. – Хорошо же, когда дома жена есть. Не нужно с шалавами путаться. Ясно было, что драться он передумал. Я расслабилась и заинтересовалась его позицией: – Ты собираешься жениться только для того, чтобы у тебя всегда была партнёрша в постели? – Ну да, – удивлённо посмотрел на меня Мстислав. – Зачем же ещё? – Женятся ещё, чтобы хозяйка в доме была. Убирала, стирала, обед готовила. Мстислав глубоко задумался. Думал он минут пять, и за это время Равана успел обрадовать Ладимира известием о том, что Див застрял в Запределье и неизвестно, когда появится. Я, как и все люди, не знала ни безмолвного звериного языка, ни тем более того его варианта, каким пользовались в Братстве, и не услышала ни слова. Впрочем, меня интересовал Мстислав, который наконец выдал: – Инвалиды? Я слегка опешила, столкнувшись с этим странным итогом его логических построений. – При чём здесь инвалиды? – Ну, ты ж сказала, что женятся для того, чтобы жена… это… обслуживала. Значит, эти… кто так женится, калеки, если сами не могут. – Мужья деньги зарабатывают и содержат жён. А жёны за это следят за домом и обслуживают мужчин. – Не, фигня какая-то. Естественно, мужик должен деньги зарабатывать, не жена же! – Почему? – удивилась я. Мстислав почесал в затылке, подбирая слова. – Не, ну она же… женщина же! – И? – Ну, она слабее, о ней заботиться надо. – Любопытно. А ты в курсе, что в подавляющем большинстве семей в России работают оба супруга? В остальных семьях жена выполняет роль домработницы либо же, наоборот, муж сидит дома, а жена его содержит. – Это потому, что в России одни м…ки, – небрежно отмахнулся Мстислав. Мы так заслушались, что его даже никто не одёрнул. – Жена должна… это… радовать. И чтобы было к кому домой приходить. А как она радовать будет, если ей на себе ещё хозяйство тащить? – А кто же будет хозяйство тащить, если муж работает, а жена, по твоим словам, этим заниматься не должна? – Как это кто? Муж! Он же мужик! – Так он же деньги зарабатывает! – Ну да! И по хозяйству тоже он! Он же сильнее! Я повернулась к Ладимиру: – У вас в Братстве все такие? – Я опрос не проводил, – хохотнул Ладимир. – Большинство наших предпочитает свободные отношения. Я, честно говоря, понятия не имел, что у Мстислава такие взгляды. Смотри, Мстислав, этак и из Братства недолго вылететь! – Да не, – сказал Мстислав. – Див из Братства выгоняет, только если у тебя баба на первом месте. Вячеслава вспомни, Любомира… ни тот, ни другой женаты не были. И правильно, как ты будешь служить, если ни о чём, кроме своей бабы, думать не можешь? Грохнут тебя, и всё. А если у тебя служба на первом месте, а жена для души, так ему тогда до этого дела нет. – А я думал, что это для того, чтобы жалование не повышать, – сказал Ладимир. Говорил он уже серьёзно. – Не, ну ты чё, Див жмот какой, что ли? Плевать ему на деньги. Для него главное, чтобы дело двигалось. На хрена ему воин, который к юбке пристёгнут? Ты его в битву посылаешь, а он слёзы в три ручья льёт, что прикончат его, а у него баба остаётся. И ведь прикончат такого дебила. Ладимир вопросительно посмотрел на Сваромира. – Я так же думаю, – кивнул тот. – Див бессребренник, его такие мелочи, как жалование, не заботят. Ему служение нужно. – Так что ты… это… подумай, – сказал мне Мстислав. – А этот псих где? Геральт как сквозь землю провалился. – Ну и хрен с ним. Слышь, Лад, а чё это за пришибленный? Когда ребята уехали, я спросила у Ладимира: – Откуда у Мстислава такие представления? Я всегда думала, что он женщин за людей не считает, и вдруг на тебе. – Я сам удивился. Сколько лет его знаю, но на такие темы мы никогда не разговаривали. Мне бы и в голову не пришло. Проституток он точно за людей не считает, и я был уверен, что он ко всем женщинам так относится. – Схожие представления, – подал голос Сваромир, ковыряя деревяшку, – у кернетов и атроксов. А Мстислав… год у Драконов прослужил. Мог… их взгляды позаимствовать. …Вечером, после ужина, я стояла возле задней калитки и любовалась огромным персиковым пушистым месяцем. За спиной раздался шорох. Я обернулась и увидела Сваромира. Все воины Братства обладают неприятной привычкой передвигаться беззвучно, и я была уверена, что Швар шумел нарочно, чтобы меня не испугать. Нельзя сказать, чтобы он преуспел. – Ты не хочешь прогуляться? – спросил он. Можно было принять его предложение за романтическое свидание, если бы не лёгкое напряжение, которое послышалось мне в его тоне. – Хочу, – ответила я. – Всю жизнь мечтала пройтись вокруг ночного поля. Он кивнул и отдал мне цитрин. Я надела кулон – возвращаться домой, чтобы отнести его, мне не хотелось. Мы вышли за калитку и медленно направились к дороге. Сваромир был глубоко задумчив. Хотелось бы верить, что обдумывает он признание в любви, но количество прожитых лет не позволяло мне всерьёз увлекаться романтикой. Сваромир вроде бы обладал здравым смыслом, пусть к нему и примешивалась доля эксцентричности. Что он не замедлил подтвердить. – Я хотел поговорить с тобой о Геральте. Я вдохнула, выдохнула, вспомнила шар из дымчатого кварца и радужных слоников и приготовилась слушать. Он серьёзно взглянул на меня, не выдержал и улыбнулся. – Нет, я правда от тебя в восхищении. Я боялся, что ты неправильно меня поймёшь. Ну… знаешь, луна, романтика… А ты как будто думала… – О радужных слонах, – сказала я и улыбнулась в ответ на его смех. – Но ты ведь не о них хотел поговорить. – Не о них, – вздохнул он. – К сожалению. Я его не торопила. Луна медленно поднималась всё выше и наливалась золотом. – Я пытался выстроить речь, – наконец сказал он, – но у меня ничего не получилось. Непросто… об этом говорить. Будет сумбурно. – Ничего, – сказала я и слегка забеспокоилась. – В мире Геральта огромную роль играет Предназначение. И он… полностью во власти своего Предназначения. Ведьмаки не могут иметь детей. Издавна, чтобы пополнять свои ряды, они вынуждены были пользоваться Правом Неожиданности. Ты наверняка слышала о нём из фольклора: вместо платы отдашь мне то, что ждёт тебя дома, но о чём ты не знаешь. Я кивнула: – Как правило, это оказывался неожиданно родившийся мальчик. – Да. В случае Геральта это оказалась девочка, но в нашем разговоре это не столь важно. Между опекуном и Ребёнком-Неожиданностью возникает чрезвычайно… сильная связь. Даже… сильнее, чем между ребёнком и его кровными родителями. Предназначение Геральта – это девочка, а Геральт – её Предназначение. Связь эта нерушима, и опекун… не сможет отказаться от своего Предназначения, своего Ребёнка-Неожиданности. Геральт не сможет оставить её, даже если захочет. А он и не хочет этого. Он умолку на минуту. В прохладном влажном воздухе разливалось дыхание трав, стрекотали кузнечики. – Геральт определил свою судьбу, потребовав вместо платы Ребёнка-Неожиданность. Однако у судьбы есть множество путей, и двадцать лет назад Геральт избрал путь, который никто не мог предугадать. Знаешь, я уверен, что он не должен был этого делать, тем не менее почему-то он сыграл против правил. Я подозреваю, какие могли быть причины, но, в общем-то, не так это важно. Так вот, двадцать лет назад он согласился доставить Совету Серых магов оборотня, который их интересовал. Обстоятельства сложились так, что ему пришлось его убить. Думаю, тебе можно не говорить, что этим оборотнем был Див. Я кивнула. На этот раз продолжения пришлось ждать долго. Наконец Сваромир вздохнул и заговорил: – Ты, вероятно, знаешь, что Див рос и воспитывался среди атроксов? – Слышала от Ладимира, но, разумеется, подробности мне неизвестны. – У Драконов существует побратимство по крови. Двое мужчин смешивают свою кровь в чаше и испивают из неё. После этого они считаются братьями, и такое родство равносильно кровному. – По-моему, Лед Серебряный приходится Диву таким братом. – Именно, – подтвердил Сваромир. – Но существует также ритуал, гораздо менее распространённый – побратимство по смерти. – Не поняла? – Если человека убивают, а он, пройдя через Белую Реку и тернии Чернолесья, возвращается в мир живых, между ним и его убийцей возникает сильная связь. Убийца оказывается в полном подчинении у своей жертвы, и она вольна распоряжаться им, как пожелает… Пока не решит, что он искупил свою вину. – Обычно, – помолчав, продолжил Сваромир, – то есть… насколько это вообще может быть обычным… убийца или погибает в муках, или доживает жизнь калекой… – Даже если он был прав? То есть, скажем, убил врага в битве или преступника? – По верованиям атроксов, из-за Белой Реки может вернуться только невиновный. Один из любимейших сюжетов их сказок – как героя подло убили и он вернулся, чтобы отомстить… Но… у этого обычая два острия. Жертва может замучить убийцу до смерти… а может отпустить с миром или даже спасти его, если тот окажется в опасности. И тогда они становятся братьями – братьями по смерти. Это второй излюбленный сюжет сказок Драконов. Я начала понимать, к чему он клонит. – Ты хочешь сказать, что Геральт и Див… – Я пока ничего не хочу утверждать. Но мстить Див явно не собирается. Мстительность вообще… ему не присуща. По рассказам Ладимира можно было сделать противоположный вывод, но, как ни крути, на месть поведение князя пока действительно походило мало. Разве что он вёл очень сложную игру, извращённую к тому же – раз, не задумываясь, не пожалел своего здоровья ради того, чтобы ведьмак остался жив. – У нас с Ладом разные мнения по этому поводу, – видя моё замешательство, пояснил Сваромир. – Я, пожалуй, склоняюсь к твоему… Только всё это прекрасно, конечно, но я не совсем понимаю, зачем ты мне об этом рассказываешь. – Я же говорил, что будет сумбурно, – виновато пожал плечами Сваромир. – Так вот… Я приготовилась внимательно слушать. Полумесяц стоял высоко в небе, и в его голубоватом свете с детства знакомое поле, заросшее золотистой травой, превращалось в волшебную загадочную страну, где может случиться всё, что угодно. Сваромир помолчал и вздохнул. Начиналась, похоже, самая трудная часть его повествования. – Предназначение не знает жалости. Несущий его испытывает множество тягот, мало получая взамен, а когда наконец исполнит, в нём отпадает нужда. Чаще всего он погибает. Редко – влачит более менее спокойное существование, которое принимает за счастье, потому что настоящего счастья ему не довелось изведать. До встречи с Дивом у Геральта было лишь две этих возможности, причём вторая – призрачная, почти ничто. Но сейчас появилась третья. Сваромир запнулся, вдохнул и продолжил. – Ты могла бы облегчить… участь Геральта. Могла бы стать его счастьем. Я запуталась: – Поясни. Почему Див может повлиять на судьбу Геральта, понятно. Но я-то здесь при чём?! – Я не знаю, – проговорил он с несчастным видом. – Я не видел толком… Всё, что мне известно – третья возможность зависит от тебя и от Дива. Причём от тебя в большей степени. Я остановилась. Внизу чернел провал болота, который охраняли присыпанные лунным серебром кустарники и ракита. Передо мной полнилось бело-голубым светом поле, а над ним, словно хребет дракона, высился чёрный лес. – Швар, это невозможно. Это… это просто невозможно. Почему я? – Не знаю, – ответил он. – Но чувствую, что его к тебе привели. – Кто?! – Послушай, это… это, в общем-то, не имеет значения и… не меняет положения дел. Полагаю, она хотела тебе помочь. – Она?!! – Анюта, это правда неважно. Важно только то, что ты можешь стать счастьем Геральта. – А он, – резко спросил я, – станет моим счастьем? С чего ты всё это взял? Сваромир молчал, опустив голову. Но всё же заговорил. – Когда-то, очень давно… можно сказать, в прошлой жизни, задолго до Братства, я был… прорицателем. Предсказывал будущее и получал много денег… если предсказывал хорошо. Никто ведь не хочет знать о плохом. В то время я считал, что моё Предназначение – помогать людям, открывая им судьбу. Однако со временем я понял, что мой дар бесполезен. Человек может изменить… путь, но не итог. И тогда же люди стали… вызывать всё меньше желания им помогать. К счастью, мой дар был результатом хорошего знания свойств трав и камней, и я просто оставил это занятие. Но… когда я увидел Геральта… когда я увидел тебя и Геральта, я захотел проверить, случайно ли он попал именно сюда. И… оказалось, что нет. Я медленно пошла вперёд. Сваромир шёл немного позади. Он не врал, хотя и казалось порой, что он рассказывает запутанную сказку. Но я и ведьмак! В бредовом сне такое не приснится! В молчании мы прошли через залитые чудесным светом поля и вышли к деревне. Вот уже чернеет анисовка… У калитки я остановилась. – Значит, что это за третья возможность, ты не знаешь? Он покачал головой. – Но реальна она так же, как и вторая? Сваромир кивнул и посмотрел мне в глаза. – Тогда я предпочитаю отойти в сторону, – сухо сказала я. – Все эти права, предназначения и побратимства не для моего ума. Он не отрывал от меня взгляда, и мне казалось, что его глаза лучатся тем же волшебным светом, который окутывал всё вокруг. – В таком случае, – тихо произнёс он, – возможно, у меня есть шанс? Он осторожно обнял меня. Я чувствовала силу его рук, жар его тела… и у меня не было никакого желания отталкивать его. Я нерешительно притронулась к его груди и подняла на него глаза. Он медленно, словно ожидая отказа, коснулся губами моих губ, но меньше всего на свете я хотела ему отказывать. Я обвила руками его шею. Он прижал меня к себе, и его язык скользнул в мой рот. А потом… потом мы сидели на скамейке под анисовкой. Он не выпускал меня из объятий, и мы целовались так, словно не могли насытиться друг другом. Домой мы вернулись только на рассвете.