Обещаю вернуться никогда

      Утро выдалось настолько паршивое, что даже ведьмак, вопреки обыкновению, остался дома. Дождь лил всю ночь напролёт и сейчас перешёл в мерзкую морось — для мороси она была слишком сильной, а для дождя — слишком слабой. Стоило выйти на улицу, и кожа мгновенно покрывалась тысячью мелких холодных капель. Серое небо нависало над крышами, стоял лёгкий туман. Земля разбухла от воды, на огороде в траве появились лужи, под ногами чавкало, будто идёшь по болоту. Ладимир, который спал, укрывшись с головой, высунул нос из-под одеяла и тут же спрятал его обратно.  — Какая гадость, — глухо донеслось оттуда. — Я, пожалуй, сегодня вставать не буду. А почему так холодно? Я только что вернулась из героического (при такой погоде) похода до туалета и обратно и возилась возле печки.  — Кот, — объяснила я. — Дверь он открывает, но за собой не закрывает, а мы спали и не слышали, когда он вернулся. Выстудил дом, паразит. На улице плюс семь всего. Ладимир застонал.  — Надо провести с ним воспитательную беседу… А где он? У тебя в одеяле?  — Нет… правда, а куда он делся? Ведь не выходил вроде…  — Здесь, — сказал Геральт. — И я очень хотел бы, чтобы его отсюда убрали. Я заглянула в закуток и увидела Геральта, который лежал на заправленной постели (значит, проснулся давно, вышел на улицу и даже до него дошло, что при такой погоде лучше сидеть дома. Кстати, постель он начал застилать только после не особо вежливого намёка Ладимира). Кот вытянулся вдоль его бока, уперевшись в него лапами.  — Он пихается, — сообщил ведьмак.  — Он всегда так делает, — успокоила я его и попыталась забрать кота. Кот не хотел покидать тёплое место и зацепился когтями за всё, что было в пределах досягаемости. Геральт выругался.  — Извини, — сказала я, отодрала от него кота и положила на свою постель. Бизон сел и с недовольным видом принялся умываться.  — Завтрак сегодня будет? — спросил ведьмак в пространство. — Или, как всегда, в обед?  — Как всегда, — отрезал Ладимир. Он нашёл в себе силы выбраться из постели, натянул штаны и теперь искал футболку. — Тебе здесь не гостиница, потерпишь. Анют, оставь ты печку, я сам затоплю…  — Уже всё, — сказала я, прислушиваясь, как весело затрещали и загудели берёзовые поленья. Обожаю этот звук, от него сразу становится уютнее. Завтрака Геральт дожидался долго. Ладимир, на моё счастье, был копушей, как и я. Я, например, пока не умоюсь и не причешусь, не чувствую себя полноценным человеком, а занимает это уйму времени. Ладимир не чувствовал себя человеком до тех пор, пока не брал телефон в руки и не убеждался, что у его Баси и друзей всё в порядке. Когда я наконец завязала кончик косы резинкой, пришло сообщение от сестры. Она соскучилась и интересовалась, как у меня дела и что у нас с погодой. Я села к столу, чтобы ей ответить. Ладимир отправился в героический заплыв до туалета. Скрипнула кушетка. Геральт, сильно хромая, кое-как доковылял до стола и тяжело опустился на скамейку. Неожиданно на огороде завопил Ладимир. Мы оба вздрогнули, и я от неожиданности отправила половину сообщения. Ведьмак что-то процедил сквозь зубы, для Ладимира вряд ли лестное. Вопли не утихали и, хотя слов я не могла разобрать, понятно было, что вопит Ладимир от радости. «Неужели Див о нас вспомнил?» — подумала я. Наконец-то он заберёт угрюмого, вечно недовольного, несносного ведьмака, чья мрачно-ехидная физиономия вызывает отвращение… Веселее от этой мысли не стало. Однако в криках Ладимира не получалось уловить ничего, хотя бы отдалённо напоминающего имя князя. Моя левая бровь медленно поползла вверх. Ладимир даже ближайших своих друзей, Мстислава и Равану, так не приветствовал. Кто же это мог быть? Геральту разобрать слова не стоило ни малейших усилий.  — Швар, — сказал он и вопросительно взглянул на меня: — Князь? Моя правая бровь присоединилась к левой. Князья Братства, как и воины, носили неудобозапоминаемые, а зачастую и труднопроизносимые имена. Те имена, которые мне удалось вспомнить, на «Швар» походили мало.  — А! — Меня осенило. — Сваромир! Он не князь, один из Охотников. Только что он тут делает, непонятно. Геральт продолжал вопросительно смотреть на меня.  — Охотники — это… Ну, они вроде егерей. Объездчики… А впрочем, тебе это неинтересно. Вернуть тебя домой он не сможет.  — У меня нет дома, — бесцветным голосом сказал ведьмак. Помолчав пару секунд, он бросил на меня быстрый взгляд: — Ты так хорошо меня знаешь, что можешь судить, что мне интересно, а что — нет? Меня покоробил его тон.  — Я тебя вообще не знаю, — огрызнулась я. — И узнавать тебя у меня нет никакого желания. Ты за всё это время не проявил никакого интереса ни к Братству, ни к его структуре. Почему я сейчас должна вдаваться в подробные объяснения? Геральт хотел что-то ответить, но в этот момент со слоновьим топотом ворвался Ладимир.  — Анют, Швар приехал! — закричал он с порога. Стёкла звякнули, я вздрогнула, ведьмак привычно поморщился. — Помнишь, я тебе рассказывал? Можно, он у нас останется на пару деньков? Не то чтобы Ладимир о нём рассказывал, но вспоминал тепло. Со Сваромиром он познакомился, когда проходил Испытание Одиночеством у Генерала. Был Сваромир старшим охотником с двумя подопечными под началом.  — А что он тут делает? — спросила я. — Он же вроде должен безвылазно на участке находиться?  — Привёз очередной отчёт Диву. Обычно этим разведчики занимаются, но на этот раз он сам решил проветриться. Дива, понятно, не нашёл, оставил отчёт Шиве и поехал к Диву домой, рассчитывая застать там меня. Ну, Брацлав его сюда и отправил.  — А… по мне, так пожалуйста. Только где он спать будет?  — Как где? Кресло же есть!  — Ну… пусть остаётся. Заодно с провизией поможет расправиться.  — Он ещё привёз! — весело крикнул Ладимир и умчался.  — Да, от Брацлава с пустыми руками не уедешь, — пробормотала я. Я не люблю новых людей и новые знакомства, но у Ладимира товарищи, как правило, оказывались любопытными личностями (иногда в хорошую сторону, иногда в плохую), а человек, который заслужил дружеское расположение Ладимира, должен был быть личностью выдающейся. Даже выдающиеся люди испытывают голод, и я, накинув куртку, отправилась на терраску заниматься завтраком. Следом за мной вышел ведьмак и осторожно сел на табурет, стараясь не сгибать больную ногу.  — Кем бы ни был этот тип, — сказал он, — я ему признателен уже за то, что благодаря ему могу надеяться если не позавтракать, то хотя бы пообедать. Я вздохнула.  — Тебя что-нибудь, кроме еды, интересует?  — Да, — ответил он, откровенно меня разглядывая. — Женщины. Если он и хотел привлечь моё внимание, у него это не получилось. Я была уверена, что для него не попадаю в категорию женщин, а если и попадаю, то таких, на которых он трезвым не посмотрит. Поэтому я только повела плечом и бросила:  — Скучная же у тебя жизнь. Геральт хотел что-то ответить, и опять ему помешал Ладимир, на этот раз — с гостем. Нельзя сказать, чтобы я совсем ничего не знала об Охотниках. Кое-что Ладимир про них рассказывал. Охотниками становились Хранители, которые не могли или не хотели нести службу, находясь бок о бок с людьми. Все они были Изначальными, то есть их род не знал ни одного человека. Главной их задачей была охрана и забота о вверенном им участке леса и его обитателях. Название своё получили за то, что охотились на браконьеров и расправлялись с ними не менее жестоко, чем браконьеры со своими жертвами. Вот только о внешности их Ладимир ни словом не упоминал. Я находилась в полной уверенности, что увижу очередного подтянутого воина в чёрной с серебром форме, перевязью через плечо (дань традиции, необходимости в ней не было) и с ножом на поясе. Не тут-то было. Сваромир был рысью, ростом чуть выше Ладимира и красотой, подобно всем рысям, не отличался. Бросалось в глаза, однако, не это. Да, одет он был в форменные чёрные штаны, несомненно, и ремень с тяжёлой узорчатой серебряной пряжкой был форменный. На ремне висел традиционный нож в ножнах и поясная сумка, формой отдалённо напоминающая щит — кажется, подобные в далёкой древности носили кочевники. Штанами вся его одежда и ограничивалась. Перевязь была надета прямо на голое тело. Откровенно говоря, было на что посмотреть, и даже очень. Литые мускулы под мокрой от дождя кожей, плечи покрыты сетью шрамов (совершенно точно, как и спина, в таких шрамах ходили все воины Крыла, кроме птиц), и эта перевязь… У меня даже дыхание перехватило. С трудом оторвав взгляд от его крепкой груди, я посмотрела наконец на лицо. Как я уже говорила, был он некрасив. Квадратный, хорошо выраженный подбородок, полное отсутствие щетины (свойственное Хранителям), густые брови. На этом классическая для воинов Рати внешность заканчивалась. Волосы у него были очень длинные для мужчины, доходили до поясницы, очень густые — настолько, что, несмотря на долгое пребывание под дождём, с них не капало и насквозь они не промокли, — повязанные вышитым серебром чёрным очельем. Цвет был непередаваемый — коричнево-серый с зеленцой и чёрной волнистой рябью и явным серебристым отливом, отороченный снежно-белым. В прядь над правым виском были вплетены два маховых пера. Одно точно принадлежало ворону, а второе, с учётом символики Братства, — полевому луню. Гость что-то сосредоточенно вырезал из небольшого куска дерева. Я вдруг сообразила, что из всех нас наиболее странно выглядит отнюдь не Геральт. Гость на минуту оторвался от своего занятия, поднял на меня яркие жёлто-зелёные глаза и обезоруживающе улыбнулся.  — Сваромир, — представился он. — Можно просто Швар.  — Анна, — выдавила из себя я. Он слегка поклонился и вернулся к резьбе.  — Кажется, печка прогорела, — скромно заметил он.  — Ёжкин кот, опять я про неё забыла! Я опрометью бросилась в избу, от души надеясь, что в печке не осталось головешек, которые прогорать не желали.  — Ну, как тебе? — поинтересовался Ладимир. — Я ж говорил, почти медвежий угол. Лес кругом. И, знаешь, будет погода получше, надо бы этот лес прочесать. Что-то тут есть.  — Ты никого не забыл?  — А, ну да… — Ладимир слегка сконфузился. — Это Геральт, ведьмак. Сваромир чуть склонил голову в знак приветствия. Геральт ответил тем же, здороваться ему вовсе не хотелось. Завтрак прошёл мирно — относительно, хотя мне пришлось нелегко. До завтрака я поинтересовалась у Ладимира, не соизволит ли его друг надеть рубашку перед тем, как садиться за стол. Ладимир удивлённо посмотрел на меня:  — Какую рубашку?  — Обыкновенную. С рукавами или без них. Не будет же он есть в таком виде? И не надо мне говорить, что «здесь все свои», в данном случае эта фраза не катит! Ладимир в замешательстве почесал переносицу.       — Анют, видишь ли… Ну… боюсь, что никакой рубашки у него нет. Охотники все так ходят, в любую погоду, даже зимой. Им вообще-то полагается форма, но они её не носят… целиком. Для них это удобно, а Диву всё равно, в каком виде они лес патрулируют.       — То есть за столом он будет сидеть почти голый?!       — Ну… да.       Я хотела было заикнуться о том, что Ладимир мог бы одолжить Швару свою собственную косоворотку, раз сам разгуливает в футболке и джинсах, но промолчала. Что ж поделаешь, если у них обычаи такие.       Однако, когда мы завтракали, мне пришлось об этом пожалеть. Обычно Ладимир сидел напротив меня, а Геральт — справа. Теперь же между мной и Геральтом оказался Сваромир, и мне выпала потрясающая возможность рассмотреть все его мускулы вкупе со шрамами. Я весь завтрак не знала, куда девать глаза, к тому же так и тянуло взглянуть на него лишний раз, на то, как при каждом движении его рук перекатывались под кожей бицепсы. Руки, кстати, у него были типично крестьянские — крупные кисти с широкими ладонями и короткими пальцами. Сильные руки — если сожмёт в объятиях, не вырвешься… Да и не захочешь вырываться — ведь можно будет коснуться его плоского живота с бугорками пресса, поцеловать впадинку между ключиц… Какая же чушь лезет в голову! И поди от неё избавься, если он сидит рядом с тобой полуобнажённый!       В общем, мне оставалось только ругаться про себя, изо всех сил делать равнодушный вид и надеяться, что остальные ничего не заметили. Последнее было глупо — Ладимир обладал потрясающей способностью мгновенно считывать выражение лица. Обмануть его или утаить что-то было невозможно. Сваромир в этом плане вряд ли отличался от товарища. После завтрака я вскочила первая (Геральт даже чай к тому времени не допил) и принялась убирать со стола. Ладимир, как обычно, взялся мне помогать, Сваромира я упустила из вида, но ненадолго. Ладимир принёс последнюю кружку, улыбнулся мне и бросился в комнату, где уже с минуту жужжал его телефон. Я повернулась к раковине и обнаружила Сваромира, который спокойно, как будто это было обычным для него делом, мыл посуду.       Я, ругнувшись про себя, смахнула тряпкой мусор со стола, и мне ничего не оставалось, кроме как вытирать посуду и рассматривать Сваромировы бицепсы и шрамы уже с другой стороны. Вдруг я сообразила, что на машине приятель Ладимира приехать никак не мог.  — Послушай, — спросила я, — а где ты лошадь оставил? Сваромир покосился на меня и улыбнулся краешком рта. При всей его некрасивости, улыбка у него была на редкость обаятельная.  — Я восхищаюсь твоей проницательностью, — ответил он. — Гром за огородом, пасётся.  — И что же, он, пока ты здесь, на улице будет? — я посмотрела в окно. Дождь разошёлся не на шутку, и сквозь отвесные водяные струи анисовка еле виднелась. Сваромир покачал головой.  — На его счастье, когда мы ехали сюда, по пути нам попалась сторожка. Запущенная, но крепко срубленная, а за ней большой сарай. Тоже старый, крышу там подправить надо бы, но она не протекает. Сейчас отгоню его туда, пусть отдыхает. Вошёл Ладимир и уселся на диванчике.  — Что за сторожка? — поинтересовался он.  — В лесу, в самой глуши, к юго-востоку отсюда. Километров восемь будет.  — Как у вас тут интересно, — сказал мне Ладимир, — даже заброшенная сторожка имеется. Наверняка с призраком лесника, который в лунные ночи шатается по лесу. Сваромир отдал мне последнюю ложку, невзначай коснувшись моей руки.  — Я сказал, запущенная, а не заброшенная, — поправил он друга. — Рамы не выставлены, в одном из окон стекло треснуло, крылечко покосилось, одна ступенька прогнила, подделать надо. Но сруб хороший, дубовый, триста лет простоял и ещё столько же простоит. На славу строились — даже баня и сарай из сосны поставлены. А у того, кто сейчас там живёт, руки растут не из того места… –То есть сторожка обитаемая? — удивился Ладимир. — Какой-нибудь полоумный егерь?  — Не думаю. Я его не видел. Когда проезжал мимо, приметил, что в окне избы тень мелькнула.  — Интересно, — пробормотал Ладимир и задумался, поглаживая подбородок.  — Обитатель сторожки не против того, чтобы Гром пожил у него в сарае? — спросила я. Сваромир пожал плечами.  — Сейчас и узнаю, — ответил он, улыбнулся и отправился на улицу.  — Пойду я в комнату, — сказала я Ладимиру. — Холодно здесь. Как бы второй раз топить не пришлось. Ладимир пялился на дверь и, похоже, даже не слышал меня. Геральт лежал на кушетке с закрытыми глазами, но не спал. Я взяла с полки книгу и окинула его взглядом.  — Ты как? Нога сильно болит? Он открыл глаза и посмотрел на меня.  — Бывало и хуже.  — Может, растереть?  — Не нужно. Когда я уходила, он сказал негромко:  — Спасибо. Я удивлённо посмотрела на него:  — За что? Я ведь ничего не сделала.  — За то, что спросила. Мне впервые пришла мысль о том, что ему здесь одиноко. Однако додумывать её я не стала, потому что это грозило очередным приступом сентиментальности, и ушла в комнату. Вскоре явился Ладимир. Он устроился в своей любимой позе — на том же диване, что и я, только полулёжа.  — Интересный у тебя друг, — заметила я.  — Это мягко сказано, — охотно отозвался Ладимир. — Прикинь, в его сторожке пять книжных полок, и все забиты древнерусской литературой.  — Да ладно?! — Я отложила книгу. — Он это читает?  — Более того, ему это нравится. Я к нему попал впервые месяца через четыре после того, как к Генералу приехал. А у Генерала книг не было вообще.  — Как же ты столько времени без книг выдержал?  — Фигово, откровенно говоря. И вот, представь, вижу я эти полки с книгами, бросаюсь к ним, а там «Повесть о Горе-злосчастии», «Поучение» Владимира Мономаха, Остромирская летопись, Киево-Печерский патерик, «Лествица» Иоанна Лествичника, «Моление» Даниила Заточника…  — Не позавидуешь.  — Пришлось довольствоваться тем, что есть. Я перечитал всё, и не по одному разу, и не могу сказать, что проникся любовью к древнерусским сказаниям.  — Да, можно теперь не удивляться, что он постоянно что-то из дерева вырезает.  — А это у него привычка такая. Ему непременно нужно, чтобы руки заняты были. Вот и таскает с собой несколько деревяшек и набор стамесок и резцов.  — И опилки по всему дому… А я каждый день подметаю, между прочим.  — Он же и уберёт, не переживай. Швар на редкость хозяйственный, обожает следить за домом и приводить всё в порядок.  — Я заметила. Крышу подправить, ступеньку починить…  — Ну да. Только для обычных людей это обуза, работа, а для него — развлечение. Он вот так, играючи, дом может построить.  — Что, и печку сложит?  — И печку. И огород засадит, и обед приготовит. Золото, одним словом, а не мужик.  — Да, только живёт в лесу и женат на службе. Ладимир рассмеялся:  — Это, пожалуй, единственный его недостаток!  — А как он к Диву попал?  — Бог его знает. Таких Хранителей или Див находит, или они — его. Швар ничего об этом не рассказывал, но я подозреваю, что он немало среди людей пожил, прежде чем в лес уйти.  — Это почему же?  — Потому что он более или менее адекватен, — хохотнул Ладимир. — Большинство Охотников вроде Раваны с тем отличием, что хотя бы разговаривают.  — Подожди, то есть Генерал тоже такой… странноватый?  — Да нет. С Генералом другая история. У Дива было три ближайших соратника — Ардор, Бервин Дан и Генерал, тогда ещё Гвитнай Астрис. После того, как Авель сдал Дива магам, эти трое были в числе тех, кто не присягнул Авелю и отправился на службу к Драконам. Когда Див вернул Великое княжение, они возвратились. А потом, как ты знаешь, была битва при Северной Степи. Полегло много наших, и в их числе Ардор. Вскоре Бервин покинул Братство, а Астрис перешёл в Охотничью дружину.  — А Генерал много мог бы рассказать о первых годах Братства…  — Да, я тоже так думал. Только он неразговорчив и вспоминать об этом не любит. Всё, что я сейчас рассказал тебе, я узнал от Мстислава.  — Интересно выходит, — неожиданно подал голос ведьмак. — Другой мир, который опередил мой мир в развитии на многие века. А люди остались прежними. Здесь до сих пор можно найти жадного до власти князька, который ради своей цели врагов вздёрнет на виселицы, перебьёт их приверженцев и своих собственных людей заставит жрать дерьмо. И всё ради того, чтобы затевать бессмысленные войны, купаться в роскоши и трахать кого и сколько захочется. Прогресс явно страдает однобокостью. Я от ужаса задержала дыхание. После таких слов Геральт мог смело начинать готовиться к переходу в мир иной — Ладимир был предан Диву до фанатизма и за подобные штучки убил бы, не задумываясь. Я бросила на своего друга тревожный взгляд — и не поверила своим глазам. Ладимир улыбался.  — У нашего Геральта сегодня плохое настроение, — сказал он мне. Я едва не спросила, когда у нашего Геральта было хорошее настроение, но вовремя прикусила язык.  — Геральт ревнует, — пояснил Ладимир. В закутке фыркнули, заворчали и заскрипели кушеткой.  — Несколько неожиданно, — сказала я.  — Я бы так не сказал.  — Это ваши дела, вам виднее. В закутке настала мёртвая тишина. Ладимир удивлённо вздёрнул бровь и повернулся ко мне.  — Не понял, — сказал он.  — К тебе же друг приехал, — ответила я и встала. — Кстати, надо полотенце найти… Ладимир смотрел на меня, хлопая глазами, и вдруг рассмеялся, да так, что стёкла зазвенели.  — Мне это в голову не приходило, — сказал он, отсмеявшись. — Полотенце тебе зачем?  — Это не мне, а Швару. Или твой приятель непромокаемый?  — А, ну да… в смысле, нет, конечно. А зачем ты полотенце на печку вешаешь? Я вздохнула.  — Лад, на улице холодина. Для того, чтобы оно тёплым было, зачем же ещё!  — Ааа, — многозначительно протянул Ладимир и бросил взгляд в закуток. Кушетка скрипнула.  — Кстати, у тебя же вроде штаны здесь были форменные?  — Да, есть, а что?  — А то, что тебе придётся ими со Сваромиром поделиться, пока его собственные не просохнут. И косоворотку ему заодно сунь, ты всё равно в футболке и джинсах ходишь. …Сваромир явился примерно через полчаса. Он не стал заходить в избу, а только приоткрыл дверь и заглянул. Нужен ему был Ладимир, но я сидела ближе, встала и отдала ему полотенце и Ладимирову форму. Сваромир вымок до нитки, с него текло, и вода у его ног собиралась в лужицы. Он взял у меня вещи, но уходить не торопился.  — Я ведь говорил тебе, что восхищаюсь твоей проницательностью? — с улыбкой спросил он.  — Говорил. Дверь закрой, избу выстудишь. И в ванной не забудь обогреватель выключить. Он кивнул и скрылся за дверью. К тому времени, как Сваромир вернулся, мы с Ладимиром побороли печку, которая никак не желала разгораться, и устроились на диване. Сваромир заглянул в печку, поправил пару поленьев, немного задвинул заслонку, а потом недолго думая ловко устроился между мной и Ладимиром. Он достал из сумки льняное полотенце, расстелил его на коленях и принялся за резьбу.  — Ну как, поставил Грома? — полюбопытствовал Ладимир.  — Поставил… но хозяин сторожки со мной разговаривать не пожелал. Так что я просто попросил его не подходить к жеребцу, если он… хочет владеть всеми своими конечностями.  — А сарай большой? Туда ещё одна лошадь поместится?  — Легко.  — Надо попросить, чтобы мне Басю привели. И машину пригнали. Говорил ведь Мстиславу, да без толку.  — Сейчас дома никого нет. Мстислав с Ледом, Равана с Дивом.  — Чтоб им… попробую Белому написать.  — Бася хорошо знает Белого?  — Знает, но он ему не нравится. Ничего, потерпит его полчаса. Наступила тишина. Я пыталась читать книгу, стараясь забыть о том, что рядом сидит Сваромир (косоворотку он так и не надел), Сваромир упоённо ковырял деревяшку резцом, Ладимир строчил сообщение одному из своих приятелей. Через несколько минут он отложил телефон и взглянул на Швара:  — Ты Ветрану не видел? Я заметила, что руки Сваромира остановились на секунду, прежде чем он ответил:  — Нет, не встречал. Ладимир кивнул.  — Значит, подействовало.  — Что за Ветрана? — спросила я. Ладимир улыбнулся и завёл руки за голову.       — Да так, пустая интрижка, — сказал он. — Расскажу, если хочешь.       — Конечно, хочу.  — Я в то время проходил Испытание Одиночеством у Генерала. Ну и к Швару частенько наведывался. Как-то в июне засиделся у него позже обычного и решил срезать, чтобы вернуться поскорее. Естественно, заблудился. Еду я по чаще, небо светлое, лунное, но под деревьями темно. Травами пахнет, соловьи поют. Потом начало светлеть, выехал я на опушку леса, а передо мной деревня. Мёртвая почти, там если только в трёх избах жили. Посмотрел, развернул Волчка и поехал прочь. Еду и слышу — словно водой пахнет и девушки поют, да так поют — заслушаешься. Я сначала подумал, что мерещится мне — я ведь к тому времени полгода в лесу проторчал и женщин только во сне и видел. Еду дальше — голоса не смолкают, водой всё сильнее тянет, и Волчок стал уши настораживать. Мне-то могло померещиться, Волчку — вряд ли. Естественно, интересно стало, что это за девушки в Сваромировом лесу распевают. Поехал на звук. Выезжаю на лесную полянку. Там озерцо, облака в него смотрятся, а перед озерцом девушки хоровод водят. Красавицы — в длинных белых платьях, волосы распущенные до земли, в волосах цветы, стройные, лёгкие, как те облака, что в озерцо глядятся. Понял я, что это русалки. По-хорошему, надо было разворачиваться и уезжать, пока они меня не увидели, но…  — Но уж больно хорошо пели, — сказал ведьмак. Он, оказывается, выбрался из своего закутка и сидел в кресле у перегородки, прикрыв глаза.  — И это тоже. Я же тогда молодой был и умом не блистал, да и женщины у меня давно не было. Спешился я и пошёл к ним. Они меня окружили, хохочут, обнимают да щекочут… и незаметно к озерцу тянут. Я вёлся до тех пор, пока не оказался между ними и водой, а потом обратился. Визг подняли, порскнули от меня в разные стороны, как зайцы. Я из озорства погнался за одной. Она меня по чаще кругами водила, пока к тому же озерку не вывела, и бухнулась в воду, лишь пояс её у меня в руке остался. Пояс забрал и поехал домой. Только из головы у меня эта русалочка не выходила. У неё, небось, всего и радости было, что этот шёлковый пояс, камнями вышитый. Жалко её стало. Попросил Швара, чтобы он гребешок из дерева вырезал, и поехал снова к озеру, только на этот раз новолуния дождался. Вижу — сидит моя русалочка у воды, одна-одинёшенька, и плачет. Меня заметила, перепугалась, вскочила и смотрит на меня — глазищи на пол-лица. «Не бойся, — говорю. — Пояс твой принёс, возьми». И пояс ей протянул. Она смотрит, но подойти боится. «Прости, — говорю, — не хотел тебя обидеть». Пояс и гребешок положил на камень и ушёл, но недалеко. Видел, как она этот пояс схватила, нарадоваться не могла, и как гребешок в руках крутила, рассматривала — Швар на славу постарался, гребешок весь резной был. А потом убежала в чащу. Мне бы из головы её выбросить, но не получалось. Надо мной ребята посмеиваться начали и предлагали с ними в посёлок съездить, нормальную бабу найти. Русалка ведь с мужчиной спать не станет, её сначала расколдовать надо и жениться на ней… Всё это я знал, но понадеялся на своё обаяние и ночью на новолуние поехал к озеру. Подруг её не было, но она была. Ждала меня. За гребешок поблагодарила, голосок нежный, хрустальный, на песенку щегла похож. Слово за слово… уговорил я её, в общем. Звали её Ветраной. Всё лето я к ней ездил. Не на каждое новолуние, я ведь не в отпуске был. По-хорошему, надо было мне одной ночью обойтись, самое большее — двумя. Но не получилось. Уговаривал себя каждый раз, что уж эта-то ночь непременно последняя, да так до осени и протянул. Осенью русалки в озере укрываются и спят до весны. Она к этому времени влюбилась в меня не на шутку, плакала, не хотела отпускать. Весна у нас выдалась горячая — браконьеров полно, Твари изо всех щелей лезли, не до прогулок к озеру мне было. А в начале лета закончилось моё Испытание, и я вернулся в Москву. Её больше не видел. Потом, уже после возвращения, Швар мне сказал, что она меня ждёт, даже к сторожке его приходила, искала меня. Не думал я, что так получится, знал бы заранее, не стал бы с ней связываться. Решил наведаться к озеру. Ладимир помолчал.  — Она не узнала меня. Испугалась до смерти, насилу я её удержал. Сказал, что это я. Долго она в меня вглядывалась, а потом долго плакала… Ладимир снова замолк. Всё-таки эта история отнюдь не была для него «пустой интрижкой»…  — Вы расстались? — спросила я.  — Конечно, по-другому и быть не могло. Я задумалась. Жалко было Ветрану — угораздило её влюбиться в оборотня-рысь! — но почему-то ещё жальче было Ладимира. Понятно, что он её соблазнил, но всё же… От грустной истории Ладимира мои мысли незаметно перетекли в другое русло. Сваромир сидел близко — ближе некуда, и отодвинуться у меня не было никакой возможности. Правда, отодвигаться не хотелось — уж очень уютно я устроилась. Если бы привалиться к его плечу, совсем хорошо было бы… Собственно, если рассматривать ведьмака и Сваромира в далекоидущих планах, безнадёжны были оба. Ведьмак должен был вернуться в свой мир, да и в его пригодности к семейной жизни я сомневалась. Швар как муж был бы идеален, но… он был оборотнем, причём рысью, то есть по природе своей, как и Ладимир, к моногамии не склонен, да вдобавок воином Дива. А в войске женатых не было вообще. Если воин имел неосторожность связать себя узами брака, он в лучшем случае переводился из войска в хозяйственные службы, в худшем — покидал Братство… Вечером дождь прекратился. Как это часто бывает после ненастного дня, небо расчистилось и вспыхнул необыкновенно красивый закат. Только холодно и сыро было ужасно. Я всё-таки взяла фотоаппарат и пошла за огород, надеясь сделать из десятка хоть одну приличную фотографию. Снимать закат оттуда было неудобно — мешали крыши домов и столбы электропередач, но за поле пролезть нечего было и думать, не говоря уж о том, что заняло бы это кучу времени. Сваромир, убедившись, что я ушла, сделал незаметный знак Ладимиру, и они вышли на полянку перед домом. Оттуда тоже можно было любоваться закатом, но нормальные (с моей точки зрения) фото сделать почти невозможно.  — Этот… ведьмак, — сказал Сваромир, не отрываясь от своего излюбленного занятия. — Ты о нём знаешь что-нибудь?  — Конкретно о нём? Почти ничего. Див мне только его имя назвал, а сам Геральт, как ты мог убедиться, не очень-то разговорчив. Впрочем, я уверен, что это именно тот ведьмак, которого нанимал Авель.  — Белый Волк…  — Возможно. Только непонятно, зачем Див жизнью рисковал, спасая его.  — Мстительность не в характере Дива.  — Ну знаешь! Он ни одного мага из тех, кто учинил над ним расправу, в живых не оставил.  — Это скорее была… предупредительная мера.  — Называй это как хочешь, только маги мертвы. Ладно, Бог с ним, тут даже не в мести дело. Можно же было просто вправить переломы и на этом остановиться. Скорее всего, ведьмак бы помер, но тут уж… от судьбы не уйдёшь. Зачем было его исцелять? Ты Дива после этого не видел. Ей-богу, я боялся, что у нас два трупа будет. Сваромир повёл головой и пожал плечом.  — Я бы сказал, что у Дива… был свой расчёт, но… по расчёту он всё же старается себя не гробить. А как… Геральт здесь появился?  — Див сказал, что там, где его искалечили, произошёл мощный взрыв магической энергии…  — А, понятно. Угодил в случайно открывшийся портал…  — Ну да.  — Почему именно сюда… — едва слышно пробормотал Сваромир. Они замолчали. Ладимир разглядывал золотисто-розовые кудрявые облачка, медленно струящиеся по пронизанному розовым светом небу. Сваромир склонился над кусочком дерева, в котором уже угадывался длинногривый конёк.  — Послушай, — заговорил Сваромир в обычной своей манере — умолкая время от времени, будто обдумывал каждое слово. На самом деле он обычно обдумывал свою очередную поделку. — Какие отношения… между Анютой и Геральтом?  — Хороший вопрос! Мне самому интересно. На данный момент, по-моему, никаких. Сваромир шевельнул бровью.  — Да видел я, как он на неё смотрит. Как будто он видел её когда-то и теперь пытается понять, она это или нет. Хотя заведомо ясно, что не она.  — Вот именно, — буркнул Сваромир.  — А она… Ну, интерес с её стороны был… пока он не пришёл в себя. Она же над ним хлопотала, как наседка, не отходила от него. Когда он бредил, сидела рядом с ним, держала за руку. Я был почти уверен, что у них роман будет, но этот придурок всё испортил — взял и очнулся. У него, видите ли, безумная любовь там осталась. А она, к счастью, не настолько к нему привязалась, чтобы сильно расстроиться. Слушай, а почему бы тебе не попробовать? Я же видел, какими взглядами ты её провожаешь. Да и ты ей, во всяком случае, не безразличен.  — Сам-то что? — поинтересовался Сваромир, уклонившись от ответа. Ладимир почесал переносицу.  — Видишь ли… Она из числа тех немногих, кто узнал меня после… ну, ты понял. Только отношусь я к ней как к сестре. Разумеется, если бы она вдруг захотела со мной переспать, я бы не отказался. Но… дальше этого у нас дело всё равно бы не зашло.  — А меня ты на ней уже женишь?  — Не я, — сказал Ладимир. — Я прекрасно знаю, что тебе не нужны отношения на одну ночь. Сейчас, во всяком случае.  — Я не хотел бы… никому переходить дорогу.  — Кому ты её перейдёшь? Я же тебе сказал…  — Я помню. Тем не менее он… мягко выражаясь, недоволен моим присутствием.  — Во-первых, довольным я его пока вообще не видел. Во-вторых, он как собака на сене — мне не надо, но и тебе не дам. Хоть ты не будь придурком.  — Посмотрим, — пробормотал Сваромир.