Кажется, его звали Джулиан

       Я ещё не привык ко всему этому пафосу дворца, к хмурым стражникам, к бесчисленному количеству столовых приборов, поэтому большую часть времени, проведенного за ужином с графиней, я молчал, стараясь аристократично разделать индейку (что у меня не очень-то получалось). Не то, чтобы меня не учили манерам, но когда ты оказываешься в среде, где нужно применять всё и сразу… Чувствуешь себя котёнком, брошенным в ледяную воду. Боже, что за дурацкое сравнение? Зря я наверное переживаю, но ничего поделать не могу со своей природой, которая велит мне относиться ко всему новому с подозрением и осторожностью. Азра всегда подмечал, что я мыслю крайне логично. По его словам это моё спасение и одновременно моё проклятие. Мол, голос сердца заглушаю. Не понимает он лишь одного: как можно заглушить то, что плохо слышишь изначально?        Порша, дружелюбная рыженькая служанка, провожавшая меня до гостевой спальни, прервала мои раздумья свои приятным, звонким голоском: — Мы пришли, вот ваша комната. Я разбужу вас завтра за час до встречи с советом. Я облегченно выдохнул, будучи благодарным ей за избавление меня от моих собственных навязчивых мыслей. — Спасибо, — коротко и сухо ответил я, не столько из-за нежелания искренне поблагодарить милую спутницу, сколько из-за собственного задумчивого настроения. От сердца отлегло, когда девушка понимающе кивнула, пожелав приятного отдыха. Не обиделась. Ну и хорошо. Поршу расстраивать лишний раз мне не хотелось, она была приятным собеседником, да и могла мне пригодиться.        Я небрежно бросил сумку куда-то на пол у двери. Потом переложу. Окинув просторную комнату взглядом, я медленно прошёлся от дверного проёма к её середине. Пышные шторы, роскошная кровать с тёмно-синими подушками и одеялом, дорогой узорчатый ковёр… И зеркало. Я оценил себя взглядом. Неплохо выгляжу, хотя и мрачновато для бушующего красками дворца: тёмно-серая, почти чёрная рубашка, расстёгнутая так, что открывается вид на выступающие ключицы, штаны сероватого-коричневого оттенка, идеально на мне сидящие (не то, чтобы они были обтягивающие, но сидели достаточно плотно), чёрные кожаные сапоги, коричневый ремень, перекинутый через плечо и полосой перечёркивающий мне грудь, точно такой же, но затянутый на руке (обычно я что-то прикрепляю к этим ремням, привязывая полезную или красивую вещь за нитку к аккуратным дырочкам в ремне), а запястья (и даже чуть выше) и кисти рук забинтованы: практического применения у этих бинтов нет, но я предпочитаю частично закрывать руки, так как это даёт легкое, хотя и ложное, ощущение скрытности и защищенности. В левом ухе торчат несколько серёжек: три кольца в хряще, идущие друг за другом, кольцо и небольшой крестик в мочке. На моей шее болтаются два ожерелья, если это можно так назвать: одно из них представляет собой клык какого-то животного, закреплённый на нитке, другой- несколько иностранных монет, так же привязанных на верёвочки на таком расстоянии друг от друга, чтобы не сталкиваться между собой и не создавать лишний шум. Яркие лучи закатного солнца заставляют меня жмуриться бордово-красными глазами, но красиво играют на светло-серых волосах средней длинны, лезущих в глаза и спадающих на в меру худое лицо с несильно заметными скулами, тройным шрамом через левую щёку, будто от когтей дикого животного, небольшим шрамом через правую бровь, почти незаметному под прядью волос, и носом правильной формы. Помимо всех отметин на лице, на моей шее красуется глубокий шрам от змеиного укуса, представляющий собой две точки. Кожа у меня достаточно светлая, но летнее солнце хорошо поработало над ней, поэтому в это время года я не выгляжу чересчур бледным. В целом меня моя внешность устраивает, как устраивала всегда, поэтому я просто немного пригладил растрепавшиеся волосы. Я снова всмотрелся в своё отражение в зеркале, ещё больше сощурив глаза: всё это так, оболочка. А за ней пустота. Меня долго мучал вопрос о моём прошлом. Забавно, но я ничего толком о себе не знаю. Знаю что зовут меня Блэйк. И всё. Остальное накопилось за эти три года. Впрочем, на своё прошлое я уже забил. Не получается вспомнить- значит, оно мне пока не надо. Характер я свой изучил очень хорошо- и этого мне вполне хватало.        Я сел на кровать, расстегивая ремни и рубашку. И всё-таки есть ещё одна вещь, которую я помню кроме имени. Это чувство. Всё мое забытое прошлое насквозь пронизано одиночеством. Я и сейчас одинок. Да, у меня есть Азра, мы достаточно близкие друзья, но… Это не то. У этого одиночества какая-то другая, необъяснимая природа. Обычно разговоры с Азрой вполне успешно отвлекают меня от неконтролируемой тоски, но сейчас я остался один на один с этим чувством.        Устраиваясь в кровати поудобнее, я по привычке прокручивал в голове события сегодняшнего дня, заодно захватив и вчерашний, так как они у меня почему-то слились в один. Хорошая традиция: итоги дня подводишь, воспоминания в голове закрепляешь, а потом засыпаешь от скуки. Я монотонно просматривал визуальные картинки происходившего в ближайшие двое суток, закрыв глаза. Наконец, поток информации, быстро протекавший у меня в голове, затормозил на встрече с незнакомцем, вломившимся в мой магазин. Перед глазами встала его статная и высокая фигура, худое лицо, глубокие серые глаза и кудрявые рыжие волосы. Кажется, его звали Джулиан. Красивое имя, и хозяину подходит. Почему-то этот мужчина не вызывал у меня чувство неприязни или опаски с самого начала, хотя он выбрал такой неприятный способ знакомства. Странно всё это, не привык я так сходу доверяться незнакомцам, ещё и объявленным в розыск. Я с трудом отогнал от себя мысли о Джулиане и продолжил вспоминать недавние события. Едва успев проанализировать своё прибытие во дворец, я провалился в глубокий и крепкий сон.        Ветки деревьев больно хлестали по моему лицу, а я слышал собственное ускоренное дыхание и громкие, но отдалённые возгласы за моей спиной, гнавшие меня вперёд. Чем дальше я бежал, тем тише становились голоса, тем гуще становился лес и тем меньше сил у меня оставалось. Наконец, удостоверившись что погоня прекратилась, я сел на поваленное дерево, согнувшись и пытаясь отдышаться. Мой взгляд упал на собственные окровавленные руки, и ледяной ужас пронзил моё сердце. Чья это кровь? Явно не моя. Я бы лихорадочно помотал головой, в надежде, что у меня галлюцинации, и я смогу их развеять, но ничего не смог сделать. Моё тело словно больше меня не слушалось, жило своей жизнью, игнорируя команды хозяина. Размеренным шагом оно переместилось к большой луже около места моей остановки, которое я даже не рассмотрел, и принялось отмывать руки. Когда кровь была частично смыта, а вода перестала волнами расходиться к берегам от грубых прикосновений, я заметил своё отражение и снова вздрогнул: на моей левой щеке кровоточил свежий тройной шрам от когтей, а на лице застыла озлобленная ухмылка, больше похожая на оскал.        Я проснулся рывком, сразу сев на кровати. Судя по тому, что было ещё темно, стояла глубокая ночь. Откинувшись на подушки я закрыл глаза в надежде снова уснуть, так как чувствовал сильную усталость. Что за чертовщина? И самое главное: почему у меня стойкое ощущение, что это было именно со мной и… Являлось частью моего прошлого? Пучина сна всё-таки затянула меня, прежде чем я смог что-либо ответить самому себе.        Встреча с советом прошла… Отвратительно. Меня воспринимали как маленького ребёнка, вышедшего на сцену рассказать стишок. Слава Богу, Надия вовремя прекратила этот кошмар, так как я начинал потихоньку выходить из себя. Вежливо поблагодарив её, я попросил оставить меня одного. Хотелось выпустить свой гнев наружу, ударить что-то, как я делал обычно, когда злился, но к сожалению я во дворце, а сломать какой-то предмет будет неловко и неуважительно. Шепча под нос ругательства, я нервно расхаживал по комнате. Немного успокоившись, я уселся за стол и принялся записывать всё, что я знаю о графе Люцио и его загадочной смерти в свой блокнот. Настроение оставалось паршивым, но работа здорово отвлекла меня от бушующих эмоций.        За вроде бы полезным делом я не заметил, как солнце начало клониться к закату. Попивая из кружки давно остывший чай и тихонько разговаривая с самим собой, я продолжал рассуждать и выводить на бумаге чёткие буквы, иногда даже что-то зарисовывая по памяти. Отвлечь меня делом всегда было легко. Вдруг я услышал глухой и громкий удар, заставивший меня прерваться и отложить письменные принадлежности. — Какого чёрта? — негромко сказал я вслух, подходя к окну. Снова удар. Чёрный ворон с каким-то свёртком в клюве долбится головой в стекло. Интересно. Любопытство меня пересилило, и я впустил неуклюжую птицу в комнату. Ворон сделал круг, облетая светлую комнату и уселся на спинке стула, раскрывая клюв, из которого на пол выпал тот самый свёрток. Я нагнулся и поднял его, а пока разворачивал, ворон улетел в открытое нараспашку окно. Впрочем, интересовала меня далеко не птица. Я всматривался в едва читаемые записи: почерк у человека, писавшего это, был просто ужасным. Однако, это чудесное послание я всё же расшифровал: Блэйк, здравствуй. Слышал, что ты расследуешь убийство графа Люцио. Думаю, я мог бы прояснить некоторые моменты. Ты помог мне, а я могу оказать услугу тебе. Если хочешь узнать больше, то приходи сегодня ночью, я буду ждать тебя. — Тайный друг Так же в письме был указан адрес. Правый уголок моих губ невольно пополз вверх и я ухмыльнулся. Кажется я знаю что это за «Тайный друг».