Coke nails

Всем, по традиции, было срать на меня с высокой колокольни и я не удивился этому ни на йоту: так было всегда и везде. Вместо того, что я примерно хотел бы услышать: «Эй, бро, как ты?» В ответ прозвучало лишь приторное: «О, чувак, Пип! Чего тебе? Перк, кетамин, лин? — у нас сегодня много всего» Чертов кружок юных химиков Лос-Анджелеса, блять. Не подав виду, что меня это в самом деле зацепило, я потер глаз, закатив второй, прикидывая, чего бы я вкинул сейчас. Промычав тупое «Ээээ», я спросил: — Зэнэкс? — голос дрогнул, но я тут же прокашлялся. — Конечно, лови, — чел кинул мне прозрачный зиплок и я кончиками пальцев достал оттуда продолговатое спокойствие себе в ладонь, после чего поочерёдно закинул его в рот, задрав к верху голову и насухую проглатывая где-то около семи штук, тряхнув головой. — Спасибо, бро, — кивнув, мы стукнулись кулаками и я прошел вглубь небольшой квартиры. Упав на имеющийся здесь потрёпанный жизнью и временем диван, в своей манере раскинул ноги в стороны. У них ничего не изменилось: полураздетые девушки, громкая музыка, сброд незнакомых лиц. Вместо краски, на стенах плотным слоем осел дым, а заменой воздуха служил запах этой помойки. Рука не отлипала от лица, неловко потирая то лоб, то нос, то без конца поправляла волосы. Я чувствовал себя не в своей тарелке и, желая изолироваться, залип в телефон, перечитывая сообщение от Клем, заприметив пропущенные звонки от нее: clemintime где ты?

me я с ребятами в Пасадене останусь сегодня здесь, скорее всего так что не жди меня и ложись спать

clemintime хорошо люблю тебя В области солнечного сплетения завязался тугой узел и у меня серьезно наметились слезы, неприятно сдавив грудь, как у сраной девчонки, которой разбили сердце в девять лет. Я ей соврал, какая к черту Пасадена? Какой это был по счету в моей жизни? Я перестал считать после третьего, решив, что это условия игры под названием «жизнь». Я бы серьёзно предпочел захлебнуться в слезах, чем вновь ощутить эту знакомую до боли горечь обиды и разочарования. — Пошла ты, — я съехал ниже на диване, швыряя телефон около себя. Без особого интереса наблюдая за людьми, скопившимися здесь, в течении, наверное, часа — я увидел девушку, вероятнее всего недавно пришедшую. Она замешкалась, оглядываясь по сторонам, а я мысленно помолился, чтобы она не села со мной и опять уставился в телефон. Зная, что у меня с боженькой не лады, как по щелчку пальцев её фигура возникла напротив моих ног, и я немного поднял глаза, заметив, что на ней была то ли юбка, то ли платье — но ее колени точно были открыты. Она ткнула одним из них в мое, и меня откровенно это взбесило, но я, как обычно, не подал виду. — Эй, можно? — она заговорила первая. Я не сразу поднял голову, притворяясь, что не услышал её или же до талого надеялся, что это вообще было адресовано не мне. Но разум учтиво подсказал, словно всплывшее уведомление, что я сижу здесь один. Девушка повторила жест и я выстрелил в нее уничтожающим взглядом, на котором она, собственно, абсолютно не заострила внимания. Её аккуратные брови подскочили в немом вопросе и я глянул на свободное место рядом с собой, промычав очередное, протяжное: «эээм». Откашлявшись, я потер лицо ладонью, не зная, куда деться. Сейчас я мечтал о люке в полу, как в Тотали Спайс, в который бы я с радостью провалился, тем самым избежав этой неуместной встречи. — Да! — зажмурив глаза, я пытался словиться. — Да, да, конечно! — уже оживленнее ответил я, сдвигаясь влево и тем самым предоставляя её пятой точке больше пространства, нарушая свое личное. Бля. Она легко приземлилась, но я не подал виду, разочарованно вздохнув, хотя никто бы и не услышал моего отчаяния среди доносящегося, прости господи, пердежа из колонок. Я бездумно листал инстаграм, поджав лицо и тем самым спрятав его от возникшего рядом неуютного человека, прикрываясь ладонью и частью волос. — Спасибо, ты почему тут один? — шумно выпустив воздух через нос, я поднял взгляд на окружающих. «Я всегда один» — хотелось сказать, но точно не перед ней мне сейчас распыляться о своем вселенском одиночестве. — Потому что-о-о, — я не придумал, что ответить и перевел взгляд на нее, нахмурив брови. Она заинтересованно наблюдала за мной, её серые глаза казались трезвыми. Странно. Не успела или ничего не употребляет? Неловко рассмеявшись, я опустил взгляд, вернув голову перед собой и уставился на мотню своих спущенных красных джинс, телепая ногой в стороны, ковыряя ногтями в висок. — Ты красивый, особенно когда улыбаешься, — промурлыкала она и откинулась на диване, закинув одну ногу на другую. Я невольно проследил за этим движением, бегло взглянув на её лицо: на ней был идеальный макияж, идеальная прическа, вызывающая одежда. И да, она была в юбке. Незнакомка курила и источала уверенность во всем, начиная со своего выражения лица и заканчивая манерой общения. Выпустив дым, она взглянула на меня в ответ. — Дерьмо, — в которой раз потерев ладонью глаз, я закатил их, чувствуя себя натуральным дебилом. — Ага, пожалуйста, интересная у тебя манера общения, — она хихикала, телепая ногой.— Как зовут тебя, скромняга? — она не унималась. Почему я? - страдальчески задавался вопросом в своей голове. — Я... — запнулся. — Какая разница? Мы больше не увидимся, — я скривил губы, совершенно не поддерживая зрительного контакта. — Ммм, — она поджала губы, грустно промычав, цокнув. — Тогда, хотелось бы запомнить нашу единственную встречу, — ее голос снизошел до шепота. Да, да, да, я знаю эту технику. Искажай голосок, меняй его тембр, чтобы самец клюнул. Я молчал, тупо уставившись перед собой, а она заигрывала — проходил такое сотню раз, словно читая одну и ту же книгу по кругу. Она напоминала мне глянцевый журнал, лежащий в открытом доступе на журнальном столике где-то в коридоре ожидания, где любой мог взять и полистать его без особого интереса, просто занять время, а затем — швырнуть и напрочь забыть. — Чего ты хочешь? — резко вырвалось у меня. — Ну, — она подсела ближе, и уже было не так стремно, thanks god, alprazolam. — Тебя, например, — шепнула она, поглаживая мое бедро, кокетливо закусив губу. От нее несло жуткими цветочными духами. — Почему я? — я озвучил вслух вопрос, который крутился в голове вот уже сколько минут. — Ты самый здесь красивый, я же сказала, — невозмутимо ответила она, не сдаваясь. — Окей, спасибо, — все еще разглядывая свои руки, ответил я. — Ты что-то принимала? — мне правда было интересно, хотя все мои ответы звучали как мычание умирающего кита. — Да, молли, — все стало ясно, как день, когда она честно ответила. Я усмехнулся, почесав за ухом. — И когда в мое поле зрения попал ты, — она придвинулась еще ближе, коснувшись коленом моей ноги, от чего цветочный микс врезался мне в ноздри, — я уже была мокрая, — она коснулась губами моего уха, прошептав слова, а я закрыл глаза, собираясь с мыслями. Ее рука в наглую легла мне на пах, нащупывая моего дружка. Пиздец. — Что ты делаешь? — ксан, наверное, уже вступил в дело, так что голос стал тише, а окончания слов обрывались. Ну или мне просто было впадлу разговаривать с ней. Я наблюдал за ее рукой. — У меня есть девушка, — легко признался я, надеясь, что она отцепится. Она странно усмехнулась, чуть отодвинувшись. —Да? И-и-и, где она? — я сглотнул, и перед глазами всплыла картина, как Клементина прыгает в тачку с каким-то парнем. Бегло бросив взгляд на девушку, которая окончательно отсела, видимо сдавшись, извиваясь в такт музыки, открыто кайфуя и потягивая через трубочку что-то алкогольное, по-девчачьи фруктовое. Схватив её за свободную руку, я повел нас в ванную и запер дверь. — Наконец-то ты созрел, — она закусила губу, допивая напиток и оставила баночку на раковине. — Мне еще никогда не отказывали, ты почти уничтожил мою самооценку, красавчик, — она сняла майку, оставаясь в юбке и лифчике. Я откровенно завис, залипая на свою руку на дверной ручке, после чего, развернувшись на пятках, ссутулившись, медленно подошел к девушке. — Дело не в тебе, — говорю, наблюдая как она подтягивает юбку выше, ловко освобождая грудь. — Да? А в ком? — Заткнись, — я ловко перехватываю её, тяну на себя, падая на крышку унитаза, — и садись, — кивнув, я достаю из широких штанин... Ну, да. — Ого, — она откровенно удивленно вскидывает брови и закусывает губу, поправляя свои светлые волосы. — С радостью, — ее расширенные зрачки сверкнули и она с тихими стонами насела на меня. Я сжимал ее ягодицы в ритме, который она сама задавала. Ее тихий стон звучал прямо у моего уха. Ей не был нужен я, ей был нужен он. Я не знал ее имени, она не знала моего. Я и не возражал, она не возражала тоже. Мои осовелые глаза были сосредоточены на её подпрыгивающей груди полного второго размера, которые в самом деле являлись привлекательными, и это было единственной причиной, по которой у меня стоял. Мы даже толком не касались друг друга, не говоря уже о поцелуях. Она справилась раньше, натягивая белье и возвращая юбку на место. Прикрывая грудь черным бюстгальтером, она подошла ко мне спиной: — Поможешь? — игриво спросила она через плечо. Я вытерся полотенцем, швырнув его в мусорку, чтобы никто не вздумал вытирать им свое пьяное лицо и натянул джинсы. — Эээм, меня тошнит, извини, — я поднялся, подходя к раковине чтобы умыться. Она усмехнулась, но не обиделась, застёгиваясь самостоятельно. — Сколько тебе лет? — спросил я, наблюдая за ней в зеркало. Она приподняла уголки губ, а я молил бога чтобы ей было хотя бы восемнадцать. И на этот раз он помиловал меня. Спасибо, бро. — Восемнадцать, — я закивал, облегченно выдохнув. — Не парься, — она хмыкнула. — Не ты первый, и уж точно не ты последний, — она встала рядом, уже одевшись, и вытерла потекшую тушь под глазами. Я заметил татуировку у нее на лопатке с надписью "All we need is love" — стало до абсурда смешно. Брови многозначительно подскочили, насколько это было возможно и меня ужасно развезло. — Зря ты так, — прохрипел я, зависнув на её движениях в отражении зеркала. Она обновляла макияж: обводила карандашом контур губ, приоткрыв рот, наносила помаду, блеск, затем два слоя туши. Расчесала волосы, достала из сумки тот самый тошнотворный парфюм, окутав нас в удушающее облако. Многозначительно клацнув языком, она тоже взглянула на меня в зазеркалье. — Ты не похож на святого, не учи меня, — она по-доброму улыбнулась и развернулась ко мне уже в реальности, слегка взъерошив мои волосы. — Спасибо, было правда на редкость классно, и... — она поджала губы, — пока. Повезло твоей девушке, — ее небольшая рука коснулась моей груди и девушка покинула ванную, на секунду впустив сюда оглушительно громкую музыку. — Прощай, — шепнул я, глядя на дверь. — Это просто перепихон, к тому же, невкусный, — я разговаривал сам с собой, ничего нового. — Все эти девушки - на ночь, и даже меньше. — Они ничего не значили, никогда. Покинув чью-то уборную, я вернулся в разгар тусовки, тут же ощутив резкую нехватку воздуха на пару с отвращением и молча ушел отсюда. Никто не заметил. Это тоже было не впервой. Клем живет неподалеку, поэтому я поплелся в сторону ее дома, хотя ноги еле передвигались. Свет не горел ни в одном из имеющихся окон, а значит, её по-прежнему не было дома. Предательский укол, словно игла, вонзился в сердце. Проверив телефон с процентом жизни в пять, огрызок уведомил меня о том, что сейчас ровно полночь. Ноги все равно пошли дальше и я надеялся, что девочка попросту спит. Перепрыгнув через бетонное ограждение, я свободно вошел в её квартиру, так как она никогда не запиралась, за что я типа как поругал её однажды, но она ответила: «Нечего здесь брать, Гас» Дурочка. Моя. Успев обмыться из имеющихся на её полке склянок с мыльными средствами, совершенно из последних сил, я бродил по немой квартире, не сочтя нужным включить свет. Я занял пустующую ее нашу кровать, вглядываясь в потолок в обволакивающей пространство темноте. Спустя вечность в прихожей послышались признаки жизни. Она не знала, что я здесь, и я надеялся не испугать ее. Но еще больше я боялся, и всем сердцем желал, чтобы она была одна. Господи, пожалуйста. Что бы я сделал, увидев ее с другим? Сердце предательски екнуло, замерев в ожидании. Когда я припарковался в проходе и прислонился плечом и головой к стене, прислушиваясь к темноте, я включил свет и сам сощурился, так как пробыл без него достаточно времени. — Это я, — зачем-то сказал я очевидную вещь. — Привет, — шепнула она, замерев на месте, а ее глаза были как у испуганного бемби. Я оттолкнулся с места, облегченно вздохнув, по крайней мере потому, что мои опасения не подтвердились. По крайней мере не на сотню процентов. Закинув голову набок, я сощурил глаза, на самом деле с радостью бы закрыв их сейчас. Вцепившись настороженным взглядом в её испуганный, я медленно подошел к ней, поцеловав в губы, наблюдая за реакцией. Я желал понять: была ли она с ним в том смысле, который не вылазил из моей головы пока я лежал здесь? Она пропустила вдох, а затем нырнула лицом в собственные ладони, и я притянул Клем в объятия, привычно уложив подбородок на её удобной голове. — Я ждал тебя, — я уткнулся носом в источающие запах сигарет и мяты волосы. — Боже, — она судорожно вздохнула, уткнувшись лицом в мою грудную клетку. — Ты не спал? — Нет. Она пристально следила за моими движениями, когда я присел, уперевшись коленом в пол. Бледная кожа напоминала нетронутый фарфор, и черные шнурки красиво обвивали её щиколотки. Может быть, я больной ублюдок, но мне захотелось сделать это, почему-то. Она ухватилась за мое плечо в знак опоры, а затем стала чуть ниже, оставшись босой. Я уставился в острые, почти тощие колени напротив, и невольно прижался к ним губами, прикрывая глаза. На удивление ровно поднявшись, я заправил красивые, слегка спутанные волосы ей за уши, в которых висели миниатюрные колечки. Я щелкнул по ним указательными пальцами, ненадолго залипнув и выдавив подобие улыбки. Первый вопрос, родившийся в заторможенной голове, я не задумываясь озвучил, хотя он по большей части прозвучал как утверждение: — Хочешь в душ? — она закивала и мы пошатались в сторону ванной комнаты. На пол пути она одернула мою руку, попросив остановиться. — Не хочешь в душ? — лицо скривилось в непонятной гримасе, пока я остро чувствовал жуткую усталость и непрекращающуюся пульсирующую ревность в перемешку со злостью. — Я люблю тебя, — выдала она, и я отвернулся, кивнув. Так говорят когда провинились в чем то, я точно знаю. Стало мутить пуще прежнего. Я не мог понять, в чем причина: то ли в семи штучном спокойствии с непривычки, то ли в нарастающей, поглощающей ревности. Дорога в несколько шагов растянулась вечностью и Клементина вновь остановилась. Я хотел было нервно вздохнуть, но сдержал себя, стиснув зубы. Она отошла назад и принялась считать шаги, подходя в итоге ко мне, касаясь своими пальцами ног моих. Ее грудь испустила облегчённый выдох, словно скинув тяжелую ношу, и я услышал отчётливое «пять». С характерным звуком дернув ручку двери, я открыл её, впуская девушку первой. Шлейф оставил за ней запах сигарет, которые мы всегда курили только вдвоем или по отдельности, но никогда — с кем-то левым. Снова укол в сердце иглой. Защелкнув дверь, я опять завис: меня накрыло повторным флешбеком недавней давности, когда я вел какую-то чужую девушку на перепихон. Затошнило еще сильнее. Меня передернуло от неожиданности, когда горящая рука коснулась моего затылка, и в этот момент я раскис. Её руки в моих волосах. Меня повело, я крутанулся на месте, потираясь лицом об вспотевшую ладонь, с удовольствием прикрыв глаза. — Ты прав, я не хочу в душ, хочу в ванную, — заявила она и я невесомо коснулся губами ее ладони, обходя твердо стоящее на ногах тело, направляясь к самой ванной. Клементина бесшумно уселась у меня между ног, пока я регулировал температуру воды, набирающейся в ванную. Обвив руками мою ногу, она улеглась лицом на колено, совершенно молча. Я думал, что уснул и мне это показалось, но Клем серьезно сказала, что нужно купить коврик в ванную. Чего, блядь? Взглянув на напольную плитку, я прикинул, что какой-нибудь прикольный коврик вполне смотрелся бы на фоне этой ледяной коробки, но промолчал. — Надеюсь, ты не утопишь меня в ней, — глухо усмехнувшись, сказала она и я усмехнулся в ответ. Смог бы я? Узнав, что она была с тем парнем? Скорее бы сам утопился, чем причинил вред ей. Залипнув на шум потока воды, я уловил себя на мысли, что выпил бы целое море. Сушняк дал о себе знать как-то уж совсем внезапно и я плямкнул, проглотив крошечную каплю слюны. Клем подлетела с места и приземлилась у ледяной раковины, намереваясь стереть кожу со своего лица. «Блядь, меня штормит от любых телодвижений, почему мы не можем просто лечь?» — Эй, эй, эй, ты что делаешь, — я не заметил, как всё же оказался рядом с ней. — Осторожнее... — заботливо касаясь ее пылающих щек, убрал дрожащие руки от ее лица, прижимая к себе, желая спрятать от всего мира. Черт знает, что творилось в ее голове, но в моей летало перекати-поле. Я зажег бра, сменив яркий потолочный свет, выедающий глаза, на приглушенный настенный. Вернувшись к ванной, я попробовал воду, тут же садясь на бортик обратно. — Готово, — промямлил я, чувствуя что язык совершенно не в силах работать. Она медленно поднялась с пола, на котором расселась, положив руки мне на плечи и слегка массируя их. Я поцеловал ее запястье, уронив после на него лоб. Ее босые ноги стояли на ледяной плитке, и я вспомнил что-то из разряда, что девушкам нежелательно так делать. Но вполне можно нюхать, ага. Мои руки притянули девушку к себе за талию, пробираясь под свободного кроя футболку, чернота которой угрожающе уставилась на меня. Нащупав ее вздымающуюся грудь, под которой ебейше колотилось сердце, я нырнул головой под футболку, оставляя поцелуй в области ее солнечного сплетения. Ее ногти приятно чесали мою голову и я готов был заснуть прямо здесь. Она сняла футболку, швырнув ее на пол нам под ноги, потоптавшись на месте. Голова висела к низу, пока мои шестерёнки с горем пополам крутились из последних сил, держа меня на плаву. Я помог стянуть ее шорты, предназначенные для спорта, и она осталась в одних лишь полупрозрачных трусах, которые мне так нравились. Она надевала их для меня. Но была не со мной. Укол номер (три?), в самое сердце. Нужно было кидать десять таблеток. Но я тут же подумал, что ревность не заглушить никаким количеством таблеток, разве что посмертно обожраться ими и больше никогда ничего не чувствовать. Я стиснул челюсти, медленно скользя взглядом снизу-вверх, от бедер поднимаясь к талии, заметив, как сильно она похудела. Веки тяжелели с каждой минутой сильнее и сильнее. Я вонзился взглядом ей куда-то между ключиц, но быстро уронил глаза вниз вместе с головой — тяжело. Лоб удобно уткнулся в её живот, а руки придерживали её за бёдра, слегка поглаживая. — Ты со мной? — её голос прозвучал словно гром, вернув меня в туманную реальность. Я просто кивнул — все, на что были силы. С большими усилиями поднимаясь с бортика ванной, она помогла мне раздеться, что не составило ей труда, поскольку я был в одних свободных коттоновых шортах. Внимая каждое движение рук и пальцев, я что было мочи улыбнулся, мне показалась это классным. Не знаю, почему. Когда ткань свалилась с шорохом на пол, я переступил через нее и, пошатнувшись, залез в ванную, со скрипом умещаясь в ней. Клем залезла следом, усевшись спиной ко мне и выпирающий позвоночник являлся для меня чем-то вроде искушения. — Можно поцеловать твой позвоночник? — прохрипел я, скользя взглядом вдоль него. Губы, не дожидаясь ответа, коснулись выступающих бугорков, от чего по её рукам рассыпались мурашки. Я положил голову ей на плечо, нежно целуя шею и пробираясь руками под грудь. — Моя девочка, моя девочка, не ври мне, расскажи, где спала прошлой ночью... *, — в башку врезались строчки Курта, и я просто еле внятно прохрипел их. Мои немощные пальцы выводили узоры под ее грудью. — Ты пьян? — мягкий голос врезался в мои уши как-то уж чересчур громко. — Я под таблетками, — честно ответил я, прижавшись губами к её влажному плечу. У нее было гораздо больше сил, нежели у меня — сейчас мы были как две противоположности: я — пустой разъём для батареек, а она — батарейка энерджайзер. Она, как в старые добрые времена, попыталась возразить и сказать, что я снова страдаю хуйней. Я бы мог издать подобие смешка в ответ, но тело все больше походило на обескровленное. Её лицо как-то быстро оказалось напротив моего, и тот самый сердобольный взгляд, затронул мой мутный, пробираясь в раненую душу. Я осознал, что лгал ей. Ее взгляд резал меня сейчас острее заточенного ножа. Я лгал, детка, лгал. А ты? — Эти полгода сравнимы с адом, Клементина, — я нашел в себе силы говорить, будто корни засохшего цветка наконец-то полили водой. Я выпалил ей малую часть того, что накопилось за шесть ебаных месяцев. Черные глаза напротив покрылись влажной пеленой, а губы задрожали, сдерживая слезы. Решив, что достаточно, к тому же отчетливо ощутив, что запасы кончились и мне нужно больше маны, как в игре, чтобы продолжить - я замолк. Она провела пальцами по моей тату на руке с надписью «Месть» — Я всегда буду с тобой, — последнее, что я запомнил из сказанного ею. «Я был один два ебаных месяца, совершенно один» «Не видел друзей, слишком долго был сам по себе» «Я сам по себе с девяти лет» странно, я думал, что мозг отключится от гудящих мыслей, но они всплывали в памяти как уведомления в моем инстаграме. Мы залипли друг на друге на какое-то время, после чего выбрались из ванной и я нацепил обратно шорты, а Клем сменила белье, сорвав с сушки розовую футболку. Погасив свет, я прижался лицом в затылок её влажных волос, приютив руки на ее талии под слегка влажноватой тканью. Мы танцевали в сторону комнаты, когда меня озарило: я все еще умираю от жажды. Она поволокла ноги к кровати, а я свернул на кухню, наощупь найдя все необходимое. Глаза, привыкнув к темноте, ориентировались уже получше в пространстве, плюс, луна перекатилась на нашу сторону, как раз кстати выступая в роли небесной подсветки. Помнится, я хотел курнуть, но не додумался организовать это дело на вечер. Что-ж. Не поднимая ног, я тащил их за собой, мечтая просто лечь и не вставать, но я застыл у кровати. В который раз? Худое тело лежало словно статуя, застывшая в моменте. Приглядываясь, я мечтал чтобы это все было наяву, но ощущение той самой яви покидало меня, словно угасающая жизнь онкобольного. Тихий голос прозвучал отрезвляюще, заявив, что моя половина кровати еще теплая. «Я ждал тебя здесь» — напомнил мне разум. Я выпалил банальное для себя: — Это потому что я горячий. Сто пудов, — и затем мое тело разбилось об темную ткань, застилающую матрас. — Хочешь спать? — спросила Клем, пристально глядя на меня. Я моргал туда-сюда, ощущая что проваливаюсь в безмятежный колодец. — Ага, глаза слипаются, — я подложил руку под щеку, заставив себя открыть глаза, развернувшись лицом к девушке. Лунный свет проявлял черты ее лица, и мне стало жутко от мысли, что у меня небывалый бэд-трип. — Прости, не знала, что ты приедешь. Ты сказал, что останешься в Пасадене, — моя рука потянулась к её говорящим губам, обводя их контур. «Только бы они не соврали. Молю, не лгите мне» — мысленно я обращался к ним и уловил себя на мысли, что я придурок. — Поэтому ты прыгнула в машину к другому? — буднично спросил я, все еще повторяя про себя молитву губам. Так я назвал ее. Точно, настоящий придурок ты, Гас. Они умолкли, и я напрягся, ожидая развязки, со скоростью падая вниз. Лицо напротив было ошарашено, когда я распахнул глаза. — Кто он? — брови столкнулись в аварии, а губы скривились в подобии отвращения к этому незнакомцу. — Эрнесто. Коллега. Как ты узнал? — от первого меня стошнило окончательно. Второй факт слегка ослабил узел на моей шее, но третий ответ затянул его обратно. Еще туже. Узнал что? — Приехал за тобой на ебаном убере, — я горько усмехнулся от комичности ситуации. Загадка: Густав на убере и «Эрнесто на охуевшем Порше» : к кому прыгнет девчонка? — Но ты прыгнула в Порш, который стоит лимонов девять? И улетела со скоростью света, не оставив за собой и следа... А я... Я сел обратно в простенький ниссанчик, написав клике, что скоро буду… — вспоминая вечер, мне делалось хуже по всем фронтам. Я залип на ее руке, кожа на запястье которого была пробита пигментом в окантовке браслета, в виде стрелочек, а под ними надпись: «Tempus Fugit» «Время идет только вперед, и его никогда не повернуть вспять» — как-то по-философски заявила Клем, поясняя «смысл» своей тату в начале нашего знакомства. Я помню все, что она говорила. Каждое сраное слово застряло в моей башке. — Приехал к ним, — мои пальцы двигались по направлению стрелочек на её запястье, — сказал, что мне нужно мое спокойствие. Всхлипнув, Клементина вытерла лицо футболкой. «Не плачь, детка, жизнь несправедлива» — я мысленно вел с ней параллельный диалог. «Пип, ебло ты утиное» — я мечтал, чтобы мысли утихли, но она жужжали как рой пчел, раздражая меня. — Боже, это такая тупая фраза, самая тупейшая в мире, но Гас, — она вцепилась в мою руку, оставляя поцелуй на ней, — все было не так, как тебе показалось… — я кивнул, стиснув челюсти, оставаясь непоколебимым. — Если бы ты сказал, что приедешь, я бы не поехала с ним, — мне хотелось тишины и спать. До ужаса, как хотелось. — Клем, детка, — я устало закрыл один глаз, приложив палец к своему носу, закрыв затем второй глаз. — Тшшш, — и она умолкла. Ненадолго. — Я могу рассказать, как было… — еле слышно шепнула она, не унимаясь. — Я вижу, как это было. Твои зрачки, — я ткнул пальцем в свой глаз, — уже все сказали, и колотит тебя так, будто ты от наркоза отходишь. Клем, — я немного опустил голову, исподлобья выглядывая на нее. — Я просто заебался уже разочаровываться во всех... — выдохнул я, с паузами отчеканивая каждое слово, устало скривив губы. — Просто ответь: вы трахались? — я прикрыл глаза в ожидании и мир вокруг замер, прихватив мое и без того еле бьющееся сердце, а губы снова пересохли, так что я облизнул их. — Нет! Нет, нет, нет, нет! Гас, ни за что… Никогда. У меня всегда была чуйка на вранье, и когда Клем заело, точно клавишу на клавиатуре, пчелы в башке зажжужали громче, хором убеждая меня: «Это правда. Это правда. Правда. Гас, она не врет » Я вздохнул. Моим пчёлам виднее. — Я верю тебе, детка, — она прильнула ко мне, сжимая максимально сильно, потираясь носом об мои ключицы. — Верю, — я гладил её волосы. Я выпустил переварившуюся ревность в облегчение наружу, но новое чувство зародилось внутри меня. «Ты солгал. Ты трахнул ту девчонку из мести. Какой же ты глупый ребенок, Гас» Я мечтал уснуть, а проснувшись, знать точно: все это было сном, и мы как прежде вдвоем и я не трахался, сидя на сортире. Сама аналогия гласила: ты просто справил нужду, Гас, как бы это паршиво не звучало. Забей. Но скрежещущее чувство разъедало изнутри. Благо, семь таблеток сгладили ситуацию и совсем скоро я отрубился без снов. Просто исчезнув на двенадцать часов из злоебучей реальности. Thanks God, Alprazolam.