То утро выдалось на удивление спокойным. Кастильо остался дома, выясняя юридические вопросы, связанные с финансированием Студии. Казалось, последние проблемы были практически улажены: Николас, услышав пение сына, простил его за ложь и выходки с переодеваниями. Возможно, как считал Герман, через какое-то время он осознает всю важность музыки для
Алекса Клемонта и сжалится над музыкальным заведением, где полгода обучался его сын.
Сегодня он проводил день в кабинете за бумагами и отчетами. Виолетта и Людмила отправились в Студию на репетицию шоу, а вместе с ними и Анджи.
Сердце тут же сжалось. Сегодня утром они неловко повздорили на кухне: он хотел лишь сделать комплимент её словам, а она, разозлившись, пролила на себя весь сок. Случайное недоразумение породило молчание между ними на весь день, и поэтому Анхелес даже ушла из дома, не попрощавшись с ним.
Мужчина устало откинулся на спину кресла и протер ладонями глаза. Сколько можно ссориться с ней? Нет, безусловно, он даже скучал по их забавным конфликтам, в результате которых она всегда оказывалась права. Они страстно спорили, даже повышали друг на друга голос, приводили множество аргументов, но в итоге он признавал (или делал это молча) свою неправоту и делал так, как велела она.
Но сейчас дело не касалось воспитания Виолетты, всё было куда труднее. Он продолжал украдкой любоваться ей, ее чувством стиля, манкостью и нежностью. Иногда позволял себе прикасаться, ненароком обнимать за плечи, якобы защищая от прихода Присциллы, прижимать к себе под предлогом порыва радости.
Возможно ему просто хотелось выпустить пар, совершая такие маневры, но каждый раз он чувствовал взаимную дрожь и видел в зеленых глазах такую нежность, что сердце ускоряло биение.
Он уже давно понял, что безмерно её любит. Эта любовь приносила ему и успокоение, и страдание одновременно. Его страхи были сильнее чувств, а им он подчинялся в первую очередь. После нескольких попыток поцеловать Анджи Герман совсем перестал надеяться на их совместное будущее. Ему честно было стыдно перед ней за столько времени ненужных любовных похождений, которые в итоге приносили ему одни разочарования. Большое количество допущенных ошибок по отношению и к самой Сарамего, и к другим женщинам не давало ему довериться и осмелиться прикоснуться к губам.
Внезапный мобильный звонок нарушил поток мыслей. Было уже четыре пропущенных, что здорово удивило мужчину. Конечно мысли об Анджи часто могли уносить его в облака, но чтобы настолько…
— Герман, слава Богу я до тебя дозвонился! — в трубке послышался взволнованный голос Ромальо. — Где ты пропадал?!
— Я занят счетами Студии, — ответил мужчина, нахмурившись. — В чём дело?
На том конце послышалось шуршание, причитания Ромальо и неожиданно прямо в ухо закричала Виолетта:
— Папа!
— Вилу? Что случилось, где вы? — волнение начало накрывать Германа. Такой испуганный голос дочери не сулил ничего хорошего.
— Папа, мы с Анджи и Людмилой попали в аварию. У Анджи отказали тормоза, — голос Виолетты дрожал.
Сердце пропустило удар. Герман бы с радостью притворился, что ничего не слышал, но его воображение тут же нарисовало страшные картины: перевернутые автомобили, осколки стёкол на тротуаре, мигание фар, кровь…
— Где вы?! Ты цела?! С вами всё в порядке? — Кастильо казалось, что пол под ним сейчас провалится от напряжения. Голова раскалывалась от дичайшего ужаса. Он заметил, что у него поднимается давление.
— Мы в центральной больнице… С нами всё в порядке, но Анджи… она пострадала больше всех, — голос Виолетты утих с последним предложением, и в трубке вновь появился Ромальо.
— Герман, я сейчас приеду домой. Нам нужно поговорить.
Мужчина не успел ничего сказать в ответ, гудки оглушили его и без того гудящую голову. К горлу подкатила тошнота, и он растерянно посмотрел в окно, вспоминая вчерашний вечер.
«Я переживаю. Она навредила Виолетте — может причинить зло Анджи. Если она что-то сделает Анджи, я не прощу себя за то, что не успел её защитить».
Смешно. Бросаясь такими громкими фразами, он не подумал о том, что не сможет уберечь их даже от обычной аварии на дороге.
***
Четвертая кружка крепкого черного чая на журнальном столе уже безнадежно остыла. Кастильо истерично измерял шагами гостиную, ломая себе пальцы и кусая губы. На его лбу выступила испарина, а щеки горели из-за повышенного давления, но он совершенно не замечал этого. Мыслями он находился в самом эпицентре аварии: сидел прямо в салоне автомобиля и наглядно представлял тысячи вариантов удара.
Он схватил телефон, прикидывая, сколько минут назад звонил Ромальо. Прошло всего лишь двадцать минут. Истерично фыркнув, он схватил ключи от автомобиля с журнального столика и уже был готов выбежать из дома, как тут же на пороге появился запыхавшийся Ромальо.
— Где ты был? Почему так долго? Что с ними?! Что случилось?! — Кастильо сам не понял, как оказался вплотную к другу и чуть ли не схватил его за воротник пиджака, засыпая вопросами.
— Тише, тише, — залепетал Лисандро, пытаясь оторвать его от себя. — Герман, успокойся. Я приехал, чтобы рассказать тебе всё в спокойной обстановке…
— Где Виолетта? — Герман чувствовал, как совсем не мог успокоиться. Его страх за жизнь полностью захватил его впечатление. Однако спокойствие друга медленно действовало на него, он аккуратно отстранился, но продолжал прожигать его взглядом.
Только сейчас Герман заметил неестественную бледность Ромальо. Его редкие жидкие волосы были взъерошены, а вечно отутюженный галстук съехал в левую сторону. В его глазах читался детский страх. Это напрягало, ведь Лисандро оставался спокойным при любой ситуации.
— Она осталась под присмотром, ей делают рентген, — Ромальо поправил съехавшие набекрень очки. — У нее сильный ушиб коленных суставов и гематома правой щеки. Меньше всех пострадала Людмила: она сидела на заднем сидении и была пристегнута. Она отделалась синяками.
Герман выдохнул. Конечно он не мог полностью убедиться в целости
дочери дочерей, но предварительные диагнозы его успокоили. Необходимо было увидеть Виолетту и Людмилу лично, чтобы полностью подтвердить догадки о том, что никто не пострадал, кроме…
— Больше всего досталось Анджи. — Вздохнул Ромальо, вглядываясь в почерневшие глаза Германа. — Удар пришелся на её сторону… У нее много внутренних травм, её срочно госпитализировали в реанимацию. Всё не так хорошо, как хотелось бы, — Лисандро сжал губы в тонкую полоску. На секунду ему показалось, что взгляд друга налился слезами, но лицо Германа оставалось неизменно каменным.
Мужчина не поверил в услышанное. Безусловно, он верил дочери, но в силу юношеского максимализма ситуация часто могла казаться ей преувеличенной, а потому брошенную ей фразу об Анджи он старался не воспринимать. Однако сейчас бледность и страх в глазах Ромальо принуждали поверить, что на этот раз всё серьезно.
— Говорят, она без сознания…
— Я еду в больницу, — Кастильо сорвался к двери. — Ромальо, ты останешься здесь и дождешься Виолетту. Вдруг позвонят врачи.
Лисандро отчаянно закивал, не в силах возражать словесно и только посмотрел вслед другу. Оглушающий хлопок входной двери заставил его вздрогнуть, и он снова погрузился в испуг. Он побоялся говорить ему самое страшное, зная, как сильно Герман ее любит. Он бы не выдержал этой реплики, да и сам Лисандро не смог бы выговорить ужасный вывод, который сделали ему врачи.
Анджи чуть не погибла на месте.
***
Скорость. Её было слишком много за эти 20 минут. Кастильо никогда не отличался неаккуратным вождением, но сегодня был явно не тот день. Ему было жизненно важно добраться до центральной больницы Пировано, чтобы убедиться, что все живы и невредимы.
Справа послышался приближающийся сигнал автомобиля, скрип колес и Герман резко дернул руль вправо, в последнюю секунду избегая столкновения с фургоном.
Черный кроссовер медленно подъехал к тротуару госпиталя. Вытащив ключи, Герман выдохнул и положил лоб на руль, приказывая себе успокоиться. Чуть сам же не попал в аварию.
Он безумно боялся увидеть их в покалеченном состоянии. Тогда он бы не простил себя за то, что допустил это происшествие. Он уже винит себя в этом, при этом понимая, что это просто стечение обстоятельств.
Или нет?
В его голову врезались слова Присциллы, которые она гневно произнесла днем:
«Вы пожалеете. Я еще припомню вам ваши издевательства надо мной».
Мужчина резко схватил телефон, но ему никто не ответил.
— Черт, Ромальо! — проворчал Кастильо. Нужно было срочно проконтролировать процесс разбирательств ДТП и причастности к этому третьих лиц. Герман бы в жизни не поверил, что Анджи допустила проезд на красный или небрежно отнеслась к поломке машины. Он не так часто видел её за рулём, но её знаний было достаточно, чтобы понять, что девушка села в авто не вчерашним днем.
« — Кстати, мне нужно будет отвезти машину на ТО, — заметила девушка, наблюдая, как Герман заводит машину. Сегодня он вызвался подвезти её до дома после рабочего дня в Студии.
— Разве ты уже не проверяла её, когда прилетела? — удивился Герман. Он отлично помнил, как девушка несколько дней передвигалась на такси.
— Моя старушка уже не новая, — улыбнулась Анджи. — Мне кажется, безопасность должна быть превыше всего».
Если бы Герман знал, что через пару месяцев эта безопасность сыграет с ней злую шутку, он бы навсегда запретил ей садиться за руль. Вызвался бы личным водителем, наказал бы Ромальо отвозить девушек по всем делам. Но ведь она такая принципиальная — еще позавчера наотрез отказалась переезжать в их дом, даже не боясь выходок Присциллы.
Герман вновь достал телефон и быстро набрал сообщение
Ромальо, нужно немедленно проверить машину Анджи на наличие подозрительных предметов. Даже отпечатки пальцев. Это важно
Вздохнув, мужчина вновь покосился на здание. Где-то там лежали три сломанные души, которые ждали его помощи, пусть уже и пострадали от его же ошибок. Кастильо вышел из автомобиля и направился ко входу.
Отчего-то ему показалось, что все проблемы только начинаются.
