——————
Зажжен факел, освещающий лес впереди, и Монти продолжает свой путь к лагерю Джаха. В голове у него все смешалось от мыслей и тревог. Его друзья выжили, но несколько других так и не вернулись на землю. Никогда больше не смогу дышать свежим воздухом. Его семья выжила, но все же раскололась. Чувство страстного желания быть со своим народом — вот все, что удерживает его на утоптанной тропе грязи и сухих листьев. Если бы они были с ним, Монти не уверен, что он когда-нибудь вошел бы в лагерь. Лагерь Джаха. Место противоречивых эмоций. Стремление к свободе воюет с необходимостью выживания. Кларк рассказала ему об этом. О том, как разбился ковчег, как станции разделились и приземлились в разных местах. Как они двигались, чтобы заявить свои права на землю вокруг них, и как взрослые Ковчега двигались, чтобы воздвигнуть стену, чтобы закрепить свои права. Укрепленные электричеством, они считали себя в безопасности. Может быть, он и в безопасности от дикой природы, но Монти знает, что лучше не считать лагерь безопасным против землян. Быть отправленным на Землю, быть использованным как канарейки в угольной шахте [*], поколебало доверие Монти к Совету и людям Ковчега. Как они могли отправить детей на землю? Некоторые, как Шарлотта, даже не были подростками. Учитывая то, как Монти видел и слышал действия Эбби в горах, он уверен, что все вернется на круги своя. Совет знает это лучше всех. Никто не сомневается в этом. Приняв решение, подкрепленное затянувшимся чувством скрытого доверия Кларк, Монти делает шаг в сторону. А теперь, Кларк, давай посмотрим, смогу ли я найти его в темноте.——————
Это заняло некоторое время, но Монти поспешил. Благодаря тому, что их спасенные люди шли медленно, либо из-за того, что были ранены, или помогая тем, кто был ранен. Он как раз добрался до ближайшей к Ковчегу линии деревьев, когда увидел, как последние члены процессии вошли в ворота лагеря и закрылись за ними. Решив притормозить, чтобы казаться менее угрожающим, Монти прорвался сквозь древесный покров и нерешительно приблизился к воротам. На стене были выставлены часовые, и, увидев, что кто-то приближается с зажженным факелом, они крикнули ему, чтобы он представился, вместо того чтобы стрелять на месте. Быстро определив его как одного из бывших заключенных, отправленных на землю, и подтвердив, что он безоружен, Монти пропускают в лагерь.——————
Вскоре после того, как они вошли внутрь, Джаспер замечает его и зовет к себе. Сидя у огня у дальней стены, Джаспер, по-видимому, горячо спорил с Октавией. Это всего лишь они вдвоем. Учитывая, что остальных выживших заперли в комнате на несколько часов, заставляя стоять и смотреть, как их друзьям высверливают ценный костный мозг. Учитывая, что многие были ранены, Монти задается вопросом, все ли они собрались вместе в Медицинском центре. Если им дали обезболивающее, чтобы вырубить их. Размышляя об этом, Монти задается вопросом, не следует ли ему поспать. Конечно, можно было бы обойтись и без изображений геноцида. Из 674 человек, дышащих радиоактивным воздухом. Они умирали, потому что их органы начали разжижаться изнутри. Быстрое наступление радиационного отравления. — Монти. Очень быстро и громко. Монти начинает трястись. — Монти! — Чья-то рука легла ему на плечо. Рывок из его мыслей, и хватка на его плече. Монти резко поворачивает голову, в его глазах преобладают паника и страх. Как только они останавливаются на знакомом и дружелюбном лице его лучшего друга Джаспера, Монти, наконец, немного успокаивается. Рука вновь ложится ему на плечо, он слышит тихое: — Ты с нами, Монти? Это занимает несколько секунд, но в конце концов Монти заговаривает, голос его звучит мечтательно и далеко: — Я просто. Их было так много… — Мне очень жаль, Монти, правда жаль. Я тоже кое-что видел из вентиляционных отверстий, — отваживается Джаспер и проталкивает вперед то, что ему действительно нужно знать. — Ты видел Майю? Ты видел кого-нибудь из них? Сопротивление? Теряя контроль над собой, Монти каким-то образом умудряется отодвинуть свои эмоции на потом. Он прокручивает воспоминания так тщательно, как только может, пытаясь вспомнить хоть одно из немногих дружелюбных лиц в Горе. Люди, которые им помогали. Люди, которых он помогал Кларк убивать. Озадаченный хмурый взгляд застыл на его лице. Медленно, осторожно подбирая слова, он начинает: — С тех пор как мы с тобой вырвались из рук охранников, чтобы спрятаться в вентиляции, я не видел никого из них. Когда мы спустились в командный центр, там никого не было видно. На экранах… не помню, чтобы я их видел. Зная, что то, что он скажет дальше, шокирует его друга, Монти воспользовался моментом, чтобы успокоиться. Когда Джаспер немного успокоился, Монти решил продолжить: — Джаспер, мы их всех пересчитали. 674 человек погибли. При этих словах Октавия издает странный звук, лицо ее напрягается, но она упрямо молчит. -…умерли от радиации в Горе. Никто из них не был нашим другом. Система наблюдения показала, что там никого не осталось. Голос Джаспера дрожит, и робкая надежда просвечивает сквозь язык его тела, когда он прерывается, чтобы спросить: — Она ведь не умерла? Может быть, Майя жива? Чувствуя себя ужасно из-за того, что не может дать своему другу уверенности в том, что Майя выжила, Монти пытается объяснить, что произошло. — Мне очень жаль, Джаспер, но я действительно не знаю. Как я уже сказал, компьютеры и система наблюдения показали, что никто, кроме нас, не остался в живых, и мы с Кларк ушли последними. И Кларк… Когда мы уходили, она заперла Гору на замок. Она отказалась рассказать или показать мне, как это делается, но она сделала это. Главный вход был заперт, когда я пошел обратно в лагерь. Между ними неловко повисла тишина, которую только усугубляло нехарактерное для Октавии молчание. Решив, что если молчание не будет нарушено, он сойдет с ума, Монти говорит: — Я искренне надеюсь, что она жива, Джаспер. Я видел, как вы оба себя вели, и думаю, что вы заслуживаете шанса. Возможно, их было немного, но те, кто помогал нам, заслуживали того, чтобы выжить. Видя, что Джасперу нечего добавить, он решает перевести разговор на то, что беспокоило его с тех пор, как он услышал это. — Я должен кое-что сказать вам обоим. Джаспер оживляется, уже приняв пытливый хмурый вид, и игривый блеск медленно возвращается в его глаза. Даже Октавия, казалось, немного оживилась, какие бы мысли ни омрачали ее настроение, они, должно быть, немного отступили. — После… Ну, после того, как Кларк нажала на рычаг… Я отправился помогать освобождать наших людей и искать выживших. — Он сглотнул, чтобы прочистить горло и собраться с мыслями. — Я кое-что подслушал, и меня немного беспокоит, что это значит. — Монти, ну же, выкладывай. — Похоже, незнание чего-то привело Джаспера в подобие более молодого и уверенного в себе человека. — Ну хорошо, я проверял одну из комнат рядом с общежитием, чтобы убедиться, что мы нашли всех наших людей… Или, по крайней мере, тех, кто еще остался. Я уже собрался уходить, когда услышал их разговор. Эбби. Она разговаривала с Беллами, расспрашивая его о том, что пошло не так. Она казалась расстроенной. Сердитой. Спросила, почему Кларк убила их всех, почему он не остановил ее. Беллами казался смущенным, неуверенным, что еще они могли сделать, но также и несогласным с действиями Кларк. Теперь Октавия определенно уделяла ему больше внимания, ожидая продолжения. Джаспер опустил игривый взгляд, вспомнив, что он видел над столовой и общежитиями. — Она сказала, что Кларк поступила неправильно. Беллами, казалось, согласился, но она продолжала, сказала, что Кларк нездорова. Что она, должно быть, психически больна. Что они должны были посадить ее в тюрьму за убийство всех горцев. Казалось, что-то щелкнуло в Октавии. Гнев овладевает ее чертами, и она вскакивает на ноги. — Ну, может быть, ей и следовало бы! Она убила больше тысячи человек! — Речь набирает темп, когда гнев распространяется по ней, расширяя ее позицию. Бессознательно занимая боевую позицию. — Она убила 300 воинов на челноке! Более 250 человек в ТонДС! И ты сказал — 674 горца! Может быть, ее надо запереть, она же чудовище! — Положив одну руку на эфес своего меча, сжимая его достаточно сильно, чтобы сухожилия выступили наружу, Октавия поворачивается и уходит прочь от костра, в темноту. Глядя ей вслед, Джаспер медленно поворачивается к Монти и спрашивает: — Что произошло в ТонДС?——————
Они еще немного поговорили, и Монти попытался объяснить, что он может сделать. Он не знал всего и предпочитал действовать именно так. Так я буду в большей безопасности. Так Кларк будет в большей безопасности. Джаспер, кажется, понял, что происходило дальше. Он видел, на что способны горцы. Видел, на что способна Кларк. Однако Джаспер достаточно хорошо знает Кларк, чтобы понимать, что она никогда не использует насилие в качестве первого варианта. Она сильна и, без сомнения, опасна, но никогда не действует в гневе без причины. Всегда стремится к мирному разрешению. Однако, как только появляется угроза, это уже обещание. Которое она всегда выполняла, если ситуация не разрешалась. Зевок разрывает уютную тишину, которая установилась между ними, как знакомое одеяло. Монти оглядывается и видит усталое лицо своего друга. — Ты выглядишь дерьмово, Джаспер, иди поспи немного. Шаркая ногами, сон замедляет его движения до ползания, Джаспер отвечает: — Ты тоже Монти. Мы оба слишком долго не спали. — Я все понимаю. Я присоединюсь к тебе через некоторое время, мне просто нужно немного времени, чтобы подумать. Между ними проходит невысказанное понимание. Джаспер кивает, на его лице появляется легкая улыбка, и он тихо уходит. Монти поворачивается к медленно гаснущему огню и сопротивляется тому, чтобы подбросить в него еще одну поленницу, зная, что ему действительно нужно поскорее уснуть. Уже сейчас усталость заставляет его мозг медленно ползти, но у него действительно было много всего на уме. Мысли, которые он предпочел бы успокоить перед сном. Перед неизбежными кошмарами.——————
Тихий свистящий звук выводит его из транса. Подняв глаза, Монти видит Линкольна, сидящего напротив костра. Между ними ничего не было сказано. Оба искали успокаивающего тепла огня. Невысказанное чувство товарищества. Понимание того, что они выжили, чтобы увидеть еще один день, но слишком устали, чтобы по-настоящему праздновать. На краткий миг Монти задумывается, не спросить ли, почему Линкольн не с Октавией. Увидев ее истерику раньше, он решает не совать нос в чужие дела. Вместо этого он молча наблюдает за единственным дружелюбным землянином, оставшимся в их лагере. — Что ты знаешь о Ванхеде? — Любопытные слова слетают с его губ без всякой мысли, не успевая вовремя подхватить их и предотвратить падение. Он тут же пожалел о своих словах. Однако реакция оказалась совсем не такой, как представлял себе Монти. Вместо раздражения и разочарования из-за того, что их спокойствие было нарушено, он видит заинтересованное и вопрошающее лицо, смотрящее на него в ответ. Никакой агрессии не видно. Разительный контраст со всеми остальными, кого Монти встречал в течение этого длинного-предлинного дня. — Она самый старший дух в моей религии и один из двух самых важных. Октавия не могла рассказать тебе о ней, так как она не интересуется нашей религией. Кто тебе о ней говорил? — когда Линкольн упоминает Октавию, по его лицу пробегает тень грусти, но она исчезает прежде, чем Монти успевает моргнуть. Инстинктивное чувство заставляет Монти чувствовать, что Линкольн заслуживает доверия. Он уже дал Монти больше информации, чем имел, и надеется узнать больше. — Кларк мне кое-что сказала. Точнее велела мне кое-что сделать. Удивляясь мягкому выражению лица Линкольна при упоминании Кларк, Монти решил сказать правду, желая знать, что имела в виду его сестра. — Она сказала мне, если я когда-нибудь буду в опасности, и мне нужно было бы уйти, чтобы я нашел вашего командира. «Скажи ей, что ты ищешь убежища по приказу Ванхеды. Она все поймет», — повторил он слова Кларк, — Линкольн, что это значит? Лицо Линкольна оставалось дружелюбным, но в нем чувствовалось легкое благоговение. — Она называла себя Ванхедой? Ты уверен? — Я тоже так думаю. Я имею в виду, кого еще она могла иметь в виду. Она велела мне идти к Лексе, командующей. Я никогда не встречал никого по имени Ванхеда, и не думаю, что Кларк тоже. Может быть, это код, который командующая дал ей для безопасного прохода? — Монти. Мой народ, мы очень серьезно относимся к нашей религии. Мы не говорим легкомысленно о духах, особенно о Ванхеде. Командир не стала бы так легко произносить ее имя. Монти должен был это знать. Что-то внутри него жаждало знаний, более тесной связи с девушкой, которая занимала место в его сердце. Стань его сестрой. — Пожалуйста, Линкольн, мне нужно знать. Что ты можешь мне сказать? — Сейчас не время и не место говорить слишком много. Но я расскажу вам все, что смогу, учитывая наше нынешнее местоположение. — Линкольн огляделся, словно ожидая, что кто-то выйдет из тени и подслушает их разговор. — Наша религия не похожа на религию Старого Света. Когда Финна казнили за убийство, Кларк рассказывал тебе о наших погребальных кострах? — Монти кивнул: — Да, она сказала, что это связано с верой в реинкарнацию? Для освобождения души? — Да. Мы верим в реинкарнацию. Что душа будет расти вместе с теми жизнями, которые она прожила. Мы верим в духов. Некоторые из них старые, древние. Другие — моложе, но все еще древние по сравнению с самым старым живым человеком. — Взгляд Линкольна становится острее, когда он говорит, говорит четко и важно. Монти слушает так, словно от этого зависит его жизнь. — Здесь много духов. Но над всеми ними — два покоя. Хеда — более молодой дух был с нами с тех пор, как этот мир восстал из пепла Великого пламени старого мира. Второй дух, Ванхеда, очень древний. За пределами записей. Вне времени. Еще до Великого пламени. Бесконечный, непреклонный. Изо всех сил стараясь казаться уважительным к религии Линкольна, Монти спрашивает: — Но, Хеда? Разве Хеда не твой командир? — Линкольн улыбается, как будто и ожидал этого вопроса. — Действительно. Командир — хозяин Хеды, также известного как командир крови в Гонасленге. Ее титул исходит от духа, а дух выбирает командира. Монти кивает, не совсем понимая, но этого достаточно, чтобы двигаться дальше. — Ванхеда, ее обычно называют повелительницей смерти, хотя многие не согласны с этим именем. Она появляется гораздо реже, чем Хеда, и появляется только во времена больших раздоров. Она знаменует собой либо начало, либо конец кровавого конфликта. — Его голос стал серьезным, приобретая тембр, который Монти никогда раньше не слышал от него. — Ванхеда — самый сильный дух. Всегда яростно защищала тех, кто был ей верен. Собственническая по отношению к самым близким ей людям. Некоторые называют ее самой смертью. Другие утверждают, что она стремится уменьшить количество смертей, поддерживая жизнь. Замедляя свою речь, убеждаясь, что все настолько ясно, насколько это возможно, Линкольн шепчет через угасающие угли их костра. Голос звенит от веры. С истиной. — Она загадочна и всегда держалась особняком. Впрочем, об этом многое известно. Она всегда появлялась рядом с местами Великой смерти. Она отмечает тех, кого считает своими. Метка, которую видят только она и те, у кого есть метка. Знак дружеского общения. Показатель лояльности. Семейное требование.