Меж двух огней

      Эта ночь оказалась тяжелой практически для всех Легенд, что неудивительно после столь насыщенного на эмоции дня. Рене не была исключением; можно даже сказать, что для нее последние сутки были особенно тяжелыми.       Рэйф всегда отличалась рассудительностью и флегматичностью. Умение сдерживать свои эмоции вдобавок сопровождалось еще и внушительной стрессоустойчивостью, которая могла быть врожденной, а может, как порой предполагала сама Рене, — и выработанной за те годы, что она была пилотом. Со стопроцентной точностью сказать нельзя — когда ты практически ничего не помнишь о своем прошлом, тебе только и остается, что предполагать, почему ты стал именно таким, каким являешься сейчас. Так или иначе, умение реагировать со всем возможным спокойствием на всякого рода драматичные ситуации послужило Рене хорошую службу — как в жизни, так и на арене Игр.       Но случившиеся с Натали было слишком сильным эмоциональным потрясением для Рэйф — возможно, одним из самых тяжелых в ее жизни. И если весь вчерашний вечер Рене держалась стойко (особенно стойкость была необходима во время разговор с Бангалор), то ночью дела обстояли хуже — ее мучили ночные кошмары.       Такого рода проблемы преследовали Рене столько, сколько она себя помнит — вполне возможно, расстройство сна является одним из неблагоприятных результатов тех экспериментов, которым девушка подвергалась в лаборатории Сингха. Даже в спокойное время Рэйф подолгу не могла уснуть, а в моменты сильного стресса дела обстояли еще хуже — так, например, и было сегодняшней ночью.       Всю ночь девушка видела хаотичные, необычайно реалистичные и леденящие кровь сновидения, и вырваться из цепких лап ночных кошмаров было для нее настоящим испытанием. Во сне Рэйф чувствовала себя беспомощной: тело отказывалось ее слушаться и было как будто ватным, а позвать на помощь у нее не получалось — да и звать было некого. Во сне Рене была словно заперта в собственном теле наедине с самой собой и отголосками жуткого прошлого, проведенного в лаборатории.       Когда девушка наконец проснулась, было около восьми утра. Рене чувствовала себя разбитой, но все равно была рада пробуждению — уж лучше ходить сонной весь день, чем еще хотя бы час такого беспокойного сна. Тем более, ей сегодня не нужно было выходить на арену, а значит, ее усталость и сонливость не такая уж и проблема. Рэйф села на кровати и, откинув непослушные волосы с лица, бросила взгляд на прикроватную тумбочку. Ее внимание привлек пузырек из темного стекла с таблетками. Девушка взяла в руки пузырек и рассеянно покрутила его в руках. Это было лекарство, которое дала ей Аджей, когда она в прошлый раз столкнулась с подобными проблемами со сном. Эффект от этих таблеток был неоднозначным: засыпать ей было проще, но от ночных кошмаров Рене полностью не избавилась, а при увеличении дозы лекарства на него было очень легко подсесть. Поэтому сейчас Рене сидела и размышляла — имеет ли смысл прибегнуть к помощи таблеток, ведь вряд ли дело ограничится лишь одной такой ночью.       «Кое-что тебе помогло в прошлый раз, и это были отнюдь не таблетки», — подумала девушка и, нахмурившись, вздохнула. Она питала смешанные чувства относительно того способа, который помог ей избавиться от ночных кошмаров тогда, и не была уверена, что в этот раз у нее получится так же. Все еще пребывая в размышлениях, Рене несколько раз подбросила пузырек в руке и, решив все-таки сначала попробовать попринимать таблетки, вернула его на место.       Рэйф проверила смартфон на наличие оповещений — менее часа назад ей пришло сообщение от Аджей, гласившее: «Ночью просыпалась Нат, с ней был док. Он говорит, что ее состояние в целом неплохое. Погляди за ней, пожалуйста, я сегодня буду на арене». Новость о том, что Ваттсон проснулась и пребывает в хорошем самочувствии, приободрила Рене. Хотя их расследование было на грани краха, а напряжение между Ревенантом и Лобой стало только нарастать, факт того, что Натали пришла в сознание и избежала худшего исхода, обнадеживал — а значит, еще не все потеряно. Рэйф отправила Лайфлайн ответ с пожеланием удачи на Играх, встала с постели и занялась утренними процедурами.       Одевшись и приведя себя в порядок, Рене покинула свою комнату и спустилась вниз — ей показалось необходимым сообразить что-нибудь на завтрак для Натали, поскольку той наверняка предусмотрен строгий постельный режим. Едва Рэйф спустилась на первый этаж, она почувствовала доносящийся с кухни приятный аромат свежезаваренного кофе и услышала, как скворчит масло на разогретой сковородке. В животе у девушки мгновенно заурчало от пленительных запахов, и она поспешила подойти к чуть приоткрытой двери.       На кухне перед Рене открылась следующая картина: у плиты, к удивлению девушки, стоял Октейн — в момент, как она вошла, Сильва взял сковородку в правую руку, встряхнул ее и ловко перевернул в воздухе жарившийся на ней блинчик. Вокруг плиты творился настоящий хаос: вся столешница была в муке, повсюду были небрежно разбросаны яичные скорлупки, и Рене даже показалось, что с края кухонной тумбы капает разлитое молоко — но, что удивительно, на белой футболке Октавио не было и пятнышка. Справа от парня, около холодильника, стоял Патфайндер, предлагающий Октавио всяческую помощь — от уборки до непосредственно самой готовки, но Сильва лишь отмахивался от предложений робота. И за всем этим наблюдал сидевший за столом Мираж: он пил кофе, подпирая голову левой рукой, а лицо его выражало самое что ни на есть страдание — ему явно было тяжело смотреть на тот беспорядок, что Октавио устроил на его кухне.       Элиот был одет в свой голографический костюм — Рене вспомнила, что они сегодня с Патом отправляются на арену. Только по нему нельзя было сказать, что настроение у Миража было боевое — особенно это было заметно на фоне энергичного Октавио.       — Кажется, я стала свидетелем исторического момента — Окто впервые готовит на этой кухне, — вместо приветствия сказала Рэйф, и все трое обратили свой взор на нее.       — Во-первых, buenos dias, Рене, — сказала Октейн, отсалютовав девушке лопаткой для жарки, — Во-вторых, это действительно исторический момент — сегодня ты попробуешь самые вкусные блинчики во всех Внешних землях.       — Да неужели? — недоверчиво спросила Рэйф, еще раз окинув взглядом то непотребство, что Октавио устроил у плиты. Она села за стол по правую руку от Элиота и обратила внимание на стоявшую посредине стола большую тарелку с высокой стопкой блинчиков, на верхушке которой растекся тающий кусочек сливочного масла. Рене была вынуждена признать, что выглядят они действительно аппетитно.       — Будь здесь Че, она сказала бы тебе, что ей нравится, как я готовлю — и это при том, что я сам ей не сильно нравлюсь, — ответил ей Октейн, набирая тесто из большой белой миски половником и наливая его на сковороду.       — Какими бы вкусными они ни были, моя кухня не заслуживает того насилия, которое ты над ней совершил, — неожиданно подал голос Мираж. Тем не менее, судя по тому, что он сразу после своих слов потянулся к тарелке с блинчиками, его сокрушение по поводу беспорядка было скорее напускным, чем искренним.       — Ты съел с десяток блинов, и все еще продолжаешь ныть? Я даже не для тебя стараюсь, amigo!       — А что, собственно, тебя сподвигло заняться готовкой? — поинтересовалась Рэйф, налив себе чай из стоявшего на столе заварного чайника, и тоже потянулась к тарелке с блинами.       — Ну, дело обстояло так: как только я проснулся, то сразу подорвался к Ваттс. Стучусь я, значит, в дверь, а тут на тебе — ее открывает Нокс. Я слегка напрягся, знаешь ли… — Октейн выдержал небольшую паузу, чтобы перевернуть блинчик, после чего продолжил, — Док мне хотел от ворот поворот дать, но тут из-за него вынырнула Аджей и в сторонку меня увела. В общем, она сказала подойти попозже, потому что Нат еще спит, а Аджей ее еще осмотреть должна. И вот она мне намекнула, что было бы неплохо что-нибудь сварганить покушать для Нат. И вот я здесь…       — … творишь анархию на моей кухне, — с набитым ртом проговорил Элиот.       — Да, творю анархию на кухне долбанного нытика, — отпарировал Октейн и ловко увернулся от Миража, который попытался ткнуть Сильву в бок.       «Что ж, Нат будет на седьмом небе от счастья, когда Окто принесет ей завтрак в постель», — с улыбкой подумала Рэйф, молча наблюдая за тем, как препираются Октавио и Элиот. Когда их словесная дуэль поутихла, Рене сказала Октавио, что хочет навести Натали вместе с ним, и он согласился.       — Передавайте привет Ваттсон. Мы обязательно к ней заглянем, как только вернемся с арены. Верно, друг? — сказал Патфайндер, обращаясь к Миражу.       — Да-да, мы ее навестим, Пат, — ответил роботу Мираж и повернулся к Рэйф, — Ты не поверишь, кто с нами третий в отряде будет.       Рене лишь пожала плечами, не желая играть в загадки — несмотря на ту нежную симпатию, которую девушка питала к Уитту, она не любила, когда он ходит вокруг да около. Элиот едва начал говорить, как на неозвученный вопрос Рэйф ответил Патфайндер.       — С нами будет Лоба, — его обычно дружелюбный голос прозвучал неожиданно холодно. Ранее Рене не отмечала какого-либо особого отношения у Пата к новенькой — Патфайндер в целом ко всем относился доброжелательно, и лишь к Ревенанту — с долей настороженности. Однако вчерашние события явно повлияли на него — хотя разве есть кто-то, на кого они не повлияли?       — Это какое-то издевательство — хотя нет, самая настоящая злая ирония судьбы. Если она снова будет тянуть одеяло на себя, как вчера, боюсь, мы попросту не доживем даже до второго сужения, — сказал Элиот.       — Бросьте ее в бункере на растерзание Каустику. Дед явно не в духе, и ему нужно выпустить пар — пусть на ней и отыграется, — предложил Октейн, и Мираж с мрачной усмешкой ответил другу, что подумает над этим.       Рэйф заметила, что Мираж вел себя нетипично. В повседневной жизни Элиот при общении с другими людьми пускал в ход все свое обаяние, отпуская шутки направо и налево и флиртуя со всеми окружавшими его представительницами женского пола: он особенно любил осыпать комплиментами симпатичных посетительниц его бара — по большей части из так называемого «спортивного интереса» (ну, и чтобы выручка за вечер была побольше). Но Рене знала и другую сторону его характера, отличную от образа харизматичной знаменитости; она знала, каким чувствительным и неуверенным в себе он бывает, и в такие моменты Элиот ей был гораздо ближе и роднее, чем когда он вновь становился душой компании.       Он и сейчас выглядел потерянным: Рэйф предположила, что он особенно тяжело переживает случившиеся с Ваттсон — возможно, даже винит себя в произошедшем, хотя Рене считала, что его вины в этом нет. Ей захотелось взять Элиота за руку или, может, даже обнять его — в общем, сделать нечто такое, что можно воспринять как попытку приободрить или утешить. Но даже такие простые проявления поддержки всегда давались Рэйф с трудом. Она стыдила себя за холодность, но ее жизненный бэкграунд мешал ей преодолеть себя: Рене привыкла отстаивать свои личные границы и не вторгаться в чужие, как бы сильно ей ни хотелось тактильного общения и отношений более близких, чем дружеские.       Отчасти она осознавала, что это глупо — так чураться близости; ей было уже тридцать два года, и наверняка у нее раньше был парень или, может, девушка, просто… она этого не помнит. И, возможно, в этом и была вся загвоздка: человек, страдающий амнезией, с голосами в голове и расстройством сна выглядит скорее проблемой, чем «удачной партией».       А Элиот, по мнению Рене, заслужил кого-то получше, чем такую проблему, как она.       Из коридора послышались шаги, и Рэйф сразу смекнула, кто направляется к ним. Понял и Элиот — Рене заметила, как он сразу нахмурился, услышал больно знакомое постукивание каблуков.       — Держись, Эл. По крайней мере, с тобой будет Пат, — это единственное, что смогла выдать Рэйф в попытках приободрить Миража.       — Да уж как-нибудь справлюсь. Не переживай ты так, — ответил Элиот, подмигнув ей, хоть и без особого энтузиазма. В это мгновение на кухню вальяжно вошла Лоба, и все четверо в миг посмотрели на нее.       — Доброе утро, Легенды, — поприветствовала их Андраде, но сделала это без своей фирменной улыбки и игриво-мурлыкающего голоса. Наоборот, Рэйф услышала едва уловимую насмешку на слове «легенды» — и судя по взгляду Эллиота, не она одна.       — Hola, Лоба. Блинчики будешь? — обратился к ней Октейн, как раз жуя один из них. Андраде, посмотрев на тот беспорядок, который Октавио устроил у плиты, поморщила нос.       — Пожалуй, откажусь. Честно говоря, я не горю желанием садиться с вами за один стол, зная, что среди вас есть предатель, сдавший меня demonio, — теперь на лице Лобы была явная неприязнь.       «О, ну конечно. Можно было догадаться, что она поднимет это тему», — подумала Рэйф, поджав губы. После неприятной ночи голова и так была тяжелой, и меньше всего Рене хотела бы слушать возмущения Лобы. Тем более, что сама Рэйф склонялась к мнению, что никакого предателя нет, и просто Ревенант пытается их разобщить — хотя она допускала, что может ошибаться.       — Как грубо, — заметил Патфайндер, и Лоба метнула на него злобный взгляд.       — Я не нуждаюсь в оценке своих действий и суждений со стороны бездушной машины, — резко сказала она, и Мираж тотчас отреагировал на ее слова, вскочив из-за стола:       — Как ты его назвала?! Бездушной машиной? Да в нем души больше, чем в тебе, лживая ты с…       В этот момент Рэйф тотчас забыла о всех своих внутренних противоречиях и схватила Элиота за руку, из-за чего тот, удивленный поведением девушки, неожиданно прервался на полуслове. Девушка сполна разделяла чувства Миража — как только она услышала, как Лоба назвала ее друга, в ней мигом начала вскипать злость, но ей хватило выдержки сдержать себя. Она чуть сжала руку Эллиота, чтобы он тоже не поддавался эмоциям — их отношения с Лобой оставляют желать лучшего, но еще большее ухудшение может выйти им боком впоследствии.       Мираж бросил полный неприязни взгляд на Андраде, но все-таки молча сел. Лишь спустя несколько секунд Рене наконец отпустила его ладонь. Она сделала глубокий вдох, чтобы побороть обуревавшие ее чувства — злость на Лобу и трепетное волнение из-за прикосновения к руке Эллиота, после чего спросила у Андраде:       — Зачем ты тогда пришла сюда, раз мы недостойны сидеть с тобой за одним столом?       — Во-первых, просто напомнить Элиоту и… роботу, что нам скоро на арену. Во-вторых, я бы хотела сообщить вам кое-что, и было бы неплохо, если вы передадите это остальным… Легендам, — фыркнула Лоба, — К сожалению, наше сотрудничество складывается совсем не так, как я на то рассчитывала.       — О, даже интересно, почему, — усмехнулся Октейн, убрав сковородку с плиты и сложив руки на груди, но Лоба пропустила его слова мимо ушей.       — Вы оказались очень ненадежными союзниками. Более того, вы каким-то образом узнали про исходный код — мне хотелось бы узнать, как именно…       — Хер мы тебе че скажем, lo entiendes?       — …но ничего кроме лжи я, очевидно, не услышу. Но у меня нет выбора: без вас я не смогу раздобыть оставшиеся части устройства, поэтому предлагаю держать нейтралитет между собой.       — Хорошее предложение. Но, видимо, есть какой-то нюанс? — подняв брови, спросила Рене.       — Безусловно, милая. Хочу просто вас предупредить: я пристально слежу за каждым вашим движением, которое вы совершаете в непосредственной близости от меня. И если я почую угрозу от вас… — Лоба окинула их всех пронзительным взглядом, после чего продолжила, — я буду стрелять без предупреждения.       — Ты еще нам условия ставишь? Не забывай, что ты гостья в моем доме — и в любой момент можешь оказаться на улице, — как бы между прочим заметил Мираж.       — Не беспокойся, не пропаду, — сощурив глаза, ответила ему Лоба, — До встречи на десантном корабле.       После этих слов Лоба удалилась с кухни, оставив всех присутствующих в мрачном расположении духа. Октейн тихо выругался по-испански, и Рене могла только гадать, что именно он сказал. Мираж тяжело вздохнул, после чего сказал:       — Может, действительно просто выгнать ее, и дело с концом? Оно нам разве сильно надо — сломя голову носиться по измерению теней и собирать какие-то обломки?       — Я понимаю, как сильно тебе хочется пойти по пути наименьшего сопротивления, Эллиот, но нужно разобраться, во что она нас втянула. И нам ничего не остается, как принять ее условия… пока что, — ответила ему Рене, и после ее слов Мираж встал из-за стола.       — Что ж, постараюсь во время матча не совершать лишних телодвижений, чтобы Лоба не отстрелила мне… что-нибудь очень важное, — с нервным смешком сказал Мираж. Он пошел к двери, и за ним двинулся Пат.       — Если Лоба причинит тебе вред, друг, я буду вынужден выстрелить в нее в ответ. Я всегда защищаю своих друзей, — сказал робот, и Мираж хлопнул того по плечу:       — Не будь таким кровожадным, Пат, в этом нет нужды — пока что.       Они попрощались с Рене и Октавио и ушли. Рэйф, все еще пребывавшая в смятении после короткого выступления Лобы, повернулась к Октейну.       — Ну, так что — мы идем к Натали?       Октавио посмотрел на учиненный им же беспредел, почесал затылок, после чего растеряно и как будто с мольбой взглянул на Рэйф. Та, сразу же смекнув, к чему все идет, сказала:       — Ладно, так уж и быть, я помогу тебе убраться. Только давай не будем тянуть с этим.       — Обижаешь, Рене. Здесь работы минут на пять, не больше, — с нарочитой оптимистичностью ответил ей Сильва, но Рене почувствовала, что он сам в свои слова не особо верит.

***

      После уборки, в ходе которой Рене пришлось объяснять совершенно не приспособленному к физическому труду Октавио, как отмывать плиту от разбрызганного масла, и следить, чтобы он ненароком не побил всю посуду, пока ее моет, они отыскали в одном из многочисленных шкафчиков небольшой поднос, на который поставили тарелку с блинчиками, чашку чая, небольшую пиалу с клубничным джемом, который очень любила Ваттсон, и салфетки. После этого они отправились на второй этаж — скрепя сердце, Рэйф позволила Сильве нести поднос («Да брось, amiga, я же все-таки джентльмен»). Хотя девушка считала, что аккуратность не входит в число достоинств Октейн, она оценила его энтузиазм и старания в этой затеи с завтраком для Натали.       Ваттсон уже проснулась, когда Рене с Октавио пришли к ней — девушка сидела на кровати, откинувшись на подушку и накрыв ноги клетчатым пледом, и уже читала какую-то увесистую книгу. Она встретила их обоих радостным возгласом и крепкими объятиями, в которые заключила их, когда они подошли к кровати — Октейн едва успел поставить поднос на прикроватную тумбочку. Рэйф вполне разделяла радость Натали от встречи — после вчерашних потрясений и тяжелой ночи встреча с Ваттсон для Рене было как бальзам на душу.       Натали выглядела бледнее обычного, а под глазами залегли пусть и небольшие, но заметные синяки — кровопотеря давала о себе знать. Рене заметила, что Ваттсон двигалась осторожно и даже немного скованно, и причиной этому была боль в местах, где у нее были раны. Тем не менее, несмотря на несколько болезненный внешний вид, Натали ни на что не жаловалась и явно была в бодром расположении духа, а также отличалась завидным аппетитом, что Рэйф сочла хорошим знаком.       Рене с ногами забралась на стул, стоявший у кровати подруги, а Октейн, решив не прогонять Рэйф со стула или садиться на узенькую постель Натали — все-таки какие-то мизерные понятия о деликатности у него были, плюхнулся на пол, оперевшись спиной о прикроватную тумбочку. Пока Ваттсон кушала, они беспечно болтали о том о сем, не поднимая тему вчерашних событий — как миссии, так и того, что было после нее. Октейн показывал Натали новые трюки с ножом-бабочкой (а она всегда увлеченно наблюдала за его трюками), пока Рене наблюдала за ними, погрузившись в свои размышления.       Рэйф любила проводить время у Ваттсон — хотя в целом комната ученой напоминала скорее рабочий кабинет с кроватью, Рене здесь было уютно, причем сильнее, чем в ее собственной обители. Вся стена над столом была увешала листками с различными заметками, рисунками, схемами и чертежами, а на самом столе царил «творческий» беспорядок — вокруг голографического монитора компьютера Натали расположились стопки исписанных тетрадей и справочников, каких-то мелкие инструменты, несколько мотков медных проводов, зажимы-«крокодилы» и множество других предметов, о предназначении которых Рене могла лишь догадываться. Рене подумала, что, не реализуя Ваттсон свои эксперименты и разработки у Каустика, она превратила бы собственную комнату в лабораторию — Элиот наверняка был бы недоволен, но не осмелился бы спорить. На полу выстроилось несколько внушительных стопок с книгами, которым не нашлось места в уже забитом небольшом книжном шкафу в углу. На полках самого шкафа располагались не только книги, но и несколько рамок с фотографиями, а также несколько плюшевых Несси, которых Ваттсон сшила сама, чтобы снова спрятать их на арене для прочих Легенд.       Долгое время Рене было интересно, почему Натали решила занять одну из гостевых спален на втором этаже «Райского уголка» — к слову, одну из самых дальних от зала для посетителей, чтобы барный шум и гам не беспокоил девушку, — ведь на Соласе у нее был свой дом. Когда Рэйф наконец решилась спросить, Ваттсон, несколько погрустнев от ее вопроса, сказала, что тяжело переносит одиночество после смерти папы и не хочет жить в их фамильном доме одна. Периодически Ваттсон ходит домой и проверяет, все ли там в порядке — Рене сама неоднократно сопровождала подругу, — но во время таких прогулок Натали всегда была неразговорчивой и тоскливой, несмотря на всю участливость подруги.       Рене наблюдала за тем, как Натали, которая уже закончила завтракать и убрала поднос на тумбочку, заливисто смеется над шуткой Октавио — Рэйф всегда находила их забавными и даже милыми, когда они были вместе. Оба выглядели как подростки, которые неумело скрывали свои чувства, но сильно стеснялись их проявлять. Рэйф невольно начала думать о том, что будет, если Ваттсон с Октейном все-таки сойдутся. Предложит ли Натали Октавио переехать к ней домой, чтобы она смогла окончательно справиться с горечью утраты? Рене вспомнила, как Октейн кулинарил сегодня на кухне, и усмехнулась — по крайней мере, если они начнут жить вместе, вечно неугомонный Октавио не даст Ваттсон грустить… и не оставит ее голодной.       — Кстати, Окти, как вчера прошло твое свидание? — как бы между прочим поинтересовалась Ваттсон.       — О, просто великолепно! — ответил Октейн, закинув руки за голову, — Настолько хорошо, что Йоко добавила мой номер в «черный список». Наверно, на радостях не ту кнопку нажала просто.       Рене заметила, что Ваттсон пытается сдержать улыбку — хотя изначально было ясно, что ничего серьезного из этого свидания не выйдет, Натали все равно была рада, что потенциальная соперница решила разорвать контакты с Сильвой.       — Из-за чего же так получилось? — спросила Натали, и Рене решила внести ясность:       — Йоко, видимо, задело, что я посреди их свидания забрала Окто через портал, — глаза Ваттсон округлились от удивления, и Рэйф продолжила, — А еще Октейн напрямую заявил, что его послали выяснить подробности разговора Лобы с начальницей Йоко.       — А че церемониться? Может, тайный агент из меня никудышный, но я заключил сделку века — информация в обмен на автограф Бангалор! Круто я придумал, да, Нат? — Октейн подмигнул Натали, и та смущенно улыбнулась и опустила взгляд.       — Даже несмотря на твою «сделку века», она все равно тебя заблокировала.       — Но ведь идея все равно была хороша, Рене!       — Так, я бы хотела узнать обо всем, что вчера произошло, — деловито сказала Ваттсон, — Сегодня ночью у меня был доктор Нокс…       После этих слов Октейн опустил взгляд и насупился, и от внимательного взора Ваттсон его спасло только то, что он сидел на полу и она не видела его лица сейчас. Фраза Натали действительно прозвучала неоднозначно, поэтому его реакция была вполне закономерна.       — … и мне показалось, что он как-то по-особенному говорил про мисс Андраде. Как будто он был… сильно недоволен ею?       — Недоволен — это слабо сказано, cariño, — усмехнулся Октавио.       — Расскажите мне, что тут происходило, пока я была в отключке, — сказала Ваттсон, сначала посмотрев на Сильву, а потом перевела свой вопрошающий взгляд на Рене.       — Давай ты, amiga. Я без ругани рассказать не смогу, сама понимаешь, почему, — после этих слов Октейна Рене вздохнула. Она понимала, что Натали необходимо рассказать все — и про Лобу с Каустиком, и про Ревенанта, и про импульсивную попытку Октавио вступить в противостояние с симулякром. Но она также понимала, что девушку могут испугать и напрячь некоторые детали произошедшего, хотя деваться, очевидно, некуда.       Рене начала свой рассказ со свидания Йоко и Октейна, и когда она дошла до части с появлением Ревенанта и разговором о предателе, Ваттсон удивленно воскликнула:       — Ревенант обо всем узнал?! Мы же все поклялись ничего не рассказывать ему!       — А то, что он над твоей кроватью изображал Бугимена, тебя вообще не напрягает? — подняв брови, спросил Октейн, — Черт возьми, я на все был готов, лишь бы выгнать его из твоей комнаты…       — Мы все смогли убедиться в силе этого желания, Окто, — заметила Рэйф, и Ваттсон недоуменно посмотрела на Октавио.       — Подожди, ты…       Октейн явно напрягся и прикусил нижнюю губу — по нему было видно, как сильно он не хотел, чтобы его об этом расспрашивали. Он явно не знал, как Ваттсон отнесется к тому, что он хотел открыть стрельбу в ее комнате. Поэтому Рене поспешила как можно быстрее прояснить ситуацию.       — После препираний с Лобой Ревенант… дотронулся до тебя, до твоих волос, — Рене решила все-таки быть честной с подругой до конца, несмотря на то, что Натали могла испугаться, — Не знаю, чего именно он этим добивался — возможно, просто провоцировал нас на какие-то действия, или, может, пытался развлечь себя, играя у нас на нервах. Я хотела выхватить свой кунай, но Окто успел добраться до твоего револьвера раньше…       — Я хотел пристрелить этого pendejo! — на эмоциях Октейн перебил Рене, — Он начал позволять себе слишком много, и я бы сделал что угодно, лишь бы он не навредил тебе, Ваттс… Но Рене выбила у меня из рук пистолет, и, наверно, это к лучшему. Все равно Ревенант слинял после этого.       Октейн шумно втянул воздух и посмотрел Ваттсон прямо в глаза в ожидании, что она скажет. Натали, выдержав небольшую паузу, миролюбиво сказала:       — Я не вижу ничего предосудительного в твоем поступке, Окти. То есть, это было необдуманно и даже, возможно, опасно, но в какой-то степени это было… благородно. Если ты думал, что я буду злиться, то ты ошибся.       Октавио на миг растерялся, а потом смущенно улыбнулся и потупил взгляд.       — Но пообещай мне, что впредь будешь реже руководствоваться принципом «слабоумие и отвага», — ласково обратилась к нему Натали.       — Ты требуешь невозможного — я по этому принципу живу! — отшутился Октейн — смущение как рукой сняло, и он снова вернулся к своему обычному, дурашливому настроению. Но тон Натали внезапно стал более строгим, и это мгновенно сбило всю спесь с парня:       — Я серьезно, Октавио. Пообещай мне, что ты не будешь творить глупостей, когда дело касается Ревенанта. Не забывай, насколько он безжалостен.       Они некоторое время молча смотрели друг на друга. Рене ожидала, что Октавио начнет с ней спорить или отшучиваться — обычно так он себя вел, когда Аджей пыталась его отговорить от совершения какого-либо рискового поступка. Но, к ее удивлению, Октавио сказал следующее:       — Хорошо. Обещаю — никаких глупостей.       Ваттсон благодарно улыбнулась ему. Повисло недолгое молчание, и первой его решила нарушать Рэйф, задав вопрос, который волновал ее очень долгое время:       — Как же так получилось, что никто из нас не заметил Ревенанта?       — Зачем смотреть на потолок, если все самое интересное происходит внизу? — пожав плечами, сказал Октейн.       — Он мог просто прятаться — вон там, — сказала Ваттсон, кивком указав на шкаф для одежды, стоявший в метре от кровати, — Там наверху пара коробок, которые я не убрала после переезда. Вы могли не увидеть его за ними.       — Думаешь, эта двухметровая дылда там бы поместилась? — с сомнением в голосе спросил Октейн. Рэйф, в свою очередь, сняла кеды и аккуратно встала в полный рост на кровать Натали в районе ее ног, чтобы оценить, действительно ли симулякр мог просто затаиться там. Расстояние от шкафа до потолка было хоть и небольшим, но достаточным, чтобы Ревенант мог там расположиться, сгруппировавшись. А бесшумно переползти в другой угол, пока все их внимание было обращено на Ваттсон, — дело техники.       Рене поделилась своими соображениями с Натали и Октейном и, пока она возвращалась на свое место, Ваттсон сказала:       — Наверно, он пролез через окно, которое я оставила открытым — для него забраться на второй этаж по стене не составило бы проблемы.       — Теперь твоя очередь давать обещания — впредь не оставляй окно открытым! — обратился к ней Октейн, на что девушка сокрушенно вздохнула.       — Я не могу не оставлять окно открытым, пока меня нет. У меня же солнечная сторона, в комнате стало бы душно…       — Успокойся, я подарю тебе на день рождения кондиционер — всего месяцок подожди, — усмехнулся Октавио и легонько щелкнул Ваттсон по носу. Та взволновано воскликнула:       — Кондиционер охлаждает, а не проветривает, Окти!       — Так, стоп, а это разве не одно и то же?       — Но зачем это было Ревенанту? Что он хотел здесь найти? — прервала их диалог Рене. Она невольно вспомнила слова симулякра о предателе, после чего посмотрела на Ваттсон и…       «Нет, это невозможно, — одернула себя девушка, — Даже если Сим говорил правду, это не может быть Ваттсон. Если кто-то нас сдал… я не верю, что это может быть она».       — Так он же знает, что сборкой артефакта занимаются Ваттс с нашим задротом, — начал размышлять вслух Октавио, — Ну, если верить словам этой жестяной банки, что у нас завелся крысеныш. Наверняка он хотел разнюхать, что именно ищет Лоба.       — Звучит логично, — сказала Натали, и Октейн самодовольно улыбнулся, как всегда делал, когда слышал похвалу от Ваттсон, — Если бы только мы с Крипто сами знали, что это за устройство такое!       — Я надеюсь, Ревенант не захочет вновь наведаться сюда с визитом, — мрачно сказала Рене, и Октейн с чувством воскликнул:       — Пусть только сунется, я ему!.. — но, поймав на себе взгляд Ваттсон, мгновенно поутих.       — Знаете, что? Нам нужно решить, как действовать дальше, — сказала Натали после недолгой паузы, осторожно подтянув к себе ноги и приняв позу по-турецки, — Учитывая, что знаем мы только про некий «исходный код», а наш доселе единственный источник информации больше не желает с нами разговаривать…       — Давайте будем пореже упоминать о том, что Йоко больше не хочет со мной говорить, ладно?       — Обещаю — это последний раз. В общем, я предлагаю такой план: наверняка у Йоко и уж тем более у Шерил Аммачи на рабочем компьютере хранится вся необходимая информация. Если не про артефакт, то точно про исходный код, который Лоба искала под Черепом. Нам нужно получить доступ к компьютеру и просто… скачать эту информацию. Никаких подставных свиданий, никаких допросов — все чисто и без следов!       — Ты предлагаешь взломать компьютер? Я не уверена, что удаленно получится так сделать, нам нужен непосредственный доступ к физическому носителю, — заметила Рене, — Для этого нам нужно будет проникнуть в офис Шерил…       По хитрой улыбке Натали Рэйф начала догадываться, что именно та предложит.       — Разве у тебя когда-то были сложности с тем, чтобы проникнуть туда, куда ты хочешь, Рени? — хихикнув, спросила Ваттсон.       Рене вздохнула — что ж, здесь с Натали трудно спорить.       — Черт, это ведь действительно отличный план, — сказал Октавио и с восхищением взглянул на Натали, — Chica, ты гениальна!       — Ладно, допустим, я согласна, — сказала Рэйф, — Но что насчет Крипто — а насколько я понимаю, за взлом будет отвечать именно он, верно?       Ваттсон утвердительно кивнула, и Рене продолжила:       — Думаешь, он согласится на эту авантюру?       — Без каких-либо преград попасть в офис людей, которые так или иначе контактируют с Синдикатом, и путем взлома добыть любую интересующую его информацию? Да я уверена, что он только и мечтает об этом! — смеясь, сказала Натали.       Рене откинулась на спинку стула и задумалась. В целом, план действительно звучал неплохо — честно говоря, их план «Б» выглядел убедительнее, чем план «А», пусть он и был менее легальным… и более опасным.       «Осталось только уговорить на это Крипто. И обсудить это с Бангалор», — подумала про себя Рене, уже предполагая, что оба разговора выйдут непростыми — но разве у них сейчас что-то вообще складывается легко?