***
«На каком языке ты говоришь, Лань Чжань?» Лист бумаги с вопросом пересекает воображаемую линию, разделявшую пространство стола между Вэй Усянем и Лань Ванцзи. Прошла только половина времени, отведенного на наказание Вэй Усяня, а тот снова отвлекался уже в который раз. Вэй Ин утверждал, что на сегодня он уже закончил переписывать, но ему все еще нужно отсидеть требуемое время, поэтому он до сих пор находился за их общим столом, несмотря на буквально гудящую энергию, которая ощущалась даже на расстоянии между ними двумя. Лань Ванцзи уже понял, что игнорировать Вэй Ина — значит одобрять его невыносимое поведение, не уделяя ему достаточно внимания, поэтому он берет бумагу и пишет свой ответ под вопросом Вэй Усяня. «Когда я был маленьким, мы с братом и дядей говорили на диалекте Гусу». Вэй Ин уложил голову на руку, лежащую на столе, и когда-то Лань Ванцзи мог бы и отругать его за такую позу. Но он уже давно оставил попытки держать Вэй Ина в узде. Вместо наказания, которое Вэй Усянь не хотел усваивать, Лань Ванцзи потакал ему, поскольку это хоть как-то отвлекало Вэй Ина и удерживало его от совершения поступков, которые потребовали бы более строгого наказания от кого-то, стоящего выше Лань Ванцзи. Прочитав ответ Лань Ванцзи, Вэй Ин принимается торопливо, почти возбужденно что-то строчить на бумаге. Когда Вэй Усянь видит, что за ним наблюдают, он поднимает листик вместо того, чтобы вернуть его Лань Ванцзи. «Я не это имел в виду, Лань Чжань! Хотя мне бы однажды очень хотелось услышать, как ты разговариваешь». Вэй Ин наклоняется, чтобы написать что-то еще. «Я имел в виду, какой язык ты понимаешь? Тот, на котором ты отвечаешь?» Должно быть, на лице Лань Ванцзи отразилось его замешательство, потому что Вэй Ин сдувается. Но он складывает руки, а затем и ноги вместе, его язык проходится по внутренней стороне щеки, и вся его поза ужасна, когда он закрывает глаза и сосредотачивается на какой-то мысли. Затем, так же внезапно, он выпрямляется и щелкает пальцами, звук разносится по тихому пространству библиотеки. Когда-то это удивило бы Лань Ванцзи, но время, проведенное с Вэй Ином, помогло ему привыкнуть к всевозможным звукам и шумам; он привык и к тому, что в руках «умельца» даже обыкновенные кисть и бумага становились источниками шума. Вэй Усянь снова принимается писать. «Например, это мой язык». Он откладывает бумагу и протягивает руки. Лань Ванцзи только смотрит на него, и Вэй Ин начинает шевелить пальцами, затем плечами, а потом вовсе надувает губы. Лань Ванцзи все еще не понимает его. Вэй Усянь вздыхает. Наученный прошлым разом, когда Лань Ванцзи уставился на него, не способный понять весь этот поток движений его рук, он начинает объяснять жестами, его руки и пальцы двигаются осторожней и медленней. — Это объятие! Я говорю на языке объятий! Лань Чжань кивает, показывая, что он понял. Вэй Ин и правда мог запросто кого-то обнять, будь то его брат или его друзья… ну, его другие друзья, которые не являются Лань Ванцзи. Он утверждал, что они с Лань Чжанем друзья, но никогда раньше не пытался его обнять. Означает ли это, что Лань Ванцзи ему и не друг вовсе? Вэй Усянь слишком бесстыден, чтобы беспокоиться о том, что Лань Ванцзи ненавидит прикосновения, это было ясно с самого первого дня его наказания. — Очевидно, что ты не говоришь на этом языке, — усмехается Вэй Ин, показывая знак. Лань Ванцзи считает, что это конец их разговора, но Вэй Усянь тянет его за рукав. — Лань Чжань, — показывает Вэй Ин и сердце Лань Чжаня предательски пропускает удар при виде его имени, обозначенного длинными пальцами Вэй Усяня. — Могу я поговорить с тобой на моем языке? Пауза. Лань Чжань продолжает пристально смотреть на Вэй Ина, пока тот снова не начинает быстро жестикулировать, но тут же ловит себя на излишней торопливости и продолжает уже немного медленнее. — Конечно, ты можешь сказать «нет». Я знаю, что ты не любишь, когда люди прикасаются к тебе, так что объятие было бы… — Вэй Ин. Вэй Усянь замирает. И Лань Ванцзи тоже. Коснуться руки Вэй Ина с небольшим количеством духовной энергии, оказалось достаточно, чтобы заговорить с ним. Именно из-за этого Вэй Усянь и заслужил гнев Лань Ванцзи в свой первый день наказания, когда, коснувшись кожи его предплечья, позвал Лань Ванцзи его детским именем через духовную энергию. Лань Ванцзи от удивления обнажил Бичэнь, и Вэй Усянь ответил тем же, подняв собственный меч в защиту и отчаянно пытаясь принести свои извинения. — Потому что ты меня просто игнорировал! Прости, Лань эр-гэгэ, я больше не буду использовать духовное общение с тобой, обещаю! Вэй Ин сдержал свое обещание и никогда больше не позволял своей духовной энергии выходить из-под контроля в присутствии Лань Чжаня. Но Лань Ванцзи удивился только в первый раз — никто раньше не использовал духовное общение для разговора с ним без его разрешения. И даже если кто-то пользовался, голос говорящего всегда был тихим, уважительным и сдержанным. Но голос Вэй Ина для Лань Чжаня звучал по-другому — слишком непринужденно, слишком громко… Это застало его врасплох. Вэй Усянь застыл в шоке, как и он несколько дней назад, когда в его сознание вторгся чей-то голос. — Вэй Ин. Лань Ванцзи наблюдает, как улыбка расцветает на лице Вэй Ина, касается его глаз, и создается ощущение, будто они сияют. Лань Ванцзи делает глубокий вдох. Вэй Ин такой… — Лань Чжань! Это нечестный прием! Вэй Усянь убирает руку и прижимает к губам, чтобы удержаться от смеха. Он привык беззаботно смеяться, но, видимо, замечания Лань Чжаня все-таки возымели эффект. Вэй Ин снова раскрывает ладонь, его глаза светятся, и этот свет кажется Лань Чжаню светом… надежды? И радости. Лань Ванцзи мягко кладет свою ладонь поверх его. Улыбка Вэй Ина разгорается еще ярче. — Лань Чжань, Лань Чжань! Мы разговариваем! — Мгм. — Лань Чжань! Лань Чжань! Лань Чжань! — В чем дело, Вэй Ин? — Я просто так… счастлив! Вэй Усянь действительно выглядит счастливым. Он не может усидеть на месте, даже когда их ладони соединены. — Почему? — все-таки спрашивает Лань Ванцзи. — Потому что это язык, на котором Лань Чжань общается с друзьями! — объявляет Вэй Усянь. — Лань Чжань позволяет людям общаться с ним духовно, если считает их достаточно надежными. А этот человек, — Вэй Ин замолкает, его улыбка чуть кривится от смущения, — переступил границы в первый же день. Затем продолжает с еще большим пылом: — Для меня большая честь быть твоим другом, Лань Чжань! Он на мгновение сжимает ладони Лань Ванцзи, прежде чем отпустить, и почтительно склоняется перед ним. «Язык, на котором он общается с друзьями», сказал Вэй Усянь. Лань Ванцзи никогда не думал об этом в таком ключе, но, видимо, это правда, потому что Лань Ванцзи никогда не использовал духовное общение, чтобы просто с кем-то поговорить, а слово «дружба» здесь и вовсе звучит слишком громко. Вэй Усянь говорил на его языке. И Лань Ванцзи считает, что было бы правильно ответить ему тем же. Он раскрывает объятия. Вэй Усянь выглядит ошеломленным. — Язык Вэй Ина — это объятия… Лань Чжань не успевает закончить, когда Вэй Ин обнимает его, смеется открыто, беззвучно для Лань Ванцзи, но он чувствует, что грудь Вэй Усяня сотрясается от смеха. «Для друзей». Объятия — это язык дружбы Вэй Усяня. Их прерывает вспышка света на столе. Вэй Ин выпутывается из его объятий, но все так же продолжает смеяться, когда касается тыльной стороны руки Лань Ванцзи. — Это сигнал для меня. Я создал талисман, который отмеряет время моего пребывания в библиотеке. Разве это не здорово, Лань Чжань? Что на самом деле здорово, думает Лань Чжань, так это слышать его чуть более высокий, задыхающийся голос, когда он начинает быстро говорить. Лань Ванцзи замечает Цзян Ваньиня снаружи библиотеки, и в это же время Вэй Ин вскидывает руку, чтобы ему помахать и открывает рот, чтобы сказать слова, которые он услышать не может. Лань Ванцзи тянется к мизинцу Вэй Усяня. — Кричать на территории Облачных Глубин запрещено. Издавать громкие звуки в библиотеке также запрещено. Вэй Ин поворачивается к нему, сморщив нос, но с довольной улыбкой на губах. — Ты ведь даже не слышишь меня, Лань Чжань. Эти слова не должны его расстраивать. Потому что это правда. Он не слышит. Но это не повод нарушать правила. Вэй Усянь подмигивает ему, все еще не отпуская его палец. Напротив, он хватается мизинцем за мизинец Лань Ванцзи и посылает свою духовную энергию. — Завтра я перепишу еще несколько правил, если тебе станет легче, Лань эр-гэгэ. Лань Чжань пристально смотрит на него. Вэй Ин откидывает голову назад и смеется, все так же беззвучно для Лань Ванцзи, но от этого не менее… не менее… Прекрасно. Вэй Ин прекрасен. — Увидимся завтра, Лань Чжань. — Вэй Ин. Вэй Усянь сжимает их переплетенные пальцы, словно обещание, прежде чем отпустить. Он в последний раз машет рукой Лань Ванцзи и исчезает за окном библиотеки. Лань Ванцзи должен бы заставить его переписать еще несколько правил из-за этого, но может удовлетворить себя только ожиданием завтрашнего дня.***
Спустя некоторое время Лань Ванцзи все еще раздумывает над вопросом Вэй Усяня: «На каком языке ты говоришь?» С того дня в библиотеке он узнал, что есть и другие формы языков — бессловесные, формы, отличающиеся от письма или рисования. Он удивляется, почему никогда этого раньше не замечал. — Ванцзи, — окликает его Лань Сичэнь с другого края лодки. — С тобой все хорошо? Голос Лань Сичэня тихий. Успокаивающий. Приятный на слух, способный заглушить мирской шум. — Звуки, — говорит Лань Ванцзи. Это правда. Им обоим редко удается выбраться из Облачных Глубин, и Лань Ванцзи почти позабыл, что мир остается все таким же громким даже без людских разговоров. — И это все? — спрашивает Лань Сичэнь с понимающей улыбкой. Лань Чжань предпочитает проигнорировать брата и переключает свое внимание на соседнюю лодку. Вэй Усянь и Цзян Ваньинь, похоже, закончили свою перепалку, больше похожую на попытку перекричать друг друга, случившуюся после того, как они столкнулись с бездонным омутом. Теперь они отвлеклись на торговцев, которые предлагали свои товары братьям, с воодушевлением выставляя свои вывески и зазывая жестами. — Эти локвы я отдам тебе просто так, молодой господин. Вэй Усянь жестикулирует чуть медленнее, чем обычно. — Сестрица столь же добра, сколь красива. Лицо женщины покрывается румянцем, когда она смеясь передает фрукты. — А что насчет него? Разве он не прекрасен? Лань Ванцзи интересно, о ком ведет речь Вэй Ин, когда тот ловит летящую к нему локву. Лань Чжань поднимает взгляд и видит, что Вэй Ин машет ему. — Он еще красивее! — показывает женщина и уже сама машет Лань Ванцзи. Лань Чжань выбирает этот момент, чтобы вновь обратить свое внимание на Лань Сичэня, и тут же жалеет об этом решении, когда видит, что улыбка брата стала только шире. — Диди, может, купить локву и тебе? — говорит он. Этот язык Сичэня он знает хорошо: все слова, которые тот скажет или же предпочтет не озвучивать, Лань Ванцзи так или иначе услышит четко и ясно. Все та же дразнящая улыбка, присущая ему с детства, снисходительная и добрая, и тот же блеск в глазах его брата — ничего не изменилось за все эти годы. Язык старшего брата, известный лишь его единственному младшему брату. Лань Ванцзи обдумывает ответ секунду: «Нет». Хоть и знает, что Лань Сичэнь купит корзину тайком, потому что он точно так же понимает язык Лань Ванцзи. — Брат, я выучил новый язык, — говорит Лань Чжань, когда они уже возвращаются в свои комнаты. — Новый язык? — удивляется Лань Сичэнь, останавливаясь, чтобы взглянуть на Ванцзи. — Давай послушаем. Лань Чжань поднимает обе руки и притягивает Сичэня к себе за плечи. Он не может вспомнить, когда в последний раз обнимал своего брата, и ему хотелось бы, чтобы теперь таких моментов в их жизни стало гораздо больше. Лань Ванцзи намерен увеличить их количество. Когда он отстраняется, Лань Сичэнь смотрит на него огромными глазами, что на языке братьев Лань означает, что он совершенно удивлен, почти что шокирован. — Что это значит? — спрашивает Лань Сичэнь. — Многое, — объясняет Лань Ванцзи, снова продолжая путь. — Сейчас это значит «спасибо». Лань Ванцзи наблюдает, как удивленный взгляд брата смягчается, и в этот раз в объятия притягивают уже его самого: еще крепче и теплее. Более надежные. — И что это значит? — спрашивает Лань Чжань, когда Сичэнь его отпускает. — Это значит, что я горжусь тем, каким ты вырос, — смеется Лань Сичэнь, мягко ущипнув его за руку. — Нам еще многое предстоит узнать о языке объятий, если мы задаем друг другу такие вопросы, диди. — У нас есть время научиться, — заявляет Лань Ванцзи. Улыбка на лице Сичэня — вполне ясный ответ. И это, как понимает Лань Чжань, тоже их язык. Язык молчания между ними двумя.***
Лань Ванцзи узнает еще больше языков. Он узнает, что дерзость и подавляемая агрессия Цзян Ваньина есть не что иное, как выражение его любви и заботы о брате. Он узнает, что Не Хуайсан прикрывает лицо веером, когда хочет что-то скрыть, и это является его языком общения. (Также он узнает, что у Не Хуайсана есть несколько расписных вееров с надписями «ДА», «НЕТ» и «ВОЗМОЖНО» для ответов на самые простые вопросы, чтобы не использовать жесты лишний раз.) Он читает гордыню в позе Цзинь Цзысюаня и безоговорочное следование правилам, когда дядя поглаживает свою бороду. Один из самых любимых языков Лань Ванцзи — это частые улыбки его брата. У Лань Сичэня имеются самые разнообразные улыбки на все случаи жизни, но Лань Ванцзи он улыбается по-особенному, иногда мило, иногда насмешливо, часто раздражающе. Дяде Лань Сичэнь обычно улыбается спокойной уважительной улыбкой, но в редких случаях несогласной, когда он не способен что-либо сделать и вместо этого просто улыбается. Студентам Лань Сичэнь всегда улыбается терпеливо и по-доброму. У Лань Сичэня также есть улыбка, с которой он говорит о Не Минцзюэ, удивительная и нежная, отличающаяся от той, которой он улыбается Лань Ванцзи. Но самый любимый язык Лань Ванцзи — это Вэй Ин. Вэй Ин — это его собственный язык. Его меч говорит о силе и опытности, изяществе и быстроте клана Цзян и его собственном озорстве. Его тренировочные бои с Цзян Ваньинем говорят об уважении, принятии вызова, а также желании, чтобы его брат сдерживался и наконец перестал себя изматывать. Тренировки с Не Хуайсаном говорят, что он может терпеливо обучать и честно желает улучшить навыки своего друга. Лань Ванцзи с удивлением понимает, что бои с ним Вэй Ина изумляют и волнуют, когда тот достигает предела своих возможностей, но наслаждается этим независимо от того, выиграл он или проиграл. Его творчество говорит не только о таланте, но еще и почти детской наивности и искренности. То, в какой перспективе он видит мир, другие люди даже не рассматривают — с вершин деревьев, над скалами, внутри темных пещер. Его улыбка чаще всего предвещает неприятности, которые словно следуют за ним по пятам. Лань Чжаня удивляет их особая дружба, несравненного Нефрита клана Лань и урагана под названием Вэй Усянь. Лань Ванцзи знает, как он, скорее всего, выглядит — весь напряженный и неподвижный в сравнении с резкостью движений Вэй Усяня — сгустка энергии, урагана во плоти. Их дружба, должно быть, выглядит странно в глазах сверстников. Особенно в тот раз, когда Лань Ванцзи поймал Вэй Усяня, прокрадывающегося мимо после комендантского часа, и наказал их обоих, когда Вэй Усянь схватил его и вывалился вместе с ним за стены Облачных Глубин. — Прояви немного милосердия к своему другу, Лань Чжань! Я никому не скажу, если не скажешь ты. Лань Ванцзи не был впечатлен его криками, когда на следующий день их обоих наказали. Он был еще более равнодушен, когда Вэй Ин залез в холодные источники той ночью, утверждая, что ему разрешил Лань Сичэнь, и осыпал его бесконечной похвалой, которая должна была успокоить несуществующий гнев Лань Ванцзи. — Ты действительно поразительный, Лань эр-гэгэ. Я правда раньше не встречал такого же человека. Наказал себя, чтобы показать пример остальным, особенно этому ученику, который совершил такой дурной поступок. Я так сильно восхищаюсь тобой, Лань Чжань. Во всяком случае, он все еще позволял Вэй Ину скакать рядом с собой, чтобы согреться, когда тот слишком сильно дрожал, и обнаружил, что слегка жалеет его. Они стояли плечом к плечу, Вэй Усянь время от времени делился своими мыслями, прерывая медитацию Лань Ванцзи. В конце концов, Лань Ванцзи повелел ему «идти прочь», на что Вэй Ин просто высунул язык. Лань Ванцзи следовало бы отругать его за ребяческое поведение, но заметил, что совсем не возражает против этого. Они действительно дружат. Приветствуют друг друга вне занятий, и Вэй Ин даже посещает библиотеку, когда Лань Ванцзи учится, хоть его наказание и закончилось. Вэй Усянь также дарит Лань Ванцзи всевозможные безделушки, которыми запасается во время набегов в Цайи с другими мальчишками, несколько своих рисунков, один раз даже дарит Лань Ванцзи пару кроликов, чтобы тот за ними ухаживал. Однажды Вэй Ин пробирается в его комнату, и застает Лань Ванцзи играющим на гуцине для кроликов. Лань Ванцзи узнает о его присутствии, когда заканчивает играть песню и думает, что его будут дразнить, но Вэй Усянь только с нежностью смотрит на него. — Лань Чжань говорит более открыто через свою музыку. Лань Ванцзи не понимал, что он имел в виду, и что значили его рассеянный взгляд и слабая улыбка. Обычно они общались после уроков, когда Вэй Ин останавливался, плюхаясь рядом с Лань Чжанем, переплетал их мизинцы вместе и делился случайными мыслями после учебного дня. Вэй Ин рассказал ему, что умеет читать по губам. — Твой дядя напоминает мне мою тетю, Лань Чжань. Он такой же строгий и помешанный на дисциплине! Как тихая версия мадам Юй. Мадам Юй такая громкая, даже когда ничего не говорит. О своем прибытии она объявляет особой поступью шагов, и даже если ты не услышишь, то потрескивание Цзыдяня точно ни с чем не спутаешь. Потом она всегда кричит, не то, чтобы я ее слышу… Уверен, шицзе и Цзян Чэн слышат ее, но не я, что, вероятно, является благословением… Но даже когда она думает, что я не слушаю, я все равно оказываюсь наказанным! Разве это справедливо, Лань Чжань? Я ее не слышу, так как же мне слушать, верно? Так что, я научился читать по губам! Затем и Лань Ванцзи учится читать по губам. Если быть точным, он узнает, что умеет читать по губам. Ему интересно, умел ли он и раньше, и ему просто не хватало такого опыта, как у Вэй Усяня. Он мог бы практиковаться и раньше, когда обнаружил, что Вэй Ин бормочет что-то во время своего наказания, но тогда он не так сильно думал о том, что за беспорядок творится в голове у Вэй Усяня. Не так сильно, как сейчас. Когда во время запуска фонарей Вэй Ин сжимает его руку, чтобы загадать желание, Лань Чжань понимает значение слов по губам, прежде чем успевает понять, что наблюдает за губами Вэй Ина. «Я, Вэй Усянь, желаю всегда поступать по справедливости и жить без сожалений в сердце». Лань Ванцзи интересно, как бы эти слова звучали, произнесенные голосом Вэй Ина. В языке Вэй Ина так много всего, что он может выразить без слов: его склонность к веселью и приключениям, его открытая забота о людях, которые ему важны, его находчивость и сообразительность… Его неприкрытая ненависть к Цзинь Цзысюаню говорит о его любви к сестре и приводит его к исключению. Вэй Ин уезжает, не попрощавшись, и Лань Чжань задается вопросом, намеренно ли. Или это и было его прощанием.***
Лань Ванцзи не любил покидать пределы тихого Гусу. В особенности он не любил Цишань, где проживала правящая ветвь клана Цишань Вэнь, но у него не было выбора, поскольку на Великом Совете Кланов обязали присутствовать всех молодых господ, не достигших двадцати лет. Однако Лань Ванцзи забывает о своем раздражении, когда видит Вэй Ина в красно-золотом одеянии с пристегнутыми к плечу колчаном и луком. Особенно когда Вэй Усянь сразу же машет ему рукой, его улыбка такая же яркая и красивая, какой ее помнил Лань Ванцзи. Вэй Усянь спешит туда, где собрались адепты клана Гусу Лань, и делает вид, что преграждает путь Лань Ванцзи, пока тот не обращает на него внимание. — Я думал, что мы были друзьями, Лань Чжань! Лань Ванцзи усмехается, и, кажется, не смог бы сдержать улыбку на лице, даже если попытался. — К несчастью, — отвечает он, и Вэй Ин подпрыгивает от радости. — Лань Чжань, твоя лента съехала. Лань Ванцзи невольно тянется к своему лбу, но обнаруживает ленту, завязанную все так же аккуратно и идеально, как и утром. Он пристально смотрит на Вэй Усяня, который смеется над ним. — Мне так не хватало этих поддразниваний над тобой, Лань эр-гэгэ. Лань Ванцзи делает вид, что не замечает сказанное и решает следовать за другими учениками клана Лань к их строю, а Вэй Усянь машет ему, и спешит уже к строю учеников Юньмэн Цзян. Лань Ванцзи удерживает счет. Они с братом занимают лидирующие позиции в состязании, пока Лань Ванцзи не натыкается на Вэй Ина и Вэнь Чао. Лань Ванцзи берет на себя смелость и стреляет в тварь, в которую целился Вэнь Чао. Вэй Усянь стреляет в следующую, а Вэнь Чао промахивается. Его, пристыженного, дисквалифицируют, и он покидает охотничьи угодья, но не без недовольства. Вэй Ин усмехается, высоко оценивая неожиданную работу в команде. Лань Ванцзи склоняет голову в приветствии, но прежде чем он сбегает, Вэй Усянь тянется к его мизинцу, как делал это год назад — язык, который не забывается даже через все прошедшее время. — Лань Чжань, у тебя лента съехала. Вот, позволь мне… Время замедляется, когда Лань Ванцзи чувствует, что лента на его лбу ослабевает, и он в шоке наблюдает, как она вдруг оказывается в руках Вэй Ина. Вэй Ин успевает поймать остальную часть, прежде чем та упадет на землю. Вэй Усянь застывает, когда смотрит вверх, чтобы увидеть… что? Что же Вэй Ин мог увидеть на его лице? Шок? Гнев? Раздражение? Лань Чжань даже не знает, что чувствовать. Или как объяснить это чувство. Может быть, это новый язык, который он опять должен выучить? Он делает шаг вперед, и Вэй Ин сжимает его налобную ленту в руках и вскидывает их, словно сдаваясь. Он закусывает свой лук, чтобы беспорядочными движениями своих рук обозначить, как ему жаль и что он просит прощения, пока Лань Ванцзи пытается разобраться с беспорядком в собственной голове. Он знает, что остальные ученики клана Лань собираются вокруг них, и поспешно завязывает ленту, пока они пытаются заверить его, что это случайность, что Вэй Усянь не мог знать, что он должен оставаться спокойным… Он чувствует их общую враждебность по отношению к Вэй Ину и машет рукой, пытаясь разогнать напряжение. — Это случайность, — утверждает он. — Однако этот ученик просит прощения. Он больше не будет продолжать соревнование. Собравшиеся Лани выражают свое согласие, и его брат кивает, позволяя ему уйти. Лань Ванцзи поднимает глаза, чтобы посмотреть на Вэй Ина. Он, кажется, искренне поражен тем, как обернулись события. Должно быть, он действительно ничего не знает о налобной ленте и ее значении. Лань Ванцзи обнаруживает, что еще не готов рассказать ему об этом, хотя бы до тех пор, пока сам не разберется с нахлынувшими эмоциями, что грозятся затопить его прямо сейчас. Он касается тыльной стороны ладони Вэй Ина, и тот подпрыгивает, удивленный тем, что Лань Ванцзи все еще допускает между ними такое общение, их общение. — Увидимся позже, Вэй Ин. Глаза Вэй Ина загораются. Он не мог вынести даже мысль о том, что Лань Ванцзи не простит его. Вэй Усянь улыбается, слабо, но уверенно. — Без тебя будет не так весело, но да, увидимся позже. Клан Вэнь устраивает празднование, чтобы отметить окончание состязания, в общем выигранного Цишань Вэнь (хотя решение судей все еще остается под сомнением), и собственно начало Совета. Завтра главы кланов, их представители и их наследники свяжутся с Верховным заклинателем Вэнь Жоханем, чтобы обсудить вопросы, касающиеся кланов. Лань Ванцзи достаточно успокоился, чтобы понять наконец, что именно потрясло его во время соревнований по стрельбе из лука. Факты таковы: Во-первых, Вэй Ин коснулся его налобной ленты случайно. Он клялся, что не лгал, когда говорил, что она съехала. Он пытался предупредить Лань Чжаня, но она уже развязалась, поэтому у него не было иного выбора, кроме как поймать ее, прежде чем она упадет. (Это все, что Лань Ванцзи понял из торопливых извинений, которые Вэй Усянь принес ему после инцидента). Во-вторых, Вэй Ин не знает глубокого значения налобной ленты и ее символа. Он коснулся ее, не зная, что это может подразумевать. И, в-третьих, Лань Ванцзи не против того, что Вэй Ин коснулся ее. Именно из-за третьего факта Лань Ванцзи так растерялся на арене. Он вовсе не возражал, и испугался того, что это могло означать. Еще больше он боялся, что как только Вэй Усянь узнает об истинном значении ленты, Вэй Ин больше не… он не будет… — Лань Чжань! Лань Ванцзи моргает. Вэй Ин тут же отдергивает руку, будто обжигается. — Прости, Лань Чжань. У тебя был отстраненный взгляд и ты проигнорировал меня, когда я помахал тебе после соревнований. Я не знал, как еще привлечь твое внимание, это просто… привычка, понимаешь, и тебе может больше не нравиться, что я так делаю, и я сожалею, я действительно… Лань Ванцзи снова моргает и берет Вэй Ина за обе руки, чтобы остановить его. — Я отвлекся. Почему ты просишь прощения? Вэй Ин недоверчиво смотрит на него. — Разве ты не сердишься на меня? За случай с лентой. — Это была случайность, — соглашается Лань Ванцзи. — И ты не знаешь, что она значит на самом деле. — Нет, и мне очень жаль, — он хмурится сильнее, чем обычно, и между бровей у него появляется морщинка. Должно быть, он искренне расстроен. — Ты уже был прощен за это, еще до того, как я ушел с соревнований. — И я… использовал духовное общение. Лань Ванцзи пристально смотрит на него. На их сцепленные руки. А потом снова на него. — Я… ты, наверное, злишься? Ты зол? Что я использовал духовное общение с тобой? Какое-то время они молча смотрят друг на друга. — Вэй Ин. — Да, Лань Чжань. — Ты мой друг. Вэй Усянь выдыхает. Улыбается. — Твой друг. Ты прекрасен, думает Лань Ванцзи. — Ты мой друг, и ты знаешь мой язык. Вэй Ин улыбается еще шире. — Знаю. — Тогда перестань извиняться. — Что ж, мне все еще жаль! — Лань Ванцзи должен бы поморщиться от жалобного тона Вэй Усяня, но понимает, что его это не волнует. — Цзян Чэн говорит, что налобная лента важна для вас, и я, должно быть, так или иначе проявил неуважение к вашему клану, и он говорит, что ты должен ненавидеть меня сейчас, если и так не ненавидел меня раньше, и я не знаю… Ты слишком много значишь для меня. Я не хочу, чтобы ты меня ненавидел. Лань Ванцзи чувствует, что хмурится от этого стремительного потока слов и пытается понять, что Вэй Ин под этим подразумевает. Сначала он сосредотачивается на одной вещи. — Я вовсе не ненавижу тебя. И никогда бы не смог. Вэй Усянь оживляется. Он крепче сжимает руки Лань Чжаня. — Даже если бы нарушил правила вашего клана? — Ты и так нарушил большинство из них. Вэй Ин ахает. В его глазах загорается игривый огонек с долей обвинения, но он все же не отрицает заявление Лань Ванцзи. — Даже если бы приготовил твоих кроликов на ужин? — Я сам приготовлю тебе ужин. Или приготовлю что-нибудь другое. Тебе не нужно их готовить. Вэй Ин снова задыхается. — Даже если я украду тебя из Облачных Глубин и никогда не верну обратно? Из легких Лань Ванцзи выбивает весь воздух. Что это вообще значит? Что… Неужели Вэй Ин лжет? Может быть, он все-таки знает значение ленты? Он заставляет себя вдохнуть. Сначала одно, потом другое, напоминает он себе. — Даже тогда — нет. Вэй Усянь подскакивает, и Лань Ванцзи ловит его. Лань Ванцзи слышит новый поток фраз, может различить все оттенки значения этих объятий, и тонет. «Я рад, я счастлив, я скучаю по тебе, ты потрясающий, спасибо, прости, спасибо, я скучаю по тебе, я скучаю по тебе, я скучаю по тебе…» Вэй Ин цепляется мизинцем за мизинец Лань Чжаня, и тому нравится думать, что так все и должно быть. Вэй Ин усмехается при виде их сцепленных рук, и Лань Ванцзи не может возразить. — Ты уже обедал? — Мгм. Я ел вместе с братом и другими учениками. — Ты попробовал вино? — Я не пью. — Тогда ты должен хорошенько проследить за мной, Лань Чжань. Я-то буду пить, и даже выпью за тебя, мы будем разговаривать вплоть до комендантского часа, и тогда мы посмотрим, сможешь ли ты нарушить хотя бы одно правило ради меня. Ну, как тебе такое? — Нелепо. Вэй Усянь тычется плечом в Лань Ванцзи. — Я правда по тебе скучал, Лань Чжань. Лань Ванцзи сжимает мизинец, и надеется, что этот жест сможет передать больше, чем могут передать его слова. Вэй Ин улыбается ему, и он думает… Он правда надеется, что это так. Остальные дни Совета Кланов проходят в этом же духе. Влиятельные люди каждого клана собирались вокруг стола переговоров, наполненного духовной энергией, и опускали на него свои пальцы, чтобы общаться друг с другом. В то время как остальные собирались вокруг и молча наблюдали, Лань Ванцзи и Вэй Усянь сидели вместе, притворяясь, что медитируют, и прятали свои сплетенные пальцы под одеждой. Вэй Ин развлекает себя, угадывая, о чем говорят главы кланов и выводя Лань Чжаня на эмоции. У него сложился целый сценарий из пародий на Вэнь Жоханя и Цзинь Гуаншаня, одна лучше другой, а затем он начинает изображать Лань Цижэня, но его быстро прерывает Лань Ванцзи. — Голос дяди не такой скрипучий. Он говорит с достоинством. И он не настолько стар. Они одновременно смотрят друг на друга, и он видит, что Вэй Усянь дуется на него. — Лань Чжань, ты зануда. — На самом деле, он бы отчитал тебя за твою позу, — Лань Ванцзи прочищает горло. — Молодой господин Вэй, вы позорите своих предков! Вэй Ин замирает рядом с ним, и когда он поворачивается, тот смотрит на него с открытым ртом. — Ты только что подшутил над своим дядей? И надо мной?! Лань Ванцзи только пихает его локтем, призывая к продолжению притворной медитации. — Я тебя ненавижу. Никто не поверит мне, если я скажу, что Лань Ванцзи, один из Нефритов клана Лань, тайно подражает своему дяде. — Ты еще не слышал, как это делает брат. У него выходит лучше. Когда Цзян Фэнмянь и Цзян Ваньинь оглядываются и видят, что Вэй Ин обеими руками пытается заглушить рвущийся наружу смех, Лань Ванцзи закрывает глаза и, если бы его кто-то спросил, он бы стал отрицать свою причастность к этому.***
Позже Лань Ванцзи и Вэй Усянь начинают обмениваться письмами. Это еще один язык, который изучает Лань Ванцзи — старательно выводить письма, тщательно подбирать переполняющие его голову слова, когда он пишет ответ на возбужденные каракули Вэй Ина. Лань Ванцзи интересно, не скрывает ли и Вэй Ин что-нибудь от него. Достаточно ли всех этих языков, чтобы на самом деле знать, что лежит у Вэй Ина на сердце. Вэй Ин пишет, что помнит, как Лань Ванцзи играл на гуцине, и спрашивает, должен ли он тоже научиться, чтобы в следующий раз, когда они встретятся, уже смогли сыграть вместе. Еще одно письмо приходит на следующий день, еще до того, как Лань Ванцзи успевает набросать свой ответ, и в нем Вэй Усянь говорит, что он уже начал изучать игру на дицзы*. «Хорошо ли она будет сочетаться с мелодией гуциня, Лань Чжань? Сыграешь вместе со мной, когда у меня станет получаться лучше?» Еще одно письмо приходит на следующий день, как раз когда Лань Ванцзи собирался отправить свой ответ на первое. «Лань Чжань, я сделал талисман, который записывает звуки. Теперь я могу играть на дицзы, и вот первая песня, которую я выучил». Талисман издает несколько прескверных звуков, прежде чем перейти на простую мелодию. Лань Ванцзи почти слышит далекий смех Вэй Ина и понимает, что, возможно, уже познал его истинное сердце. И даже имеет честь быть его драгоценным другом.***
А потом вспыхивает война. Клан Вэнь утверждает, что причиной стало неуважительное отношение к ним во время Совета Кланов — сначала то, что Лань Ванцзи преждевременно покинул состязание, а затем из-за высокомерного поведения Вэй Усяня. Сначала нападают на Облачные Глубины. Затем на Пристань Лотоса. Когда их захватывают Вэни, улыбка Вэй Ина слегка тускнеет, но все еще остается самой яркой вещью во всем Цишане, словно его личное маленькое солнце. Возможно, клан Цзян и пал, но Вэй Усянь стоит непоколебимо, и это дает Лань Ванцзи силы двигаться дальше и преодолевать все трудности, что подготовили для них Вэни. Когда они оказываются в ловушке пещеры, становятся ясными истинные мотивы клана Вэнь: они пытаются избавить молодое поколение от мятежников, чтобы раз и навсегда подавить всякое сопротивление со стороны кланов. Все они попали в ловушку лишь из-за того, что оказались слишком слабы, чтобы противостоять клану Вэнь. За это время Лань Ванцзи узнает еще об одной прекрасной черте Вэй Ина: о его невероятной доблести. Когда он вызывается понести Лань Ванцзи. Когда заслоняет Ло Цинъян собой. А потом добровольно ныряет в озеро, хотя сам тяжело ранен. Когда зажигает огненный талисман для отвлечения монстра, хотя рискует отстать ото всех. Лань Ванцзи также узнает кое-что новое о себе: эта же черта присутствует и в нем самом. Он понимает это, когда Вэй Усянь перевязывает его раненую ногу. Рана стала еще больше из-за того, что теперь он сам бросился перед Вэй Ином, чтобы его спасти. Они убивают монстра, сохраняя при этом часть духовной энергии, чтобы продолжать общение. Но когда Вэй Ин просит его спеть, Лань Чжань без колебаний прощается с остатками своей духовной энергии. Цзян Ваньинь наконец прибывает, чтобы спасти их, когда они оба бредят от лихорадки; Лань Ванцзи снится Вэй Ин, зовущий его по имени. Вэй Усянь — это язык, который Лань Ванцзи предстоит постигать вечно. Он приходит к этой мысли, когда снова встречает Вэй Ина после того, как тот пропадает без вести. По правилам ему следует вести разговор жестами в присутствии Цзян Ваньиня, так заведено, но когда Лань Ванцзи тянется к руке Вэй Ина, тот намеренно складывает их за спиной. Такой натянутой улыбки на его лице ему еще не приходилось наблюдать. О значении этой улыбки, Лань Ванцзи может только догадываться. Вэй Усянь не возражает Цзян Ваньиню, когда тот объясняет, что их месть — это семейное дело, и его просят выйти. Факт того, что Лань Ванцзи тоже искал следы Вэй Усяня, вызывает в ответ лишь жалость и снисходительную улыбку от Вэй Ина. — Я в порядке, Лань Чжань. Перестань волновать свою хорошенькую головку, и позволь нам с Цзян Чэном разобраться с этим, хорошо? Это заявление возводит каменную стену между ними. Его небрежная поза и тихое поведение лишь отталкивают от него всех. Лань Ванцзи видит это, и хочет перебраться через эту стену. Хочет, но понятия не имеет, как это сделать. У него не находится для этого ни слов, ни языка… Он отводит взгляд, чтобы Вэй Усянь не увидел разочарования в его глазах. Но он разочаровался не в Вэй Ине — в нем он не сможет разочароваться никогда — а в самом себе. Он коротко прощается и оставляет их в покое. Впервые за долгое время он благодарен этому проклятию. Он старается не думать о том, как звучали бы крики Вэнь Чао.***
Лань Ванцзи размышляет, изменился ли язык Вэй Усяня. Тот уже давно никого не подпускает к себе близко, и Лань Ванцзи вспоминает, что раньше за время, которое Вэй Ин мог обойтись без прикосновений, не успевала сгореть и палочка благовония. Может быть, это потому, что люди теперь боятся Вэй Ина; да и кто бы не боялся? Когда человек поднимает мертвецов, сыграв лишь одну песню на своей флейте. Лань Ванцзи снова и снова пытается преодолеть стену недоверия Вэй Усяня, но тот остается непреклонным и противостоит каждому, кто пытается приблизиться к нему; не показывает ничего, кроме своих сухих улыбок и настороженных взглядов. Он пытается ему объяснить, что темный путь губит всякого, кто посмеет на него ступить, исключений не было никогда. Но Вэй Ин только пристально смотрит, его взгляд леденеет, и Лань Ванцзи понимает, что тот беспокоится об этом в последнюю очередь. Может быть, уже слишком поздно, чтобы пытаться до него достучаться? Ситуация меняется, когда Вэй Усянь однажды является на планирование главной военной атаки. Его, конечно же, пригласили, в конце концов, он является главной силой сопротивления, но никто не ожидал, что он правда будет присутствовать. Все дискуссии прекращаются, когда он входит, и жестами приносит свои извинения. Как вдруг он понимает, что его присутствие не особенно приветствуется, что он в любом случае примет данное ему поручение, и будет ждать его до конца обсуждений. Затем он садится на подушки и закрывает глаза — образец спокойствия. Лань Чжань знает — все это совершенно напускное. Вэй Ин бы ни за что не усидел на месте. Лань Ванцзи было позволено присоединиться к совещанию, и он мог слышать шум, который Вэй Ин вызвал своим присутствием. Он слышит все, все то, что они подразумевают под своими словами: их возмущает то, что Вэй Усянь не носит свой меч при себе, не соблюдает традиции и никого не уважает; они не могут принять то, что кто-то другой сумел подняться над ними и шепотом проклинают способности Вэй Усяня; их власть находится под угрозой и их мотивы видны, как на ладони. Они кричат о том, что Вэй Усянь ступил на путь тьмы, и это страшит их больше всего. Они боятся, что если с ними не смог покончить Вэнь Жохань, то это сделает Вэй Усянь, боятся, что Вэй Усянь не с ними, как будто не он поклялся жизнью отомстить за свой клан. Боятся, что Вэй Усянь сильнее их, и они не смогут сделать ровным счетом ничего, чтобы помешать ему стать еще сильнее. Лань Ванцзи больше не может этого выносить. Он ждет, когда его отпустят, и садится рядом с Вэй Ином, своим дорогим другом, которому, он знает, может доверить свою жизнь. Вэй Ин смотрит на него, а затем подмигивает, и Лань Ванцзи затапливает теплом от этого жеста. Это он, думает Лань Ванцзи. Это Вэй Ин, Лань Ванцзи знает точно. Он все еще там; возможно, он всегда был там, просто Лань Ванцзи неправильно его искал. — Что такое? — спрашивает Вэй Усянь. — Всех пугает война. Вэй Ин склоняет голову в согласии, но его улыбка говорит, что он все же понял то, чего не сказал Лань Ванцзи. Люди боятся его, они боятся даже признать это. — Ну, а ты, Лань Чжань? Ты боишься? — Нет, — с готовностью отвечает Лань Ванцзи. Вэй Усянь вздыхает, и позволяет своей голове упасть на плечо Лань Ванцзи. Он снова открывает один глаз и усмехается, когда видит, что Лань Ванцзи все еще смотрит на него. — Я устал, Лань эр-гэгэ. Позволь мне побыть так еще секундочку, хорошо? А потом я снова стану тем Вэй Усянем, которого они все так боятся. Лань Ванцзи до этого говорил себе, что не будет давить на Вэй Ина своими чувствами; что бы ни случилось, он заставит себя вдохнуть и будет двигаться вперед. Теперь все эти душевные метания кажутся бессмысленными, когда Вэй Ин так открыт и уязвим после стольких месяцев, которые он возводил стены вокруг себя. Вопреки своему здравому смыслу, он двигает рукой и цепляется за мизинец Вэй Ина. Под одеждами. Скрыв от глаз остальных. Как в старые добрые времена. Вэй Ин пристально смотрит на него и пытается подать знак одной рукой, но выходит неуклюже. Но Лань Чжань не был бы собой, если бы не смог его понять. — Я ничего тебе не скажу. Я слишком устал. Поэтому Лань Ванцзи берет на себя роль одного из глав кланов, сидящих за столом. Лидер клана Яо выглядит подходящим, и Лань Ванцзи заставляет его говорить глупые вещи, вроде: — Я глава клана Яо, и хотя моя голова выглядит большой, но все, что в ней есть — это воздух. Вэй Ин продолжает улыбаться, поэтому Лань Ванцзи надеется, что это хоть немного помогло. Лань Сичэню поручили рассказать Вэй Усяню о его задании в бою, но когда Вэй Ин поднимается со своего удобного местечка на плече Лань Ванцзи, он улыбается так, будто уже знает, каким оно будет. — На передовую? Самую плотную часть? Лань Сичэнь опускает голову. Вэй Усянь все понял верно. Им нужно выдвигаться немедленно. Позже появляется Не Минцзюэ, чтобы забрать Лань Сичэня, но прежде чем они уходят, Сичэнь еще раз напоминает Вэй Усяню, что он должен последовать за ними не задерживаясь. Лань Ванцзи видит легкое изумление на лице Вэй Ина, когда наблюдает за их разговором. Когда главы кланов уходят, Вэй Ин спрашивает Лань Ванцзи: — Они могут слышать друг друга? — Да, еще с юности. Вэй Ин хмурится, и Лань Ванцзи заставляет себя не улыбаться при виде знакомой картины. Вэй Усянь выглядит приятно удивленным. «Я все еще понимаю его», — замечает про себя Лань Ванцзи. Вэй Ин спрашивает: — Но почему тогда мы не можем? Лань Ванцзи наклоняет голову, когда Вэй Усянь, кажется, приходит в себя от собственного вопроса. — Не обращай внимания, — он хмурится еще сильнее, и таким расстроенным Лань Ванцзи его прежде не видел. — Я думаю, что доверие должно исходить от обеих сторон, и я не виню тебя… — он машет руками. — Вэй Ин? — Ничего. Я доверяю тебе, Лань Чжань, — он смотрит в его сторону, и Лань Ванцзи прослеживает за его взглядом, чтобы увидеть глав кланов, собирающихся к отъезду. Исполняющий обязанности главы клана Цзян Ваньинь тоже уже вышел. — Ты ведь умеешь читать по губам, верно? Я правда не могу доверять никому другому. Лань Чжань кивает. Вэй Усянь делает глубокий вдох. Лань Ванцзи удивляется, почему они не делали этого раньше. — Они собираются убить меня на поле боя. Но все хорошо, я уже смирился с тем, что поплачусь за избрание темного пути, и понимаю, что люди боятся. Они собираются обставить все так, будто это был несчастный случай. Случайная стрела или смертельное проклятие, я не знаю, но… кто-то вроде меня не может долго существовать, Лань Чжань. Если не сейчас, то в один прекрасный день демоническая сила все равно убьет меня. И я правда, правда их понимаю, и я хочу, чтобы ты пообещал мне, что не будешь никого винить, даже своего брата или моего. Хорошо? — Вэй Ин моргает, глядя на него. — Лань Чжань, ты можешь кивнуть, чтобы я знал, что ты понял все, что я сказал? Лань Чжань кивает. Бессознательно. — Скажи моей шицзе, что я люблю ее. Я думаю, что больше у меня на это шанса не будет. Я уже попросил Цзян Чэна взять к себе Вэней, которые заботились о семье после падения Пристани Лотоса, так что о них не беспокойся. Просто… позаботься о себе ради меня. И не кори себя. Это никогда не будет твоей виной. Это вне нашей власти. Кивни мне еще раз, Лань Чжань. Лань Ванцзи подчиняется. Во второй раз сделать это оказывается тяжелее, чем в первый. Вэй Ин одаривает его благодарной улыбкой. — Ты действительно поразительный, Ханьгуан-цзюнь. Я правда раньше не встречал такого же человека. Я так сильно восхищаюсь тобой, — Вэй Ин делает паузу, и его улыбка слегка меркнет, он колеблется лишь мгновение, прежде чем раскрывает объятия. — Обнимемся в последний раз перед тем, как я стану Вэй Усянем, которого все боятся? Лань Ванцзи не может сделать ничего, кроме как заставить свое тело двинуться вперед и окунуться в тепло этого объятия. Он напоминает себе, что нужно дышать, но получаются лишь неглубокие вдохи, как будто его легкие отказываются принимать необходимый им воздух. Но как бы он смог? Как бы он смог жить, зная… Вэй Ин дышит ему в затылок, и он, должно быть, не знает. Должно быть, он еще не понял, потому что шепчет: «Я люблю тебя, Лань Чжань». Он отпускает Лань Ванцзи, только когда его уводят, и Лань Ванцзи, вопреки всем правилам, по которым его воспитали, кричит: «Вэй Ин!» Он видит, как расширяются глаза Вэй Ина, и понимает, что его услышали, но слишком поздно, потому что война уже началась, и, конечно же, Вэй Усянь поставит интересы чужих людей выше своих собственных. Он может прочесть по губам Вэй Ина, одно неуверенное «Лань Чжань?» — но потом он вместе со своими сопровождающими скрывается за углом и исчезает.***
Вэй Усянь просыпается в совсем другом мире. В очень шумном мире. Он замечает незнакомые стены, незнакомую кровать, но видит висящие ханьфу и думает: «Черт. Я в Облачных Глубинах». Он закрывает глаза. Может быть, это просто дурной сон. — Вэй Ин? Где-то в комнате раздается грохот, и он чувствует, как кровать прогибается под тяжестью другого человека. — Еще пять минут. — Вэй Ин. Этот голос раздается далеким эхом из его бесконечных снов, в которых он лишь падал и падал. Изнеможение и принятие, любовь и обида, боль и надежда, так много надежды. Вэй Ин приоткрывает один глаз. В его поле зрения оказывается Лань Чжань, и его мир снова в порядке. — Лань Чжань? Взгляд Лань Ванцзи полон беспокойства. Он сталкивался с ним, когда его в очередной раз упрекали в использовании демонической силы, но все, что Вэй Усянь тогда слышал от Лань Ванцзи, он воспринимал как неприязнь к себе. Как он мог быть таким слепым? Он пытается сесть, и Лань Чжань помогает ему, поэтому он опирается руками на плечо Лань Чжаня, и задается вопросом, почему они не сделали этого раньше? Он убирает руки, чтобы спросить: — Как долго я пролежал без сознания? Лань Чжань колеблется, прежде чем медленно ответить: — Около двух недель. Вэнь Цин позаботилась о твоих ранах. Они в основном уже зажили, мы ждали только, когда ты очнешься. — А как же война? — Все закончилось. Вэнь Жохань был убит в бою, а остальные Вэни после этого сдались в плен. — А проклятие? Губы Лань Чжаня приоткрываются, и Вэй Ин чувствует сорвавшееся с них дыхание. — Разрушено, — отвечает он. Вэй Ин пытается дышать ровно. Он не будет плакать. Ни одно слово, сказанное Лань Ванцзи, не заставит его проронить ни слезинки. Даже если он всю жизнь мечтал услышать голос Лань Ванцзи. — Жаль, — говорит Вэй Усянь, прежде чем успевает понять, что произнес. — На протяжении всего времени, что мы дружим, я пытался угадать, что же на самом деле имеет в виду Лань Чжань. Наверное, я больше не смогу этого делать. Вэй Ин изумленно наблюдает, как губы Лань Ванцзи слегка растягиваются в одну из его редких красивых улыбок. — Я, вероятно, ошибался все это время, — продолжает Вэй Ин, и ничего себе, думает он. Говорить оказывается очень удобно. Теперь он может занять свои руки более важными вещами. Например, составить карту по лицу Лань Чжаня. — А я думал, что и впрямь разбираюсь в выражениях твоего лица, Лань Чжань! Не могу поверить, что ошибался насчет тебя все это время. Лань Ванцзи молчит, но выглядит бесконечно удивленным. Он позволяет своим рукам опуститься на бедра Вэй Ина, и ох, думает Вэй Ин. Он надеется, что понял все правильно. — Или нет? — он шепчет. — Я ошибся? Я не прав? Я… Ты слышал меня, Лань Чжань. Мои последние слова. Лань Чжань кивает: — Поэтому я убедил глав кланов не торопиться с твоим убийством. Я доверял тебе, а ты доверял мне. Я сказал им, что тебе можно доверять. — И они тебе поверили? Лань Ванцзи снова кивает. — Ну конечно, как они могли не поверить уважаемому Ханьгуан-цзюню. Так вот почему я оказался в Облачных Глубинах? Потому что праведный клан Лань поможет мне сдерживать демоническую силу? Лань Чжань отворачивается и краснеет ушами. — Я попросил. Юньмэн Цзян хотел… но я попросил… — Черт возьми, — пробормотал Вэй Ин, обнимая Лань Чжаня за плечи. — Этот Цзян Чэн! Он обо всем знал! Лань Ванцзи не спрашивает, о чем знал Цзян Чэн, и Вэй Ина разрывает странное чувство благодарности наполовину с разочарованием. Почему получается так, что, имея в своем распоряжении все слова в мире, они все еще не могут выразить то, что лежит на душе? — Лань Чжань, — шепчет он, словно молитву. Взгляд Лань Ванцзи возвращаются к его лицу, и он снова может дышать. — Мне так нравится слышать твой голос. Я знал, что он будет прекрасен, как и все в тебе, и чувствую, что могу утонуть в нем. Вэй Усянь знает, что слишком болтлив. Цзян Чэн ругал его за то, что он слишком много разговаривает. За то, что слишком много говорил о Лань Чжане. Но теперь разговаривать с Лань Чжанем становится его новым любимым занятием, равно как и разговаривать о Лань Чжане, использовать духовную энергию или жесты для разговоров с Лань Чжанем, притворяться, будто Лань Чжань влюблен в него… — Он звучит так… сладко. И тепло, словно солнечный свет. Я знаю, что это глупо, не смейся надо мной, Лань Чжань, но я правда так думаю. Все эти милые вещи. — Вэй Ин тоже, — Вэй Усянь очень удивлен. Было легче, когда Лань Ванцзи не мог его слышать. Он мог бесконечно болтать о том, как прекрасен Лань Чжань, и никто бы этого не знал. Он почти забыл о том, что и сам может слышать Лань Ванцзи. Он услышал его еще до того, как исчезло проклятие. Лань Чжань доверяет ему. Лань Чжань… — Вэй Ин звучит прекрасно. Вэй Ин прикусывает язык. Он отказывается плакать. Он маскирует всхлип за мычанием. — Правда? И как же я звучу? Лань Ванцзи размышляет некоторое время. — Как музыка флейты. Волнующе. Вэй Ин смеется, и Лань Ванцзи благоговеет перед ним. Вэй Ин замолкает, внезапно осознав, что Лань Чжань первый раз слышит его смех. Но тот только качает головой. — Именно так, — замечает он, и Вэй Ин чувствует, что краснеет. — Я должен был догадаться, что речи Ханьгуан-цзюня будут такими сладкими! Как же мне быть дальше, Лань Чжань? Зная, что ты можешь просто сказать что-нибудь милое, и получить все, что угодно. Девушки будут толпами увиваться за тобой, и я не выдержу такого соперничества. — Нет, — непреклонно говорит Лань Ванцзи. — Все прекрасные слова предназначены только тебе. К гуям все это, думает Вэй Ин, утыкаясь лицом в шею Лань Чжаня. Он не хочет показываться из своего «укрытия», но возможность увидеть красивое лицо Лань Чжаня является достаточно веской причиной. Он думает обо всем, что ему нужно сказать, о словах, которые нарушат повисшую тишину, но понимает, что вообще-то не против покоя. Не тогда, когда Лань Чжань смотрит на него так, будто он стоит больше, чем вся вселенная. Он мог бы растаять под этим пристальным взглядом, но было бы нечестно уйти таким путем от разговора. — Ты слишком много думаешь, — перебивает его Лань Ванцзи. — Напротив, я вообще ни о чем не думаю, — он фыркает, когда Лань Чжань смотрит на него, потому что его раздражает то, что он даже не может солгать под этим взглядом. — Точнее, я пытаюсь не думать. Лань Чжань кивает, все понимая. — Тогда подумай о чем-нибудь другом. — Например? Взгляд Лань Ванцзи теплеет, заставляет таять и растекаться, как снег по весне, и Вэй Ин чувствует себя цветком, в поисках тепла из солнечных глаз Лань Чжаня. — Я люблю тебя, — говорит Лань Чжань. Вэй Ин смеется и бросается на Лань Ванцзи, и его легко ловят в объятия, как и множество раз до этого. — Лань Чжань, — шепчет он. — Я и не думал, что доживу до момента, когда услышу от тебя эти слова. — Я люблю тебя, Вэй Ин. Между ними еще столько недосказанных слов, столько не затронутых тем для разговоров. Еще так много не разрушенных стен из страхов и тревог, которые сжимают его все еще бьющееся сердце. Но они только начинают. Они начинают заново изучать свой язык. Вэй Ин смотрит в глаза Лань Чжаня и понимает, что эти слова уже говорили ему, но не на этом языке. На многих других. Все-таки Вэй Ин и правда понимал его неправильно. Он улыбается и мечтает провести остаток своей жизни, говоря на всех известных ему языках: «Я люблю тебя, Лань Чжань».