Наш любимый гербарий

      Моё отсутствующее рвение к учёбе стало выходить мне боком. Либо преподаватели вдруг ужесточили свои требования, либо я даже не заметила, как перестала прикладывать усилия вообще, но успеваемость моя стала понемногу падать. А теперь она и вовсе грозила уйти в крутое пике, ведь как раз начались недели коллоквиумов и проверочных работ. В конце концов, Император Императором, а колки по расписанию.       – Ты как готовилась, Вася? – спросил Киря, беспокойно листая страницы учебника по химии.       – Никак, – пожала я плечами, продолжая прыгать по поездам, собирая монетки в мобильной игре. – Скачала пару документов на телефон.       – Сомневаюсь, что Ячменькова разрешит им воспользоваться.       – Да ладно тебе, Кирюш, наша преподша же лапочка! Она точно даст списать. Не волнуйся.       – А если не даст?       – Ну, тогда не видать мне восьмёрки, – философски пожала плечами я, чудом избегая столкновения с поездом. – Ничего особенного ведь.       Краем глаза я заметила, как мальчик качает головой. Мою позицию относительно учёбы он никогда не разделял, но каждый из нас имел право на собственное мнение в этом вопросе. Все вокруг вдруг засуетились, рассаживаясь по местам, и я, отвлёкшись от игры, увидела вошедшую преподавательницу.       – Итак, коллоквиум, – объявила Ячменькова, вставая возле преподавательского стола, и помахала стопкой бумажек с вопросами на манер веера. – Сейчас вы получите билеты и будете готовиться к устному ответу. Если захотите повысить на балл оценку, после ответа сможете получить задачу. А теперь все дружно кладём телефончики на мой стол!       – Бляха, – высказалась Таня, рассчитывавшая на те же документики, что и я.       Я солидарно кивнула, но деваться было некуда. Ячменькова сама буквально пару лет назад здесь училась, так что знала о всевозможных уловках нерадивых студентов. Каждый сдаваемый телефон преподша просила включить при ней, перекрывая пути отхода для умников, взявших с собой именно на такой случай старые мёртвые мобилки.       Внимательно изучив попавшиеся мне вопросы, я выяснила, что вообще не понимаю, о чём идёт речь, и немного приуныла. Ячменькова бродила по классу по непредсказуемой траектории, не позволяя нам списывать или переговариваться. «Два так два,» – мысленно вздохнула я, покорно принимая свою судьбу.        За что я любила коллоквиумы, так это за то, что они занимали только часть пары. Химия обычно длилась с 8 до 11 утра, но сегодня я, пережив несколько минут позора и неловкости, вышла из кабинета в полдесятого. Уперев руки в бока, я полной грудью вдохнула запах свободы и моющих средств. Уборка в последние дни вообще не останавливалась. Не только студенты, лаборантки и уборщицы батрачили в преддверии «дня икс», но и преподы в ускоренном режиме приводили в порядок всю документацию. Ох уж эта вездесущая бюрократия!       Я решила снова навестить Ромку, чтобы принести ему специально приготовленный этим утром салатик. Перепроверив, не перевернулся ли контейнер с салатом в рюкзаке, я направилась было к лифтам, но дорогу мне преградила Таня. Она тоже быстро освободилась. Разница была лишь в том, что каким-то невообразимым образом она получила пять, а я… в общем, не получила.       – Не хочешь сходить в столовую? – предложила она, воровато осмотревшись по сторонам, будто хотела избежать чужих глаз.       – Прости, у меня сейчас другие планы. Научка, – вежливо отказалась я, но Таню это не остановило.       – Тогда поговорим здесь, – заявила она.       Схватив меня за рукав, одногруппница решительно направилась к аварийной лестнице, которая как раз находилась совсем близко. Дверь на эту лестницу не на всех этажах была открыта, но в этот раз нам повезло. Людей тут почти никогда не бывало, так что лучше места для приватного разговора и придумать было нельзя. Я мысленно создала заметку: попробовать прятаться с Ромкой здесь, чтобы лобызаться и обжиматься без страха быть раскрытыми.       – Помнишь, – начала она с плохо скрываемым волнением в голосе, – ты на прошлой неделе говорила, что я пойму, когда мне кто-нибудь понравился? – Я кивнула. – Ну так вот, я поняла.       – О, поздравляю!       Я постаралась искренне порадоваться за неё, но было у меня какое-то странное предчувствие. «Только не говори этого,» – мысленно взмолилась я, но небеса меня не услышали. Таня сказала именно то, чего я боялась.       – Я поняла, что ты мне нравишься.       Твою ж мать. Нужно срочно перевести всё это в шутку. Девушка, сильно раскрасневшаяся, сконфуженно перебирала пальцы, глядя в сторону. Нам обеим было некомфортненько.       – Ну ещё бы! – улыбнулась я и встала в вычурную позу. – Я всем нравлюсь!       – Не ёрничай, Вась, я серьёзно говорю.       – Слушай… У меня парень есть, ты же в курсе.       Таня немного помолчала, этим лишь усиливая неловкость между нами.       – В курсе, – согласилась она в итоге и более-менее спокойно посмотрела мне в глаза. – Я не собираюсь какие-нибудь козни вам строить, пытаться отбить тебя или что-то вроде. Просто хотела, чтобы ты знала.       «И зачем мне было знать?» – подумала я, но вслух сказала другое:       – Мне приятны твои чувства, но у нас отлично выходит дружить. Давай на этом и остановимся.       – Да, само собой. Прости, – вдруг выдохнула она, будто бы с облегчением. – Я так всё на тебя вывалила… Просто мне проще сразу расставить все точки над и, чем строить розовые замки или придумывать самой себе проблемы.       – Это интересный подход к делу, – заметила я и нашла взглядом дверь обратно в коридор. – Ладно, мне нужно идти...       – У нас всё нормально? – окликнула меня Таня, когда я сделала шаг к выходу. – Друзья?       – Друзья, – улыбнулась я и протянула ладонь для рукопожатия.       Роме об этом знать, пожалуй, не стоит.       Поднимаясь в лифте, я размышляла о словах Тани. С одной стороны, что-то в этом было. Наверное, действительно проще честно говорить людям о своих чувствах, чтобы сразу получить ответ или отказ. Это избавляет от кучи иллюзий, которые мы сами любим себе создавать, к тому же, всегда становится легче, когда выговариваешься. С другой стороны, влюблённости часто легко возникают и так же легко исчезают со временем. В безрезультатном ожидании каких-нибудь намёков от предмета воздыхания постепенно проходит срок давности чувств. Возможно, со вторым вариантом у Тани был неудачный опыт, и поэтому она пошла по другому пути?       В любом случае, это было странновато. До Ромки я вообще не думала, что могу кому-либо понравиться, а потом точно не замечала никакого проявляемого ко мне внимания. Обычно это в него влюблялись все, кто ни попадя.       Умудрённая жизнью, я вежливо постучалась в дверь.       – Роман Игоревич, я по поводу научки, – заявила я на случай, если кто-нибудь, кроме Ромашки, будет внутри.       Внутри кое-кто был.       – Да, заходите, – сказал Рома. – Мария Викторовна здесь как раз по тому же вопросу.       Маша, сидевшая на стуле перед столом Ромки, обернулась и приветственно помахала мне рукой. Я многозначительно взглянула на Ромашку. Он едва заметно пожал плечами и вернулся к прерванному диалогу с Машей:       – Ну, организационные моменты мы с вами прояснили. Определитесь с темой и приступайте к первому разделу.       – Хорошо, – согласилась староста, поднимаясь во весь свой прекрасный рост. Я внутренне обрадовалась, что она уже уходит. – Если будут вопросы, можно к вам обращаться?       – Само собой, – кивнул Рома и переключился на меня. – Присаживайтесь, нам с вами предстоит ещё обсудить ареал обитания редких видов растений Эй-ландии.       Я молча села на стул. Услышала, как за Машей закрылась дверь, но подождала ещё минуты две, прежде чем подать голос. Эти минуты я прожигала Ромашку взглядом. Он отвечал тем же, видимо, решив, что мы играем в гляделки.       – Ты же в курсе, что она к тебе подкатывает? – спросила я. Рома громко рассмеялся.       – Василёк, некоторые студенты пишут научные работы, потому что их интересует предмет или конкретный вопрос. А не из каких-то… личных интересов.       – Мило, что ты в это веришь, – ответила я со всем ядом, на который была способна. – Но если вдруг ты добавишь Машу в друзья, то я с корнем вырву этой стерве её восхитительную косу.       – Не я придумал легенду про научку, – развёл руками он и откинулся на спинку стула. – Если я не приму дружбу от неё, будет подозрительно. Тебя-то я, по идее, принял. А теперь ещё придётся какие-то документы к себе загружать, к которым я якобы открываю вам доступ.       – Ой, простите пожалуйста, что мне пришлось импровизировать на ходу! Если бы мы с тобой включили мозги раньше, то придумали бы что-то правдоподобное. А сейчас я уже и не знаю, что делать.       Рома оперся локтями о стол и сложил руки замочком под подбородком.       – Я, честно говоря, только один вариант вижу, – сказал он после недолгого раздумья. Я приподняла брови в ожидании продолжения. – Тебе стоит реально писать научную работу.       – Ха! Щас. Уже бегу. Волосы назад.       – Ну, правда, а что ещё остаётся? Маша теперь, скорее всего, будет не только мне вопросы по научке задавать, но и тебе. Интересоваться твоей работой, а может вообще решит присоединиться, чтобы вы писали её вместе.       Была в его словах некая логика. Но я никак не могла отделаться от ощущения, что он просто давным-давно мечтает заставить меня хоть как-то участвовать в учебной деятельности.       – Милый, ты прекрасно знаешь, что мы с ботаникой находимся в чисто формальных отношениях. Ты совсем уже обезумел, – решила я. – Скорее всего, на почве голода. На вот, – я достала из рюкзака салат, – кушай.       – Какая забота, – оценил он и открыл контейнер. – Спасибо большое. Но про научку ты подумай. Маша, похоже, настроена серьёзно.       Я сощурилась и недовольно сложила руки на груди. Серьёзно она настроена, видите ли. Чужих парней воровать она настроена. Ромашка, заметив мою реакцию, вдруг снова рассмеялся.       – Никогда бы не подумал, что ты будешь ревновать меня к одногруппнице. Да ещё так агрессивно!       – Ну да-а, – протянула я саркастически, – ведь никогда такого не было, и вот опять.       Ситуация с Ромой по жизни осложнялась тем, что я могла ревновать его не только к девкам, трущимся рядом с моим цветочком, но и к парням, с которыми он общался. До сих пор, правда, сам Ромка мне поводов для ревности не давал, но слишком уж он всем нравился. Да у нас половина девчонок с потока по нему сохла, пускай и в шутку. Не то, чтобы Ромашка был Аполлоном (или хотя бы просто знойным красавцем), но вот харизмы ему было не занимать.       Рома увлечённо поедал салат. Проголодался, бедняжка. Я, поднявшись, обогнула стол, обняла его сзади за плечи и чмокнула в ухо.       – Много у тебя работы? – поинтересовалась я.       – Даже очень, – ответил он, отвлёкшись от салатика. – Ты не представляешь, сколько мне пришлось перелопатить документов! И сколько ещё придётся.       – Столько паники из-за какого-то Императора?       – У-у! Осторожнее, и у стен есть уши. Слышал бы тебя декан, вообще исключил бы за такие слова.       Это точно. Декан как-то сказал, что мы, студенты, будем внукам своим рассказывать о том, как Солнцеликий посетил нашу альма-матер. В Эй-ландии официально царила демократия, так что такое вот трепетное, почти что раболепное отношение к Императору меня удивляло до невозможности.       Тем временем, Эй-таунское телевидение продолжало мучить студентов, а на коридорах стали встречаться люди в полицейской форме. Деканат, в последний раз проведя общее собрание, распределил группы по аудиториям и кабинетам и напомнил, чтобы под халат мальчики надели брюки и белые рубашки, а девочки – юбки до колена и бежевые колготки.       Это уже был перебор.       Солнце встало из-за горизонта, ознаменовав начало пятницы. Той самой пятницы, когда Солнцеликий почтит нас своим присутствием. Я взглянула в зеркало и оценила риски. Могут ли меня исключить за джинсы и цветную футболку? Интересный будет социальный эксперимент.       Уже на подходе к зданию университета стало понятно, кого мы ждём. По территории ходили с собаками дяди в форме, а на входе поставили несколько магнитных арок. Уровень безопасности был на настолько высоком уровне, что я, запищав на рамках, была подвергнута тщательному досмотру. В холле периодически раздавалось громкое эхо от собачьего лая. Для полной картины не хватало только снайперов на балконе.       Я вошла в кабинет, отведённый для нашей группы, и увидела включенный проектор. На нашу стену в режиме реального времени транслировалось происходившее в актовом зале. Пока что какие-то люди настраивали приборы и микрофоны и, похоже, в процессе учились переключаться с одной камеры на другую.       Как-то всё это… бестолково.       Вошла Петрищенко, которой предстояло тусоваться здесь с нами сегодня, и объявила:       – Поступила информация о маршруте Императора. К нам он не зайдёт.       Мы дружно застонали. С одной стороны, весть была радостная, ведь мы избавлялись от всякой ответственности, а с другой – мы зря почти две недели украшали этот чёртов кабинет!       – Но нам всё равно придётся тут сидеть? – поинтересовалась Маша.       – Да, мы с вами будем смотреть трансляцию. Как вы понимаете, розданные вам вопросы вы уже не зададите.       Я хмыкнула. Таня, например, должна была спросить, какой у Императора любимый вид спорта. Как будто понатыканные по всей Эй-ландии теннисные корты не представляли сами собою ответ. Надеюсь, у других групп есть вопросы, мнение Солнцеликого о которых нам действительно хотелось бы узнать.       – Не расстраивайтесь, – утешила нас Петрищенко. – Давайте я поищу на кафедре чашки и стаканы, и мы с вами попьём чаю с зефирками.       – Божечки, какая же вы хорошая! – искренне сказала я, приложив ладонь к сердечку. Преподша мило улыбнулась в ответ и попросила:       – Кто хочет, пойдёмте со мной за посудой?       Для полной картины не хватало только попкорна. Мы смотрели трансляцию, попивая черный чай с маленькими печеньками и зефиром. Император опоздал на полчаса, но в конце концов камеры запечатлели его спуск по лестнице к сцене. В авангарде и арьергарде находилось по два представительных мужчины амбальной наружности в костюмах с галстуками, а между ними шествовал с гордо поднятой головой сам Солнцеликий. Он и так был невысоким, но рядом с телохранителями и вовсе казался карликом. Полноватым карликом с узнаваемой козлиной бородкой и заметными залысинами.       Граждане Эй-ландии давно привыкли к обманчиво простой внешности Императора. За сорок лет его бессменного правления мы поняли: Солнцеликий, видимо, знает, что делает. Ведь иначе не объяснить, почему Эй-ландия до сих пор на плаву, ни с кем не воюет и даже сотрудничает с соседями. С другой стороны, страна стагнировала и крайне медленно развивалась.       Сиденья актового зала были заполнены глуповато выглядевшими студентами в белых халатах и шапочках, а нижние и боковые ряды занимало руководство университета. Среди присутствовавших я заметила знакомые по философскому кружку лица.       Это было похоже на странную комедию. Император сначала много говорил о том, как хороша эй-ландская медицина и как хорош конкретно ЭйГМУ. Он рассказал о планах на небольшие изменения в финансировании учреждений здравоохранения, но настолько расплывчато и витиевато, что я даже не поняла, о каких именно изменениях идёт речь. Его способность грамотно лить воду, как мне казалось, и позволяла Эй-ландии иметь много друзей, ведь иностранные гости из диалога с Императором выносили только то, что сами хотели слышать.       Однако главное шоу началось, когда студентам предложили задать А.В.Солнцеликому интересующие их вопросы. Как выяснилось, то, что могла спрашивать Таня, было ещё не самым странным.       – Император! – встал незнакомый мне парень. – Мы, студенты ЭйГМУ, всегда с интересом следим за внешней политикой, которую вы проводите, и знаем, что недавно вы побывали в Ой-ландии. Скажите, какие сувениры вы привезли из-за границы домой?       Я зашлась в приступе беззвучного ора. Император улыбнулся и ответил:       – Во-первых, я принёс в Эй-ландию деньги.       Послышались смех и аплодисменты, которые волной разошлись по рядам и переросли в бурные овации. Камера выхватила лицо нашего декана, размазывающего слёзы восхищения и благодарности по круглым щекам.       Мой голос прорезался, и сипение превратилось в чересчур громкий хохот. Маша, сидевшая по левую руку от меня, тут же ощутимо ткнула меня в плечо и взглядом предложила немедленно заткнуться.       Трансляция продлилась несколько долгих часов. Никто так и не задал ни одного адекватного вопроса, но, по крайней мере, это было забавно. Камера периодически переключалась со сцены на заполненный зал, и на одном из боковых рядов я видела знакомых преподавателей. В том числе Ромку, которому, похоже, тоже было весело, но он не показывал это так явно, как я.       Мне уже не терпелось увидеться с ним завтра вечером и обсудить эту странноватую встречу универа и Императора. После моей учёбы и Ромашкиной работы мы в любом случае собирались отправиться к нему домой, чтобы отпраздновать одно знаменательное событие.       Нашу годовщину!

***

      – Вот говорила мне мама: не садись, Вася, в машину к подозрительным типам маньячной наружности, – театрально посетовала я, забираясь на переднее сиденье и пристёгивая ремень безопасности. Рюкзак, заполненный скорее подарками, чем учебниками, был заброшен на заднее сидение.       – Но вот ты здесь, снова попалась в мои сети, – заметил Ромашка и выехал с университетской стоянки.       – Ах, я слишком наивна! А ведь только действительно опасные люди вызывают столько доверия и располагают к себе, как ты.       Дорога, как обычно, была долгой, но приятной, наполненной забавными беседами и обсуждениями вчерашнего незабываемого дня.       – Меня пытались заставить надеть колготки! – возмущалась я, пока мы поднимались по лестнице к квартире Ромы. Мы, конечно, оба устали за эту недельку, но не настолько, чтоб ехать на третий этаж на лифте.       – Какой кошмар! – ужаснулся парень и картинно всплеснул руками. – Это бесчеловечно!       – Да, а ещё аморально, противоестественно и в целом не-хо-ро-шо! Но не волнуйся, я не прогнулась под систему.       – Уверен, многие заметили и оценили твой героизм.       – Увы, почти никому этого не постичь, – вздохнула я, пока Ромка поворачивал ключ в замке. – Но что с них взять. Мещане.       Входная дверь с негромким скрипом отворилась, мы вошли внутрь, и парень включил свет. Моему поражённому взору открылась ваза с большим букетом ярко-оранжевых роз, стоящая посреди коридора.       – С годовщиной, Василёк, – сказал Рома, приобнимая меня сзади, и чмокнул в макушку.       – Ах, милый, – улыбнулась я, прикрыв глаза на несколько секунд. – Спасибо.       В воздухе витал лёгкий запах цветов. Было так тепло и уютно в руках Ромашки, словно бы я была дома.       – Пойдём, буду поздравлять тебя! – заявила я и подняла рюкзак, который сняла у входа. Быстро разувшись, я потопала в направлении маленькой Ромкиной кухни, по дороге прихватив вазу, чтобы украсить ею стол.       Как выяснилось, стол уже был украшен. Фарфоровые тарелки, столовые приборы и бокалы для вина были готовы к ужину. Пока я пялилась, Рома достал из холодильника блюдо с нарезанными фруктами, прикрытое пищевой плёнкой, бутылку мускатного вина и две упаковки моего любимого сыра бри.       А он хорошо подготовился.       Цветы пришлось оставить на кухонной тумбе, потому что на столе для них места не нашлось. Я сидела, подперев голову кулаком, и не могла наглядеться на хлопочущего Ромашку. Разлив вино, он поднял бокал в воздух и возвестил:       – За нас!       – Лучший гербарий! – улыбнулась я, следуя его примеру.       Стенки бокалов звонко стукнулись друг от друга. Я закусила вино сыром – и даже глаза закатила от наслаждения. Прекрасное сочетание.       – Время подарков! – вспомнила я и принялась доставать из рюкзака вещи. – Итак. Поскольку ты у нас сталкер и маньяк, я знаю, что ты постоянно мечтаешь заполучить мои личные вещи. Чтобы облегчить тебе задачу, я дарю следующее: мою любимую пижаму; зубную щётку; и многоразовую соломинку, через которую я каждое утро пью молоко с кофе.       Я вытаскивала свои вещи и последовательно клала их на колено Ромы, который, посмеиваясь себе под нос, с любопытством следил за моими действиями.       – Кроме того, я совершенно случайно связала шерстяные носки, – продолжала я, – по совпадению именно твоего размера, а тут ещё зима на носу. В общем, звёзды так совпали, что теперь эти носки – твои. Кстати, они заполнены наполовину шоколадками, а наполовину – моей любовью.       Я вручила рукотворные носки парню и требовательно постучала пальцем по своей щеке, предлагая Роме отплатить мне поцелуйчиком. Он так и поступил, а затем попросил подождать минутку, пока он отнесёт подарки в спальню. Вернулся парень почти сразу, подозрительно пряча что-то за спиной.       – Попробуй угадать с одного раза, что я тебе дарю, – предложил он.       – О нет, это что, акула?       Ромашка, сияя от радости и самодовольства, вручил мне плюшевую акулу. Я согнулась пополам в приступе неудержимого смеха.       – Ты реально… Ой не могу… Реально будешь дарить их каждый год? – спросила я, отдышавшись.       – Само собой! – ответил Ромка и заключил нас с акулой в крепкие объятия. – Только представь: нам с тобой за шестьдесят, мы сидим в своём доме на диванчике, а вокруг нас – десятки плюшевых акул!       – Это… прекрасно, – признала я. Никак не могла перестать улыбаться. Ромашка, донельзя довольный, сел на стул.       – Но это ещё не всё. Ты очень кстати подарила мне кучу своих вещей, и я надеюсь, что скоро их станет ещё больше. Ну же, посмотри внимательнее.       От Ромы веяло загадочностью. Я повертела акулу в руках, и тут заметила, что во рту у неё что-то поблескивает в свете кухонной лампы. Там, в глубине, к игрушке кое-как были пришиты ключи.       Я в растерянности глядела на свою ладонь, без труда извлёкшую ключи, и перебирала в голове варианты, один интереснее другого. Видя моё замешательство, Рома негромко рассмеялся и пояснил:       – Они от этой квартиры.       Я, всё ещё недоумевая, но уже подозревая, посмотрела в широко улыбающееся лицо парня.       – Василёк, давай жить вместе? – предложил он.       Сердце пропустило удар, а затем забилось с новой силой.       – Ох, – только и смогла вымолвить я.